Тяжелый случай - 2. Рэп

4.

Две дамы в коридоре Аркашиной квартиры – Дора Мизрахи и женщина в полицейской униформе – были глубоко разочарованы увиденным. Их жадные до зрелищ лица выглядели так, будто носы унюхали благоуханье жареного на углях мяса, но само мясо пронесли мимо и оставили до лучших времён и других гостей. Даже без языка по одной лишь интонации они поняли, что девочка провоцирует отца. Они ждали его агрессивного ответа. Он был во взгляде, в позе, но отсутствовал де-факто.
       Дамы не были специалистами по составлению психологических характеристик. Они привыкли писать акты и протоколы. Эпизод в квартире опекаемой ими Татьяны Зайчик не содержал необходимой информации, а потому разочаровывал. Укрощенный их выжидательными позами отец-тиран остался в пустой кухне. Взглядом он проследил, как дамы загрузили в полицейскую машину две битком набитые сумки Татьяниного барахла, Татьяну и, сопровождаемые любопытными взглядами соседей, отбыли в неизвестном направлении.
       Аркадий вернулся к бумагам: ни в одной из них не сообщалось, куда, зачем и на сколько времени забирают дочь. Он слышал, что существуют какие-то укрытия для детей, подвергшихся насилию со стороны взрослых, что адреса этих укрытий скрываются, чтобы никто не смог найти спрятанных там детей, угрожать им, запугивать.
       Одна деталь разрушала всю логику секретного укрытия: ни Аркадий, ни его жена Татьяну пальцем не тронули. Неужели у экспертов не возникло никаких сомнений по поводу показаний "пострадавшей", изложенных в исковом заявлении? Аркадий ждал, что заключения экспертов отметут нелепые обвинения, наука восторжествует над досужим вымыслом, и справедливость восстановится сама собой. С этими мыслями он, сидя на кухонном табурете и дожидаясь жены, опустошил, прикуривая одну за другой, почти целую пачку сигарет.
       Рваные клочья сизого дыма расползлись из кухни по всей квартире. Наталья открыла дверь своим ключом и с порога возмутилась:
- Аркаша! Сколько раз мы с тобой договаривались! Открой окно, закрой дверь в кухню! Танька не обязана нашим дымом дышать! И вообще, что такое стряслось? И что это за бумаги на столе? Освободи стол! - с двумя огромными мешками покупок Наталья вошла в кухню, и Аркадий понял, что о событиях последнего дня она не знает ничего.

5.

       У Таньки продолжался день редкостной удачи. Всё скороспелые таракашки реванша, только вчера вылупившиеся из яиц, вставали на свои вывернутые лапки и поднимали самодовольные головки. От избытка чувств они вращали еще не очень длинными, но упругими усиками и искали новых, доселе незнакомых впечатлений. Сегодня их уже было много, но самое главное – новое место жительства – было впереди.
- Нам потребуется две-три недели, чтобы решить вопрос с интернатом,- объясняла в машине Дора. - Временно поживешь в укрытии. Будешь в полной безопасности – родители не узнают, где мы спрятали тебя. Я буду тебя навещать и рассказывать новости.
-Приехали,- перебила её полицейская. Она, не вставая с места, открыла багажник с Танькиными сумками и, немного опустив стекло, сказала Доре:
- Второй этаж, квартира восемь, ключи в почтовом ящике, на двери.
       Укрытием служила обыкновенная трехкомнатная квартира. Дора с Татьяной, открыв входную дверь, вошли сразу в большую комнату. В ней вдоль стен стояли четыре двухъярусные кровати, а по центру небольшой квадратный стол и четыре стула.
       За столом сидела девочка и красила ногти. Еще шесть девочек лежали на своих кроватях, но никто не спал. Появление новенькой не произвело на них никакого впечатления.
- Где свободная кровать? – спросила Дора, и девочка кисточкой от лака, как учительница указкой, показала на пустую кровать. Это была нижняя кровать у самого входа.
       Дора тяжело опустила Танькину сумку на пол, и, обращаясь одновременно ко всем и ни к кому именно, сказала в пространство комнаты:
- Вашу новую подругу зовут Татьяной. Прошу любить и жаловать!
       Никто не ответил. Девочка, которая красила ногти, взмахнула удивленно ресницами и продолжила свою кропотливую работу. Дора пожелала всем спокойной ночи, хотя на улице было еще светло, и вышла, заперев квартиру снаружи на ключ. Танька осталась внутри. Тишина в комнате показалась ей напряженной. Было слышно, как Дора отсчитала своими каблуками ступеньки в подъезде и хлопнула дверью. Полицейская машина прошелестела шинами по асфальту Таньке последнее "прощай" и исчезла.

6.
Танька подбежала к окну и увидела колодец двора с типовой детской площадкой посередине. Обзор со всех сторон закрывали соседние дома, и не было видно ничего, что могло бы помочь сориентироваться. Танька вдруг поняла, что и она сама, а не только её родители, не имеет понятия о том, где она находится.
- Где мы? – спросила она, как и Дора, сразу у всех
- Здесь, в укрытии,- ответила за всех девочка за столом.
- Кто эта тётка? – спросила другая. Голос её прозвучал сверху.
- Социальная работница, Дора,- старательно ответила Танька. До сегодняшнего дня у неё не было никаких социальных работников, и к факту существования Доры вместо родителей тоже нужно было привыкнуть.
-Дура! –вставила, осматривая свой новый лак, девочка за столом. Танька не очень поняла, про кого она так: про Дору или про неё?
-У тебя сигареты есть? – оторвав взгляд от ногтей, продолжила единственная собеседница, и огонёк живого интереса блеснул в её глазах.
-Есть, – ответила Танька, - пачка!
-Пойдем покурим! Меня Стелой зовут,- почти запела девочка с маникюром и обвела всю комнату медленным взглядом. Танька поняла, что Стела эта, как бы, главная, и опять почувствовала, что сегодня ей удача улыбается без устали.
       Со Стелой вместе они вышли из комнаты, прикрыли за собой дверь и прошли в кухню. Кухня была пустой и чистой, на столе стоял музыкальный центр.
       Стела что-то нажала, и центр ожил хриплым негритянским рэпом. Под эту музыку девочки лишили пачку её целлофановой невинности и раскурили по первой сигарете.
       Танька осмотрела кухню: стол, табуретки, газ, холодильник, на подоконнике – упаковки одноразовой посуды, под умывальником – надутый пузырь мусорного мешка. Стела открыла холодильник, и Танька разглядела в нём два лотка яиц и три бутылки из-под колы с холодной водой.
-Хочешь яичницу? – предложила Стела, и Танька согласилась. Она вдруг вспомнила, что за весь день маковой росинки во рту не держала, одними впечатлениями сыта была по уши. Стела достала из сального брюха газовой плиты сковородку и долго мыла её под краном с двух сторон. Потом девочка зажгла газ и без масла зажарила Таньке целых три яйца.
- Хлеб кончился,- как бы извинялась она, но есть чай. Хочешь?
Опять Стела долго ополаскивала чайник, наполняла его водой. Пока чайник закипал, выкурили еще по сигарете, и Танька, обжигаясь, стала отскребать пластиковой вилкой прилипшие к сковородке яйца. Стела курила и в такт музыке раскачивалась на табуретке. Когда закипел чайник, она бросила в него два чайных пакетика и горячий чай разлила в стеклянные кружки. Чай остывал, девочки курили, а американские рэперы упругим ритмом и жестким текстом рисовали картинки жизненной неприглядности родных кварталов.
       Танька со Стелой допили чай, выкурили еще по сигарете и вернулись в общую комнату. Стела заняла привычную позу за столом и начала ацетоном снимать лак. Танька села рядом с ней и зачарованно следила за тем, как ногти, только что бывшие фиолетовыми, становятся бледно-розовыми для того, чтобы потом стать, например, огненно - красными. Остальные девочки тихо лежали на своих кроватях. Их пассивное равнодушие Танька объясняла для себя болезненной глубиной душевных травм.
       Стела подпиливала своей новой подруге ноготочки, а Танька тем временем с любопытством рассматривала и комнату, и двухэтажные кровати, и самих девочек. На неё по-прежнему никто не обращал внимания. За окном было то редкое время суток, когда ночь еще не вступила в свои права, но день уже полностью догорел. Где-то поблизости цвёл жасмин, и его чувственный запах струился через окно в густо уставленную девичьими кроватями комнату. Он предвещал и томление вечера, и ночную негу, и сладкую легкость обмана и горькую тяжесть разоблачений, - всё было в этом волшебном запахе.
       С еще невысохшим на ногтях лаком Танька встала, прошлась по комнате и подошла к своей кровати. Обе её сумки, еще днём с трудом закрывшиеся, выглядели пустым, замки провисали внутрь. Танька забыла про маникюрный лак - расстегнула обе сумки и высыпала их содержимое на кровать. Из сумок исчезло самое лучшее: косметичка, модные кофточки, джинсы и джинсовые юбки, кроссовки и даже нижнее бельё. Танька никогда в жизни не знала, сколько у неё трусов. Сейчас их было только две пары.
-Кто это сделал? Признавайтесь! – почти прошептала Танька.
-Действительно, кто это сделал? Признавайтесь! – то ли спросила, то ли передразнила её Стела.
 Комната продолжала хранить молчание, и тошнотворно-сладкий запах жасмина расползался по ней, проникал всюду, даже в самый отдаленный от окна Танькин угол. Семь пар глаз следили за новенькой. Они ждали её реакции, её крика, слёз, а , может быть, и агрессии. Новенькая спиной почувствовала это напряженное ожидание.
       Она не торопилась. Наоборот, медленно и очень аккуратно Татьяна сложила оставленные ей вещи в сумку. Ставшую ненужной вторую сумку она пинком отправила под кровать, улыбнулась самой себе, подсела к столу и попросила еще раз перекрыть лаком ногти.
       Стела красила её ногти, фальшивое анданте тишины вплеталось в седые клочья вечернего тумана, а Танькину душу, как осенняя сырость, пронизывала злость. На глаза попалась брошюра с нелепым названием "Как цветет твой кактус?". Танька взяла её , вернулась в пустую кухню и прочитала:" Кактусы – это растения, листья которых в ходе эволюции превратились в колючки и шипы".
( продолжение следует)