Замок

       
       Спасаясь от жены, Улиткин по пьянке выскочил на балкон и быстро захлопнул за собой дверь. Замок щёлкнул, дверь плотно прижалась к наличнику.
       Теперь по одну сторону двери – на балконе пятнадцатого этажа находился Улиткин, по другую – в комнате – разъярённая подруга жизни. Но Улиткин больше её не боялся: замок был надёжный, фирменный, в своё время Улиткин раздобыл его по большому знакомству и самолично приспособил к двери.
       Открыть замок было не так-то просто: он обладал секретом, а секрет этот был глубоко спрятан в голове самого Улиткина. Жена никогда не интересовалась секретами супруга, и теперь он от души наслаждался, глядя через стекло, как она копошилась у замка, пытаясь самостоятельно дойти до разгадки скрытой в нём тайны. Вскоре ей стало ясно, что замок не поддастся и, потеряв всякую надежду на успех, она погрозила Улиткину кулаком и покинула пределы комнаты.
       Оставшись один, Улиткин одёрнул пижаму, оглянулся по сторонам и произвёл рекогносцировку. В углу валялась пыльная бутылка из-под «Столичной», сверху свешивалась декоративная фасоль, выращенная соседом, в общем и целом, обстановка вокруг была мирной, благоприятной, ничто больше не напоминало Улиткину о недавно пронёсшейся над его хмельной головой буре.
       Постепенно смеркалось. Постепенно трезвел Улиткин. Стало холодать.
       - Не пора ли мне поддать, - подумал он и поддал дверь плечом. Дверь не поддавалась. Улиткин стал царапаться в окно, пытаясь привлечь внимание супруги, затем забарабанил пальцами по стеклу и в конце концов начал бить пяткой в дверь. Жена подошла и стала что-то говорить ему. Он видел, как шевелятся её губы, но разобрать ничего не смог. Тогда он упёрся в дверь лбом, приложился губами к стеклу и по складам произнёс: «Не-слы-шу». Жена принесла карандаш и лист бумаги, написала что-то на нём и показала Улиткину. Стекло давно не мылось, буквы расплывались, и он опять ничего не понял.
       - Чего ещё она от меня хочет, - подумал он. – Я уже и так проветрился до мозга костей и замёрз, как цуцик..., - но тут он вспомнил про замок и догадался: она же не может его открыть.
       Сражённый наповал этой мыслью, он заметался по балкону, как загнанный заяц. Лишь сейчас он отчётливо осознал весь трагизм сложившейся ситуации.
       Улиткин остановился у двери. Из-за стекла на него со страхом смотрели широко раскрытые глаза супруги. Она тоже всё поняла. Они стояли друг против друга, как герои одной итальянской кинодрамы, которые пламенно любили друг друга, но так и не смогли встретиться до конца фильма. Только в отличие от итальянских героев, наши думали не о любви. Они думали о том, как помочь друг другу. Первой додумалась жена. Она взяла лист бумаги и стала просовывать его в узкую щель под дверью вместе с карандашом. Лист проскочил легко, а карандаш застрял. Жена принесла нож, расщепила карандаш пополам и передала Улиткину извлечённый из него грифель. Улиткин пристроился у стекла, взял в пальцы грифель и стал излагать на бумаге метод открывания замка. «Нажми кнопку, - писал он, - затем оттяни на себя собачку, поверни влево защёлку, а собачкой покрути вправо. Дверь откроется».
       Он передал жене эту инструкцию и стал ждать. Жена приникла к замку. Что-то щёлкнуло, что-то заскрежетало, но дверь продолжала быть запертой.
       - Ну что ты там копаешься, - стал возмущаться Улиткин и тут увидел лист бумаги, выглядывавший из щели. Он взял лист в руки, прочитал: «Сделала всё, как ты написал. Нажала кнопку, повернула собачку, оттянула защёлку».
       Улиткин разозлился. «Ты всё перепутала, - настрочил он нервным прыгающим почерком. – Оттянуть надо собачку, а повернуть защёлку».
       Опять за дверью что-то затрещало. Дверь вибрировала, скрипела, но упорно не желала открываться. Зато от жены поступил запрос: «Какая из них собачка?».
       - Собачка – это та, что с хвостиком, - страдая от технического невежества жены, разъяснил Улиткин. – А защёлка – со спускным курком.
       Жена получила бумагу, кивнула супругу и снова за дверью что-то клацнуло.
       - Кнопку не забудь нажать, кнопку! – сложив руки рупором, взволнованно консультировал Улиткин с балкона. – Собачку оттягивай! Крути защёлку!
       Ничего этого жена не слышала, но по лицу её было видно, что она и так старалась изо всех сил: крутила, оттягивала, прижимала. К сожалению, все её усилия пропадали зря.
       - Может я сам чего-то напутал, - крепко задумался Улиткин. – Может крутить надо собачкой, а не защёлкой. И когда следует жать кнопку? До защёлки или после собачки?
       В этих раздумьях его и застал опустившийся на землю вечер. Панорама ночного города открылась перед Улиткиным. Сколько лет прожил он здесь, но даже не подозревал, что с его балкона можно увидеть такое великолепие. То загорались, то погасали разноцветные огни в окнах домов. Всеми цветами радуги переливались рекламы и вывески. Цветовое ощущение дополнялось какими-то особенными ночными звуками. Всё это будоражило душу, дразнило воображение, манило в неведомую даль. Хотелось забыться, отрешиться от всех забот и уйти на край света в пленительную, загадочную неизвестность. Но Улиткин хорошо помнил, что находится на пятнадцатом этаже и крепко держался за перила.
       В течение последующих нескольких часов жена поочерёдно испробовала все доступные методы спасения супруга – прибегла к помощи «фасольного» соседа, позвонила пожарникам. Сосед оказался бессилен, а пожарный, узнав, что нигде не горит, сразу потерял интерес к разговору.
       Наступило раннее утро. Рождалась новая заря, и на её фоне гордым альбатросом выделялся чёткий профиль Улиткина. Его цветная польская пижама реяла на ветру, как андреевский стяг на мачте.
       Появились первые пешеходы. Показалась дворничиха с метлой. Две подслеповатые старушки с молочными бидонами долго смотрели на небеса, потом, приняв пижаму за знамение божье, истово перекрестились.
       Проведшая бессонную ночь жена Улиткина стала собираться на службу. Перед уходом она послала ему записку: «Миша! Продержись ещё немного. Сегодня я решу твой вопрос». Окоченевший Улиткин только крепче сцепил посиневшие губы и с обидой подумал: «Ей легко писать – сегодня. Она может позволить себе такие неопределённости».
       Взгляд Улиткина скользнул по валявшейся в углу бутылке. Без всякой цели он взял её в руки, дунул в неё, и в этот момент к нему пришло спасительное решение. Он оторвал клочок бумаги и написал на нём: «SOS! SOS! SOS! Снимите меня с балкона! Сообщаю координаты: пятнадцатый этаж, квартира девяносто шесть, спросить Мишу Улиткина». Потом он свернул записку трубочкой, сунул в бутылку и, широко размахнувшись, пульнул её вниз. Бутылка разбилась рядом с дворничихой. Она вздрогнула, задрала голову вверх и замахнулась на Улиткина метлой.
       - Фулиган! – заголосила она. – Я за тобой с утра наблюдаю! Сейчас ты за всё ответишь!
       Она отложила метлу, проследовала к стоявшему неподалёку телефону-автомату и набрала бесплатный номер «02».
       Дальнейшие события разворачивались так. Прибыл милиционер, осмотрел вещественные доказательства, предъявленные дворничихой, и поднял с земли записку Улиткина, на которую дворничиха не обратила внимания. Милиционер сразу же схватил суть дела, ибо на его участке аналогичные случаи с замком уже повторялись трижды. Не вдаваясь в долгие рассуждения, он приказал дворничихе ждать его на месте происшествия, а сам уехал за подкреплением. Вернулся он минут через двадцать, привёз в мотоциклетной коляске хрупкого старичка с маленьким чемоданом и коротко отрекомендовал его дворничихе: «Наш медвежатник».
       «Медвежатник» действовал быстро и квалифицированно. В считанные секунды живой, но задубевший Улиткин был освобождён из балконного плена, и первое, что он сделал, - сейчас же сорвал замок.
       В дальнейшем в его жизни было всё нормально, лишь иногда во время товарищеских застолий, он вдруг решительно отставлял в сторону наполненную чарку и долгим взглядом смотрел куда-то в стену, где ему мерещились пингвины, моржи и дрейфующие льдины.