Поиграем

- А давай... в дочки-матери?
- Давай!
«...поиграем?...»
- Я – как будто мама, а ты – как будто дочка!
- Нет, давай ты - как будто муж. Ты придёшь с работы, а я буду тебя встречать.
...она увлеклась: придумывала, разыгрывала ссоры и примирения...
Наконец, подружка, не поспевающая за её фантазией, жалобно попросила: «Давай поиграем во что-нибудь другое...»

- Ой! Я случайно на бельё грязью брызнул...
- Дай, я попробую! – она старательно вымазала в густой грязи прутик и размахнулась.
- Тань... а может, не надо?
«...поиграем?...»
- Посмотри, как красиво!
...на невысохшей, солнечно-белой простыни, узоры были и впрямь удивительны. Таня забыла обо всём; изобретала всё новые способы «рисования грязью», любовалась кляксами, полосками, цепочками... Когда в учительской директор пыталась понять – почему хорошая девочка, отличница, не пожалела труда чужого человека и измазала грязью постиранное бельё – она, красная от стыда, не смогла объяснить, какая это была красивая игра...

- Таня, давай с тобой дружить...
- А мы и так с тобой дружим!
- Ну... будем встречаться, вместе ходить...
«...поиграем?...»
- А... Нет, не хочу, извини.
...бледно-жёлтые нарциссы в парту мог положить только он, конопато-лопоухий Генка. Она смеялась над ним, но... ей было приятно чувствовать себя героиней романа «о безнадёжной любви» - и отказывать ему раз за разом.
Генка мстил: ставил подножки, высмеивал и зло подшучивал над ней; он вовлёк в свою месть всех мальчишек класса. Это была уже не игра, и не раз она плакала от обиды. В девятом классе Генка уехал с родителями в другой город, и слёзы закончились.

- Зайдём ко мне? У меня новые записи, журналы интересные...
- Поздно уже, неудобно.
- У меня только бабушка дома - спит, мать на смене. Пошли?
«...поиграем?...»
- Ну... Если только ненадолго.
...«интересные журналы» оказались «порнухой». Она, внешне невозмутимо проглядывала красочно-бесстыдные фотографии, утихомиривая бешено стучащее сердце и дрожь в голосе.
И это удалось: «...ты смотришь... как-то... индифферентно... отдай журнал!» - смутился Валерка и не решился даже прикоснуться к ней тогда.
Она радовалась, что смогла не показать переполнявший её жар Валерке – она его «переиграла»!

- Выходи за меня, Таня.
- Ты же меня совсем не знаешь!
- Ну и что? Мне неважно, что было до меня; важно, что сейчас ты – со мной.
- Это несерьёзно, Павлик. Мы знакомы всего пять дней...
- Давай поженимся. Выходи за меня.
«...поиграем?...»
...свадьба была обыкновенная, пьяно-весёлая... а уже через три дня их шумно провожали – в его родной город. Она была счастлива: жизнь внезапно изменилась, распахнулась новыми окнами, засверкала новыми радостными событиями и впечатлениями. Любила ли она Павла – она и сама не знала. Жена из неё получилась хорошая: хозяйственная и гостеприимная – и с этой ролью она справилась с лёгкостью.

- Танечка, вы так умны и красивы... я почти влюблён в вас!
- Что?! Ах, Игорь, как вам не стыдно так откровенно лгать женщине!
- Ни слова лжи! Я радуюсь каждой встрече с вами и с нетерпением жду следующей!
«...поиграем?...»
- Так – «почти» или «влюблён»?
- Посмотрите в мои глаза, Таня...
...флирт, быстро развиваясь, перерос в «роман на стороне». Это была новая роль – любовницы, и она с удовольствием играла её, получая удовольствие от обостряющейся сексуальной чувственности. Возвращаясь домой, всё ещё разгорячённая неутолимой страстью, она встречалась с терпеливо-вопрошающим взглядом мужа, и… игра продолжалась. Сколько ярких ощущений и азарта! А чувство собственной вины делало их только острее.

- Извините, мы сделали всё, что смогли, но...
- ...?! – выдохнула она.
- Сердце... не выдержало операции.
- ...без Павлика... как же мне теперь...
...казалось, всё остановилось. Она покорно давала делать себе уколы, послушно пила лекарства и... поняла, что надо привыкать к новой роли – одинокой молодой вдовы.
Похороны, соболезнования, цветы - она принимала с болью, чувствуя себя чуточку виноватой в смерти мужа, а потом...
«...поиграем?...»
...жила привычно и равнодушно, сохраняя внешнюю видимость «вдовьего горя».

- Шлюха! Чужих мужиков приваживаешь, семьи разбиваешь!
«...поиграем?...»
- А зачем мне их приваживать? Жёны сами виноваты, раз от них мужья на сторону бегают. А мне-то что? Я – женщина одинокая, свободная!
- Стерва ты!
- Завидуешь, что ли, соседка?...
...ей удалось остаться внешне спокойной, заплакала она только ночью, задавив подушкой вой, вырывающийся против воли откуда-то изнутри. Она плакала от безысходности... облитая похотливой слизью мужских взглядов и рук; забитая камнями ревнивой ненависти женщин...
«Устала... ну, подождите, я вам покажу...» - и, приготовив таблетки, она дождалась рассвета.

- Танечка, что-то вы бледны сегодня. Заболели?
«...поиграем?...»
- Нет...
- Что-то случилось?
- Ничего... Голова кружится...
- Да вы еле на ногах стоите!
- Извините... Я просто выпила упаковку «Тазепама»...
- Что?!...
...теряя сознание, она с удовлетворением отметила суматоху вокруг себя: её уложили на диван в кабинете начальника, кто-то суетливо что-то кричал в телефонную трубку. Лица расплывались, мир постепенно плавился, таял, исчезал... Сумерки обрушились вместе с приятным, равнодушным спокойствием – а, что будет, то и будет... всё равно.

- Поздравляю. Если бы вас привезли на час позже... Эх, Таня, Танюша... И чего это вы надумали с жизнью расстаться?...
- Надоело всё...
- Молодая, красивая – только жить и жить! А могли бы и инвалидом остаться...
«...поиграем?...»
- Скажите, почему все считают, что одинокая женщина – обязательно «****ь»?...
... из больницы она вернулась победительницей – все ей сочувствовали, расспрашивали о здоровье и самочувствии.
«Игра» вновь оказалась удачной.

Жизнь продолжается.
...Поиграем?...