Таинство рождения 3

ГЛАВА 3 ИЗ КНИГИ "ЭПОХА КРЕСТА 2"

– Дыши очень глубоко! – бабка Маня буквально в уши шептала Махе.
Маха послушно запыхтела.
– Медленнее и еще глубже, – Маня внимательно наблюдала за Махиным животом и производила некие манипуляции с ее бедрами, как будто старалась их вывернуть наружу, – дыши так, будто хочешь вдохнуть весь воздух из хаты, а выдох отпусти. Пусть само выдохнется. Но дыши в темпе. Торопись. Тогда больно совсем не будет. Ты получишь такое наслаждение, какого никогда не испытывала. Рождение дитя – это величайшее наслаждение, а не мучение. Ты сейчас подобна Богу, творящему новый мир. Пойми это всем своим существом. Ты творишь, а не освобождаешься от мешающего тебе груза. Ты творишь!
У Махи из глаз брызнули слезы от осознания величественных слов, и она продолжила дышать в предложенной мерности. Вскоре появились необычные ощущения. Тело, как будто онемело, а следом покатилась волна жара. И по всему телу начало нарастать ощущение как перед сладостным мигом в соитии. Но Маха еще не знала этого чувства, и оно было для нее новым. Глубина ее дыхания стала необыкновенно сильной и ритмичной. Щеки покрылись румянцем, и вокруг всего тела появилось свечение. Костик открыл рот от этого чудесного видения. Маха настолько поглотилась этими новыми ощущениями, что потеряла ощущение реальности всего происходящего, а окружающие ее люди потеряли облик и постепенно растаяли в светящейся дымке. А вот материализовавшаяся Арира осталась прежней и стала, пожалуй, еще ярче. И невидимый знахарь стал очень четким. Вторая реальность вышла из тени и стала главенствующей. Дыхание осталось где-то позади и работало как заведенный двигатель машины на холостых оборотах. И вдруг по всему телу забегали цветные волокна, переливающиеся как радуга, и необычайно сладостное одеяло окутало всю Маху целиком. Наслаждение было настолько сильным, что она подумала, что сейчас потеряет сознание. Но сознание наоборот стало необычайно четким, ясным и все окружающее стало вырисовываться еще резче. В пространстве, заполненном светящимися нитями, внезапно произошло изменение и раскрылось небо, которое в принципе должно было быть над крышей дома. Но небо раскрылось, как раскрывается скорлупа яйца перед сковородой прямо над головой Махи. И она увидела настоящее небо. Эта настоящесть была не подлежащей ни малейшему сомнению. Она была самой, что ни на есть, настоящей. Каждая мельчайшая клеточка Махи это знала. И мало того, она знала это всегда. Просто сейчас произошло узнавание. Душа Махи возликовала. Она увидела свой собственный вечный дом, из которого пришла в этот мир. С небес полилась величественная музыка, исполняемая мириадами существ, излучающих свет. В самой верхней части неба, если бы так можно было это назвать, откуда исходил самый яркий свет, появилась сияющая золотом корона и, плавно покачиваясь и вращаясь, опустилась вплотную к Махе. Ее заполнило благоговение, и наслаждение превысило все мыслимые рамки. Терять сознание было некуда, а терпеть его, стало блаженно невыносимо. Этим наслаждением захотелось поделиться со всем миром. И Маха разделилась надвое. И зазвучали фанфары. С небес раздался голос, извещающий, что ЭТО СТАЛО ЕСМЬ.
Бабка Маня сноровисто перевязала пуповину двумя синими ленточками и, орудуя ножничным лезвием как ножом, перерезала ее. В то же мгновение ножницы рассыпались на четыре части, а руки бабки Мани внезапно утратили все морщинки и стали гладкими, розовыми, как у пятнадцатилетней девушки. Она охнула, увидев собственные руки, и почувствовала, как тело стало необычайно легким, гибким и сильным. Это была награда от Бога. Награда за превосходно оказанную помощь, награда за квалифицированное и безупречное действие воина жизни. Маня чувствовала необыкновенно сильное желание посмотреться в зеркало, поскольку совсем иначе ощущала свое лицо и внезапно заметила, что у нее во рту вновь, невесть откуда, появились все зубы. Все до единого. Она перевела взгляд на очумевшего от всего происходящего Костика, и его глаза ответили Мане лучше всякого зеркала. Она вновь стала молодой и по-прежнему красивой. Мысленно она произнесла благодарность к Богу, которого в обычном состоянии не видела, и посадила дитя Махе на живот, чтобы вызвать отделение последа.
Перед Махой возник светящийся золотом младенец с ослепительно сияющей короной на голове. Это была та самая корона, опустившаяся с неба. И младенец был ее сыном. Из глаз Махи полились слезы счастья, и из сердца стали излучаться волны золотого света точно такой же яркости, как и с небесного источника. Показалось, что небо удовлетворенно улыбнулось, и свод закрылся. Вновь появилась комната, появилась молодая Маня, Арира, такой же полупрозрачный знахарь, и муж, присутствовавший при процессе, а Маха, с каждым ударом сердца изливала в мир свет и любовь. Она чувствовала себя Богом. И она знала, что так оно и есть. Костик даже боялся к ней прикоснуться, настолько ощущение святости, исходящее от жены, напомнило ему проникновение в чертоги. Даже произнести вслух у него ничего не получалось. Только в мыслях медленно поворачивалось:
– Ну, Мах, ты эт самое.… Ну, ты даешь, Мах… Ты, Мах, такая.… Аж дух захватывает.
А у самой Махи захватывало дух от младенца с короной, сидящего у нее на животе. Корону кроме нее видела еще только бабка-девка Маня. Знахарь отпустил голову Махи и ушел сквозь стену. Арира также бесследно растворилась в воздухе, и никто не удивился всем этим превращениям, будто так и должно все происходить.
Маня кивнула Костику и сказала, что можно уже осведомить дедов и бабок. Родителей Махиных и Костиковых. Он бесшумно поднялся, и на ватных ногах вышел в зал, где томились в ожидании четверо. Все они были наряжены в заранее приготовленные для этого величественного момента белоснежные одежды. Махины родичи, разбуженные в полночь прибежавшим в одной рубашке по хрусткому снегу Костиным батей, в напряжении ожидали результата. И всем квартетом подскочили во весь рост с вопросом:
– Что?
– Не что, а кто, – назидательно произнес Костик, – сын у нас!
Отцы, сжав руки в кулаки, легонько стукнули друг друга в знак одобрения, и обнялись, гордо посматривая на своих жен. Матери же, уголками платков вытерли предательски выступившие слезы. Они помнили свои собственные моменты творения детей и без единого слова понимали Маху. Единственное, что они не знали, так это того, что Маха, вместо мучений, испытала наслаждение и приняла божественное посвящение в магистрат матерей мира. И теперь она будет покровителем рожениц, передавая каждой из них в случае обращения за помощью, сакральные знания о способе родов в состоянии высшего наслаждения. Приняв этот сан, она стала искупительницей первородного греха, и каждая земная женщина, обращающаяся к ней за вспоможением, получала дар родового блаженства. Ребенок, который получал от матери запас энергии на всю жизнь через ее физическое мучение, теперь эту же энергию, и во много раз большую, как по качеству, так и по количеству, получал через состояние предельного экстаза и единения с творцом всего сущего. Женщины становились со-творцами. Они становились не мученицами, но танцующими, вечно наслаждающимися богинями. Таков и был изначальный замысел Бога, но исполненные садистских устремлений лжесвященники и лжерелигии украли священные знания родов. А взамен образовавшейся пустоты был внедрен программный вирус греха, под названием “первородный”. Энергия мучения кормит существ весьма специфичной направленности тяготения к злу, причинению боли, страха и прочим негативным состояниям. Теперь же Маха открыла путь блаженства и брала на себя ответственность держать этот путь в рабочем состоянии. Она становилась воином “страгой” – сторожащей путь. Но до момента принятия всех полномочий еще оставалось время, и она готовилась принять полный информационный комплект по правилам кормления новорожденного, правилам распознавания его потребностей и множеству других премудростей, которыми должна в совершенстве владеть женщина-мать, желающая вырастить настоящего человека, способного с достоинством пронести через всю жизнь звание Человек.
Только Маня собралась посоветовать Махе приложить младенца к груди, как она сама, повинуясь заложенной в подсознательную программу каждой женщине команде, бережно прижала сына к себе. Крест нащупал губами томящуюся от избытка материнского тепла и любви грудь и, потянув в себя нечто вкусное, приятное и полезное, замер, получая первые впечатления земной жизни. Первый вздох, первый крик, первый вкус, первый восторг, первое блаженство. Все впервые. Все новое и непостижимо интересное. И все это новое окутано материнской любовью, безопасностью и предельным блаженством. Маха дарила блаженство, и сама растворялась в нем. Потому что ощущения, вызываемые нежными и одновременно сильными и требовательными губами новорожденного, проникали глубоко внутрь, закручивались восхитительными спиралями в животе, вызывая непередаваемое наслаждение и сокращения внизу живота, возвращались обратно к голове и растекались по всему телу. Маня терпеливо ждала пока шнур, перевязанный синей лентой, перестанет в результате этих сокращений втягиваться внутрь Махи. Аккуратно и совершенно незаметно достала его и завернула в белую тряпицу. Сверток уложила в коробку и отодвинула к печке.
Родители, тем временем, стали спорить о праве очереди первого взгляда на новорожденного, но Костик придирчиво стал осматривать их одеяния на отсутствии помарок, или иной пыли, способной повредить младенцу. Этот тест был совершенно излишен, поскольку бабка Маня за два дня посетила оба дома и сказала навести в них стерильную чистоту. Так же она приказала изготовить белоснежные одежды, без единого вкрапления иного цвета, пояснив, что дитя приходит из того мира, где всё мало того, что белоснежно, но и заполнено сиянием. Здесь сияние делать сложно, но вот белоснежность подготовить очень даже просто. Да и на будущее полезно. В чистоте жить намного приятнее. И вот сейчас белоснежные родичи, забыв о своих болячках, стали спорить о том, кто первым имеет право взглянуть на Михаила, имя которому безапелляционно объявил Костик. Вышедшая бабка Маня повергла всех присутствующих в шоковое состояние. От прежней Мани в ней остался, пожалуй, только рост, да и тот увеличился сантиметров на пять. Белоснежная одежда, хитро завернутый кусок ткани на голове, надежно удерживающий все волоски до единого, делали ее похожей на медсестру средневековья. Румяные щеки, соболиные черные брови, алые, чувственные губки, перламутрово-сверкающие зубы и властный взгляд, на мгновение сверкнувший на всех сразу, заставил мужчин распрямить спины, расправить плечи и попытаться изобразить на лицах молодецкую удаль. Бабка Маня поймала мужчин за сокровенное мужское чувство. Они мгновенно поняли, что мужчиной необходимо быть в каждый момент своей жизни, и возраст не имеет никакого значения. И необходимо себя постоянно контролировать и держать в состоянии готовности к свершениям. Любым свершениям. Будь то вспашка целины или битва с врагом, вторгшимся на пределы Родины, с целью захватить душу земли – женщину, которая сейчас в полной красе была представлена бабкой Маней. Глубочайшие извинения! Не бабкой, но девой! А их жены, от этого соболиного взгляда мгновенно осознали свою слабость, завладевшую сознанием и превратившую их тела в безобразную массу, состоящую из жира, целлюлита, дряблой кожи и мышц. Нельзя позволять слабости взять верх над духом и поддаваться на её сладостные и ленивые речи. Необходимо ограничивать себя в употреблении разнообразных вкусностей, далеких от полезности, проделывать нехитрые упражнения, поддерживающие мышцы в тонусе и использовать природные средства для омоложения, как кожи, так и ума. И постоянно держать себя в готовности соблазнить и юношу, если потребуется. Тогда и муженек будет следить за собой и будет начеку, чтобы какой-нибудь залетный ухарь не увел дражайшую жинку. В одну секунду взгляд Мани – красавицы разбудил древнее знание в их душах и разжег огонь, побуждающий заняться собой, своим телом, своими мыслями. Заняться делом, одним словом. Во вторую секунду взгляды всех напоролись на властно выставленную ладонь Мани, как стеной ограждающую голову новорожденного, бережно прижатого к груди.
– Глаза в пол, – приказала она голосом, не принимающих возражений.
Все послушно уставились в ковер.
– Глаза поднимать медленно и не давить ими. Если я почую подобное желание - сделаю больно, вы меня знаете. Пейте глазами, впитывайте, но ни в коем случае не давите. Ребенок должен чувствовать ожидание его, а никак не попытку подчинения. Если бы вы умели любить, я бы с вами сейчас ликбез не проводила. Но он вас в одну секунду сейчас научит, если будете способны учиться у малого. Пока он не начал говорить, он является Богом в полной мере. Свидетельством этого является пульсирующий родничок. Каждую секунду он соединен через родничок с Богом, видит Бога и его слуг, и является им в полной мере. Как только родничок прекращает пульсацию, ребенок становится человеком. Вы же думаете, что имеете право учить Бога, потому и имеете целый воз проблем из-за своей попытки воспитывания. Можете поднимать взгляд. Медленно! – строгость Мани была чрезмерной, и она явно подавляла присутствующих.
Убедившись, что ее указания выполняются беспрекословно, Маня расщедрилась и передала дитя на руки Махиной матери.
Лицо у той моментально разгладилось от немногочисленных морщинок, и все существо стало излучать благость. Новорожденный младенец обладает чудесным свойством заставлять людей излучать из себя безусловную любовь. И куда только потом девается эта самая любовь, стоит ребенку чуть подрасти? Но вот в самом начале, каждому человеку, берущему на руки дитя, становится необыкновенно хорошо, если конечно он человек, а не космическое существо, посланное на землю для выполнения спецзадания. И считается, что это “хорошо” исходит от ребенка. А на самом деле, хорошо становится именно оттого, что человек начинает излучать из себя самые лучшие чувства, чтобы не ударить в грязь лицом перед новоявленным божеством. И расход энергии немедленно компенсируется потоком свежей энергии от Бога, который и есть Любовь. Чем больше расход, тем больше приход. И этот процесс перезарядки внутреннего аккумулятора доставляет удовольствие. Каждый из четверки произвел перезарядку своей внутренней батареи и ощутил состояние возвращения молодости и бодрости. Все обиды были мгновенно забыты, и появилось ощущение единства.
– Ну, хватит уже тискать малого, – Маня напустила на себя строгость, – матери пора уже отдавать. Им пока нельзя друг без друга находиться. Если надо, чтобы жизнь будущая сложилась хорошо, нельзя от матери новорожденного отнимать. Она ему силу и знания передает без всяких слов в первые минуты.
– Надо будет поутру Манюне сообщить, что у нас пополнение случилось, – Костикова мама гордилась сыном, и хотела утвердить социальный статус.
Маня строго взглянула на возбужденную женщину:
– Сообщить сообщи, а показывать Михайло не стоит никому. Ни к чему хорошему это не приведет. Так что месяцок выждать вам придется, прежде чем кровной родове показы устраивать. А с этого дня и все три месяца чужаки чтоб и глазом одним увидеть его не могли! – Маня изогнула домиком соболиную бровь и строго посмотрела, не хочет ли кто возразить…
Никто ничего против не сказал, но немой вопрос в воздухе все же повис.
– И чтоб ни горбатых, ни хромых, ни калек, ни плешивых, ни рябых, ни еще каких больных даже во дворе не было, ясно вам? Они на себе столько грехов носят.… А младенец из сострадания может на себя принять часть из них. А нам это вовсе ни к чему. Каждый пусть сам за свои ошибки платит. И особенно следите, чтоб никто с черным глазом на двор не проник. Этих гадов полным полно в последнее время развелось. У них зрачки такие широкие, что даже цвета не видно у глаза. Одна черная дырища. Беды много такой глаз принести может. Так что гнать поганой метлой таких, не слушая речей их сладких, и просьб не слушая. И другие еще, у которых зрачков совсем нет, как у уколотых, тоже опасные, но слабее. Их тоже гоните прочь, разговор не поддерживая и на подначки не покупаясь. Ваш дом – ваша крепость! Я, конечно, пригляжу за домом снаружи, но своих делов хватает. Так что следите. Если что непонятное будет происходить, сразу мне семафорьте. Я все разрулю куда надо.
Маня унесла младенца к Махе, убедилась, что все в порядке и, одевшись, вышла из хаты. Закрывая калитку, она увидела проходящего мимо Тора, беззаботно посвистывающего и с интересом поглядывающего на обновленную бабку.
Тор Маню интересовал на предмет разъяснения личности. С какой такой целью он в Короедовке ошивался не понятно, откуда взялся неизвестно, и какие рамсы с Митриевой жинкой у него могли быть тоже неясно. Но Маня его изучила тщательно, используя внетелесные прогулки, и опасений он не вызывал. Похоже, что этот гость служил в некоем параллельном ведомстве, и пока пути не пересеклись, вреда с него не предвиделось. И вот он среди ночи появился возле места рождения Креста, а это уже странно. Видимо имеет отношение к мессии. Маня внешне ничего не показала, но включила второе внимание и заметила, что за Тором идет слежка. И следит никто иной, как Юля. Тор, не сбавляя темпа, прошел мимо дома Креста, и мерцающие линии протянулись за ним по дороге. Маня предельно насторожилась и медленно пошла прочь, расширяя внимание во все стороны. Тор намеренно остановился возле дома Светика и Пахи, которые тоже со дня на день ждали пополнения и, обойдя их дом кругом, на каждой стороне останавливался, непроизвольно завязывая тянущиеся за собой нити в узлы.
– Ох, Тор, опасную игру ты ведешь, – прошептала Маня, внезапно осознав происходящее. Поняла, что Тор на их стороне и, охраняя Креста, отводит глаза попадье, которая и не попадья вовсе, а очень серьезный враг, запросто растрачивающий огромное количество энергии на трассировку местности. А раз так, то в боевом режиме эта “попадья” может Маню порвать в три секунды.
– Чудные дела творятся, тревожные времена наступили, – пробормотала она себе под нос и ушла домой.
Юля шла за пределами видимости Тора и внимательно снимала информацию с нитей. Узлы образовались только возле одного дома, и Юля сообразила, что именно там родился Крест. А в этот дом, как по заказу, через час после возвращения Мани домой, взволнованный Паха пригласил её для принятия еще одних родов. Маскировка прошла как нельзя удачно. Но в той семье родилась девочка. И Мане пришлось выложить, не очень развитым в плане интеллекта родителям, правило не пускать к новорожденной никого в течение трех месяцев. Она сопроводила это правило страшилками о засилье колдунов и колдуний, которые могут отобрать здоровье и будущее счастье у ребенка, и поэтому приказала временно назвать девочку мальчиком. И так всем сообщить. А по истечении этого срока она сама всем объяснит причину, по которой это было сделано. И именно Пахе предстоит всем рассказать о чудесном обновлении внешности Мани при принятии родов именно их сына. Светик с Пахой не очень то и поняли, что к чему, но перечить не стали, и правила игры приняли.
Ловчий Юля пока делал вычисления, анализировал небогатую информацию и ждал указаний из штаба герразов. Штаб отдал единственный приказ не пропустить момента, когда Тор проявит активность. В этот момент его необходимо уничтожить, и также отправить в небытие всех, кто рядом с ним окажется.