Степь

Степь донская.
Она граничит только с горизонтом.
В ней нет величия гор, всей массой рвущихся в небо. Нет и завораживающей таинственности лесов, бродя по которым можно поверить в сказку. Не похожа она и на морскую гладь, на первый взгляд – бездушную, но таящую в себе глубину неведомой жизни.
Степь – совершенно особая земля. Она не ровная. Она как будто дышит, вздымаясь курганами и опадая балками. Скромница, в неярком наряде жухлой зелени, она все же украшает себя куртинами желтых и сиреневых цветов.
Степь – это звук. Там никогда нет тишины. Ветер не стихает на этой воле. Он создает тот фон, в который вплетены и неумолчный стрекот кузнечиков, и песня жаворонка, и свист суслика, и шелест травы.
Степь – это запах. Запах сухой земли, нагретой солнцем, запах полыни, запах чабера, волнами накатывающий на тебя. Горячий душистый ветер не только заполняет легкие. Он пронизывает тело, продувает душу.
Степь безжалостна к человеку. Она быстро, очень быстро стирает его следы со своего лица.
Я была на том месте, где родились мои деды. На том месте, где был хутор. Лет шестьдесят назад оттуда уехали последние люди. На том месте сейчас – лишь деревья, посаженные ими. Высокий тополь, под которым стоял дом моих прадедов, сад с одичавшими яблонями.
Еще там осталась глубокая и длинная яма с тиной на дне. Вокруг нее растут ивы. Раньше это был пруд. Его выкопал казак, вернувшийся с войны. Там жили жирные карпы, и их было легко ловить. Степь разглаживает эту яму.
Чужой человек, проезжая мимо, не поймет, что тут был хутор, жили люди. Память людская – недолговечна. Но земля помнит все.
Я неверно сказала, что степь стирает следы людей. Нет. Она их прячет в себя. И хранит. Люди могут копать, найти осколки прошлого. Те, что можно потрогать руками. Но степь помнит все. Все – и целиком.
Есть одно таинство. Я расскажу о нем.
Нужно уехать в степь. Уехать далеко. Потом уйти так, чтобы машина исчезла из виду. Уйти в одиночестве. Непременно в одиночестве, иначе ничего не выйдет. И нужно просто слушать. Можно идти, можно стоять, можно сидеть – это неважно. Остаться одному на этом просторе. Надолго. Чтобы были только земля, ветер, и солнце над головой. И нужно только смотреть и слушать. Не думая. И может наступить такой момент, когда тебя не станет. Вернее, ты останешься, но твои границы – исчезнут. Исчезнет личность, характер, исчезнет то, что мы привыкли считать собою. Ты растворишься в этом воздухе, сам станешь землей.
Это – трудно. Мы изо всех сил цепляемся за себя, храним и бережем свою личность, и очень страшно бывает, когда все это исчезает. Но в таком исчезновении есть одна возможность. Ты растворяешься в степи. Ты сливаешься с ней. И ты начинаешь вспоминать. Ты вспоминаешь то, что помнит та земля, которую чувствуешь своими ногами.
Это не видения, не галлюцинации, не образы. Это – именно память.
Донская степь хранит в себе очень многое. Она помнит и топот табунов кочевников, и смертельный свист стрел, и гиканье казачьей лавы, и вой самолетов, и взрывы снарядов, и голоса хуторян, собирающих скошенное сено. Она помнит все. Долгие тысячи лет она вбирает в себя прошедшее…
Можно приехать в степь с металлоискателем, лопатой, ломом, извлечь из земли обломки истории. А можно приехать для одиночества на бескрайнем просторе, растаять на полынном ветру, и вспомнить самому.