1. Глава десятая. Сын и отец

«Так как уединение и жизнь
без друзей полны интриг и
страха, то сам разум советует
обзавестись дружбой».
Марк Туллий Цицерон

Алексар возвращался домой поздно ночью, когда город уже погрузились в глубокий сон. Возвращался разбитым и усталым – все же прогулки с Миранисом ему стоили дорого. Сар был голоден, продрог на свежем ночном воздухе в еще не успевшей высохнуть одежде, но, сказать по правде, домой не спешил, скорее, хотел немного побыть в одиночестве, на свежем воздухе и поразмышлять над своим положением. Тем более что ночь выдалась великолепной: дождь закончился, ночное небо очистилось, и на землю украдкой бросали мигающий взгляд шаловливые звездочки. Прямо над крышей родного Алексару особняка зависла полная луна, заливавшая окрестности призрачным светом. Пахло дымом, пыльцой растений и ночными фиалками, где-то раздался смех проходившей с молодым спутником девушки, закричал павлин, которого соседи Алексара привезли из дальних стран, заржала в конюшне молодая лошадь, с легким стуком упало с нависавшей над забором ветки на мостовую крупное яблоко.

Проехав мимо молодого, дежурившего по ночам привратника, карета принца плавно подъехала к спящему дому. Во всех видимых окнах особняка уже погасили свет, но не успел экипаж остановиться, как входная дверь приоткрылась, и навстречу хозяину вышел заспанный, но все так же невозмутимый Сирил. Едва Алексар вышел из кареты, как кучер звонко прикрикнул на лошадей, и предоставленный Миранисом экипаж отправился в обратный путь. Алексар, расправив плечи, вздохнул с облегчением – только теперь, на пороге родного дома, он понял, как замерз и устал, устал скорее не физически, а морально. Устал от двора, от Мираниса с его идеями, от шума, от толпы. И теперь, стоя на ступеньках спящего дома, он впервые почти физически почувствовал, как на время отходит опасность... Оказалось, что не так уж и просто притворяться, глядя в глаза врагу... Гораздо сложнее, чем казалось когда-то Алексару. Он всей душой ненавидел Мираниса, но не мог выказать своих эмоций, пока не мог. Пока надо было выжидать нужного момента, действовать и дальше согласно плану Высшего. Иного выхода не было – без соответствующих знакомств и покровительства служителей ему, никому неизвестному юноше, не выстоять против сына повелителя. Сына... Алексар горько усмехнулся. Может, не все так сложно? За его спиной род Балтазара, сильный и упрямый, род, поколениями приближенный к власти, но пока Алексар не знал, на чей стороне его отец и дед, надо было быть осторожнее... Да и мог ли он, имел ли право втягивать семью в опасный конфликт с властью? Алексар вздохнул – уже втянул... Но пока Миранис будет уверен, что семья Алексара не знает правды, их дому ничего не грозит, а он, Алексар, должен поддерживать эту уверенность, должен улыбаться Миранису, готовить почву для действий... должен выкроить время для разговора с Великим... Но не сегодня...  Как бы не казался беспечным Алексар, а слушать он умел: при дворе упорно ходили слухи, что Великий на несколько дней уехал из столицы по никому неизвестным делам. А кроме Великого помочь Алексару никто не мог, да и опасно кому-то доверять в подобной ситуации.

– Иди домой, господин, – осторожно позвал Сирил, которому, сказать по правде, уже надоело стоять в ожидании на остывших за вечер ступеньках. – Холодно на улице...

Алексар внезапно почувствовал, что дрожит во влажной одежде. Сирил был прав – он чертовски замерз на ночном воздухе, ночь, такая красивая на первый взгляд, была на диво холодной, и сквозь полуоткрытые двери дома манило сладостным теплом... Алексар медленно поднялся по мраморным ступенькам, вошел в дом, а вслед за ним и отчаянно зевавший Сирил.

Мрачные размышления продолжали вертеться в голове юноши. Он достиг столицы, прошел день, и чего он добился? Ничего! Но что он мог сделать? Великий, глава служителей, выехал из столицы, доверять сведения, что касались Мираниса, письму Алексар не решался. Может, послать с письмом Сирила? Алексар покачал головой, смотря на идущего впереди служителя. Если Высший не доверил никому заветного письма, то имел он на то определенные причины, и Алексару советовал то же – кто-то предал их, кто-то помог Миранису достать Красавчика в доме служения, кто-то из служителей, теоретически мог это быть и Сирил, только Алексару в это верилось мало... Верилось, не верилось, а письмо опасно... Опасны и хранящиеся в нем знания...

Алексар пожал плечами. Нет причин для волнения. Коронация еще не так скоро, и он успеет поговорить с Великим до заветной даты. Миранис, кажется, ничего не подозревает, может, после сегодняшнего, принц на несколько дней потеряет к нему интерес, а тем временем Великий вернется в столицу, и Алексар встретится с ним согласно плану Высшего. Ну а дальше... Алексар не задумывался о том, что будет дальше. Существовало только теперь. Алексар понимал, что надеяться только на Великого – большая глупость. Пора действовать и самому... только вот – как?

Пока надо выспаться и хорошенько отдохнуть, подумалось Алексару, когда он, пройдя через залу, оказался у основания ведущей наверх лестницы. В таком состоянии могут прийти только неверные решения. А ошибок сейчас совершать нельзя... Только сложно жить так, никому не доверяя, сложно перед всеми претворяться, делать вид, что ничего не произошло, сложно выжить в полном одиночестве, без союзников... А искать союзников в данной ситуации опасно, хоть и необходимо... Алексар вздохнул, и от его вздоха Сирил обернулся, хотел что-то спросить, но не успел: что-то пушистое коснулось влажной ткани штанин юноши, а огромный нос Агора приветственно ткнулся в ладонь Алексара. Улыбнувшись в темноте, молодой аристократ погладил пса между ушами, и прошептал зевающему Сирилу:

– Перестань, ради Единого, смотреть на меня такими сонными глазами. Отдай мне подсвечник и иди ты спать, а мы с Агором дорогу сами найдем. Передо мной ты можешь не изображать верного слугу.

– Как знаешь, господин, – Сирил вновь зевнул и добавил. – Рад, что ты дома, но спать и в самом деле хочется.

Сирил взял одну из свечей, сунул Алексару подсвечник и исчез во тьме за ближайшим поворотом – в этом доме многие слуги спали на первом этаже. Алексар зевнул, почувствовав, как ему передалась сонливость служителя, и не спеша направился к своей спальне. Агор бесшумно следовал следом, и усталый Алексар часто чувствовал, как то пушистый хвост, то теплый собачий нос, касались его ног мягкой лаской.

Достигнув, наконец, своих покоев, Алексар не сильно-то удивился, заметив, что дверь приоткрыта, и в проем пробивается свет – видимо Валессий тоже решил дождаться своего господина. Войдя в комнату и закрывая за Агором дверь, Алексар невольно поморщился – надо будет с утра попросить слуг получше проветривать его покои, мало того, приказать не топить во время летнего периода. Воздух здесь казался невыносимым после ночной свежести и пропах тканями, дымом и свечным воском. Привыкший к прохладе дома служения, Алексар чувствовал себя непривычно в теплоте хорошо натопленного дома, а дым из многочисленных каминов, по его мнению, только портил чудесный летний воздух, нагоняя на него тоску...

Увидев сидящего в кресле отца, юноша устало поздоровался, сбросил влажный плащ на скамью возле камина, и устроился в кресле напротив мужчины. Столь энергичный недавно, Алексар по возращении домой почувствовал вдруг страшный голод, и еще более страшную слабость, настолько страшную, что даже не удивился появлению отца в его покоях посреди ночи. Глений, поспешно поднявшись, подал сыну горячее питье, положил рядом сухую ночную одежду. Агор, немного повозившись, улегся на специально для него положенным в углу комнаты мягком коврике, а Алексар, привычно поискав взглядом Валессия, со вздохом взял чашу и с трудом приготовился к сложному разговору. С таким лицом, как у его отца, разговоры легкими не бывают...

– Почему не спишь? – устало спросил Алексар, с наслаждением выпив предложенную жидкость. Тепло разлилось по его телу ласковой волной, как прилив ласкает своим прикосновением белоснежный песок.

– Ждал тебя, – просто ответил Глений, отбирая у сына чашу и ставя ее на низкий столик у окна.

– Напрасно, – кисло улыбнулся Алексар, поднимаясь с кресла. – Тебе утром на службу, а помочь мне мог и Валессий. Мы могли бы поговорить утром.

– Хотел посмотреть на твое лицо.

Алексар, снимая мокрую рубашку, невольно вздрогнул:

– И что ты там увидел?

– Усталость, – заметил Глений. – Это хорошо. Если тебя утомил этот день, то это очень хорошо. Хуже, если бы я увидел на твоем лице гордость и радостное возбуждение.

– Не сходи с ума, отец! – раздраженно прошептал Алексар на ухо Глению, забыв об усталости. – Какая гордость? Гордость, что он учился со мной, посадил меня за один стол с собой, выделил из толпы? Нечего мне радоваться! Принц капризен, и я могу так же легко оказаться в опале, как оказался в фаворе! Знаешь, что я почувствовал рядом с ним? Опасность. Он играл со мной, как змея, изучал, как жрец изучает жертву. Чему радоваться?

– Хорошо, что ты так настроен, сын, – Алексар внимательно посмотрел на отца, пожал плечами, медленно снял штаны и осторожно погрузился в наполненную горячей водой ванну. Видимо, не все еще спали в доме, если кто-то периодически подливал в воду кипятка. Чувствуя, как тепло ласкает его кожу, Алексар усилием воли заставил себя не расслабляться. Намечался разговор. Судя по всему, интересный разговор. Как бы подтверждая подозрения Алексара, отец сел на край ванны, намыливая волосы сына и шепча ему на ухо:
 
– Положение принца сейчас очень опасно, мой мальчик, поэтому старайся держаться от Мираниса подальше. Принц несдержан в речах, порывист, гневлив. За месяц, проведенный в столице, он сумел нажить влиятельных врагов. От него ждали гораздо большего, как от сына его отца, от носителя крови родителей. И теперь некоторые в Алиссии хотят исправить ошибку природы.

– Ты хотел сказать – «затевают заговор», – ошеломленно прошептал Алексар, когда отец смыл пену с его волос. – И кого же эти исправители ошибки природы прочат на место Мираниса?

– Жерана.

– Что! – Алексар выпрямился столь стремительно, что обрызгал отца. – Но он же...

– ...дурак, – дополнил мысль сына Глений, успокаивающими движениями натирая спину сына желеобразной приятно пахнущей кашицей. – Зато вполне управляем, чего не скажешь о своенравном Миранисе. При хороших советниках Жеран станет неплохим правителем.

– Отец, – глаза Алексара слегка сузились, а обращенный на Гления взгляд стал острым, как кончик стрелы. – Только не говори мне, что и ты участвуешь в заговоре.

– Я – нет, – поспешно ответил мужчина. Алексар поморщился – излишне поспешно. Юноша вылез из ванны и наскоро утерся предложенной Глением мягкой тканью. Натянув на обнаженное тело ночную рубаху до колен, он продолжал внимательно слушать своего родителя:

– Но и помогать принцу я не собираюсь. По-моему, умнее остаться в стороне и подождать, пока они не перегрызут друг другу глотки.

– А как же Алиссия? – прошипел юноша. – Погрязнет в междоусобной войне на радость враждебным соседям?

Алексар сел в кресле, а отец укутал сына своим плащом, подал ему тарелку с мясом, сел на подлокотник, продолжая все тем же шепотом:

– Войны, сынок, не избежать. Даже если я донесу на заговорщиков – прольется кровь, много крови достойных людей. И я бы не рассказал тебе все это, но, учитывая сегодняшнее, тебе будет полезно знать правду...

– Что мне теперь делать с этой правдой? – зло прошептал Алексар, и Глений на мгновение насторожился. Но Алексар уже пришел в себя и гораздо спокойнее, мягче добавил:

– Спасибо, что рассказал, я буду еще более осторожен с Миранисом, постараюсь не особо светиться во дворце. А теперь прости меня, но я очень сильно устал, да и тебе на завтра службу. Миранис, вполне возможно, поднимет меня ни свет ни заря...

– Отдыхай, сынок, – с видимым облегчением выдохнул мужчина. – Я знаю, что бы все понял правильно.

– Пусть Единый хранит твой сон, отец, – механически ответил юноша, услышав, как за спиной Гления хлопнула дверь.

Поняв, что он не один в комнате, Алексар поставил тарелку на стол и раздраженно спросил:

– Многое слышал?

– Совсем мало, – ответил вышедший из спальни Валессий. – Но понял, кажется, все. Что собираешься делать? Предупредить принца?

– Нет, –  Алексар и в самом деле устал  – ему было сложно поддерживать мысль разговора и рассуждать здраво. А надо было! – Кажется, отец забыл плащ... Отнесешь ему завтра утром.

– Ждать, как Глений? – не отставал от юноши Валессий.

– Нет, – прошептал Алексар после некоторой паузы. Почему бы ему не сказать Валессию правду? Юноша вдруг почувствовал, что ему необходим доверенный человек, необходим как воздух, а Валессий вполне подходил для этой роли. Тем более что телохранитель и так знал уже достаточно много... Несколько слов уже не повредит... – Жеран на троне – не смеши меня. Глуп-то он глуп, но непоправимых ошибок может наделать только из-за упрямства. Они плохо знают дядю принца, если считают, что тот позволит собой манипулировать. Есть еще и его жена, а та вовсе не глупа... Коронуют Мираниса. Я знаю.

– Это будет сложно, мой господин, – тихо прошептал Валессий. – Для этого нужно слишком много силы, а у нас ее нет.

Алексар вздрогнул, внимательно посмотрел на своего телохранителя, а потом медленно произнес:

– Жизнь никогда не была легкой, Валессий. Сдаваться без борьбы – кажущийся легкий выход. Принц не оставляет врагов при жизни, и мы это с тобой знаем...

– Почему ты не расскажешь все Глению, господин? – неожиданно спросил Валессий, почему не доверишься ему? Он мог бы помочь...

Алексар ошеломленно посмотрел на Валессия, быстро соображая: где он опять совершил ошибку, как многое знает Валессий, и как опасно для него, Алексара, это знание? Но не Валессий сейчас ошеломлял Алексара, а его слова. Юноша задумался. И в самом деле, почему... Глений явно недолюбливает Мираниса, но и в заговор пока не лезет. По его словам... Но у Гления есть связи, опасные для Мираниса связи. Может...

– Иди спать, господин, – неожиданно ответил Валессий, заметив, наконец, усталость в глазах юноши. – Разговор на сегодня закончен, а завтра будет новый день. Еще успеешь поговорить с отцом, если решишься.

– Не уснуть мне, Валессий, этой ночью, – прошептал юноша, постепенно успокаиваясь и возвращаясь мыслями к Валессию. Что мог знать его телохранитель? Только то, что Алексар не захотел откровенно поговорить с отцом? Алексар бы поговорил... но поймет ли его гордый Глений, и захочет ли помогать, узнав ВСЮ правду? Или даже возьмется мстить ему, Алексару? А если рассказать полуправду... Алексар вновь скривился – опасно это, он и так втянул Гления, сестру, мать и деда в опасную игру, но пока это игра идет между ним и Миранисом, пока принц остережется трогать род Балтазара, если же Глений узнает правду... или хотя бы часть правды... Если хоть жестом выкажет, что Алексар знает... Миранис вырежет род Гления под корень, даже не побоится их влияния. Потому что правда может стоить Миранису трона. Даже половинная правда...

Телохранитель скорбно покачал головой и, свистнув Агора, вытащил из-за ошейника пакетик из ткани с серым порошком. Растворив лекарство в вине, он с недовольным видом подал чашу своему господину. Слишком уж часто в последнее время Алексар прибегает к снотворному, слишком часто...

Юноша послушно выпил лекарство. Надо выспаться, надо отдохнуть. Иначе недолго допустить ошибку, недолго раскрыться, а делать этого нельзя... никак нельзя. Постепенно успокаиваясь под влиянием зелья, Алексар вскоре крепко заснул прямо в кресле. Валессий без труда поднял спящего на руки и осторожно уложил в  постель.

Всю ночь просидел без сна мужчина рядом с Алексаром, пока юноша под влиянием беспокойных снов выкрикивал во сне бессвязные фразы. Порошок более не спасал уставший мозг от кошмаров, и это обеспокоило телохранителя – видимо, придется искать средство посильнее... Что скрывает этот мальчишка в своей упрямой голове? Если то, что Валессий думает... впрочем, каждый из них имеет свои секреты, и он, Валессий, не лучше. Воспользовался молодым аристократом, чтобы проникнуть в столицу...