Кошмар!

       Где я? Что это со мной? Ну и темень! Хоть глаз выколи! И эта вонь. Кошмар какой-то! Как я сюда попал? Ничего не помню. И брат куда-то запропастился.
       - Брат! А брат? Лёвчик, ты где?
       - Да тут я, тут, – донеслось откуда-то снизу.
       - Лёвчик, ты как?
       - Да нормально! Тут ко мне всю ночь одна шпилька прижималась. Втюрилась наверное.
       - Хам! Мужлан неотесанный – донеслось визгливое. Я, между прочим, полжизни моделью на подиуме. Депутаты там, звёзды разные – за счастье почитали. А тут рвань какая-то. И позволяет себе. Кошмар!
       - Ну, ну, понесло. Красавица ты наша. Хрустальная.... Калоша старая.
       - Лёв, а Лёв! А где это мы?
       - Ну, ты брат, даёшь! Когда тебя Васька вчерась об стенку шандарахнул – так у тебя, видать, память – то совсем отшибло!
       - Васька…? Об стенку...? Как это?
       - А так! Возвращались мы вчера с Васькой. Он по обыкновению в стельку. И злой – жуть. То ли не долили ему? То ли сдачу не додали? Но только снял он тебя – и об стенку!
       - Как это снял? Я что сапог или шляпа, какая?
       - А ты что, брат, себя Эйфелевой башней считаешь? Ботинки мы с тобой – ботинки: я левый, а ты, стало быть, - правый. Пугаешь ты меня брат, ой пугаешь! Ну, может, хоть чего помнишь?
       - Не-а, Лёв, не помню. Так где же мы всё-таки?
       - Да в контейнере мы мусорном!
       - Как в контейнере? Так мы что старые ботинки, которые валяются в мусорном контейнере, что ли?
       - Ну, наконец то! Кажется, начинаешь соображать. А то я думал, что всё.
       - Какой кошмар! Лёв! А сюда-то мы как попали?
       - Да меня сам Васька забросил, когда очнулся и увидел, что лежит в одном ботинке. Ну, а тебя уж Нюрка утром подобрала.
       - Лёв! Так Васька то теперь что - босиком что ли?
       - А перебьётся! Не впервой!
       - Ну, жалко всё-таки. Хозяин, как-никак.
       - Тебе хорошо говорить! Ты у него как сыр в масле катался. Вон, какой гладкий - словно новенький. А на мне живого места нет. Чуть что, всё Лёва да Лёва. Костёр там разгрести, пинка кому дать, бутылку из сугроба выбить, сигарету пригасить – всё Лёва! Вот где у меня твой Васька!
       - Да ладно Лёв! Дело прошлое. А всё-таки жаль.
       Неожиданно крышка контейнера с грохотом отворилась и что-то жирное, вязкое, вонючее полилось сверху.
       - Что это? Какая гадость! Кошмар!
       - Ну, раскудахтались! Что, да что? Запах им видите ли... Баре мне тоже. Селёдки что ли никогда не нюхали? – донеслось из пакета с жутким запахом.
       - Какой селёдки?
       - Какой, какой – Атлантической!
       - Да знаю я селёдку! Любимая Васькина закусь! Но запах?!
       - Так ведь сожрать не могут, а всё мочут и мочут!
       - Это точно: мочиловка их любимое занятие, – внёс свою лепту в разговор старый тапок.
       - Лёв, слышь! У нас вонь – топор вешай! Хорошо хоть крышку не закрыли, ветерком обдувает.
       - Ага, радуйтесь. Вот спичку бросят, и будет нам тогда совсем хорошо,- это снова включился в разговор мудрый тапок.
       Как в воду глядел, старый. Два проходивших мимо подростка, решив посостязаться в меткости бросков, метров этак с десяти, щелчком, запустили свои чинарики в направлении контейнера. Один из них, описав замысловатую дугу, опустился в нескольких сантиметрах от контейнера. Другой попал в цель, но, к счастью, угодил в селёдочную жижу, где и потух с шипением.
       - Вот, поди ж ты, и разумей тут: что хорошо, а что нет? Кабы не сельдь эта тухлая, гореть бы нам всем синим пламенем, - философски изрёк всезнающий тапок.
       В это время небольшой резиновый мяч, который мальчишки гоняли неподалёку, ударившись о ствол высокого тополя, отлетел в угол контейнера и, не встречая сопротивления, провалился почти до дна. Мальчишки, не долго думая, дружно завалили контейнер и, схватив мяч, продолжили игру. Содержимое контейнера раскатилось по асфальту: пластиковые бутылки, рваные пакеты, газеты. И всё это в вонючей, селёдочной жиже. В общем, кошмар! Но, как говорится, нет худа бед добра: братья снова оказались рядом, и первый, проходивший мимо бродяга, обратил на них своё внимание.Примерив ботинки, он удовлетворённо икнул, и тут же со всей силы врезал правой ногой по завязанному узлу. Узел разлетелся. Бродяга достал из него неплохо сохранившийся иллюстрированный журнал и пару пивных бутылок. После этого он направился к перевязанной шпагатом картонной коробке и, с не меньшим ожесточением, начал дубасить по ней - всё той же правой.
       - Ой, да что же это? Почему опять я? Других что ли нет? Лёв, помоги, почему всё я?
       - Ага! А когда Васька надо мной измывался, ты помогал? Вот и отдувайся теперь!
       - Да что вы всё собачитесь? Не в вас дело, дуралеи – это вмешался в спор мудрый тапок. Всё дело в том, какой ориентации придерживается хозяин: левой или правой. А ваше дело шестое.
       - А ведь верно, – согласились братья.- Чего это мы в самом деле сцепились?
       Борис Геннадиевич открыл глаза и с облегчением потянулся.
       - Приснится же такое! Ботинки, помойка! К чему бы это? Кошмар какой-то!
Он посмотрел на часы. Надо было торопиться. В Думе его ждали великие дела.