Четвертое измерение

ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ


Часы пробили восемь раз. Я взяла ключи и вышла на крыльцо.
Солнце, громадное и огненное, еще пылало за лесом. Бревна дома окрасились от его лучей в удивительный красно-коричневый цвет. Вместе с тем, как солнце оседало за горизонтом, он менялся на глазах, превращаясь в привычный древесно-серый.
Велосипед приветливо звякнул и послушно выкатился следом за мной из сарая. Мы выехали за скрипнувшую калитку, и я оглянулась.
Край солнца медленно потух за кромкой леса.
Взгляд мой будто прощался с домом. Вернуться еще не поздно. Приготовила бы стол, а потом ввалилась к кому-нибудь и пригласила погулять на дне рождения… Но нет! Я все решила, и мой велосипед уже уверенно катился по шоссе, все дальше и дальше от деревенских домов. Вниз-вверх. Вниз – стремительно, вверх – ползком. Дорога холмистая, но это доставляло особое удовольствие.
Мы поднялись на очередную вершину, и далеко внизу появились тусклые фары машины. Велосипед сорвался с высоты и стремительно понесся вниз, навстречу разгорающимся фарам.
На миг перед глазами мелькнул темный бок легковушки. Меня накрыла волна пыли и горький запах отработанного бензина. Пыль скрипела на зубах, в горле першило.
Наконец велосипед свернул на уютную узкую дорожку, и вместо удушливого бензинового облака мной завладел терпкий дух прелой листвы, шишек, грибов и почему-то дыма.
Сумрак ночи осторожно выползал из-под низких еловых ветвей. Тропинка все труднее различалась среди деревьев. Упругие колеса то и дело натыкались на корни, меня подбрасывало на седле. Ночь подбиралась к кронам. Пятна темноты стекались вместе, в сплошную пелену, скрывая стволы деревьев, ветви, заросли кустарника.
Я почувствовала легкий страх. Тот извечный страх перед природой, который достался нам от пращуров. Песчаная тропинка сделалась шире, и даже в такой темноте спасительно белела впереди. Только благодаря ей я еще не заехала в канаву, не налетела на поваленное дерево.
Но от страха никак не могла избавиться. Он пробивал мелкой дрожью все тело. Зубы отстукивали чечетку. Какая глупость! Детский ужас, смешной и непреодолимый. Что же дальше-то будет?!
Осталось совсем немного. Вот и поворот…
Велосипед сильно подпрыгнул, и я словно стряхнула с себя пустой страх.
Лес внезапно кончился. Передо мной раскинулось бескрайнее поле, над которым витал аромат ночных цветов, а из низины, где, я знала, неспешно текла темная заболоченная речка, тянуло прохладной сыростью. Но главным здесь был одинокий холм, поросший ровной полосой молодых высоких сосен. Он был моей целью. Даже больше – это была моя мечта…



* * *

Лишь когда я совсем устроилась, постелив на землю специально прихваченную старую куртку, и отдышалась, мои глаза посмотрели вверх. Я интуитивно выбрала именно этот склон холма, и не ошиблась: между двумя соснами, похожими на замерших стражей, виднелось черное, в звездном горохе небо и молодой худенький месяц.
Затаив дыхание, я вглядывалась в бесконечность раскинувшегося над головой космоса, и сознание мутилось от попытки мысленно охватить всю его глубину.
И все же я не могла полностью уйти в звездную медитацию. Бояться, конечно, было нечего. Кто забредет сюда ночью! Но сжавшейся в первобытном страхе душе все казалось, будто из-за каждого ствола выглядывала нечистая сила.
«Трусиха! – сказала я себе. – Ну и сидела бы дома, как обычные люди. Нет, взбрело в голову отметить день рождения в лесу, ночью. Надоела обыденность? Кому рассказать – только у виска покрутят. А ведь непременно проговоришься!
Не скули! Пусть становится прохладно, и зубы уже стучат не от страха, а от холода. Пусть нудный ночной комар повис около уха. Зато между этими двумя соснами есть твоя звезда!»
Я обмерла от счастливой догадки: если сегодня мой день рождения, то звезда моя, наверное, где-то близко-близко к Земле.
Пробежавшись глазами по всем звездам, которые были на крохотном клочке между двух крон, я выбрала одну. Не очень яркую, возможно, не самую красивую, но - мою. И не важно, что ее уже сто раз открыли до меня. Я ее открыла заново и занесла на звездную карту моего неба. Пусть ее как угодно называли до меня – она носит мое имя!
Я улыбнулась сама себе. Где-то глубоко в груди зародился странный звук, и я не сразу поняла, что он похож на собачий вой. Мне непреодолимо захотелось завыть на свою звезду! Возможно, собаки таким образом разговаривают с небесами.
Мои голосовые связки напряглись и губы уже вытянулись в трубочку, но тут сзади раздался шорох, и я захлебнулась подступившей волной звука.
Господи, как стыдно! И смешно!..
Я осторожно оглянулась. Конечно никого за спиной не было, просто налетел ветер, прошелестел травой и исчез.
Только тут я заметила, какая кругом тишина и глухая темнота. Кузнечики, так неистово стрекочущие каждую ночь под окном, здесь молчали. Тишина, порой, пугает, но сейчас мне наоборот стало спокойней.
Еще в детстве я хотела придти в лес, забрести далеко-далеко, сесть на большой пень и просидеть так всю ночь. Передумать все-все-все. О прошлом, о будущем, о настоящем. И вот пришла. Сидела и думала – о настоящем, будущем и прошлом. Жаль, что четвертого не дано. Для равновесия хотя бы. Впрочем, есть, я изобрела! Четвертое – это то, чего не может быть. А об этом особенно приятно думать. Никогда не будет, но никогда и не разочарует. В детстве я думала только об этом четвертом. И, наверное, тогда же мечтала о такой лесной ночи, жалея, что ее никогда не случится. И – ошиблась.
Мне вдруг захотелось плакать. Я сжимала ресницы, резко открывала их и сквозь пелену слез различала свою звезду.
Вот она! Сегодня она была рядом. Она волновала мою душу. Я могла говорить с ней. Просить у нее счастливой судьбы для себя. Делиться грустью и надеждами.
Этой ночью случилось то, чего не могло быть. Сбылась несбыточная мечта. Моя мечта…

* * *

Велосипед, весело побрякивая, катился по тропинке. Все тот же дух листвы и грибов, в утреннем воздухе он чувствовался особенно резко. Капли росы посверкивали в траве, когда их осторожно касался луч восходящего солнца.
Деревня мокрыми от обильной росы крышами выглянула из-за поворота. Я вернулась! Не съел меня волк, не поломал медведь. Вроде бы ничего и не случилось.
Но эта ночь не забудется. И в минуты душевного томления не раз я буду искать на блеклом городском небе мою звезду. Но тщетно…

1990 год.