Жаренные младенцы

Жаренные младенцы.
(зарисовка из жизни)

       Время от времени нас захватывает страсть, почти такая же мощная, как страсть к разрушению – это душевное состояние не имеет названия в русском языке, но поддаётся описанию: людям хочется все выкидывать, избавляясь от старых вещей, и пылесосить квартиру.

       От своей сверхактивности мы чувствуем прилив позитива, как будто у нас, в малогабаритных квартирах, появилось больше места и стало легче дышать. Нам кажется, что мы избавляемся от всех старых неудач и вериг, что привязывают нас к прошлому.
 Тем более, во всех журналах все ведьмы (мы ещё к ним вернемся) советуют избавляться от старых и ненужных вещей, хуже того, фен-шуисты вторят им.

       Люди зомбированные печатным словом, с промытыми телевизионными передачами мозгами, несут на помойку то, что родители собирали годами, над чем дрожали и чего не при каких условиях не выбрасывали.
Как я писал выше - этой страсти нет названия в русском языке, наверно потому, что это не присуще нашему народу: а вдруг война, вдруг очередная смена власти или реформа денег, или их (деньги) могут совсем отменить.
       И тогда настанет золотое время всей этой рухляди, скопившейся на чердаках, подвалах, дачах и сарайчиках. Ведь старую прабабушкину керосинку в голодный год можно поменять на полмешка картошки. Из дедушкиных кальсон, во время военного коммунизма, можно сшить замечательные женские трусы типа панталон.

       Но новая молодежь не знала плохой жизни и, дай Бог, не узнает, поэтому выкидывает все подряд, даже чугунные утюги, которые подогреваются углями – вещь незаменимая, когда нет электричества месяцами, но надо пойти на свидание с любимой.

       Поэтому, когда, Витька Фомкин, задумал жениться, то начал выбрасывать из квартиры родителей, в которую он решил привезти свою суженую (больше некуда), все подряд: папины приборы, которые, в будущем, могли пригодиться, чтобы гнать чистейший самогон, книги (их выбрасывать, вообще грех, ведь в холодную зиму ими можно растапливать буржуйку) и много еще чего нужного, но пока невидимого в своей пользе. Затем начался настоящий ужас – они стали делать перед свадьбой ремонт. На кухне решили поменять все – начиная с водопроводных труб, газовой колонки и кончая газовой плитой.
Колонкин нагреватель не выбросили, ведь он сделан из чистой меди и его сдали в приемный пункт (ума хватило) за что получил Витька почти пятьсот рублей, которые с друзьями тут же пропил. Следующая вещь, подлежащая выбросу, была газовая плита.

       Виктор купил, с матерью, новую с автоматическим розжигом и грилем, а старую кособокую, кривую никто не хотел брать даже на дачу (зажрался народ подмосковный), поэтому плиту понесли к мусорным бакам, которые стояли во дворе. Витька со своим младшим братом «упирались рогом» пока тащили эту плиту, держа её за верхнюю панель - неудобную, с режущими руки кромками. Плита упрямилась, била своими железными ножками по ногам тащивших её мальчишек. Она не хотела такой прозаической смерти: наверно, всю свою долгую жизнь, мечтала погибнуть в пропановом взрыве.

       Когда до мусорных ящиков оставалось всего – ничего, старая ведьма, которая вечно тусовалась рядом с помойными баками, спросила своим противным голосом:
- Плиту выбрасываете. Что вы на ней делали?
- Младенцев жарили, бабушка! – скверно пошутил Витька.
Известная подмосковная ведьма баба Клава впала в ступор. Так и стояла она у мусорных баков до самого вечера, пока дома не хватились её и не бросились на поиски. Она стояла на своем посту. Бабку Клаву подхватили под мышки и за ноги, и понесли домой, но кривую сучковатую клюку она не выпускала из рук, слегка махая ею в такт движению её переносчиков. Казалось, она дирижирует ими, говоря свистящим, еле слышным шёпотом: «Витька младенцев жрет, Витька младенцев жрет…»

Потом ей давали нюхать нашатырный спирт, отпаивали чаем из чабреца и растирали настойкой чистого керосина на разных травках. Неизвестно что замкнуло у старушки в мозгах от Витькиного черного юмора, но её внуки очень обиделись на него.

Мораль: никогда не шутите со старухами.