Гнедко

   Эту историю в посёлке помнили долго. А началась она ясным зимним утром, когда Полина объявила мужу, что поездка в райцентр для неё дело привычное, что справится с нею сама и беспокоиться не о чем.
- Только попроси у Михалыча Гнедко, - сказала она, - уж больно конь хороший, – умный и не строптивый, не то что Берта. Помнишь, как она понесла нас прошлым летом?
- Помню, как же не помнить, – еле унял её тогда, - ответил Седых. - Он подошёл к окну и, заметив слегка темнеющий горизонт, обеспокоено добавил: - А может всё-таки вместе поедем?
- Сама управлюсь, - ответила Полина, - лучше дверь в сенях почини, и не беспокойся – всё будет хорошо.

   Анечке было шесть лет, когда споткнувшись о камень, она сломала ножку в коленном суставе. В течение полутора лет девочка перенесла несколько сложных операций, но эта, выполненная месяц назад, была последней, – так сказал заведующий хирургическим отделением больницы, куда отец или мать привозили девочку на перевязку в назначенное время. Сегодняшний день как раз и был тот самый – перевязочный, – Никита Захарович Седых попросил у колхозного бригадира Гнедко, и тот согласился, только сказал:
- Как вернётесь, сдай жеребца конюху с рук на руки, потому что ему цены нет, сам знаешь.
- Всё будет в порядке, Михалыч, - заверил Седых, - обещаю.
Подкатив к дому, Никита Захарович привязал Гнедко к изгороди и вошёл в избу, –  Полина и Анечка ждали у порога.
- Ну что, – пошли? - оглядев жену и дочку, спросил он. - Бери тулупы, Полина, а я возьму Анечку, и смотри – не задерживайся – что-то у меня на душе не спокойно. Может всё-таки отложить поездку?
- Да не волнуйся ты, - улыбнулась Полина, выходя вслед за мужем во двор, - как управимся, так и обратно, авось не впервой. Сажай Анечку в короб.
   Закутав дочку в тулуп, она села рядом и легонько тронула вожжи. Седых постоял немного, провожая взглядом повозку, и как только она скрылась за поворотом, вошёл в дом. «И зачем я их отпустил, - с тревогой подумал он, - надо было самому ехать».

   Доктор закончил осмотр девочки и, сделав необходимые записи в медицинской карте, спросил:
- Как твоя ножка, Анечка, – болит?
- Боли-ит, - протянула девочка.
- Ничего, скоро мы её вылечим, – ты же у нас терпеливая девочка, правда? Приедешь ещё ко мне?
- Приеду, только с мамой и папой.
- Вот и отлично! А мама и папа у тебя замечательные.
- И Гнедко у нас хороший, - улыбнулась девочка.
- Гнедко ваш умница, я его тоже очень люблю. Полина Георгиевна, - доктор понизил голос, - что-то погода мне не нравится. Поезжайте-ка домой, да поторопитесь, а то ветер усиливается, и снег – не ровен час – вот-вот повалит.
   Он встал из-за стола и, заложив руки за спину, подошёл к окну, – постоял, вглядываясь в летящие снежинки, обернулся и договорил:
- А может, переждёте? – горизонт уж больно тёмный.
- Да что вы, Леонид Васильевич, тут и ехать-то – всего-ничего, успеем.
- Тогда одевайтесь и поезжайте, – вернуться вам надо засветло.

   Гнедко бежал ровно, не напрягаясь, только иногда всхрапывал сильнее обычного. Мела слабая позёмка, Анечка, закутанная в тулуп, тихонько посапывала, Полина, не выпуская из рук вожжи, незаметно для себя тоже задремала. Тем временем ветер усилился, повалил густой снег, видимость уменьшилась, и вскоре снежная мгла поглотила её совсем.

   Седых вбил последний гвоздь, осмотрел дверь и глянул на часы, – время, когда жена с дочкой должны были вернуться, миновало.
«Неужели заблудились? – занервничал он. – Но Гнедко ведь опытный конь, и дорога ему знакома… А метёт-то как, язви её в душу!» Он накинул полушубок, взял шапку с рукавицами и вышел на крыльцо. Пытаясь уловить скрип полозьев, стал прислушиваться к завыванию ветра, но кроме воя, ничего не было слышно, – тревога защемила сердце.

   Полина очнулась от удара, – вместе с опрокинутой кошёвкой* она уткнулась в сугроб, её ноги застряли в передке, глаза залепило снегом. «Аня...» - пронзила голову мысль.
- Аня!! - освобождая от снега глаза и вылезая из-под короба, крикнула Полина. Увидев дочку лежащей на снегу, запричитала:
- Ах ты, Боже мой, девочка моя, – не ушиблась? - Взяв дочурку на руки, прижала к себе и, покачивая, стала приговаривать: - Испугалась? Ну, ничего-ничего, успокойся, – я же с тобой! Потерпи чуток, сейчас сделаю нишу в снегу, и там тебе будет теплее, а мне надо короб на место поставить. Слава Богу, Гнедко с нами, – ишь как храпит!
   Полина положила девочку рядом и принялась руками разгребать снег.
- Ну вот, совсем другое дело, - сказала она, пересаживая Анечку в нишу. Укутав её потеплее, прошептала: - Потерпи немного, всё будет хорошо, а мне  кошёвку на место надо поставить.
   Но короб застрял так, что не двигался с места.
- Как же мы попали в эту ловушку? – приговаривала Полина, пытаясь сдвинуть с места кошёвку. – Прав был отец – не нужно было ехать, но кто же знал, что буря такая разыграется… Давай, Гнедко, дёрни, – с дороги что ли ты сбился?
   А снег был повсюду – вверху, внизу, слева, справа... горы снега – белого, холодного, колючего. Хлопая вожжами по крупу убелённого снегом жеребца, Полина просила:
- Ну постарайся, Гнедко, поднатужься, милый, – нам без тебя никак!
   Выгнув круп дугой, конь упирался, фыркал, но всё было напрасно. Наконец, с силой припав на задние ноги, он дёрнул раз, другой, третий, а на четвёртый, сорвав с оси короба оглобли, умчался в снежную мглу один, без кошёвки.

   «Угораздило же этой буре, черт её дери, и откуда налетела, такая злая?!» – лихорадочно думал Седых.
Будто услышав его мысли, ветер на мгновение стих, и в этом затишье из перелеска донеслось протяжное «и-ии-ы…». Сквозь снежные буруны и вой ветра этот звук едва пробивался, и нельзя было разобрать – то ли это отголоски стонущего ветра, то ли конское ржание. Седых ещё раз прислушался: так и есть – конское ржание! Это мог быть только Гнедко, это он подаёт голос!
- Гнедко-о! - что есть силы закричал Седых, сбегая с крыльца, - Гнедко-о!
Снова послышалось ржание, на этот раз совсем близко. Набрав в лёгкие как можно больше воздуха, Седых заорал во всю мощь:
- Гнедко-о, Гнедко-о… я зде-есь!
   Но когда из белоснежного месива вынырнул запорошенный снегом конь, он вздрогнул – кошёвки не было. Седых подбежал к жеребчику, схватился за оглоблю и закричал:
- Гнедко, как же так, – где они? Где ты их потерял?
   Конь в ответ мотал головой, бока его вздымались, из ноздрей валил пар.
   Спешно заведя лошадь в ограду и набросив на неё попону, он помчался к дому братьев Егоровых.
- Мужики, - едва переведя дух, хрипло выдохнул Седых перед открывшейся дверью, - помогите, – жена с дочкой пропали: поехали на перевязку в район – ещё до бури, – обратно Гнедко пустой пришёл.

   Дорогу мужчины знали хорошо, но сейчас мешала непогода, и даже деревья по обе её стороны были почти не узнаваемы, а они в этих местах были верным и надёжным ориентиром.
- Так, ребята, обвязываемся верёвкой, и пошли, - сказал Седых, обматывая себя первым. - Мне кажется, они где-то здесь, недалеко.

   Пробиваясь сквозь густую снежную хмарь, Седых в какой-то момент не увидел около себя Фёдора, с которым шёл рядом.
- Фе-едь, ты чего отстаёшь? - сложив ладони рупором, прокричал Седых. - Так мы до утра будем ползти, и никого не найдём!
В ответ – молчание.
- Фёдор, ты меня слышишь? – заорал Седых.
- Да слышу, не кричи ты! - вынырнув из-под снежной завесы, пробасил запыхавшийся Фёдор, - он слыл опытным охотником и, бывая в тайге, не раз попадал в непогоду, но всегда с честью выбирался из её плена.
- А чего молчишь тогда? - Седых нервничал.
- А то и молчу, – видишь, дыхание перехватило.
- Ну, говори – не тяни за душу!
- Вот и говорю, что Гнедко наш умница.
- Что?.. - не расслышал Седых.
- Найдём мы их скоро, вот что, – они где-то здесь, близко, и конь не сбился с дороги.
- Как не сбился?
- Да я вроде след от кошёвки нашёл, вон там, у берёз с подветренной стороны, – там кусок от полозьев валяется, наверно кошёвка о дерево стукнулась.

   Полина опустилась на снег рядом с дочкой и сжала голову руками, – её охватила паника: Гнедко нет, вокруг снег, и буря усиливается. С минуту женщина сидела неподвижно, потом вдруг выпрямилась, и наклонившись к дочке, проговорила:
- Ничего, ничего… ты посиди, а я встану и покричу, – наверняка нас уже ищут. Только пожалуйста не спи…

- Мужики! - Седых дёрнул за верёвку. - Идите сюда, –  кажется, кричит кто-то. Или это ветер?
- Точно, - подтвердил Иван, прислушиваясь, - кто-то кричит.
- Кто-кто? Полина, конечно, - заторопился Седых. - Давайте туда – быстро!
- Подожди, - остановил его Николай, - надо предупредить, что мы рядом, – чтобы они на месте сидели.
И мужчины дружно закричали:
- Полина, Поли-ина, – мы зде-есь!!
 
   Метель начала стихать, когда Седых внёс Анечку во двор, за ним под руку с Иваном шла Полина, замыкали шествие Николай с Фёдором.
- Я же говорил, что мы их найдём, - сказал Фёдор, когда все вошли в дом.
- И я говорил, - подтвердил Иван.
- Теперь неважно, кто что говорил, - вставил Седых, опуская дочку на кровать. - Важно, что мы победили. Но самое главное – Гнедко не подвёл, не сбился с дороги, хоть и угодил в сугроб, а короб завтра домой доставим.
- Но Гнедко же не виноват, что так намело, - поглаживая спящую дочку, улыбнулась Полина. - Давай-ка, отец, неси чашки, а вы, мужики, садитесь за стол – чай пить будем.
         


* Род открытой конной повозки в виде плетёной корзины.

2007-2011 г.