Баталия

       Гундос Мотокроссов лопал лузгариков, разтаскиваясь от недремной мары, сидя дубильным воском в жернове античной розовой кареты, находящейся на круше размашистых кустов станции "Иверовы рокы". Гундос был третьим ямщиком по списку вечно пьяного лавочника Сидора и служил замыкающим в этом же списке от того, что всего ямщиков на Паросю приходилось трое. Все выходные, они с Паросей (кормилица) барахлились на пыльном исхудалом вокзале в дугах припёка и боролись с мятой непристойной скукой методами: скуса шелухни подсолнушника, развона воздушенций бобовыми концентратами(Гундос) и разусой отмёткой овсяных выжженных мух-липачей и мохнатых заводских бычей-мазюк(Парося).
       Приехавшие типатуристы, прибыли на патронажный экскурсион лета в дус станции "Иверовы рокы" и принялись искать ума по тыльной стороне знаменитого кряжского утеса "Финт" под видом несметных отдыхающих из "Оттуда", имея при этом вид лиц без подробностей и тайн сугубо личных.
       "Куды ихать надо, лобзики?" - так перешла в знакомство некоторая часть плюсов, о ккоих мечтало нутро, приятных не только звоном для кармана Гундоса, но и для дела Пароси - ездой по сочному полю для прогулки. Гундос продул табачину под стуки и гудки уходящей на подначку кочегарки и вспотел точно так же, как и все приехавшие наверно.
       "Ихали", нагрузившись на просвет тунельный с видом на воду по углу конца правого борта античной розовой кареты и втресались в ухабины многовековые с гиком по зову в сказках. Светало когда-то. Парося имела в виду экстаз от утра и не могла мешать Гундосу мочиться на ходу по ходу, между прочим, обдавая ветровой росой тех, кто уж точно находился в незашторенных окнах античной розовой кареты мощным ливнем. Гундос, следуя куда надо, справлял нужду трижды, пока некто из группы типатуристов не начал было нервировать Гундоса своей брезгливостью. "Да она незаразная, шо вы бари дрОжитэ, как цуцы". На что "Некто", весь мокрый и дурной, видно по источнику, полез к ямщику Гундосу Мотокроссову в дыню бить на свет, но высоко взял и перевернулся с подножки и поцеловал Паросин мат в дорогу. Парося дала в остановке копытом по-ездовому верно в сос типатуриста из числа "Некого" и Гундос схватив лучистую качергу, найденную на вокзале станции "Иверовы рокы", дегенеративно зашалил по макушкам приехавших в пылу добытой некогда сноровкой бить. Потом Гундос спрыгнул и начал дурить незначительно. Все это сранство, Парося наблюдала ежедневно, как только марь одолевала окосевшего от синьки Гундоса, он куды-то пёрся бойко вместе с ней, причем пустой, и "доедя" до островского чертога "Лысое егло" начинал мочиться на ходу в античную розовую карету и махать кочергой найденной на вокзале станции "Иверовы рокы" по всем пустым сторонам с важной околесью-болтовнёй, до некоторого времени конечно, а потом спрыгивал и начинал уже дурить незначительно. У Пароси был вариант глухого заколдованного места островского чертога "Лысое егло" и простой обычный вариант два - Гундос явно тренировался, возможно даже по какому-то мнгновению ока или по науськиванию его брата Гаджони, но тренировался уже месяц, как шальной, и не зря наверное мял-мял все эти годы одну и туже пословицу: "Тяжело в учении, легко в бою".



© Copyright: Параной Вильгельм, 2008