Последний сон писателя

ПОСЛЕДНИЙ СОН ПИСАТЕЛЯ

 Мне сто двенадцать лет. Я больше не вижу снов. Мое подсознание пусто, как пересохший колодец. Мой сон больше не полнится видениями. А ведь именно этим странным снам и видениям я обязан мировой славе. Я никогда не проводил бесплодные часы за письменным столом, вымучивая очередной рассказ. Нет. У меня все было по-другому. Мне необходимо было заснуть и проснуться, а потом записать свои дивные сны. Под моим окном всегда толпились журналисты, и стоит мне подойти к окну, как улица озаряется частыми фотовспышками. Мне нет до этого дела. Во мне умерло тщеславие. Но я все еще желаю написать свой лучший роман. Всю свою жизнь до рези в глазах я всматривался в сверкающий мир. Закидывал невод чувств в его хаос и старался выловить то, что могло бы лечь в основу моих снов-сюжетов. Странные это были рассказы и повести, полные необычайного вымысла и удивительных тайн. Они действовали на читателя неотразимо. Во многих книжных магазинах и национальных библиотеках томики моих произведений заставили потесниться книги классиков. Читатели во всем мире с головой уходили в мои книги. Я дарил миры, неведомые им доселе. Такого они бы сами никогда бы себе не вообразили. Захватывающие сюжеты, повествование полное психологизма и удивительные вымышленные миры делали мои книги предметом вожделения книгочеев во всем мире. Каждый находил в моих книгах то, что искал, и никогда не разочаровывался. Меня переводили даже на самые редкие языки планеты. Мои книги издавались миллионными тиражами во всех развитых странах мира. Самые видные издательства горели желанием издать мою прозу. Презентации в Москве, Нью-Йорке, Париже, Канберре, Токио... Самые прославленные в мире художники почитали за честь проиллюстрировать мои произведения. Их изумительные творения прекрасно отображали мое творчество. Со мной подписывали контракты на оформление книг самые известные дизайнеры. Не было во всем цивилизованном мире человека, который бы не читал Микаела Абаджянца. По моим произведениям ставили спектакли и снимали художественные фильмы самые именитые режиссеры и постановщики... Со мной фотографировались президенты, ко мне приходили советоваться философы, на мое стодесятилетие меня посетил Духовный Отец...
       Но мое подсознание, исправно фонтанировавшее три четверти века, вдруг иссякло. Теперь оно напоминает потухший вулкан, гигантский выработанный карьер, лабиринт пустых штолен и шахт. Мое подсознание больше не родит поразительных видений, которые так долго завораживали весь мир. Как ни странно, это обстоятельство меня нисколько не тревожит. В моей душе нет обиды на то, что наступила моя творческая смерть. Я удивляюсь, что до сих пор жив физически, и, мне кажется, что только затем, чтобы увидеть свой последний сон. Иногда моя рука тянется к осыпанной драгоценными камнями ручке, преподнесенной богатым меценатом в день вручения Нобелевской премии, и мой разум пытается в тяжких потугах выдать какой-то новый перл... я вглядываюсь в мутный мир, вновь и вновь процеживаю, словно золотоискатель, реку жизни, но ничего стоящего не нахожу. Все больше черепки да кости. Продолжаю ждать, когда в недрах подсознания заработает какой-то, непонятный даже мне, механизм и вынесет наверх нечто необычайное. Но, несмотря на все старания, ничего в моих снах больше найти не удается. Они пусты, как отвал горной породы, как свежевырытая могила, как разграбленный склеп, как простор вселенной... Я оборачиваюсь назад, за моей спиной рукоплещущая толпа почитателей и стена из написанных мной книг. А впереди уже чернильная мгла. Подсознание исчерпано, в душе моей царит пустота...
И все-таки, после множества неудачных попыток, я увидел свой последний сон. После невыносимых мучений мне удалось извлечь хоть что-то из подсознания. Казалось, я был вознагражден. Кое-что еще оставалось неизвлеченным из недр моей души. Ко мне из тьмы вышла женщина. Не очень красивая. Я даже особенно не вглядывался в ее бледное лицо, чтобы не догадаться, кто она. Женщина принесла мне книгу. Подала ее сразу, жалко улыбнувшись, точно выполнила мое собственное поручение. О, Господи! Каким это было подарком. Нужно было всего-то быстро прочесть все и запомнить. Это был свежеизданный том. Сильно пахло кожей и типографской краской. На переплете горело золотое тиснение. Страницы безукоризненной белизны были испещрены крохотными черными значками. Иногда попадались замысловатые графические рисунки. Но сколько я ни вертел в руках тяжелый том, сколько ни листал страницы, пытаясь уловить смысл напечатанного или хотя бы разобрать рисунки, у меня не получалось это сделать. Я еще долго с отчаянным упорством старался понять, что же это за книга. Ведь прочитав ее, станет ясно, о чем будет мой следующий роман. Но у меня не вышло ровным счетом ничего. Кажется, я стал выкрикивать проклятья, угрозы и ругательства. Книга осталась равнодушна к ним. Мне оставалось только проснуться.