На могиле характерника

   Стояла поздняя ночь. Месяц, древний Серп Мары, лукаво блестел на тёмных небесах, проливая мертвенно-бледный свет на пологие холмы, поросшие небольшим леском. Свет этот, вместе с необычной для тёплых майских ночей тишиной, создавал ощущение некой таинственности, что сковывала душу любопытством и одновременно страхом перед непознанным. Ветер дул какими-то странными, будто рваными, порывами, а иногда вообще стихал на определённое время, чтобы потом вновь подняться с утроенной силой. Именно в такие ночи явственно приходит понимание, что люди – далеко не хозяева матушки-природы, и уж совсем не являют собой Высший Разум во Вселенной, а являются лишь самостоятельными игрушками в руках великих невидимых сил. И, похоже, что именно эти силы собрались здесь и сейчас, недалеко от того места, где три столетия назад вершилась братоубийственная резня, вследствие которой была разрушена Чертомлыкская Сечь[1]. Давно смолк и грохот орудий, и отчаянный звон закалённой стали, и яростные крики погибающих казаков; теперь было лишь величественное спокойствие, сон пройдённых столетий. Тихо переговаривались на своём языке могучие деревья, преклонялась перед ними буйная трава, словно в знак своего безропотного согласия. О, воистину был счастлив тот, кто узрел сие великое действо!
   Однако двое парней, осторожно пробиравшихся по редколесью, явно не чувствовали себя счастливчиками. Скорее даже наоборот, судя по их бледным лицам и закушенным губам, оба были не прочь остановиться и переждать шторм мистики, разыгравшийся вокруг, но что-то упорно гнало их вперёд. Что именно – не трудно было догадаться, наблюдая за тем, как у одного из них – рослого и худощавого, с копной русых волос по плечи – разгорались глаза по мере приближения к выходу из леска. Другой, не особо примечательной внешности, недовольно зыркал по сторонам, похоже, больше всего заботясь о том, чтобы не выпачкаться в грязи. Он-то и нарушил первым напряжённое молчание, висевшее между путниками.
  -  И приспичило же тебе, Олег, идти к этой чёртовой могиле именно в эту ночь! Не мог днём пойти, что ли?
  -  И приспичило же тебя увязаться за мной…- тихо огрызнулся в ответ тот, кого назвали Олегом.
  -  Конечно! Иначе ты бы стал завтра болтать, каких чудес ты насмотрелся.
  -  А тебя, значит, жаба задавила? Дескать, если я один буду болтать – это ненормально, а если вдвоём – так уже хорошо? – не оборачиваясь, бросил Олег через плечо.
  -  Не в этом смысле, умник ты наш. Просто я не дам тебе выдумывать ничего лишнего, а завтра вместе будем болтать о том, что зря не спали целую ночь и таскались на Кудыкину гору.
  -   Пропащий же ты человек, Проповедник, - усмехнулся Олег.
Некоторое время парни снова шли молча. Но вдруг кроны окружающих их деревьев разом зашелестели, создавая впечатление, что лесок вздохнул. Олег замедлил шаг, а Проповедник, сглотнув, напомнил:
  -    Ещё не поздно вернуться…
  -   Скажи просто, что ты струсил, - заулыбался Олег. – Или почувствовал что-то, что выходит за рамки твоего понимания?
  -  Нет, - слишком быстро прервал его товарищ. – Просто становится прохладно, а дальше всё равно ничего интересного не будет. Ну постоим мы часок на той могилке, помёрзнем, всё равно же возвращаться придётся! Лучше раньше, чем позже. Или ты по-прежнему надеешься, что увидишь там чудо? Очнись, дружок, чудес не бывает!
Олег вздохнул, покачал головой и упрямо пошёл вперёд, не желая больше выслушивать доводы ничего не понимающего атеиста. Парень начал вспоминать с чего всё началось.
   Как-то раз интересующийся историей Олег Пасечник – парень весьма патриотических взглядов, что резко отличало его от ровесников – услышал одну из многочисленных легенд о кошевом атамане Запорожской Сечи Иване Сирко, за которым ходила слава характерника, то бишь, казака-чародея. Легенда, точнее быль, гласила о том, что после смерти атамана казаки долго возили его правую руку с собой в походы, которые при этом всегда оканчивались успехом. Как и у всякого патриота, у Олега душа кровью обливалась при виде событий, происходящих в его родной Украине, и, конечно, его очень волновало её будущее. Путём нехитрых умозаключений юноша пришёл к выводу, что правая рука легендарного характерника вполне может послужить орудием возрождения Украины. Олег даже знал, кому стоит отдать столь великую реликвию, и собирался сделать всё, чтобы она не попала в плохие руки. О том, что эти «плохие руки» могут принадлежать ему самому, парень почему-то не задумывался. Равно как и о том, почему учёные люди патриотического настроя до сих пор не завладели правой рукой Сирко, зная, что бы это принесло. Молодость и максимализм бешено играли в крови у Олега и он, разузнав местоположение уже, как минимум, десятилетие заброшенной могилы и дождавшись определённой ночи – с 30 апреля на 1 мая[2] – отправился в путь. О своей затее он рассказал лишь своему хорошему другу по прозвищу Проповедник, о чём впоследствии очень жалел, - живому воплощению Фомы Неверующего, живущего по принципу «всё, что действительно существует, можно увидеть глазами и пощупать руками». Проповедник же, по каким-то своим туманным соображениям, вызвался идти с ним…
   Внезапно лесок оборвался и взору юношей предстал курган, на вершине которого возвышался, словно идол забытого языческого Бога, уже почти заросший травой монумент. А возле него, словно клякса на фоне ночного неба отчётливо чернел человеческий силуэт. Олег облизал губы и потянулся за ножом, висевшим на его поясе – встреча с незнакомцем в таком месте и в такое время не могла быть случайностью и явно не сулила ничего хорошего.
  -  Я же говорил, что надо было возвращаться, - процедил сквозь зубы Проповедник. – Только стычки нам сегодня не хватало.
  -  Погоди, не спеши судить, - жестом остановил его Олег. – Может быть он нам не враг.
  -  О, конечно же, он нам не враг! – шёпотом воскликнул Проповедник. – Это простой такой же безумец, как ты!
  -  Чего напрасно гадать, давай поднимемся и проверим.
Сказав это, Олег первым зашагал вверх по склону древнего кургана, под которым покоился великий герой…

***
   Человек на вершине, похоже, уже давно заприметил путников и теперь, сидя на корточках, спокойно ждал, пока те подойдут поближе. Это был крепкий мужчина лет тридцати пяти, с короткой стрижкой и колючей щетиной.
  -  Неужели ещё одни искатели приключений? – щуря глаза, насмешливо обратился он к юношам.
  -   Ещё одни? Ты видишь здесь других? – приблизившись, Олег стал осторожно обходить его со стороны.
С кургана открывался чудесный вид на ночную равнину, но парню было не до него: его взгляд был прикован к странному человеку.
  -  Какой двусмысленный вопрос, и каким двусмысленным может быть ответ…- задумчиво пробормотал тот. Однако, увидев, как Олег держит руку за спиной, спохватился. – Успокойся, паря, я нападать на вас не собираюсь и ничего плохого вам пока что не сделал. Так что давай лучше по-хорошему.
Незнакомец хоть и выглядел далеко не безобидным, опасения почему-то не внушал, и Олегу стало немного стыдно за свою горячность. Он присел рядом и огляделся. С другой стороны кургана на вершину вела вся побитая, почти полностью скрывшаяся под покровом высокой травы, лестница; у самого подножия белела небольшая площадка, в центре которой красовался камень неизвестного назначения. Прямо над юношей нависал памятник легендарному характернику: высокий постамент, на нём – бюст грозного широкоплечего мужчины в казацкой шапке и с длинными, «моржовыми» усами. За памятником чернела явно недавно вырытая яма, глубиной около полуметра. Рядом валялась перепачканная землёй лопата. Вялая надежда на то, что незнакомец окажется всё-таки случайным встречным, безвозвратно угасла.
  -  Что ж, раз уж мы встретились, может, представитесь? – предложил тем временем тот, когда Проповедник присоединился к ним.
  -   Олег, - мрачно буркнул юноша.
  -   Проповедник, - едко осклабился его товарищ.
Незнакомец удивлённо вздёрнул брови.
  -   Христианин?
  -   Атеист, - пуще прежнего заулыбался парень. – А ты сам кем будешь-то?
  -   Я – вольный каменщик[3], - слегка ухмыльнулся незнакомец.
В голове у Олега судорожно проскочила мысль, обрела чёткую форму, и всё встало на свои места. Юноша вскочил.
  -   Масон?
  -  Тихо, не кипятись, - нарочито спокойным голосом ответствовал незнакомец. – Возможно, когда-нибудь я действительно стану одним из них, но пока, как видишь, я вроде подмастерья, всё грязную работу выполняю, - он скривился, будто от зубной боли.
  -  Тебя используют, а ты добровольно хочешь отдать последнюю надежду на возрождение Украины? Обречь родной народ на верную гибель?!
«Вольный каменщик» поморщился.
  -    А ты у нас «щырый» патриот, я вижу. Значит так. Во-первых, меня особо не спрашивают, хочу я или нет. А во-вторых, - он поднялся и приблизился к Олегу, - я, конечно, всё понимаю: максимализм, молодость, желание спасти мир… Но разуй глаза, парень, оглядись: слишком поздно ты спохватился, Украина уже агонизирует. Через десять, максимум через двадцать лет на Земле не останется ни одного украинца, и никто даже не вспомнит, что такой народ когда-то существовал.
  -  Ты лжёшь, урод! – воскликнул Олег, чувствуя, как предательски начинают блестеть у него глаза.
Незнакомец лишь грустно усмехнулся и повернулся ко второму юноше:
  -     А ты что думаешь, проповедник атеизма?
  -   А я думаю, что только два полных идиота могут грызться из-за руки какого-то мертвяка, который, скорее всего, уже давным-давно сгнил, и уж тем более, - Проповедник выдержал театральную паузу, – равнять на неё судьбы целых народов.
Приспешник масонов, продолжая грустно улыбаться, шумно вздохнул и повернулся спиной к юношам.
  -  Ладно, - наконец произнёс он. – Я предлагаю сначала добыть эту проклятую руку, а потом уже спорить, кому она достанется.
Сказав это, незнакомец направился к яме, вооружился лопатой и молча начал довершать начатое дело.
  -   А масончик-то прав насчёт Украины, - шепнул Проповедник на ухо Олегу.
  -     Заткнись, - зло оборвал его приятель.
Проповедник, сияя как начищенный чайник, удалился в сторону и принялся рыться в рюкзаке в поисках небольшой лопаты. Олег нехотя присоединился к копателям.
   Луна лениво щурилась, взирая на троих копошащихся людишек со своей неизмеримой высоты. Деревья ворчливо переговаривались между собой шелестом листьев, трава по-прежнему склонялась в почтительных поклонах.
   Мужчины упорно терзали землю, каждый в погоне за своей правотой. Ручной труд занял их тело, дал мыслям время выстроиться в единую цепочку.
  -   Скажи, - нарушил молчание Олег, - почему ты пошёл именно к масонам?
  -   Потому что это единственные люди, способные контролировать всё человечество. Рано или поздно, они придут к власти везде. Не лучше ли нам, простым смертным, будет быть поближе к ним?
  -     Нет, не лучше! – начал юноша, но тут его лопата ударилась обо что-то твёрдое и явно деревянное.
  -   Ну, наконец-то! – воскликнул «вольный каменщик». – И вовремя, однако…
Он смотрел на небо, где выплывший из-за безликих туч месяц висел прямо над ними, словно летающая тарелка инопланетян.
  -   Полночь…- прошептал Олег.
Проповедник иронически хмыкнул: 
  -   Сейчас монстры полезут…
Незнакомец недовольно шикнул на него, будто слова неверующего и вправду могли накликать беду. Следующие пару минут, покуда гроб не был окончательно вырван из оков земли, прошли в напряжённом молчании.
   Когда грязная часть дела была сделана, мужчины, как один, замерли в нерешительности на краю ямы. Олег медленно вытащил нож, всем своим видом показывая, что не даст совершить приспешнику масонов ни одного лишнего движения. Тот, в свою очередь, буравил наивного патриота спокойным, но устрашающим взглядом, который, наверное, не одну душу загнал в пятки. Так продолжалось до тех пор, пока Проповедник, которому наскучила эта безмолвная дуэль нравов, спрыгнул вниз и попытался одним движением распахнуть гроб. С таким же успехом он мог бы попробовать поднять весь курган. Даже поднатужившись, юноша не смог не то что приоткрыть крышку, но даже сдвинуть гроб хоть на миллиметр.
  -   Кажется, присохло, - прокряхтел он, спустя пару секунд бесплодных усилий.
Олег, недоумённо нахмурившись, спустился в яму, оставив незнакомца в покое; тот, негромко ругнувшись, последовал за ним. Сколько ни пытался юноша вскрыть гроб с помощью ножа, эффект по-прежнему оставался равен нулю. Крышка также оказалась неуязвимой к ударам лезвия, камней и сапог троих людей.
  -  Что за чёрт?! – воскликнул Проповедник, в конце концов. – Не может же дерево быть настолько крепким!
  -  Вот именно, что чёрт, - устало привалился к земле Олег. – Здесь ведь клад великий лежит. Стало быть, его дух специальный охраняет – Кладовиком зовётся…
«Вольный каменщик» вдруг издал глухой стон, который перешёл в нервный смех. Юноши удивлённо повернулись к нему.
  -  Нам не открыть этот гроб, - просипел сквозь смех незнакомец, вытирая невольно брызнувшие из глаз слёзы. – Мне стоило раньше догадаться. Это ведь действительно клад. А мы не знаем, с каким зароком он положен в землю – значит, можно было и не начинать стараться. Всё бесполезно.
Он вскочил на ноги и вмиг выбрался из ямы, прихватив с собой лопату. Далее он взвалил на плечи рюкзак и обратился напоследок к парням:
  -   Вы как хотите, а я валю отсюда, - он огляделся, сощурив глаза. – Мы здесь не одни.
После этого «вольный каменщик» быстро зашагал вниз по каменной разбитой лестнице, стараясь не оборачиваться, словно боялся чего-то, оставшегося позади.
  -  Что значит «мы здесь не одни»? – шёпотом спросил Проповедник, заглядывая в глаза Олегу.
  -  Не знаю, - юноша поднялся с земли и принялся упаковывать свой рюкзак. – Но нам здесь действительно нечего больше делать. Идём.
Уже на склоне он обернулся в сторону всё так же выделяющегося на фоне бездонной ночи памятника и задумчиво произнёс:
  -  А всё-таки Бог мудро рассудил, не дав завладеть правой рукой Сирко ни мне, ни масону…
Проповедник весь обратный путь подавлено молчал: он так и не смог найти разумное объяснение всему произошедшему этой ночью на кургане.

***
   Если бы трое незадачливых людей умели видеть реальность глубже, то, несомненно, узрели бы, как выкопанный ими гроб слегка светится тусклым, но красивым светом, будто неугасимый пламень во тьме веков. Впрочем, таким умением обладал высокий жилистый мужчина, показавшийся из травы на противоположной стороне холма, как только искатели приключений скрылись из вида. Он был одет в белые одежды, расшитые традиционным славянским узором; длинные русые волосы волнами расплескались по могучим плечам. Не смотря на не совсем гигантскую комплекцию, от него веяло мощью и силой, при чём не только физической.
   Парень шёл меж рядов призрачного воинства, собравшегося в эту ночь на могиле своего предводителя. Все воины здесь были как на подбор: крепкие, статные, с длинными усами и вьющимися аж за ухо «оселедцями». Любой из тех, кого называют современными богатырями, рядом с каждым из них почувствовал бы себя чахлым и немощным. То были истинные лыцари Запорожской Сечи. И теперь их орлиные, видавшие и кровь, и ярость боя, и даже смерть своего тела, глаза были устремлены на живого человека, направлявшегося к разрытой могиле.
   На время над курганом повисла мертвенная тишина: смолкли высокопарные беседы мудрых старцев-деревьев, весёлый гомон молодых кустов, застыла по стойке «смирно» трава… Казалось, даже холодные камни сквозь твердь своей скорлупы наблюдали за странным пришельцем. А тот явственно ощущал напряжение, сковавшее пространство вокруг него, чувствовал, какие силы обратили на него своё внимание. Поэтому он старался не глядеть по сторонам, устремив свой взор в одну точку. Так он дошёл до ямы и спустился к гробу. Простёр над ним руки и шепнул что-то рокочущее. Потом рванул крышку на себя. Та не поддалась, как и тем троим. Парень недовольно нахмурился, пожевал губами, а после отрывисто молвил:
  -   За болотом немного положено, не вам и стеречь.
Странный отблеск пробежал по дереву, что-то чёрное метнулось в траву, и пришелец расслабленно перевёл дух. Через миг он вновь рванул крышку на себя, и та поддалась без особых усилий. И миру предстал ссохшийся, почерневший от времени, но не сгнивший и не превратившийся в труху, скелет. У него не хватало головы[4], а между ребёр, в грудину была воткнута деревяшка, по-видимому, когда-то бывшая осиновым колом[5]. Правая рука характерника лежала отдельно, чуть сбоку. С замиранием сердца поднял её парень и тут же, захлопнув крышку, выбрался на поверхность.
   Он почувствовал, как вздрогнула ткань мироздания в том месте, где соприкоснулись руки двух чародеев: прошлого и будущего; вспух и опал энергетический ком невиданной мощи под его пальцами. Великая, безраздельная и полная власть над всем вся… О, какое же это искушение… Но тут пришелец вдруг встретился взглядом с молчаливыми призраками, чьи глаза, в общем-то, говорили намного лучше, чем рты. И парень взял себя в руки.
  -  Скоро… Скоро вы получите Свободу, братья! – дрожащим, но уверенным голосом произнёс он.
И, бросив прощальный взор, в котором читалась странная смесь ненависти и горя, боли и надежды, туда, где лукаво мерцал неоновыми огнями ни о чём не подозревающий город, молодой чародей повернулся и пошёл в противоположном направлении. Призраки запорожцев ещё некоторое время буравили друг друга взглядами, суть которых не дано постигнуть ни одному смертному, стали медленно таять в воздухе, словно дым от костра, становясь невидимыми даже для умеющих видеть.
   А высоко в небе разрывал ночную темноту пока ещё неподвижный, карающий за неправду Серп Мары, тихо ухмыляясь про себя: до чего ж всё-таки похожи на муравьёв эти миллионы бесконечно суетливо копошащихся людишек, которые продолжают наивно полагать, что за ними никто в этот момент не наблюдает, никто не читает их мысли, никто не знает их планов… О, как же они все ошибаются…

Примечания
1 – 14 мая 1709 года по указу Петра I в ответ на действия Ивана Мазепы российскими войсками была разграблена и разрушена Чертомлыкская Сечь.
2 – Вальпургиева ночь, в которую, согласно народным верованиям, проходят ведьмовские шабаши, «сходки» нечистой силы, а также прочие чудеса. Великолепно описана в поэме Гёте «Фауст».
3 – буквальный перевод от французского «franc-mason», участник масонского движения.
4 – череп Сирко некоторое время «путешествовал» - в Москву, в антропологическую лабораторию, в Никополь, и, наконец, оказался в Днепропетровском историческом музее, где и находится в данное время.
5 – в Запорожской Сечи действительно существовал обычай хоронить характерников, забивая им в сердце осиновый кол. Скорее всего, Иван Сирко не являлся исключением.


Использованные материалы: И.Р.Киреевский – «Мифы древних славян».

26-29 апреля 2008 г.