По другому пути

Васильевна с трудом разомкнула усталые веки. Тишину комнаты нарушал равномерный скрежет пружин, будто большие старые часы с ржавым механизмом глухо отбивали время: тик-так, тик-так… Васильевна скосила глаза в сторону – пятилетний сынок Игорешка прыгал на диване. Маленький, худенький, он легко, как мячик, пружинил вверх- вниз, одновременно наблюдая в окно, что делается на улице. Диван был старый, но на редкость прочный. Васильевна иногда поругивала сына за такое занятие, больше сердясь на то, что пыль поднимается. Чувствуя усталость во всем теле и головную боль - так всегда бывает после ночных смен - она снова закрыла глаза: «Да пусть ребенок прыгает, главное – рядом и занят». Тик-так, тик-так…Бездна запутанных черно-белых снов опять поглотила сознание.
Проснулась она в полдень. Гошка, разложив карандаши на подоконнике, усиленно изводил бумагу, испещряя листок за листком. Рядом лежал надкусанный пряник.
-Гошк! Откуда у тебя пряник?
-Папа дал.
-А где папа?
-Не знаю.
-А ты почему без теплых носков? Пол холодный.
- А папа печку затопил.
Надежда поднялась с кровати, подошла к окну. Мартовский снег уже почти стаял, в палисаднике, огороженном ветхим забором, на почерневших грядках проклюнулись ростки тюльпанов и чеснока. «Хорошо иметь свой дом, - подумала Надежда, - еще лучше, если есть деньги на его ремонт, а еще лучше, если наш старый домик снесут, и дадут новую благоустроенную квартиру». Она включила телевизор, полюбовалась каракульками сына, потрепала его по белокурой голове, прошла на кухню. На столе обнаружила грязную тарелку и записку: «Буду поздно. Зарплату не дали».
«А когда дадут?!» - женщина вдруг почувствовала закипающую злость вперемешку с отчаянием.
Уже который день на обед каша со шкварками. С получки обязательные покупки- крупа и сало. Попробуй угонись за ценами. Запоздалая зарплата мужа не оставляет надежды свести концы с концами. Как-то зашла в гости свекровь, поглядела в холодильнике и возмутилась: «Почему в доме нет молока? У вас же ребенок!
- А он ходит в детский сад! А молоко мы добавляем в чай, иногда, если есть деньги. А сметану с творогом мы ели в далеком прошлом. Может быть, в будущем удастся попробовать.
«Нищета! – сделала вывод свекровь.
 И не понять – то ли с сочувствием, то ли со злостью. Да, нищета. Работай – нищий, не работай – нищий.
Васильевна заглянула в печь, где, будто под черной шапкой, алела груда угля, пошуровала кочергой.
 Хорошо, что Гошка ходит в детский сад. Нынче подобные заведения закрываются. Воспитательница настоятельно советовала: «Не бросайте садик. У нас все-таки кормят четыре раза в день». Конечно, не бросим, займем да заплатим своевременно. Святое дело».
Надежда смахнула крошки со стола, налила в миску горячую воду из бачка, ожесточенно принялась скоблить сковородку.
 Из комнаты по ТВ доносилось: «Ни для кого нет ничего бесплатного!»
Надежда вытянула шею - кто это там выступает?
Лоснящееся лицо с экрана уверяло: «Рабочие должны выкупать свое рабочее место».
«Морда! Да чтоб ты слипся! Сейчас запущу сковородкой, чтоб ни тебя, ни телевизора! Небось заводов себе нахапал за бесценок, а другим - рабочее место без зарплаты. Иди на мое место, я тебе его подарю!».
Сынишка испуганно обернулся на мать. Васильевна и не заметила, как перешла на крик. Поспешила выключить телевизор.
Что едят наши заводские бабы в обед? Каждая со своей баночкой. Одна ежедневно гороховый суп приносит. Хотела кровь сдать за деньги, три попытки делала, да все безуспешно – гемоглобин низкий. Нет сил смотреть рекламу продуктов. В новый год по-семейному радовались, что едим котлеты с картошкой, а о шампанском и не вспоминали.
Сколько мест пришлось сменить, кем только не работала. На одном предприятии зарплату давали дозировано и по праздникам. На другом не желали оформлять официально. «Зачем тебе лишние расходы?- внушал предприниматель,- меньше получишь на руки. Тебе это надо?».
Надежда, морщась, вспомнила, как выдавали работникам проездные. «Кто не попал в список – не ждите!» - кричала начальница отдела кадров и зачитывала фамилии. Робкая надежда на оплаченный проезд растаяла в момент. Одна из женщин вдруг с волнением начала доказывать, что её сын уже второй месяц на практике, что ему гарантировали оплату транспорта.
«Нет!», - деловито отвечала кадровичка.
- А нам тоже обещали…
-Других списков нет! Я из своего кармана вам ничего не достану.
Надежде стало тогда противно от этого унизительного выпрашивания хоть чего-нибудь за свой труд. Она спешно ушла.
Еще месяц пришлось ходить пешком на работу из одного района города в другой.
Девчонки из бригады, называвшие её, как самую старшую, по отчеству, удивлялись: «Ни за что бы не пошла пешком в такую даль! Лучше «зайцем» поеду или с кондуктором внаглую буду ругаться. На крайний случай родичи взаймы дадут».
Надежда вздыхала: «Не могу представить, как меня взашей выгоняют. Позор».
-А зарплату по полгода не платить – не позор?!
-Знаете, я, наверно, могла бы на проезд занять, хотя и отдавать нечем. Но я на эти деньги могу батон купить. Раньше я себе позволяла купить банан или шоколадку. А сейчас для меня радость – батон. Скажу вечером сынишке: «Гоша, идем чай пить». А он спросит: «С чем, мама?» Я отвечу: «С батоном». И мы радуемся. Ради этой радости я готова ходить пешком».
Перемыв посуду, Надежда сосредоточенно принялась наводить порядок в кухонном шкафу.
Какие только попытки не предпринимала, чтоб заработать лишний рубль. Как-то зимой купила ящик мыла и на санках везла домой. Потом в подземном переходе стояла с этим товаром среди таких же безденежных торговок, продающих с ящиков кто что: печенье, пельмени, носки, кружки, тапки, семечки и прочий ширпотреб.
Пытались завести собственное хозяйство - кроликов. Ходили к пенсионеру учиться их колоть. Траву косили на пустыре и возле сквера. Кроличье мясо выручало. Но пустырь заняли под автостоянку, возле сквера заасфальтировали, а с маленького огорода кормов не хватало. Пришлось заколоть последнего ушастого.
 «Развалили промышленность – основу основ, - негодовала Надежда, - Как можно жить и ничего не производить? Сейчас трава не расти, каждый сам по себе – хап, хап, хап… Ну, почему эти ворюги командуют, а я должна жить по их законам? Где справедливость?»
Надежда вспомнила, как директор предприятия на вопрос о зарплате ответил, как бы шутя: «А зачем она вам? – и добавил: Ваше время прошло, наше настало».
Не мое, значит, время, ни моего мужа, ни моих детей. Что ж, я не буду выбрасываться от отчаяния с пятого этажа, как та многодетная мать из газетной статьи, но своего ребенка я этому чудовищу государству не отдам. Пусть сын учится обманывать, ловчить, лгать, изворачиваться. Только такие становятся первыми. Пусть никогда не будет рабочим, не будет рабом за мизерную плату, как его родители. Пусть выбирает другой путь.