1. Глава одинадцатая. Поединок

“Две капли сверкнут,
Сверкнут на дне…
Эфес о ладонь согреешь…”
М. Боярский.

– Ну что там случилось, Сирил? – с лёгкой улыбкой спросил своего слугу Алексар. У юноши сегодня было на редкость хорошее настроение – а почему бы и нет? Обдумав вчерашнее, Алексар решил, что не так уж и плохо вписался в ситуацию, заодно, что гораздо важнее, понадеялся, что Миранис, подобно Кассару, забудет о его скромной особе после тщательной проверки...

Именно поэтому, хоть и проснулся он едва ли не раньше всех в доме, но выспался, не смотря на обычные ночные кошмары, на диво хорошо и теперь завтракал в своих покоях. Судя по опустошению на тарелках перед Алексаром, отсутствием аппетита он не страдал, что очень удивило Сирила. Перехватив изучающий взгляд Валессия, который почёсывал лобастую голову Агора, слуга чуть заметно поклонился своему господину:

– За вами приехали.

– Уже?! – удивился Алексар и раздражённо оттолкнул от себя тарелку с остатками завтрака, так что серебро жалобно звякнуло.

– Но я только недавно из-за дворца! Миранис что, совсем не спит?

– Принц еще спит, но первый, кого он хочет видеть, проснувшись, это его любимый друг, – с неприкрытой издевкой ответил Сирил.

– Это он про меня? – вскинулся Алексар, и его утреннее хорошее настроение мигом улетучилось.

Мрачно глянув на тихо рыкнувшего Агора, Алексар успокаивающе произнёс:

– Все нормально, дружок! Такие они..., – и бросил явившемуся на звон колокольчика слуге:

– Одеваться мне, живо! И выбирай тщательней – сегодня я хочу быть особо неотразимым.

– Миранис тщеславен, мой господин. Не боитесь его перещеголять? – осторожно спросил Сирил.

– Лучше бы он меня оставил меня в покое, – тяжело вздохнул Алексар, – Я, что должен все ночи под его окнами дежурить, подобно влюбленному? Может мне ещё и серенады петь?!

Алексар и не подозревал, какие последствия вызовет его неосторожный приказ. Но вместо ранее одевавшего его слуги, явился низенький, тщедушный мужчина с крупной бородавкой на очень не маленьком носу. И, не успел Алексар возмутиться заменой, как незнакомец, окинув молодого господина оценивающим взглядом, принялся осыпать указаниями снующих вокруг слуг. В большой комнате сразу стало как-то тесно: люди носились туда и обратно, толпились вокруг опешившего господина, а маленький человечек подобно монарху то кивал величественно, то презрительно морщился, движением пальца отсекая не понравившиеся ему детали костюма.  На какой-то момент Алексар ощутил себя воротами, которые тщательно украшают перед праздником. И ощущение это приятным не было.

Но постарался мастер на славу, подобрав для молодого, ладно скроенного господина одеяние, простое и, казалось бы, непритязательное, но стоившее баснословных денег. Окинув свое изображение в зеркале изучающим взглядом, Алексар остался вполне довольным, если не сказать большего, поправил перевязь шпаги, благодарно кивнул покрасневшему от удовольствия маленькому человеку и быстро вышел из покоев, взмахом руки остановив бросившегося за ним Валессия:

– У принца мне ничто не угрожает…

– Но... – телохранитель осекся, потому что спорить уже было не с кем = разве что с Агором. Алексар, и не думая о возражениях, давно исчез среди полутемных коридоров родового дома.

Настроение юноши улучшалось с каждым мгновением. Интуиция, упорно молчавшая в последнее время, говорила ему, что сегодняшний день будет особым... особо приятным. Подмигнув высунувшейся из своей двери сонной мордашке сестры, юноша стрелой пролетел мимо, легко сбежал по каменным ступеням лестницы к ожидавшей его карете. К его удивлению охраны не оказалось – был лишь кучер, прикрикнувший на лошадей, едва Алексар успел устроиться на обтянутом чёрной кожей сиденье. Белоснежные лошади, украшенные цветами принца, легко сдвинули с места тяжёлую карету и увлекли её по брусчатке к замку Мираниса. Сдвинув в сторону занавеску окна, и полюбовавшись залитыми солнцем улицами, Алексар подумал, что утренняя прогулка была бы совсем не плоха, если бы в конце пути его не ожидала неприятная встреча... Впрочем, в этой жизни многое бывает неприятным...

В это же время Сарина, наблюдая в окно за уносящейся вдаль каретой, пыталась разобраться в обуревающих её чувствах. Ах, каким красивым был Алексар в его шитом серебром бело-сером костюме! И странная, ни с чем не сравнимая боль пронзила ее сердце при мысли, что и другие увидят его таким совершенным. Что это? Неужто ревность... Страшное в своей невозможности слово испугало Сарину, и девушка в ужасе отпрянула от окна, опрокинув рукавом платья стоявший на столице подсвечник. Схватив с мозаичного столика стакан холодной воды она, не чувствуя никакого вкуса, осушила его одним глотком. Лишь после нескольких глубоких вздохов девушка смогла взять себя в руки и хоть немного успокоиться. Но слово “ревность” то и дело будоражило её мысли, возвращая круг за кругом к мрачным размышлениям...

Алексар в то время, чуть нахмурившись, задернул занавесь и откинулся на спинку сиденья, начиная терять утренний оптимизм. Здесь, в полном одиночестве ему не надо было притворяться, и на лбу юноши пробежала морщинка... зачем его вызвал Миранис? В какую игру он играет? Алексар лишь надеялся, что окруженный лестью принц забудет на время о своей игрушке, и у него будет время осмотреться, изучить ситуацию при дворе... Приглашение принца давало и определенные выгоды – Алексар мог, избежав лишнего любопытства, наблюдать, а наблюдать он умел... как раз этой науке служители уделяли наибольшее количество времени. «Наблюдательный всегда выигрывает, – внушали они Алексару, – но более всего незаметный наблюдатель. Не можете действовать – оценивайте ситуацию и готовьтесь. Единый всегда дает шанс терпеливым».

Дорога на этот раз показалась короткой, задумавшись, Алексар и не заметил, как карета подкатила к широкой мраморной лестнице замка повелителя. На ступенях его нетерпеливо ожидал уже знакомый слуга. Встретив юношу почтительным поклоном, он попросил немного подождать в приемной зале и скрылся в боковом проходе.

Алексар порадовался приятной отсрочке и, расправив плечи, вошел внутрь замка. Безмолвные слуги открывали перед ним двери, низко кланяясь новому фавориту принца, несущиеся туда сюда симпатичные служанки посматривали на Алексара с нескрываемым интересом, но юноша, казалось, не замечал ни первых, ни вторых. Нигде не задерживаясь, прошел он в приемную залу и остановился с тени колонны, стараясь быть незамеченным. Не смотря на ранний час, в приёмной принца находилось достаточно много просителей. Алексар окинул собравшихся равнодушным взглядом и тут же стал невольным свидетелем жалоб пожилой дамы своему спутнику: скрывая зевоту веером, женщина шёпотом сообщила собеседнику о злостной несправедливости властей, лишивших ее, бедную вдову, последнего честного заработка. Незаметно покосившись на руки дамы, Алексар усмехнулся – обилие украшений только на пальцах “бедной вдовы” позволило бы припеваючи жить не один десяток лет, а большего, судя по многочисленным морщинкам, умело прикрытым пудрой, ей и не требовалось...

Время приёма ещё не наступило, а шныряющий среди собравшихся слуга уже сверял прибывших с заранее составленным списком. И господа-просители живо интересовались происходящим, что-то незаметно совали в руки обладателя пергамента в попытках приблизить время аудиенции и наскоро подсчитывали, сколько людей записано перед ними.

– Вас просят, господин Алексар…

Алексар едва не вздрогнул от неожиданного голоса, оторвался от наблюдения и повернулся к ожидавшему его человеку:

– Веди! – коротко бросил юноша и покинул приёмную вслед за незаметным слугой, облачённым в трёхцветные одежды личных слуг принца. Юноша присмотрелся к своему проводнику: именно такие, молчаливые и доверенные слуги часто были наилучшими советчиками для своих господ, доверенными лицами и любимыми друзьями. Именно они заслоняли своими телами господ во время покушений, именно с них летели головы при неудаче господина. Алексар вздохнул – он не мог понять, как такой, как Миранис, мог заслужить подобную преданность... А заслужил же...

Несколько коридоров, пара скрытых за драпировкой дверей, и Алексар очутился в небольшой комнате, где ему низко поклонился камердинер принца. Этот более подходил для Мираниса. Алексар улыбнулся, что ж, и такой тип слуг ему знаком – цепная собака, пока господин в чести и первый, кто предаст при первой же неудаче. Такие обладают сверхъестественным нюхом и покидают корабль задолго до затопления...

– Их высочество предоставил Вам честь разбудить его сегодня, мой господин, – прошептал слуга и, новоявленному фавориту, едва удалось подавить своё раздражение. – Будьте осторожны, – почтительно бормотал камердинер, не поднимая на молодого аристократа глаз, –  Иногда принц спросонья не очень хорошо… соображает и может ударить будящего. В этом случае вам надо успеть отскочить. Проснувшись, их Высочество становится гораздо милостивее. Преподнесите ему питье, стоящее на столике рядом с кроватью. Это помогает ясности ума нашего господина… Потом, когда принц примет ванну и позволит, позовете слугу, который его одевает.

Щеки Алексара невольно окрасились в красный цвет – Миранис сделал из него прислужника, пытаясь унизить наследника великого рода! Но с будущим повелителем не поспоришь, пока не поспоришь, и, помня о своей личной игре, Сар, взяв себя в руки, набрал в легкие побольше воздуху, медленно выдохнул, чтобы успокоиться, и сделал первый шаг вперед. Ну вот, не так уж и сложно! Еще шаг... Миранис еще пожалеет! Дверь! Открываем осторожно... Огромная спальня... Покой, тишина, опущенный шторы на окнах... тихое дыхание спящих...

Алексар медленно подошел к роскошной кровати и внимательно посмотрел на Мираниса. Принц казался совсем иным во сне: тихим и беззащитным. Его щеки окрасились в розовый цвет, губы были приоткрыты, на щеке остался след от подушки. На расслабленном лице играла блаженная улыбка, а ресницы чуть подергивались в такт неведомому Алексару сновидению. Одно движение, один взмах рукой, и простыни окрасятся кровью, а улыбка пропадет с этих уст, и рука Алексара даже потянулась к эфесу шпаги, но остановилась на середине пути. Что это ему, Алексару, даст? Славу убийцы повелителя? Знакомство с эшафотом? И ненависть и без того настрадавшегося народа? Ничего не даст это и Алиссии, Миранис – последний в своем роду, и в Алиссии начнется кошмар с борьбой за освободившийся трон... Не так хотел Алексар добиться своего... совсем не так... Да и противно ему резать беззащитного человека, даже такого, как Миранис.

Придя в себя, Алексар только теперь заметил, что рядом с наследником престола, раскинув на подушках шикарные кудри, лежала уже знакомая Алексару девушка, бесстыдно обнажив во сне свои остроконечные груди. Брезгливо поморщившись, юноша, старательно отводя глаза от спящей девицы, осторожно протянул к принцу руку. А что... если... Алексар остановил движение. Осторожно растворив свое сознание во внешнем мире, он приблизился своим сознанием к сознанию спящего... и...

...от мысленного удара Алексар пошатнулся. Лежащий на кровати и в самом деле оказался магом, страшным магом, и одно прикосновение к его, даже окутанному сном сознанию, дало Алексару такой толчок, что внутренности в юноше сжались в комок, а потом внезапно распрямились с силой отпущенной на волю тугой пружины. Придя в себя, Алексар рукавом вытер со лба выступившую испарину и осторожно коснулся плеча принца. Вопреки предупреждению слуги и только что происшедшему, пробуждение Мираниса было мирным – улыбка на мгновение пропала, потом вновь появилась, открылись темные глаза, и левый заговорчески подмигнул Алексару. Быстро укрыв до плеч спящую девушку легким одеялом, Миранис от всей души потянулся так, что хрустнули суставы и сел на край кровати.

Вспомнив подробные наставления слуги и, пытаясь подавить своё неудовольствие, Алексар торопливо подал принцу напиток в тяжёлой золотой чаше, стараясь. Неторопливо отпив темную густую жидкость примерно до половины, Миранис протянул чашу Алексару:

– Пей! Очень бодрит... А то у тебя сегодня кислый вид, и это портит мне великолепное утро...

Алексар покорно сделал глоток. Горько! Еще глоток... Кровь побежала по жилам быстрее... Следующий глоток был уже желанным и полным блаженного наслаждения. Сам того не заметив, Алексар под насмешливым взглядом принца опорожнил чашу до самого дна, почувствовав, как кровь вскипела в его жилах неведомо откуда взявшейся энергией, как настроение само собой улучшилось, а на губах заиграла улыбка, озарив темные глаза золотыми лучами. Даже Миранис, этот ненавистный незнакомец в знакомой до боли оболочке не казался теперь Алексару неприятным, а все заботы вдруг стали мелкими и нестоящими...

– Хороший день у меня будет, Сар! – бодро поднялся с постели Миранис и босиком  прошёл в соседнюю комнату, где его уже давно ждала ароматная ванна. – Что может быть лучше красивой девушки, согревавшей постель, верного друга рядом и хорошей ванны? Ну-ну хмурься! Позвал тебя, чтобы хоть немного побыть с тобой наедине, без всей этой своры... Сам понимаешь, как трудно в моей жизни вырвать лишнее мгновение для приятной беседы. Полей мне! Чувствуешь, как пахнет? Это Владий привез в дар ароматную смесь со своей страны. Да и порошок, из которого сделан напиток, тоже от него. Ты ведь близко знаком с Владием?

Алексар вздрогнул, и не только слова принца были этому причиной, – на спине обнаженного Мираниса раскинула свой узор тщательно сделанная татуировка в виде двух человек, в то ли борющихся, то ли сцепившихся в любовном объятии. Их лиц было не разобрать, но один из людей выглядел удивительно красивым в своей пропорциональности, в противоположность второму – кособокому уроду. Алексар с усилием оторвался от созерцания странной гравюры на коже. В конце концов, не его это дело, разбираться в эстетических пристрастиях принца. Алексар обладал неплохой памятью и хорошо рисовал – принц может не сомневаться, дома он с детальной точностью перенесет запомнившийся рисунок на бумагу, и, вечерком, пороется в обширной отцовской библиотеке...

– Вчера мы сказали друг другу лишь несколько слов, – ответил он на вопрос принца, сообразив, что молчание затянулось. – До этого не видел его ни разу.

– Держись с ним дружески, но будь осторожен, – назидательно заметил принц. – Владий хитер, но полезен мне. Буду рад, если вы подружитесь и мы... Как-нибудь о нем побеседуем.

Хорошо, что в этот момент Миранис не видел лица Алексара! Предложить ему шпионить?! Неужто принц выжил из ума? Но довольно быстро, хоть и с трудом, Сар взял себя в руки, продолжая лить ароматную воду на голову будущего Повелителя.

– Это ведь так неплохо... Побеседовать об общем друге… А, Сар? –  Миранис зажмурился и потёр рукой лицо. – Напиток понравился? Правда, бодрит? Я прикажу принести тебе рецепт и порошок. И немного смеси для ванны. Ты ведь у нас, говорят, чистюля и, как оказалось, завзятый фат!

Помогая Миранису подняться на ноги, Алексар совершенно не удивился следующему вопросу принца – Тайная Служба Повелителя всегда была на высоте.

– Тебе понравилась Нирина? Хорошенькая штучка, но несколько не в моем вкусе – слишком быстро выпускает коготки. Хочешь, сосватаю?

– Боюсь, что это слишком поспешно, мой господин, – ответил юноша, заворачивая стройное тело Мираниса в простыню.

– Ну и правильно! А мы тебе чего-нибудь познатнее подыщем. Нирина для тебя слишком проста, да и приданное у нее не очень… На словах оно, конечно огромное, а вот на деле... Ну, ты же понимаешь, мне надо все знать... По долгу крови, так сказать... А вот портить девку не смей! Приглянется, женим, нет – забудь. Не желаю я видеть её папочку в числе твоих врагов. Боюсь, что такого тебе не пережить... Несмотря на мое покровительство.

– Но я..., – покраснел Алексар. – Я и не думал... Портить...

– Да уж конечно не думал ты! – засмеялся Миранис. – Иди, зови этих лентяев. А сам подожди меня в приемной. И не думай прятаться, дружок, все равно ведь найду! Поймаю и съем... Шучу! Хотя и есть в тебе нечего – одни кожа да кости...

Поклонившись принцу, Алексар вышел из покоев. Юношу не покидало ощущение, что человек, стоящий в одном шаге от трона Повелителя, относится к нему как к забавной кукле, не более, что он дёргает за ниточки и с извращённым интересом наблюдает за ответными движениями своей игрушки.

Говорить слугам ничего не пришлось. Здесь все уже давно изучили вкусы господина, и камердинер движением бровей отправил в спальную комнату нужного слугу, а другому приказал проводить фаворита принца в приемную.
 
В огромной приемной зале теперь стало тесновато: посетители всё прибывали и меж ними метались уже трое слуг, сверявших списки просителей. Скользнув к тыльной стороне колонны, Алексар облегчённо вздохнул и застыл, стараясь не обращать на себя внимания окружающих.

– Вы неуловимы, друг мой, – прошелестел сбоку знакомый голос Владия.

И, если намёки на дружбу в устах принца вызывали раздражение, то голос Владия, напротив, каким-то образом располагал к себе, заставив глаза Алексара заискриться дружеской симпатией:

– Я даже не пытался застать вас вчера дома, – невозмутимо заметил Владий. – Не воспользовался вашим приглашением.  Вы ведь стали тенью Вашего будущего Повелителя. Первым приходите, последним уходите.

– Вы хорошо осведомлены, Владий, – улыбнулся Алексар. Он и в самом деле, неизвестно почему был рад этому смуглому иноземцу. – Слишком хорошо для посла. Будьте осторожнее, а то вас могут записать в шпионы. Только не понимаю, что вы здесь делаете? Принц во всеуслышание отказал вам в новой аудиенции. Подобные решения Миранис не склонен менять.

– Вы поверите, если я скажу, что пришел не к нему, а к Вам? – Владий слегка склонил голову.

– М-да... Впредь мне надо бы осторожней выбирать наряд, – попытался подшутить Алексар. – Других парней преследуют девушки, а меня...

– Ваши намеки оскорбительны в Вашей стране. На моей родине мужчины иногда выбирают для своей постели красивых юношей, и это считается вполне нормальным. Только не краснейте! Я не принадлежу к людям подобного сорта, так что можете не волноваться. Вы меня интересуете по совсем другой причине…

– Какой же? – повернулся к собеседнику Алексар, перестав улыбаться. Разговор явно принимал нежеланный оборот. Или желаемый?

– Как я понимаю, Нис приказал Вам дружиться со мной… Не так ли? – понизив голос до тихого шепота, произнес Владий. – И… Не обижайтесь – доносить... Почему же вы не подчиняетесь своему принцу?

– А вы не понимаете? – холодно ответил Алексар, слегка нахмурившись.

– Понимаю, – усмехнулся Владий, вновь понизив голос до едва ощущаемого шепота. – Доносить – низко, не доносить – значит предать интересы принца. А в этом случае даже человек Вашего круга может легко потерять голову. В прямом смысле слова.

– Но, в таком случае, Вы должны понимать, что меня обязательно спросят о теме нашего разговора? – прошептал Алексар.

– Ну и скажите, что я вам рекомендовал великолепный бордель. Куда мы сегодня вечером и пойдем. Если вы, конечно, не предпочтете донести на меня принцу... О, ради Вашего Единого, только не краснейте так! Бордель – прекрасное место для серьезных разговоров. А нам обязательно надо поговорить до моего отъезда, – и уже громче Владий добавил, фамильярно хлопнув Алексара по плечу. – Ну, друг мой, составите мне компанию?

– Составлю, – немного смущенно улыбаясь, ответил Алексар, задаваясь вопросом, что же от него всем надо? Сначала Миранису, теперь вот Владию. Получалось, что до сих пор никому неизвестный юноша по прибытии в столицу сразу стал играть ключевую роль в чьих-то играх. Причем, совершенно не понимая своей роли, не зная правил и целей игры. Такое положение дел никак не могло устраивать Алексара, он любил руководствующие роли в своих играх.

– Вот и договорились! - широко улыбнулся Владий. – Я заеду за Вами под вечер!

Элегантно попрощавшись, посол отправился к выходу из приёмной, раскланиваясь по дороге со встречными, оставив ошеломленного Алексара стоять у колонны.

Шум и суета приёмной принца донельзя утомили Алексара, а подобострастное внимание к его персоне просто раздражало. Последней каплей в чаше его терпения вполне могла стать дородная, разряженная в шелка мамаша, упорно, как торговец залежалый товар, расхваливающая достоинства своей дочери. Одного взгляда в маленькие, без тени мысли, свинячьи глазки юной прелестницы, хватило Алексару, чтобы ощутить себя зверем, свирепо жаждущим крови.

Спасение пришло с неожиданной стороны – слуга объявил перерыв.

Сегодня Миранис изволил трапезничать в кругу особо приближенных придворных. Для менее родовитых просителей, как и обычно, устроили стол в соседней зале. Удивительно, но принц несколько ослабил поводок, против всеобщего ожидания посадив нового любимца не рядом с собой, а на менее, но все же почетном месте – со своим дядей.

Искоса разглядывая своего самозабвенно чавкающего соседа по столу и припомнив слова отца о возможной коронации недоумка Жерана, Алексар не мог взять в толк, как можно прочить на престол подобное животное? Понятно, что Миранис, как наследник, станет далеко не лучшим из Правителей, но не настолько же…

А вдруг дядя принца совсем не такой придурок, каким хочет казаться? Вдруг это игра, продуманная до мелочей?

Повернувшись к Жерану, Алексар прошептал ему в самое ухо:

– Смотрите! – и указал взглядом на расфуфыренного придворного напротив. – Смотрите, как трясется его брюхо при каждом слове. Как будто само разговаривает...

Шутка эта была достаточно глупой и граничила с откровенной грубостью, но, к удивлению Алексара, вызвала немедленную реакцию – Жеран открыл рот и, брызгая слюной на скатерть, громко расхохотался. При этом он откровенно пялился на живот покрасневшего от гнева придворного и даже показывал на него пальцем. Когда все повернулись на шум, Алексар уже любезно беседовал с соседкой справа, заключив о дяде принца, что он полностью оправдывает слухи о себе, и слегка сожалея о своей выходке.

Принц наблюдал за своим фаворитом с легкой улыбкой и периодически посылал к нему слуг, предлагая юноше от имени юного властителя попробовать те или иные экзотические блюда. Алексар не отказывался, благодарно кивал Миранису и, как воспитанный человек, предлагал отведать яства находящейся рядом даме. Это вызывало острую зависть других сидящих за столом принца. Особенно, когда она подносила очередной кусочек ко рту и блаженно закатывала глаза, едва не падая в обморок от выпавшей ей чести.

Жеран потянулся, сыто отрыгнул, поднялся на ноги, не спрашивая разрешения у племянника, и тяжело протопал к выходу из столовой. Вместе со всеми старательно не обращая внимания на грубое нарушение этикета, Алексар спокойно продолжал обсуждение со своей соседкой достоинств очередного блюда, походя, отметив, что принц недовольно поморщился.

– Это вы нагло высмеивали моего отца?

Дама Алексара едва не подавилась кусочком очередного деликатеса, когда увидела, КТО стоит за спинкой стула её приятного кавалера. Не смотря на неприкрытую угрозу в голосе, прозвучавшем за его спиной, Алексар не торопясь промокнул губы салфеткой, бросил её на стол и лишь после этого сказал:

– Некрасиво вмешиваться в чужой разговор. Посмотрите, как Вы напугали даму! И пока ещё я не смеялся ни над одним порядочным человеком в этой зале.

Алексар заботливо подвинул своей соседке по столу блюдо с засахаренными фруктами и ободряюще улыбнулся:

– Съешьте вот этот, госпожа! Вас покинут все заботы и печали.

Голос человека стоящего за спиной Алексара выдавал крайнюю степень раздражения и временами срывался на крик:

– Может быть, что вы лично и не смеялись… Только именно ваш змеиный язык вложил яд в уши родственника принца!..

– Спокойнее! Не повышайте голоса! – холодно оборвал Алексар и, перехватив заинтересованный взгляд Мираниса, заговорил чуть громче. – Всем известно, что Жеран достойный, вполне разумный человек, и он сам способен по достоинству оценить прекрасные качества вашего отца. Или вы сомневаетесь в мудрости дяди будущего Повелителя?

– Нет… Не сомневаюсь, – слегка озадаченно пробормотал молодой человек, которого Алексар, сидевший к говорившему спиной, так до сих пор и не видел.

Алексар про себя улыбнулся: все ж уроки служителей по словесной дуэли не прошли для него даром... Со стороны могло показаться, что эти двое просто дружески беседуют. Правда, один из собеседников неучтиво сидел спиной к собеседнику, а на лице другого совсем не наблюдалось дружеского выражения:

– Но мы говорим не о нём, а о вас, не так ли? – нашелся, наконец-то, назойливый незнакомец. – Вы похожи на хитрого злобного паука, плетущего свою паутину, но мне придётся прервать Ваше грязное занятие!

– Я готов принести извинения Вашему отцу, если чем-то оскорбил его, но не Вам. А в Вашем горле бормочет плохое вино, уважаемый, – поморщился Алексар. – И Вы мне порядком надоели.

Он пожелал даме приятного времяпровождения, резко поднялся на ноги, так что искателю ссоры с трудом удалось увернуться от стула, поклонился принцу и направился к двери.

Принц тотчас подозвал к себе слугу, шепнув тому несколько слов, и слуга немедля устремился к месту, где сидел Алексар. Возможно, что Миранис пытался предотвратить ссору, но слуга немного не успел.

– Может быть, господина следует проводить? – на весь зал разнёсся насмешливый голос. – Не знаю, есть ли в Алиссии разбойники, вроде тех, от которых Вы удрали на границе… Или Вы сами помогали им разделаться с беднягой Кассаром?

В наступившей тишине звякнула о тарелку чья-то вилка, и лица придворных обратились к принцу – только в его власти было предотвратить дуэль. Но Миранис и не думал вмешиваться в происходящее. Его взгляд буквально буравил спину Алексара.

Медленно повернувшись к своему противнику, Алексар впервые глянул на него и отметил, что одежда ухмыляющегося мужчины совсем не соответствует приёму во дворце – гораздо уместнее она была бы во время условленной дуэли.

Портьера слева от юноши слегка колыхнулась, и он услышал знакомый голос Владия:

– Право, не стоит связываться! Это очень опытный дуэлянт и совсем не случайно оказался Вашим противником, мой друг.

– Я заметил, – так же тихо прошептал в ответ Алексар. – Но изменить уже ничего нельзя…

– Пожалуй, верно! – донеслось из-за портьеры. – В таком случае протяните мне свою руку и хорошенько вспомните всё, чему Вас учили в доме служения.

– Я говорил как-то, что Вы, Владий, слишком много знаете… Если мне не удастся повторить свои слова – замечу, что Вы единственный в этой зале, к кому я испытываю доверие. Дай Единый, чтобы я об этом не пожалел!

– Уд точно не пожалеете, – ответил Владий. – У вас отличная интуиция, друг мой. Как и у меня...

Ощутив что-то в своей руке и щелчки на предплечье, Алексар опустил глаза и увидел длинный кинжал и тусклую сталь наруча, укрывшего предплечье до самого локтя.

– Это пригодится Вам, – прошептал Владий. – Удачи! И не забывайте, что в ножнах этого подонка скрыта ядовитая змея.

– Спасибо, мой друг…
 

– Как следует помолитесь, мой господин! – По-своему истолковал движения губ Алексара его противник. – На днях Кассара доставят в столицу, и Вы вместе будете слушать песенки служителей...

– Надеюсь, что Кассара придётся расспрашивать вам…, – Алексар шагнул вперёд и обнажил шпагу. – Он научит вас вежливости, той самой, что не научили вас родители!

Придворные вскочили со своих мест, и охрана принца быстро оттеснила их к стенам залы. Не единожды увлечённые дуэлянты без всякого злого умысла наносили серьёзные ранения зрителям.

– Дуэль объявлена! – голос Мираниса звенел от напряжения, и Алексар, невольно бросив быстрый взгляд через плечо противника на принца, побледнел – столько торжествующей злобы излучали глаза будущего повелителя. Странная мысль промелькнула в голове Алексара, тем более что за спиной он услышал слова Владия:

– Довольно грубо! Даже для принца…

– …До первой кро…, – автоматически продолжил Миранис, но поправился, заметив, что второй дуэлянт извлёк из ножен сплошь чёрный клинок, – …смерти!

– Шпага отравлена! – Ахнули зрители, и отпрянули ближе к принцу, впрочем, не выражая желания покинуть зал и пропустить зрелище.

Противник Алексара истолковал бледность юноши в свою пользу, и лицо мужчины озарила презрительно-горделивая улыбка. Фехтовать с подобным сопляком – одно удовольствие! Немного игры для приличия и на радость зрителям, а потом одним ударом… Он вытянул из-за спины кинжал и, для дополнительного подавления воли этого ходячего трупа, попытался поймать взгляд Алексара, но не смог – застывшие глаза юноши смотрели точно на подбородок противника.

Недовольный дуэлянт применил другой приём из своего арсенала: коротко ударив кинжалом о чёрный клинок своей шпаги, он сделал быстрый шаг вперёд и прошипел:

– Боиш-шься?

– Да, – спокойно ответил Алексар. – Я не знаю твоего имени, но прощаю тебя…

…Произносить эту фразу, даже перед боем на тупых тренировочных шпагах, требовал брат-фехтовальщик Дома Служения:

– …Всегда! Если Вы не простите своего врага, то будет трудно убить его…

Другие братья учили миру, смирению и огромной ценности человеческой жизни, как таковой, но в данную минуту их слова не имели значения.

– …Вытащив шпагу из ножен, Вы переступаете тот рубеж, за которым стоят Добро и Единый. Не напрягайте понапрасну мышц, не считайте врага дураком и неумехой, не ждите от него пощады. Чтобы вернуться к своим любимым живым Вы должны убить!..


  …Алексар стоял, чуть расслабившись, направив кончик шпаги в бедро противника, а левая рука с кинжалом покоилась на груди. Он не шелохнулся даже тогда, когда чернёный клинок ринулся к его сердцу, угрожая проткнуть его насквозь. Лишь в последний момент Алексар мягко, по-кошачьи ушёл с линии атаки, помогая себе кинжалом, пропустил смертоносное лезвие мимо себя и, не пуская в ход шпаги, резко ударил сапогом в голень нападавшего. На мгновение потерявший его из вида дуэлянт обнаружил юношу уже посредине свободного пространства залы всё в той же позиции ожидания.

Морщась от боли и чуть заметно прихрамывая, мужчина возобновил атаку. Теперь он наносил быстрые рубящие удары, прижав руку с кинжалом к левому бедру – вздумай юнец поймать его шпагу одновременно двумя клинками, и всё было бы кончено одним движением кисти. Но Алексар легко принял этот стиль боя: кинжал в ход не пускал и парировал шпагу противника без видимых затруднений. Мало того, обладатель отравленного клинка вдруг понял, что он уже не нападает, а всего лишь отбивает свистящую вокруг него сталь.

Звон клинков заполнил всё пространство залы. Совсем немногие из присутствующих могли оценить искусность бойцов и саму красоту схватки, но все с напряжением ждали развязки боя, в то же время моля Единого подольше продлить это мгновение. Прямая опасность, редкая гостья среди придворных, пронзила воздух тонким ароматом, кровь вскипела в жилах гостей принца, и все затаили дыхание, наблюдая за танцем смерти...

Алексар резко увеличил темп и, сделав обманное движение, коротко уколол мужчину в грудь. Характерный скрежет и кривая ухмылка противника подсказали юноше, что под одеждой его врага находится железная пластина нагрудника.

Отпрянув друг от друга, дуэлянты восстанавливали дыхание и готовились к продолжению схватки. В отличие от спокойного, даже отрешённого выражения лица Алексара, гримаса человека стоящего напротив него была скорее удивлённо-растерянной. Он столкнулся не с цыпленком для заклания, как его убедили, а с подготовленным и упорным бойцом. Теперь у задиры не было начальной уверенности в исходе поединка, и он неожиданно метнул в Алексара свой кинжал. Но и этот, разрешённый в дуэлях, однако не поощряемый приём успеха не принёс – скупым движением шпаги Алексар отбил кинжал противника и тут же сам ринулся в атаку.

Он не использовал свой кинжал в схватке то ли из благородства, то ли позабыв про него и, после быстрого проведения нескольких приёмов, отступил. Изрезанная в клочья одежда на груди противника, обнажившая тусклый металл нагрудника и разрубленное ухо явились свидетельством искусства Алексара во владении клинком. Но и сам он, почувствовав скованность движений левой руки, обнаружил глубокую царапину на локте выше наруча. В пылу схватки на столь незначительное ранение Алексар внимания не обратил, а вот сейчас рука предательски отяжелела, порез горел огнём, и кровь крупными каплями падала на мраморный пол.

Усилием воли Алексар сумел побороть напавшее оцепенение, когда чёрный клинок в длинном выпаде метнулся к его горлу. Юноша парировал удар кинжалом, поднырнул под вооруженную руку и, приподняв сгибом локтя плечо противника, прижал лезвие кинжала к его шее сзади. Годы занятий в Доме Учения с утяжелённым тренировочным оружием не прошли даром – шпага Алексара также нашла своё место, по самую гарду вонзившись под ключицу над самым краем нагрудника. Алексар выпрямился и, заглянув в глаза своего врага, увидел тоску безысходности: они оба знали, чем заканчивается этот приём – поворот клинка в ране, резкое движение вбок…

Время затормозило, зрители взяли глубокий вдох, предчувствуя конец схватки..., а обречённый закрыл глаза и уронил отравленную шпагу.

Кто-то из присутствующих дам упал в обморок, другие славили силу победителя, но слух Алексара выделил из общего гомона чьё-то причитание:

– Единственный сын… Пощади!..

Отшатнувшись назад, Алексар быстро и точно извлёк свою шпагу из плеча побеждённого противника, и тот, лишившись опоры, рухнул на пол, а победитель увидел спешащего к нему принца:

– Как ты, Сар? Всё ли в порядке?

В голосе наследника звучала забота, но в глазах легко читалось разочарование.

– Мой принц! Я прошу разрешения удалиться! – прохрипел Алексар и покачнулся.

Миранис обнял фаворита за плечи, стараясь не испачкать руки в крови, и прошептал:

– Конечно, Сар! Конечно... Куда тебя звал Владий?

Юноша вспомнил совет Владия и, почему-то его слова о таящейся в ножнах ядовитой змее.

– В бордель, – усмехнулся он сквозь вязкие волны боли, и Миранис, внезапно потеряв к нему всякий интерес, отправился к своему креслу, взмахом руки повелев продолжать трапезу.

Слуги торопливо затирали тянущийся за Алексаром кровавый след, но никто не помог почти теряющему сознание юноше в его нелёгком пути к выходу из обеденной залы. Лишь когда его скрыла от глаз принца тяжёлая дверь, теряющего сознание подхватили заботливые руки, кто-то забрал шпагу, вытер кровь с клинка и вложил её в ножны, а левое плечо перехватил кожаный жгут.

– Осторожнее! – ускользающее сознание опознало голос Владия. – Это яд Карлийской пиявки, а от него болят даже волосы и ногти…

– В мою карету его! Быстро! – приказал Владий, и уже внутри, устраивая раненого поудобнее среди подушек сидения, сокрушённо покачал головой. – Не думал я, что все так обернется. А ты, парень, и не думай умирать! Ты нам живой нужен…

Выбежавший по приказу Мираниса слуга успел увидеть, как от дворца отъехала карета посольства Альпийского государства. Алексар ошибся. Принц и не думал забывать о своей игрушке. Мало того, следил за ней с тщательностью любящего напоказ отца, присматривающего за своим ребенком. Очень быстро Миранис узнал, куда делся Алексар. Узнал и нахмурился так, что слуга отпрянул, ожидая очередной вспышки гнева, которой, впрочем, не последовало. Все так же нахмурившись, Миранис приказал проследить за каретой.

– Уже сделано, – облегченно выдохнул слуга, чудом сумевший угадать желание будущего повелителя и послать за каретой конного соглядатая.

Тем временем карета Владия со всей возможной скоростью неслась по улицам столицы к дому Алексара. Всю дорогу смуглый молодой человек заботливо поддерживал юношу, непроизвольно стонавшего при любой неровности на дороге, поддерживал одной рукой за плечи, другой крепко прижимая к воспалившейся ране свой платок, смоченный жёлтой резко пахнущей жидкостью.

Сам Алексар очень смутно помнил эту поездку. Он ощущал лишь боль в теле и невыносимую вонь лекарства. Словно в сером тумане сна чувствовал он, как чьи-то осторожные руки вытянули его из кареты, помнил, как продрался к его сознанию испуганный вскрик матери, как судорожно зарыдала рядом Сарина… Сильные руки отца, который нес его на руках в спальню, властный, сдавленный голос деда, быстро отдающего приказы, короткий вой Агора… Алексар силился сказать, чтобы открыли дверь и пустили пса, но уже не смог. Кто-то осторожно разрезал на нём одежду, обнажая всё ещё кровоточащую рану. Потом горький вкус лекарства и спасительная темнота беспамятства…

Дальше были короткие периоды просветления сознания от кошмара до кошмара. Жестокая лихорадка то помещала Алексара среди жутких, искажённых нечеловеческой злобой лиц, то забрасывала его в глубины его памяти, возвращая юношу туда, где было хорошо – в детство и в дом служения. Мать… Ее образ был полузабытым, расплывчатым, будто что-то мешало разглядеть… Глаза друга... И что-то ужасное, заставившее Алексара кричать и биться в сильных, властных руках, содрогаясь то от плача, то от смеха. Вот и его спаситель... Мертвый… Или еще живой? Нет, живой... Он стоит на берегу и безучастно смотрит, как он, Алексар тонет в озере боли... Страшно, как страшно, как холодно, как не хочется в эту тьму...

Алексар и не ведал, что много дней Валессий сидел у его постели, никому не позволяя дежурить у постели больного юноши. Верный телохранитель поставил на стражу у двери неожиданно озлобившегося Агора. Не мог знать юноша и того, что Сарина проводила дни и ночи в своей комнате, вымаливая прощение у Единого за недостойные чувства к брату. Не знал, что все домашние ходили на цыпочках по дому, как будто от этого зависела жизнь Алексара. Не знал он, что дважды в день являлись два человека в форме – один, молодой и прыщавый, спрашивал о состоянии Алексара от имени принца, другой, смуглый и на редкость уродливый, приходил от Владия. Посланцы эти, как ни странно, никогда не встречались, хоть и являлись утром и вечером практически один за другим.

Тем временем в столице было не спокойно. На ближайшие селения обрушилась эпидемия Чёрной Сыпи и власти, пытаясь уберечь население города, закрыли все ворота. Даже Великий, прибывший на коронацию принца, не мог прорваться через заслоны, и действо было отложено на неопределенное время.

Дубовые ворота не смогли удержать болезнь вне города, и в народе с оглядкой поговаривали, что это сам Единый восстал против возведения Мираниса на престол. А наследник повелителя, казалось, всеми силами оправдывал это мнение – слишком уж раздражительным он стал во времена ожидания, слишком часто поддавался он вспышкам гнева, во время которых было разбито немало ценных вещей, хранящихся во дворце веками. Да и объявления состоятельных граждан шпионами и конфискация их имущества в пользу казны стали довольно частым явлением.

Недовольство действиями принца росло, а вместе с ним ширился и круг заговорщиков. Время для нанесения удара настало удачное – многих успел обидеть невыдержанный, а порой и откровенно злобный Миранис. Казалось, принц сам старательно подыгрывает заговорщикам, плодя себе врагов то своим несносным языком, то вспышками ярости, а то и совершенно необдуманными поступками.

В то время как Алексар лежал в беспамятстве, лихорадило и всю столицу – народ чувствовал назревающие перемены и со страхом взирал снизу на игры власть имущих.

Но Алексару было не до заговоров и покушений. Юноша боролся за свою жизнь...