Безысходность

С.О. Корнейчук

«Безысходность»

Часть первая

***

22 августа 1991 стояла достаточно ясная погода. Наверное, впервые за это лето люди могли, наконец-то насладиться ярким, теплым солнцем. Нынешнее лето выдалось прохладным. Практически все три месяца лил дождь и, и без того серый, захолустный городишко Зеленоградск был почти полностью «затоплен». Люди прыгали через лужи, перепрыгивали и попадали ногами в грязь. Студенты, разъехавшиеся по домам к родителям с целью отдохнуть от учебной суеты и постоянного пребывания в четырех стенах за занятиями, вынуждены были опять находиться взаперти или наблюдать за забавным зрелищем с балкона. Даже не дождь, не плохая погода или, как бы они сказали «отсутствие всяческого настроения выходить на улицу» держали их вдали от порога. Привычка, доставшаяся из «сонного царства» не могла покинуть ни одного из них. И вдали от студенческих забот, время, которое уходило на занятия тратилось бездумно. Одни просто пропивали деньги своих добрых родителей. Другие, самые отчаянные, эти деньги родителям приносили. Третьи просиживали дни дома в одиночестве, глядя в потолок. Изредка таким людям попадала в руки книга, которую они открывали на середине, читали вслух несколько, ничем между собой не связанных, строк, закрывали и клали на место. Это были именно такие люди, которые прожигали свою жизнь, свое время за бесполезными занятиями, а потом когда уже не было свободного времени, чтобы его прожигать, говорили что «не успели отдохнуть как следует». «Пустой народ нынче эти студенты» - бормотали, отжившие своё, старики за спинами молодых.
Одним из тех, кто принадлежал к третьему разряду студентов был Сергей Сергеевич Бездушный. Это был молодой человек 18 лет, студент первого курса экономического факультета здешнего университета. Этот чуть кудрявый, достаточно высокий, с большим носом и карими глазами апатичного, от недосыпания, вида, в самый прекрасный день лета искал в себе силы выйти на улицу, чтобы проветриться. Как ему казалось, у него не было на это времени, он был занят то перелистыванием старого журнала, то рисовал что-то непонятное на оборванном со всех сторон листке бумаги, то теребил струны старой гитары, и ему было приятно так проводить последние дни каникул. Это был человек, как ни странно с говорящей фамилией, как он сам думал. Ему не нужно было ровно ничего от жизни, кроме того, что он хотел непосредственно в данный момент. Его мимолетные желания выливались в транжирство денег и, после этого, опять опустение и нежелание что-либо делать. Но, несмотря на это, он был все равно хорошим человеком с огромным количеством друзей и знакомых. Он умел общаться и помогать людям советом, он мог найти общий язык с любым человеком, за что его любили и уважали друзья. Ходили слухи о его многочисленных свиданиях с лицами противоположного пола. Но это было лишь его развлечение. Ни разу не испытал он чувства к девушке. Его уделом было – соблазнение и завоевание сердца «жертвы». После этого обычно происходил разрыв с ней. Если кому-то и было больно от этого разрыва, то только не ему. Таким он был в самый замечательный день того лета… Заняться в тот день ему было нечем, кроме старого прожигания времени. Ему было от чего-то не по себе. Казалось, в этот день что-то в нем поменялось. Он думал, что в мире произошло какое-то совсем не значительное для человечества событие, которое могло повлиять на всю его последующую жизнь.

***

Палящее летнее солнце едва освещало маленькую комнатку Бездушного через полузакрытые шторы. В комнате стоял один большой стол, полка для книг и диван, на котором Сергей проводил большую часть свободного времени. Внезапный посетитель мог ужаснуться беспорядку в этой комнате. Рабочий стол был завален безделушками. Все что попадало в руки Бездушному оказывалось на этом столе и валялось здесь без надобности неделями. Сам владелец комнаты называл это «рабочим беспорядком». У него была одна плохая привычка – не класть на место то, что он одолжил попользоваться. На книжной полке книги практически отсутствовали, и там находилось все то, что не влезло на стол. Раз в две недели Бездушный все- таки заставлял себя убираться в комнате. И в момент, когда он себя заставил это сделать, ему нравилось наводить порядок и смотреть потом на чистую комнату. Но потом он снова забывал убраться, откладывал на завтра, и в комнате опять начинался хаос.
Время было к обеду, когда Бездушный решил все таки встать и выглянуть из окна на улицу. Он подошел к окну и отдернул штору. Луч света ударил ему в глаза, и Сергей сморщился от непривычки: он провел весь день в темноте и теперь жмурился от солнца. На улице и в правду было лето, настоящее жаркое лето, которого ждали так долго. Казалось, дома не остался никто – народу на улице была тьма.
Внезапный стук в дверь квартиры оторвал Бездушного от наблюдений. Он, не торопясь, лениво перебирая длинными ногами, направился к двери, открыл ее и засиял улыбкой. За дверью стоял его лучший друг – Андрей Фомин. Это был его одногодка, однокурсник и самый близкий друг, который знал о нем всё. Этот человек был на голову ниже Сергея, в отличие от него светловолосый и относительно коротко подстриженный. Его добрые глаза улыбались вместе со своим обладателем. Этот человек любил посмеяться, знал как развеселить компанию. Вместе с Сергеем они были способны творить в компаниях чудеса, если того хотели. Они запросто подстраивали любую ситуацию под себя. И в невеселые дни Андрей мог поддержать любого человека, Бездушного в том числе. Они хорошо понимали друг друга и просто помогали друг другу жить и переносить все тягости и неудачи.
- А-а-а! Николаич! - закричал Сергей, открыв дверь, - Явился сукин сын!
- Как видишь, Серега, явился! – Еще громче крикнул Андрей, он вообще всегда говорил громко, но ничего о причинах такого тона никто не знал.
Друзья встали как вкопанные, они были рады увидеться и, улыбаясь, молчали, разглядывали друг друга, силясь найти изменения во внешности, или вспоминали дни, которые они провели вместе, веселясь.
- Да ты зайди в квартиру то, нечего на пороге стоять! – прервал Сергей молчание.
- С радостью! – согласился Фомин, перешагивая через порог.
Сергей закрыл за ним дверь. Друзья сошлись в крепком и долгом рукопожатии.
Через несколько минут Андрей уже сидел на диване в комнате Сергея и любовался хаосом, который творился там.
- Я чай поставил, скоро уж готов будет, – заходя в комнату, произнес Бездушный.
- Не стоило беспокоиться, я сыт, – улыбнулся в ответ Фомин.
- Для меня честь угостить вас чашкой чая, сударь, – смеялся Сергей, - Извини за беспорядок, я не ждал гостей.
- Ничего, я привык к этому, - Андрей очертил голубыми глазами круг по комнате, - Я и сам не лучше: всё ищу причины отложить уборку на завтра.
- Узнаю тебя, - Сергей улыбнулся искренней улыбкой.
Андрей ответил ему чуть более сдержанной улыбкой. Он знал, что сегодня ему опять уезжать в родительский оплот, деревню, дабы помогать по хозяйству, но не знал, как донести до счастливого друга эту весть и решил выждать более благополучного момента.
С кухни раздался свист чайника. Через пару минут друзья пили чай с медовыми пряниками и оживленно делились новостями.
- Как родители? – спрашивал Сергей.
Андрей замялся.
- Родители? Живы, здоровы... Работают. Хозяйством горбы себе растят…
- Как же? Помогаешь ведь?
Андрей опустил голову и посмотрел в непроглядно черную глубину крепкого чая, налитого в фарфорную кружку. Он медленно взял ложечку и начал гонять сахар по дну кружки.
- Да помогаю, – наконец ответил он. – Что могу, то сделаю.
- Понятно, никак ненадолго, получается, приехал?
- Да, ненадолго, извини, – поднял глаза Фомин.
Наступило недолгое молчание, которое изредка прерывалось кашлем Сергея.
- Понимаю, - со вздохом произнес он. – Когда выезжаешь?
- Электричка через два с половиной часа. Провожать то пойдешь? Хоть проветришься. – Андрей взглянул на окно, из которого в кухню било яркое солнце, так, что потребности зажигать свет не было. – Там вон и погода воистину райская!
- Конечно, пойду, о чём разговор! – Сергей залпом допил чай и решительно стукнул кружкой о стол. – Вперёд! – скомандовал он и направился одеваться.

***

Открыв дверь на улицу, Сергей сильно зажмурился от ударившего по глазам солнца. На улице было необычно, для конца августа, жарко и душно. До вокзала идти было около трех - четырех километров. Друзья решили не коротать это расстояние проездом на автобусе, и пошли пешком. По дороге они разговорились обо всем, что происходило с ними, пока они были разлучены делами. Сергей рассказывал о своих родителях, которые тоже уехали жить в деревню, но не для работы, а с целью отдохнуть от пыльного и душного города. Поэтому Бездушный находился дома и в его помощи никто не нуждался.
Мать его, носившая до замужества фамилию Петрова, Людмила Михайловна, в свои пятьдесят с лихвой лет никогда не покладала рук в работе. Она никогда не уставала, но и годы давали о себе знать. Возраст не тронул ее здоровье, но немного тронул внешность. На ее щеках и лбу начинали появляться морщины, больше от смеха и улыбок, чем от сердчания. Невысокая и стройная ее фигура уже не полнела. Это был воистину работящий человек с коммунистическими замашками.
Отец же, Бездушный Сергей Николаевич, в пятьдесят один год пил горькую запоями, любил ругаться с близкими ему людьми, был ленив и ненавидел работать. «Когда же чёрт возьмет его?» - спрашивала порой мать у Сергея, и не дожидаясь какого либо ответа, шла по делам. А чёрт его не брал. В свои годы отец Сергея имел седину только на висках, и хоть и мучился он со спиной, но это не гнало его в могилу. Сергей любил и ненавидел отца. Они часто ссорились и так же часто мирились. Чем реже они виделись – тем лучше были их отношения.
Сергей унаследовал от матери трудолюбие, а от отца – лень. Ему достались противоречивые качества, и одно вечно боролось с другим. Как думал сам Сергей, лень в нем была сильнее.
Фомин рассказывал забавные истории, которые приключались с ним и его родителями в деревне, оживленно говорил о том, какую роль он там выполняет, извинялся, что ненадолго приехал и обещал вернуться дня через два – три.
Довелось друзьям проходить по пути к вокзалу через единственный и переполненный рынок города. Все куда то бежали, торопились, толкались, роняли сумки с продуктами и ругались. Фомин и Бездушный шли как можно ближе друг к другу, чтобы не потеряться в толпе и старались не выпускать друг друга из виду. Внезапный удар в плечо остановил Сергея. Он услышал, как сзади что-то упало и покатилось. Оглянувшись, он увидел почти сидящую на коленях светловолосую девушку, лет семнадцати. Она собирала рассыпанную из сумки зелень, такую, какую обычно берут в салат. Она обернулась и, взглянув на Сергея, потерла плечо. Бездушному открылось ее лицо. Злобный взгляд ее голубых, как море глубоких глаз сковал его. Он в смятении стоял и вглядывался в нее. Она шептала проклятия аккуратными губами и шмыгала небольшим носиком. Собрав зелень и поднявшись на ноги, она предстала перед Сергеем в полный рост. Она была или чуть ниже его, или одного с ним роста, как ему показалось. На ней было красивое, светлое, будто праздничное платьице и вообще вся она выглядела как-то почти парадно. За чуть болевшее плечо Сергея кто-то одернул. Это был Фомин.
- Ты чего? – он вопросительно поглядел на него.
- Да, нет, ничего, задумался просто, – он обернулся к девушке, потом снова к Фомину.
- Пойдем, а то опоздаем, - поторопил тот.
- Да, да, идем, – согласился Сергей.
Он развернулся, сделал пару шагов вперед и вновь обернулся на то место, где произошло «столкновение». Девушка все еще стояла на том месте и злобно смотрела вслед Сергею. Он улыбнулся ей и повернул голову прямо.
Некоторое время друзья шли в молчании. «Нет, в ней определенно что-то есть» - думал про себя Сергей. «Хотя…Нет…Показалось» - заключил он.
Через полчаса Бездушный и Фомин простились на вокзале, и Сергей как-то невесело побрел домой.

***

Он возвращался домой медленно, не спеша. Ему вспоминалась сегодняшняя встреча на рынке и, казалось, она доставила ему большее удовольствие, чем приезд друга. Он то расплывался в улыбке, вспоминая манящую незнакомку, то вновь брал себя в руки и делал серьезное лицо. Эмоции переполняли его, били через край. «Нет, и все-таки что-то в ней есть»,- окончательно решил Сергей. Он не знал что, но что-то в ней его привлекало. Он чуть жалел, что не подошел к ней в тот момент. Но он решил всё-таки откинуть в сторону эти мысли и подумать о планах на оставшийся вечер. Вспомнив обещание Андрея привезти из деревни перебродившего квасу, он улыбнулся. Он в предвкушении ожидал его приезда, чтобы насладиться оставшимися каникулами.
Таким образом, он и не заметил, как практически дошел до своего дома. Внезапный глухой оклик остановил его. Обернувшись, он увидел старого товарища – Смирнова Александра. Александр, ровесник Бездушному, познакомился с ним уже давно, на озерце под одной из ближайших деревенек. Они отдыхали там вместе, общались, нашли друг в друге много общего и продолжали изредка общаться в городе. Смирнов, низкорослый, белобрысый парнишка, одет был всегда по последней моде. Он был известным любимцем у противоположного пола и способен был буквально завораживать женщин мягким взглядом выразительных, коричневого оттенка глаз. Он поражал людей своими манерами, которые не уступали джентльменским, всегда знал, что говорит, что хочет от жизни, и всегда этого добивался.
- Сергей! – кричал он, почти бежав, догоняя Бездушного.
- Смирнов, ты? – удивленным взглядом прошелся сверху вниз Сергей по Александру.
- Я! Неужели не похож? – ответил, улыбаясь, Смирнов.
- Похож, чертяга! Сердечно приветствую тебя, Санька! – Сергей протянул ему руку.
- Желаю здравствовать, Серега – пожал протянутую руку Смирнов.
- Времечко то имеется у тебя свободное? А то айда ко мне, наливочки клюквенной откушать? – улыбаясь, говорил Сергей.
Александр радостно принял предложение. По пути выяснилось, что Смирнов живет в городе, нигде не учится из-за тяжелого положения в семье, где надобно постоянно быть рядом с болеющим отцом. Вполчаса они были уже у Сергея и сготавливали себе на стол. Пара минут – и вот красная, прозрачная клюквенная наливка уже была разлита по рюмкам внезапно встретившихся товарищей. Градус быстро ударил им в голову, развязав язык. Разговор пошел живее. Сергей рассказывал об обучении в университете. Александр строил планы на будущее. «Мне из уважения к старику моему, понянчиться бы с ним еще некоторое время, а там и возьмет его черт, и пойду тоже на обучение», - рассуждал он. Сергей, в отличие от Александра, практически не пил наливку. Смирнов же заливался ей и был уже достаточно пьян. Сергей видел, что, кроме проблем с родителями, у Александра было что-то еще, о чем он пока не говорил.
- Как на личном-то фронте дела? – вдруг спросил он.
Сергей смутился, потом улыбнулся.
- Как обычно, ты знаешь. – с усмешкой ответил он.
- Всё гуляешь да? Женой бы обзавелся, или хоть бабу одну какую-нибудь выбрал. – грубо, как будто упрекая Сергея произнес Смирнов.
- Ты чего!? Какую жену!? Я и не нагулялся-то еще. К чему ты это говоришь-то все? – повысив голос, спрашивал Бездушный.
- Да как же! А любовь!? А светлые чувства!? – не отступал Смирнов.
- Санька, какая любовь? Это в книжках любовь, более нет её в жизни. А если и есть, то не мне ее, не надо мне того счастья. Я просто разочаровался в таких вещах, начитавшись этих книг. Ничего хорошего в этом нет. Только себе боль причинять. Зачем оно мне надо? – начал было рассуждать Сергей.
- И что, ты ни разу этого не испытал? – перебил его Смирнов.
- Слава богу, нет, - коротко оборвал Сергей.
- Ясно…А я то думал совета у тебя просить…- опустил голову Смирнов.
- Никак влюбился? – Сергей расплылся в довольной улыбке.
Смирнов, который был и без того красный от наливки, покраснел еще больше. Он застучал пальцами по столу и ногой по полу, отстукивая себе быстрого темпа такт.
- Да…Да я влюблен уже давно и не могу ничего сделать…Ты вот человек умный, говорят, думал советом поможешь, что мне делать то теперь? – уныло выдавил из себя Смирнов.
- Так что же? Ты же влюблен? Ты же счастлив, должен быть по твоим определениям? Светлые чувства. Влюбился – люби и будь счастлив. – рассуждал Сергей.
- Безответно влюблен…- коротко произнес Смирнов.
- Вот! – Улыбнулся Сергей. – Говорил же, «ничего хорошего». Ну ты давай все по - порядку то истолкуй.
- Весной еще было дело…- начал Смирнов. Он не торопясь, будучи пьяным, медленно вязал слова и рассказал о том как познакомился и влюбился, как говориться «с первого взгляда» в девушку. Рассказывал, как начинал уделять ей знаки внимания, как после романтично, по-джентельменски предложил ей руку и сердце, как она не сказала ни «да» ни «нет», обещала «подумать», а после сказала, что просто не может, не хочет, и не объяснила причин. Прерываясь с целью опрокидывания стопки наливки, он затратил на весь свой рассказ около часа. Сергей все это время внимательно слушал и хотя бы из уважения к сидящему перед ним человеку, решил не улыбаться и не смеяться, что бы он ни сказал смешного для него. А смешного он видел много…
- И теперь я просто не знаю, что мне делать… Знаешь, Серега, с самого начала подготавливал себя к ее отказу и не знал, и не знаю до сих пор что мне делать и как жить.- закончил свой рассказ Смирнов. – Вот у тебя, у опытного и умного человека хотел спросить совета.
- Нда-а…Я уж не думал, что такое бывает…- заговорил Сергей.
- Как видишь, бывает. – Смирнов опрокинул еще одну стопку наливки.
- Знаешь, самое простое в этом случае – просто взять и выкинуть все это из головы и начать сначала жить, найдешь ты себе сотни таких.- начал было Сергей.
- Да не нужны мне сотни! – вскричал пьяный Смирнов.
- Тихо ты! Главное спокойно относись ко всему…Это все проще всего просто забыть и всё. – продолжил Сергей.
- Нет сколько уже времени прошло – а все одно – не могу забыть и все тут. Алкоголь тоже не помогает. – Александр поднял полупустую бутылку наливки, покрутил ей в воздухе и поставил на стол.
- И не поможет, поверь. Хуже только будет тебе от этого. Напьешься – начнешь по пьяни вспоминать, что да как было, потом снова плохо будет от того, что не забыл. – сурово произнес Сергей.
- И то верно, прямо как сейчас. - сказал Смирнов, отодвинув в сторону полную рюмку наливки.
- Попробуй развить в себе неприязнь, отвращение ко всему, что было, к ней самой. – продолжал Сергей.
- Да я пробовал, что толку? Говорю – «ненавижу тебя», думаю - «люблю».
«Слабак», - про себя подумал Сергей и продолжил. – Ну не знаю, к богу попробуй прийти, говорят, помогает вера в этом случае. Веришь, служишь, и опять же самовнушением добиваешься того, что говоришь себе, что бог помогает забыть это все. Хотя сам я в это не верю, но мне и не надо, а ты бы взял да и попробовал. Молитвы эти все, мало ли может это тебе и поможет.
- Врятли из этого что-то выйдет, самовнушением я не добьюсь ничего, да и неверующий я с детства. – уныло отрицал Смирнов.
- Ну я не знаю тогда что уж делать! – вздохнул Бездушный.
На кухне воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь легким треском лампы и вздохами Смирнова. Время было за полночь. На улице уже давно горели фонари. Откуда-то издалека слышалась песня, которую тянули пьяные голоса. Все было в духе города. Где-то слышался чей-то тревожный стук каблуков об асфальт, где-то лаяла недокормленная собака, и все это гармонировало с ночным мраком и, казалось, все так и должно быть, все на своих местах.
Сергей оглядел Смирнова. Тот, чуть качаясь от выпитой наливки, сидел перед ним, опустив голову, думал. Жалость было охватила Бездушного, взгляд его пал на пустую бутылку из под наливки, и жалость пропала : Сергей скрипнул зубами, думая о том, чем он теперь будет угощать Андрея, который должен был скоро приехать.
Мертвая тишина царила минут пятнадцать. Сергей встал, собрал посуду и пошел к умывальнику мыть ее. Вымывши, сел на свое прежнее место, оперся головой на руку и смотрел на Смирнова. Видно было, что он о чем – то думает, но не решается сказать. В конце концов, он прервал молчание.
- А самоубийство? Не выход разве из всех бед? Выход! Бах и …- начал было Смирнов.
- Что!? Ты что мелешь, дурак!? Какое к черту самоубийство!? Ты думай, что ты говоришь. Ты что надумал, Смирнов? – вскипел Бездушный.
- А что? Ведь зато отмучаться хоть, и будет она знать, что из-за нее люди делают! – настаивал Александр.
- И что ты этим кому докажешь? – спросил было Сергей, и сразу сам ответил на свой вопрос – А никому ты ничего не докажешь! Ты если о себе не думаешь, хоть о родне подумай. Им то, что останется? Единственный сын с собой кончает! Батю своего, который у тебя к постели прикован, ты сразу же в могилу сведешь, мать не выдержит стресса и тоже не себя руки наложит. А баба твоя? Ха! Помнить будет что - ли об этом? Да тебе повезет, если она хоронить тебя придет… Недельку может быть посидит, подумает, что наделала, а пото-о-ом. С новым мужиком через неделю и не вспомнит имя твое. А сам то ты? Чего получается в жизни то добьешься? А обучение? Что, получается всю свою жизнь нянькой у больного отца был, а потом – себя в могилу и его следом. Да и из-за чего? Из-за кого? Из-за бабы? Бред…
- Прав ты, Серега, прав, прости что я ляпнул это, нет, это не выход, правда, лучше так жить, но жить.- дрожащим голосом соглашался Смирнов.- Ну что же тогда делать?
- Забудь…Просто выкинь из головы. – коротко ответил Сергей.
- А если не могу забыть? То получается безысходность. Нет выхода из этой ситуации, и мне придется до конца своих дней тянуть эту ношу…- рассуждал Смирнов.
- Да. Наверное так. – согласился Сергей. – пойдем ка лучше спать уже, ночуй у меня, комнат хватит.
- Спасибо тебе за все. – согласился Смирнов.- за все, и за ночлег и за беседу, спасибо.
- Всегда пожалуйста – сухо ответил Сергей.
Спустя полчаса Александр уже храпел в комнате отца. Сергей Бездушный лежал у себя в комнате, думая над всем, что произошло в этот день. Вспомнил весь разговор со Смирновым, затем вспомнил загадочную и манящую девушку. Задумался. «Нет…Ну их, баб этих...Добра с ними точно не сыщешь» - сказал вполголоса Сергей, перевернулся на бок и засопел.

***

Сергей проснулся поздно. Он с трудом открыл глаза, поднялся и кинул сонный взгляд на часы. Он уже почти проспал обед. Сергей потянулся, зевнул, вспомнил о своем вчерашнем госте и, оживленный, направился в комнату отца. Александр, уже давно поднявшийся, с искренней улыбкой и интересом разглядывал висевшие на стене картины, охотничьи трофеи отца Бездушного.
- Утро доброе, как спалось? – спросил Смирнов вошедшего в комнату Сергея.
- Спасибо, хорошо, - лениво отозвался тот. – Вижу, знакомишься тут с увлечениями отца?
- Да… - ответил тот и окинул взглядом всю комнату. На одной из стен, между двумя картинами висел старый отцовский револьвер. Рядом – связка патронов к нему.
- Вот, вот это, по-моему, самое интересное в этой комнате! – улыбнувшись, сказал Смирнов. – Откуда это?
Сергей взглянул на револьвер. Ему вспомнился вчерашний разговор, и ему стала понятна причина такого интереса.
- Это от моего деда. А у деда от моего прадеда. Это практически именная вещица. – сурово ответил он.
- Красивая вещь! – заявил Александр,- А подержать не разрешишь в руках?
Сергей нахмурился и всмотрелся в глаза Смирнову. Тот, улыбаясь, глядел на него и молчал.
- Естественно, не заряженный подержать, – прервал молчание Смирнов и усмехнулся.
- Ну, только если так, то разрешу, – произнес Сергей, снимая пистолет со стены.
- Весьма признателен! – улыбнувшись, отблагодарил Александр.
Он взял револьвер из рук Сергея, покрутил его в своих руках, затем повернулся лицом к окну, из которого бил свет и вытянул руку, державшую пистолет. Прицелился и взвел курок. Не спустив его, он снова согнул руку в локте и чуть подкинул пистолет в руке. Затем пару раз перекинул его из правой руки в левую. Потом, он хотел было перекрутить револьвер на пальце, но он соскользнул с него, упал на пол, ударившись рукояткой. Раздался щелчок спустившегося от удара курка и гневный голос Сергея.
- Смирнов! У тебя рук что ли нет? - крикнул он, поднимая пистолет.
- Извини, я не специально. Черт возьми, эту наливку - рук не чувствую! – извинялся Александр.
- Ну, будем считать, что никто этого не видел, – смягчился Сергей.
Через час пришла пора Смирнову уходить. Он долго прощался, благодарил Сергея и пожелал ему удачи в учебном году, тем самым, напомнив ему о том, как мало времени осталось на отдых.
В обещанные два дня обернулся Андрей. Хоть он и был уставший и голодный, он не пошел домой и сразу направился к Сергею. Они просидели там целый день. Андрей упомянул, что приехал уже надолго, и пробудет все оставшееся лето в городе. Сергей рассказал Андрею все, что без него произошло, рассказал о Смирнове и его истории. Фомин молча выражал полное свое согласие с мнением Сергея об этой проблеме.
***
Все оставшиеся дни каникул друзья прогуливали последние свои деньги. Быстро и незаметно «подкрался» новый учебный год и практически застал всех врасплох. Ежегодный сбор студентов перед началом учебы состоялся в одной из аудиторий университета. Руководитель курса сквозь шум голосов давно не видавшихся друзей и товарищей тщетно пытался докричаться до них. Долгое решение организационных вопросов подходило к концу и руководитель курса, будто забыв, сказал:
- Ах да, кстати, ребята, примите, пожалуйста, в свой дружный коллектив «новенькую», перешедшую к нам из подобного университета в другом городе, - он приостановился, окидывая взглядом утихшую в интересе аудиторию. – Тихонову Ольгу Дмитриевну. Надеюсь, она очень скоро вольется в нашу дружную, большую «семью».
После этого он, сказав, что сейчас ее позовет, стремительно вышел из аудитории. Через пару минут он вернулся. Следом за ним уверенно вошла в аудиторию девушка, в которой Сергей узнал ту, с которой столкнулся недавно на рынке.

Часть вторая

***

С самого начала, осень охотно душила природу, готовя ее к зиме. Отмершие, пожелтевшие листья медленно опускались на сырую и холодную землю, кроя ее ковром. Казалось, все в природе предвещало близкое и очень раннее начало зимы, но снег так и не выпадал.

***

Учебный год сурово распределял обязанности отвыкших за лето от учебы студентов. По своему обыкновению, Бездушный учился особо не напрягаясь. Он больше общался с однокурсниками, развлекался и смеялся. Но это не мешало ему оставаться примерным в поведении и успевающим в учебе студентом в глазах преподавателей. Даже ничего не зная по какому – либо предмету, он мог с легкостью выкрутиться и сдать по нему зачет.
Но, по большому счету, он приходил в институт пообщаться с однокурсниками. Он сошелся с Тихоновой. Она, в свою очередь, с легкостью вливалась в коллектив, несмотря на то, что многим другим девушкам курса не нравилась своей открытой и явно завышенной самооценкой. Парни, улыбаясь, смотрели ей вслед, вспоминая ее характер, отворачивались в сторону.
Но Бездушный большую часть времени проводил именно с Ольгой. В перерывах между лекциями они общались, узнавали друг о друге что – либо новое, смеясь, вспоминали столкновение на рынке. Бездушный в ее присутствии обычно улыбался, шутил, без малейшей доли смущения заигрывал с ней. Кокетливо смеясь, она играла голубыми бездонными глазами, и ей, по всей видимости, это нравилось. Но Сергею явно она нравилась, но чем, он сам не понимал. Что-то таинственное и влекущее оставалось в полностью открытой и раскрепощенной девушке. Каждый день ему хотелось как можно скорее прийти в нелюбимый институт, чтобы только пообщаться, побыть рядом с Ольгой. Это, чуждое раннее Сергею, ощущение он воспринял с опаской. «Главное не привязываться к ней», - все время твердил он себе.
Для Тихоновой внимание Сергея было всего лишь еще одним доказательством ее превосходства. Она умело играла парнями (Бездушным в частности), оборачивая их внимание в свою выгоду, в свое удовольствие. С каждым днем она становилась все более холодной к Бездушному, вынуждая его уделять все больше и больше внимания ей.
Андрей Фомин легкомысленно относился к учебе, но и не был неуспевающим. Недавно бросивший свою девушку, он с усмешкой наблюдал за тем, чем занимался Сергей, хорошо зная его, прекрасно понимал, к чему тот стремился и неоднократно предупреждал его об излишней привязанности. «Смотри, по ней видно все сразу, не привязывайся к этой б...» - сурово пытался наставлять он его. Сергей всегда оживленно отшучивался, часто, улыбаясь, говорил: «Ну, ты же знаешь, я поиграю и верну на место».
Так и тянулось время, и, казалось, ничто не могло поколебать суровое и до минуты расписанное учебное время студентов.

***

Скучно улетали дни, месяца, время подходило к новогодним праздникам и долгожданному двухнедельному отдыху. Нудно тянулось только будничное время. На выходных все, не исключая Бездушного и Фомина старались отгулять «драгоценные» часы свободы от учебы. В один из таких выходных Сергей и Андрей решили посидеть где-нибудь за бутылкой хорошего пива. Встретившись дома у Бездушного, они обсуждали всё то, что не успевали обсудить во время будничной учебы. Хмель развязывал языки все больше и больше. Андрей, чуть улыбнувшись, перебив Сергея и резко поменяв тему разговора вдруг спросил:
- А ведь признайся: влюбился ты в нее?
- В кого? – удивленно переспросил Сергей.
Фомин усмехнулся. Он уже смирился с тем, что его друг, как он думал, сделал далеко не правильный выбор и хотел помочь ему, видя, что он не решается на какое то действие.
- В Тихонову, - уже серьезнее пояснил Фомин.
Сергей нервно и наигранно улыбнулся.
- С чего ты взял? – поняв, что этого разговора не избежать, спросил Сергей.
- Ну видно же, бегаешь за ней, ухаживаешь. Заметно все это, и ты другой, когда рядом с ней, счастливый что - ли становишься, - медленно объяснял Фомин.
Сергей слегка смутился. Он понимал, что, отчасти Андрей был прав, но любви за собой признавать категорически не хотел. Встав и молча пройдясь от стены до стены по комнате, он положительно кивнул головой:
- Да, она мне нравится, но чего – либо большего я за собой не нахожу, все как обычно – никакой любви. Бегаю…- Сергей запнулся. Вновь воцарилось молчание. – А ведь бегаю же за ней, чего никогда не делал… Не знаю я, что со мной.
- Нравится? – переспросил Андрей. – Ну, раз нравится, то лучше действуй… Пойди и поговори с ней, скажи об этом и предлагай строить какие – либо отношения. Или ты пробегаешь все свое время зазря, она с каждым днем ведь начинает с большей шуткой относиться ко всем танцам, которые ты вокруг нее пляшешь…
Бездушный сел за стол и отпил пиво из стакана. Рука его дрогнула, поднося стакан ко рту, что не осталось незамеченным для Фомина. Поставив стакан и причмокнув губами, Сергей начал говорить:
- Да, пожалуй. Я так и сделаю, а дальше – будь, что будет. Что-то в ней все же есть такое, что меня привлекает кроме внешности, но я не знаю, что это. Ангельским характером она тоже не славится, но что-то в ней есть.
- Кстати, о характере, - Перебив Сергея, вставил Фомин. – Я, конечно, тебя поддержу в трудную минуту и помогу, но ты не забывай, что я тебе говорил, она не из тех, кто краснеет за свои поступки и жалеет о чем-то. Это видно по всему ее поведению… Но, это дело твое…
- Мое…- резко подтвердил Бездушный, в последний раз поднес стакан с пивом ко рту, допивая хмельной напиток.

***

Первое учебное полугодие близилось к концу. Наступали зимние праздники и, вместе с тем, долгожданный зимний отдых. Студенты, сдав экзамены, вяло бродили по городу.
Бездушный планировал сделать предложение в канун нового года - 31 декабря, воскресенье. Он, выпив чуток «для храбрости», на празднике – «утреннике» для студентов в институте, попросил позволить ему проводить ее до дома. Она, чуть замявшись, согласилась. И, после праздника, они вместе вышли из здания института.
Сергей, ни на что не намекая скромно поддерживал разговор на тему планов на две недели свободы, улыбался, дивясь наигранной «взрослости» собеседницы. Быстро дойдя до дома Ольги, они вместе поднялись на ее этаж. Бездушный понимал, что это единственный момент, когда он еще сможет ей предложить что – либо и решил еще на некоторое время задержать ее.
- Оля, можем мы еще пару минут здесь побыть вместе? – Впервые чувствуя неловкость в таком вопросе, сказал он за ее спиной.
- Зачем? – повернув вполоборота голову, стоя спиной к Сергею, спросила она.
- Мне необходимо поговорить с тобой… Только обязательно сейчас…- Бездушный покраснел. В глухой тишине был слышен частый стук его сердца. Все в нем выдавало сильнейшее волнение, которое было бы заметно любому.
Ольга сверкнула исподлобья голубыми глазами. Она развернулась и молча пошла в сторону Бездушного. Она быстро прошла мимо него, завернула за угол лестничной площадки, дошла до подоконника окна, выходившего на улицу, и чуть присела на него, оперевшись спиной на стекло. Сергей молча проследовал за ней и сел рядом.
Наступило минутное молчание. Ольга молча смотрела на пол перед собой. Не переводя взгляда, она прервала молчание:
- Что ты хотел мне сказать? – будто поторапливая, спросила она.
- Я… - Сергей было запнулся, но собрав все силы, выговорил, - Оля, у тебя есть парень?
Тихонова сидела так же, не поворачивая к Сергею головы. Она ждала подобного вопроса давно.
- Да, есть, но он в армии… - спокойно, не переводя взгляда с напольной плитки, отвечала она.
Сергей разглядывал ее, казалось, безразличное к происходящему лицо, молчал, и собирал силы для следующего вопроса. Разговор был начат, и этих сил требовалось уже меньше.
- Ждешь? – тихо спросил он.
Ольга оторвала взгляд от пола и встретилась взглядом с Сергеем, улыбнулась.
- Как ты думаешь, если бы я его ждала, я бы вела себя так, как веду? – вопросом на вопрос ответила она.
Сергей тихо усмехнулся. Этот вопрос не требовал ответа. Он почувствовал себя развязнее и чуть обнял собеседницу за плечо. Тихонова вновь повернула к нему глаза. На Сергея смотрели пара бездонных, как море, чуть сверкающих глаз. Будто утопая в них, Сергей все ближе подносил к ним голову. Ольга по-прежнему не сводила с него глаз. Через несколько мгновений Сергей держал ее в страшной силы объятьях, как никогда страстно осыпая поцелуями лицо и губы девушки. Исступленно, не помня себя и не контролируя, не понимая всего происходящего, он чувствовал, что его сердце вырывается наружу. Сергею казалось, что эти мгновения тянулись вечность.
Тихонова, ослабив свои объятья, чуть толкнула в плечи Сергея. Он выпустил ее из рук, и они уселись на те же места на подоконник. Вновь воцарилось молчание. Ольга вновь перевела взгляд на пол. Сергей часто дышал, лицо его горело, он не помнил себя. Через минуту уже он взял на себя право прерывать молчание.
- Я хотел тебе сегодня сказать, что ты мне безумно нравишься… Я хотел бы быть рядом с тобой. – Сергей, сказав эти слова, замолчал и задумался. Ольга смотрела все в ту же плитку на полу, но лицо ее не выглядело сейчас безразличным. Сергей неожиданно вздрогнул. Он почувствовал страх перед стоящей перед ним девушкой. Собрав всю волю в кулак, он легко положил свою руку сверху ее руки, которой она опиралась в подоконник.
- Я люблю тебя… - почти шепотом произнес Сергей, страшась своих слов.
- Ты уверен в этом? – резко, не переводя взгляда, спросила Тихонова.
- Да, уверен, - не раздумывая, отвечал Сергей, - Уверен. Люблю и люблю безумно.
- Мне можно подумать? – спросила Ольга.
- Конечно! – быстро отвечал Бездушный, - Сколько угодно времени, я тебя не потревожу, и буду ждать ответа.
- Я скажу тебе ответ перед выходом с каникул. Я обещаю, до этого я все решу. – Уже более оживленно, глядя в глаза Бездушному, проговорила Ольга.
Сергей рассчитывал, что время, которое Тихонова может попросить – два, три дня. Поэтому уже он поднял на Ольгу удивленно большие глаза.
- Две недели? – переспросил он.
- Да… Я думаю, если ты этого действительно так хочешь – то ты дашь мне это время. – Ольга поднялась с подоконника, говоря это.
- Да, конечно, я буду ждать… - опустив голову, ответил Сергей.
- Как только я надумаю что-нибудь – я найду, передать тебе записку какую-нибудь с моим ответом, – обещала Тихонова.
Они долго прощались, желали друг другу приятных праздников, поздравлялись с новым годом. Сергей вышел из подъезда, и устало и опустошенно побрел домой. Его разум разрывали беспорядочные мысли обо всём произошедшем. Он чувствован странно новую для себя тягость в груди, жар, обжигавший лицо. Он медленно дошел до дома, нечасто треща снегом под сапогами. Уже забыв о наступающем празднике, он постелил себе постель, лег и уставился глазами в потолок. Борясь с обилием нахлынувших мыслей он пытался разложить все «по полкам» в голове, что мало получалось. Он долго не мог уснуть, отметая голос разума, который гласил только об одном. В очередной раз переворачиваясь с бока на бок, он остался лежать на спине, открыл глаза и вслух произнес то, в чем он начинал уже с первых минут убеждаться: «Она мне откажет...».

***

Бездушный не слышал ни грохота фейерверков на улице, ни шума гулявших за стеной соседей. Он слышал только жуткий стук взволнованного и впервые любящего сердца, будто очнувшегося ото сна.

***

Унылы холодные вечера, проводимые в постоянном ожидании того, что или продолжит жизнь или завершит ее… Большую часть всего, что волновало Бездушного за дни ожидания, он выкладывал Андрею, который его выслушивал, успокаивал, и давал советы. Все это помогало Сергею прожить день. Но вечерами, когда никого не было рядом, он не мог найти себе места. Четыре стены сдавливали его со всех сторон, нужно было выкладывать куда-либо мысли от которых, казалось, скоро треснет голова. В самый первый день своего ожидания Сергей нашел в столе старый ежедневник, в котором никогда никто ничего не писал. Решив, что заняться все равно ему нечем, он, найдя нужную дату, открыл его и взял ручку. Исписав несколько страниц, он плюнул, выругался и закрыл дневник.
Бездушному было страшно оставаться наедине со своими мыслями, с тем чувством, которое он всегда отвергал, ограждался от этого. Привязанность, любовь-всё до чего нельзя доводить, как он считал, отношения с противоположным полом теперь горело в нем с огромной силой. Он решил покорно ждать ответа, терзать себя этим ожидание и мыслями обо всем, но дождаться.
Почему-то он практически уверен в том, что она ему откажет. Сергей никогда не умел предсказывать, но сейчас практически четко видел в голове ее отказ. Он с самого первого дня взялся готовить себя именно к отрицательному ответу Тихоновой, думая, что так будет гораздо легче перенести этот отказ.
Голову его тянуло к земле от бессонных ночей. Сергей плохо ел и сильно исхудал. В груди что-то постоянно горело и мешало дышать. Оставаясь в полной тишине, Сергей слышал, с какой бешеной скоростью сердце качает кровь и впрыскивает ее в его горящее лицо.
Нередко Сергей предавался мечтаниям. Мечтал о счастье быть рядом с Тихоновой, не умолкая шептать ей о своей любви, мечтал о счастливой семье, усмехаясь детскости своих мыслей. Дни ожидания казались вечностью, не зная чем заняться, Бездушный бродил по квартире в поисках отвлечения от мыслей. Найдя старую тетрадку с некогда писаными стишками, Сергей, перечитал их и взяв кусок карандаша наполнил тихую и мрачную комнату черканием грифеля по бумаге. Ломанным, испорченным временем языком он пытался выразить что-то из того, что его волновало в стихах, и через час с лишним стараний вполголоса перечитывал грязно написанные строки на помятом листе тетради:

«Пусть то, что я тебе скажу,
Чем я всем сердцем дорожу,
Тебя смутит. Но все же:
Я долго спал в угрюмом ложе.
Не трудно было для меня
Жизнь прожигать день изо дня.
И думал я, что счастья нет,
Пока не появился свет,
Который путь мне озарил.
Я понял, что я полюбил.
Слова признания учу.
Теперь я знаю что хочу.

Смотреть в глаза, держать за руку
И муку чувствовать в разлуку,
Вот счастье... Есть оно.
И может мне не суждено
Его еще раз испытать
И потому должен сказать,
Что я хочу с тобою быть,
По жизни на руках носить,
Тебе все время посвящать,
С любовью страстно целовать.
И я судьбу благодарю
За то, что я тебя люблю...»

Кинув листок на стол, Бездушный вновь отправился в скитания по квартире, оставшись довольным своим «творением».
Оставшиеся дни тянулись уныло и долго. «Отдых» подходил к концу, ответа так и не было, и Сергей полностью отчаялся уже его получить.

***

12 января, в пятницу вечером к Сергею зашли однокурсники, приглашая его на улицу, на прогулку. Андрея среди них не было, а значит - не было и человека, который мог помочь Бездушному отвязаться он непрошенных гостей. Сергей неохотно согласился.
Выходя из дома, он проверил почтовый ящик, найдя там сложенный вчетверо листок бумаги. Руки его дрогнули. Он быстро взял листок и положил в карман.
Компания однокурсников медленно шла по тротуару, шумно обсуждая что-то. Кто-то что-то рассказывал Сергею, но он не слушал. Нащупав в кармане листок, он сжимал его в руке, боясь читать.
Темную зимнюю улицу освещали фонари. Сергей приостановился, медленно достал листок, развернул его и пробежал безумными глазами. Это была записка от Тихоновой. «Вот и дождался», - думал Сергей, читая строки записки: «Сережа, я долго думала обо всём произошедшем и решила, что пока я не хочу никаких отношений. Пойми меня. Прости».
Бездушный пошатнулся, опустил листок, медленно поднял голову на удалявшихся и звавших его товарищей. Ждав именно такого ответа и дождавшись его, он не знал, что делать дальше, не мог собрать силы для нового шага. Все в один миг перевернулось и потеряло смысл. Смысл имел только короткий ответ Тихоновой.
Простояв с закрытыми глазами несколько минут, Сергей резко развернулся в сторону дома, не обращая внимания на окрики сокурсников. Он не чувствовал более ничего, он был опустошен ответом.
Дома он, лежа на диване и уставившись в потолок, думал только об одном. Горы вопросов, мыслей сыпались в голове с потрясенных ответом полок. «Неужели все так вот и кончится? Что я сделал неправильно? Могу ли я сейчас что-нибудь изменить?» Эти вопросы не давали покоя Сергею. «Нет, я не могу просто так отойти в сторону теперь, я встречусь с ней до конца каникул, во что бы то ни стало я поговорю с ней» - Окончательно решил Сергей и, впервые за время отдыха уснул крепким сном.

***

Почти два дня Сергей обдумывал разговор, и стоя в последний день каникул на пороге ее дома с Андреем, не мог решиться подняться к ней.
- Если любишь, иди и говори. Поднимись, встреться с ней, поговори, а потом уже будь, что будет. Не мучай себя, подгонял Фомин Сергея.
Бездушный, вновь собрав все силы в кулак, поднялся и тихо постучал в дверь. Тихонова, открыв ее, не выразила удивления, как будто она его и ждала, но была явно недовольна его приходом.
- Мы можем поговорить? – дрожащим от волнения голосом произнес Сергей.
Ольга молча кивнула головой и вышла в коридор. Пройдя мимо Бездушного, она направилась к тому подоконнику, на котором происходил их разговор в последний раз. Сергей молча последовал за ней. Они сели на те же места, Бездушный взглянул на Тихонову, которая в свою очередь снова молча наблюдала за плиткой на полу. Он поперхнулся, будто стараясь привлечь внимание, и сказал:
- Оля, я могу что-нибудь изменить?
Тихонова стояла всё также нацелившись глазами в невидимую точку на полу.
- Нет, незачем что-то менять, так будет лучше. – спокойно сказала она.
Сергей, глотал ком, подходивший к горлу. «Терять уже нечего» - промелькнула мысль в него в голове.
- Почему ты написала пока (Бездушный сделал ударение на это слово) не хочу?- Сергей не отрывал он собеседницы глаз, - Мне нужно еще подождать или забывать тебя?
- Забудь… Это будет легче и лучше для тебя, чем быть со мной, – тихо сказал Ольга.
- Почему ты так думаешь? – Боль и грусть пропали и неожиданно для Сергея сменились легкой, но нарастающей яростью.
- Хотя бы потому, что я люблю другого, - резко ответила Тихонова.
Сергей отвернул голову в сторону.
- Ну тогда будь счастлива с ним…- после недолгого молчания подвел он разговор к концу.
- Постараюсь, - все так же, не переводя взгляд, сказала Тихонова.
- А я в свою очередь постараюсь жить так, как жил до этого, но не думаю, что это мне удастся, – подытожил Сергей.
- Постарайся. Получится, – сказала Ольга и, встав, направилась к дверям квартиры.
Провожая ее взглядом, Сергей успел выкрикнуть: «Извини, что без приглашения!»
Он вышел из подъезда, молча встретился глазами со ждавшим его Андреем и они вместе пошли туда, куда глядели глаза. На душе у Сергея было пусто, он понимал, что потерял все, о чем несколько дней назад мечтал. Твердо решив выкинуть все это из головы, он приминал хрустевший под ногами снег, делая шаги, как он думал к новой жизни…

Часть третья

***
За окном – поздняя весна, необычно холодная. Дождь, слякоть, ветер, бросающий в лицо противные капли, несущий с собой свежий запах того же дождя и вместе с тем, - некую грусть. Грусть переплетается с суетой, суетой тех же студентов, готовящихся к близкому концу учебного года, как к успокоению. И городское движенье – несущиеся не понять куда и зачем машины, забрызганные ими люди, разъяренные и ругающиеся.

***

А на набережной – тишина. Такая тишина, которую так ищут люди, чтобы подумать, поразмыслить, побыть в одиночестве. Слышен лишь топот ног и хлюпанье по лужам одного из таких людей. Заросший щетиной, с кругами под глазами, человек шел неизвестно куда. И казалось, его что-то тревожило, что-то было на душе неладно. Он то улыбался, то вновь принимал серьезное выражение лица, то можно было, наверное, разглядеть с какой силой и яростью он сжимал скулы и пинал носком сапога камни. Человек поднимал лицо к небу, смотрел в синюю даль, принимая удары капель дождя; опускал лицо, и те капли, стекавшие по щекам, были похожи на слезы.
Таким был в тот день Сергей Бездушный... Он присел на лавку и закурил, в очередной раз проматывая в памяти последние несколько месяцев.
Как он сам когда-то думал, он не сильно расстроился из-за отказа Тихоновой. Настолько много дел было в институте, что в этом потоке событий и стараний, связанных с учебой, казалось, даже малейшие воспоминания не посещали Сергея. С Тихоновой он не общался, внушал себе призрение к ней и нелестно отзывался о ней при собеседниках. Он создавал хорошую иллюзию того, что ему «откровенно все равно». В это верила даже Ольга. Никому Сергей не давал повода задуматься о том, что что-то осталось от вспышки тех чувств, которую он пережил. Он часто говорил слова «с божьей помощью», что было для него когда-то дико, но сейчас он думал, внушал себе, что именно эта «божья помощь» помогла ему забыть Тихонову.

***
 
С виду все было замечательно. Сошлись, поругались, разошлись, забыли. Сергей с легкостью врал, отшучивался, если собеседники заводили эту тему. Но стоило ему остаться одному, как он впадал в жутчайшую скуку, может быть, ностальгию по всему, что ему довелось пережить. Он стал часто выпивать один, пил много, зная, что от этого только хуже; стал часто бродить по городу в одиночку, грустя, размышляя.
И вот он сидел на облезлой, грязной лавочке на набережной, бормоча себе что - то под нос. Уже вечерело, Сергей начал замерзать и уныло двинулся в сторону дома.

***

Дома он напился водки. Ходя по дому он не мог найти себе места, занятия, отвлечения. Сотый раз он проматывал в голове воспоминания, не дававшие покоя. В тот день ему пришла в голову мысль сделать пару записей в дневнике. Для чего – он сам не знал. Шатаясь, он добрел до своего стола, открыл дневник и взялся за ручку:
«Ну вот. Опять то же самое ощущение зря прожитой жизни. Как будто не смог сделать то, что нужно было для дальнейшего существования, как будто что-то упустил, что-то недоглядел, без чего не могу жить. Опять те же воспоминания этой мгновенно вспыхнувшей любви не дают мне покоя. Эти мысли об этой… этой… «кокетке»… Да, я говорю о ней нынче нелестные слова, да я внушаю себе, что я все забыл. Господи…Да кого же я обманываю?! Себя! В первую очередь, себя! Бред… Я чувствую, что она не та девушка, которая мне нужна, что с ней мне будет только хуже, но в то же время, я готов пойти на это… это единственное, что мне нужно в этой жизни. И вновь, самому себе уже я признаюсь в том, что я люблю ее и не в силах забыть никогда. «С божьей помощью забыл». Бред…Вспоминается Смирнов. Интересно, жив ли он? А я над ним смеялся. Бездушный... А теперь я забыл уже настоящий смех, смеюсь принужденно, потому что надо смеяться. Смех продляет жизнь… А хотя зачем ее продлять? Никакого интереса… Ощущение пустоты, как будто ничто вокруг не существует, без одного единственного человека. Без Оли. Жуткое желание просто не жить. А ведь смысл жизни? «Смысл жизни в счастье» - говорила когда-то та же Оля. Но что, если это самое счастье кроется в присутствии рядом со мной одного лишь человека. И какой бы он ни был этот человек… И каждый день вынужден судьбой я вспоминать, как однажды это счастье было так близко, но прошло мимо, легко задев и уронив меня на пол… К ногам… К ее ногам, которые я готов целовать, как бы низко не приходилось до них падать. Кажется, что я схожу с ума. А хотя любовь - не есть ли сумасшествие? Нет, «любовь – великое счастье!» Это дар такой, доступный не каждому. Так хорош вкус счастья тогда! Настолько хорош, что не знаешь, как жить с таким счастьем. Нет, не жить, существовать. Без нее я смогу только существовать, не более. А стоит ли существовать? Ради чего? Какой смысл мотать бесцельно немилую жизнь? Я не в силах забыть ее. Никогда. Пусть многие скажут, что такого не бывает, пусть я сам так когда-то говорил. Никогда…Никогда я не смогу это забыть. И что в ней такого? Знал бы – не любил. Конечно, уверяю себя в том, что желаю ей счастья. Но что делать мне? Пить? Пью – хуже. Богу идти молиться? Чистой воды самовнушение. Умереть хочу… Боюсь, правда, этих слов, но хочу. Да и ради чего продолжать эту муку? Ей хуже не должно быть. А мне – хорошо: ни мыслей, ни воспоминаний, ни тяжести в груди и в сердце – даже моргать не надо. А остальные вокруг меня? Да большая часть и не заметит… Андрей… Андрей был единственным спасеньем долгое время. Теперь он уже вряд ли мне поможет. Я уже, скорее всего, достал его с тем, что ищу у него понимания. Его совет хорош: «Забудь!» - я сам такие советы давал. Но не могу. Не могу смириться с мыслью, что Ольги никогда не будет рядом. Больнее всего представлять это: то, что когда - нибудь я не буду видеть ее каждый день в институте, что я никогда не смогу носить ее на руках, так как мечтал… Что мне еще остается делать?!».
Сергей кинул ручку на стол, наклонил голову и закрыл глаза ладонью. В комнате раздалось тихое всхлипывание. Сергей захлопнул дневник и, не меняя положения, швырнул его об стену. В следующий момент он встал из-за стола, упал на пол на колени и дал волю разрывавшим грудь рыданиям.

***

Прошло пару недель. Многие студенты уже закрыли сессии и тянулись вырваться из города. Андрей уехал в деревню к родителям. Сергей, тоже закончивший учиться, лениво прожигал дни.
За эти две недели мысли о самоубийстве не давали ему покоя. Он твердо решил уйти из жизни. Был на то и старый отцовский револьвер, и не было никого, кто мог ему помешать.

***

Вечером 2 июня он сел за стол, с целью написать три прощальных письма: родителям, лучшему другу и Ольге. Отцу и матери он адресовал письмо, в котором указывал причины ухода из жизни, прощался и просил прощения. В письме Андрею он выражал огромную благодарность за помощь в трудную минуту, извинялся за свою «слабость».
В голове его было не то, не родители, не друзья, а последнее письмо Ольге. Собравшись с мыслями, он принялся писать:
«Приветствую тебя, Оля. Пожалуйста, прочитав подпись, не выкидывай сразу это письмо… Я писал в надежде на прочтение его тобой.
Даже не знаю с чего начать. Помнишь, сколько прошло с того дня, как ты мне отказала? Хотя, почему ты должна это помнить… Ты тогда сказала: «Постарайся, получится» забыть. Извини, я не могу. Я до сих пор не забыл всего, что случилось. Да, ты скажешь, что это глупо. Может быть… Но факт в том, что пусть это, может быть и глупо и безнадежно, но я до сих пор тебя люблю… Да, я стараюсь создавать иллюзию того, что мне абсолютно безразлична ты, прошлое. Кстати, прости, ты могла слышать о том, что я нелестно о тебе отзывался. Прости. Это лишь часть той «иллюзии». Я живу… нет… я существую… я существую лишь надеждой на то, что когда-нибудь мне удастся добиться твоей руки. Как больно, больно представлять, что я не смогу тебя когда-нибудь видеть каждый день… И с другой стороны, как же больно каждый день тебя видеть… Наблюдать безумными глазами все то, что происходит вокруг тебя. Давить в себе ярость, ревность. Да, я безумец. Ведь, дочитав досюда, ты наверняка уже сама так думаешь? Я сошел с ума…Но это ничто, я готов заплатить эту цену. И готов я был принять тебя всегда именно такой, какая ты есть. Ты знаешь, что немногие тебя сочтут за идеал – ты сама себя такой не считаешь. Но пусть так, другой мне не надо было никогда… Всю жизнь я любил тебя, такую, какая ты есть. Да! Всю жизнь, ибо прошлое мое – не жизнь. И хоть сейчас я уже существую, я жил, я был счастлив… Ровно пару минут… Тот поцелуй… Это первый поцелуй который я дарил, любя человека. Я помню, как я мечтал, как я молил бога о твоем решении в мою сторону, как я счастливо улыбался, закрывая глаза, мысленно беря тебя за руку и ведя к счастью… Твоему в первую очередь… Я мечтал о возможности стараться делать тебя счастливой… Но все сложилось не так… Все так, как ты решила. Внешне я принял это решение… Помню, как сам себе говорил: «Ничего, главное – чтобы она была счастлива. А я забуду…». Я принял это, потому что не мог не принять, я лишь раб, умоляющий тебя, стоя на коленях… Ты счастлива? Если да – поздравляю сердечно… Я же… Я люблю тебя, и не в силах приказать себе не любить. Это невозможно… Где-то в душе я себя ненавижу. Ненавижу за свою слабость, ненавижу за то, что не могу смириться с твоим решением. Я не хочу тебя тревожить чем-либо, но без тебя я не могу больше ж(слово перечеркнуто) существовать. Я устал от всего этого ожидания того, чего никогда не случится, я устал от всего, что меня окружает. Ведь этого всего не существует без тебя, это все ненужно: ни та учеба, ни таланты. Для меня нет мира, в котором нет тебя. Сегодня к ночи меня не станет… Прости если что, не вини ни в чем себя. Я не смогу жить с этим. Я уверен в том, что как бы я не хотел, я никогда не в силах забыть тебя. Знай одно: что бы ты не говорила, как бы не уверяла меня в том, что ты не та девушка, которая мне нужна – поверь, я не ошибся, ты именно та. Да, ты не идеал для многих, но для меня – да. Пусть я такой дурак, что влюбился в такую «плохую девчонку». Я согласен был бы быть тем дураком… Но нет… Ну да ладно, пора уж и заканчивать. С завтрашнего дня я уже ничем не смогу тебя побеспокоить. Помни – ты единственна, уникальна. Ты загадка, решая которую я сошел с ума, но так и не нашел решения. Ты – единственная, кого я в этой жизни любил. Прощай…
С любовью,
Бездушный Сергей Сергеевич»

***

Дописав, Сергей вложил письмо и листочки с когда-то написанными Ольге стихами в конверт, собрался и отправился разносить письма. Андрею и Тихоновой просто положил в почтовый ящик, родителям отправил с почты.
Придя домой, он, не переодеваясь в домашнее прошел в комнату отца и взглянул на висящий на стене револьвер. Он спокойно и медленно снял его со стены. Стараясь не задумываться о том, что он сейчас собирается сделать, он спокойно зарядил его одним патроном и взвел курок.
Наступило мертвое молчание, не предсказывающее ничего хорошего. Часы тиканьем отсчитывали секунды. Сергей зажмурился и уже дрожащей рукой направил ствол в висок. В голову уже невольно лезли мысли о ненужности этого самоубийства, но он решил твердо. Он не знал, что Ольга сейчас читала то письмо, он не знал, как она к этому отнесется. Как будто стараясь уснуть, он старался выкинуть все это из головы и приблизил палец к курку. «Ты чего?!» - раздался крик сзади. От испуга, Сергей буквально подпрыгнул и выронил из руки пистолет. Раздался сначала звук удара о пол пистолета, сразу за ним – выстрел и грохот падающего тела Сергея.

***

Через час он очнулся на своем диване и увидел перед собой Андрея. Тот смотрел на него сверху и улыбался. «А дверь то кто закрывать будет? - говорил он, - Ну ничего, жить будешь! Ногу прострелил ты себе…» Сергей улыбнулся и закрыл глаза, засыпая.

***

На следующий день Сергей простился с Андреем, и, больно ступая и хромая, ушел из дому. Его сочли пропавшим без вести и ушедшим из жизни.

Эпилог

С того времени прошло десять с хвостиком лет.
Ночью Сергей Бездушный проснулся от дурного сна. Он перевернулся на бок, взглянул на спящую рядом с ним молодую жену, отвернулся, уставившись в потолок. Он тихо поднялся, хромая на левую ногу вышел из комнаты, зашел в комнату к детям, накрыл одеялом съежившегося старшего сына, улыбнувшись, заглянул в люльку малюсенькой дочурки и направился на балкон курить. Курил, глядя на звезды в ночном небе, думая о чем-то отдаленном временем, тер нывшую ногу. «Никто не забыт…Ничто не забыто...». Опустил голову. На рту – улыбка, на глазах – слёзы…

Конец.