Когда родился Господь Иисус Христос?

    Католики считают, что Господь Иисус Христос родился 25 декабря. Православные христиане празднуют Рождество Христово 7 января. Кто из них прав? А, может, истина посередине?
 В человеческих традициях принято дарить дорогие подарки (не в смысле денежного выражения, а, именно, как очень нужный, желаемый предмет для того, кому дарят). Это так принято среди людей. Как принято поступать среди той сущности, которая не доступна людям, которую люди называют областью духов, не знаю, могу только судить по Библии, где сказано, что Бог создал человека по образу и подобию своему, значит, наверное, и среди духов принято преподносить "нужные подарки".
     В своём рассказе я показываю вам, уважаемый читатель, почему я считаю себя таким "подарком", хотя никогда такого и не предполагал.
     Кроме всего, здесь я показываю, когда я видел лицо Господа Иисуса Христа и слышал Его голос. Это было в ночь с 30-го на 31-е декабря или с 31-го декабря на 1-е января. Именно эти дни я считаю, что могут являться днём рождения Господа Иисуса Христа.
СпрОсите, почему я не совсем точен в своих предположениях? А разве разнос дат у христиан в 2 недели может считаться более правдоподобным? А у меня всего один день, вернее, ночь. Кроме того, считаю, что и рождество, и смерть, или место захоронения Господа Иисуса Христа, никак не может быть доступно людям из-за их амбиций, чтобы никто не смел потом торговать такими знаниями.
     Здесь же я показываю, как ошибаются христиане, считающие Господа Иисуса Христа Богом от начала. И, опять же, уважаемый читатель, хочу отправить вас к рассказу "Кто на свете всех сильней", где показываю вам силу, а затем и облик самого Господа Бога.
     Все мои рассказы на тему о Боге, которые здесь опубликовал, входят в моё свидетельство или, если хотите, в Евангелие о Господе Боге и Сыне Его возлюбленном Иисусе Христе. Это только часть из моих свидетельств. К этому хочу добавить, что рождён я в день Благовещения.
Понимаю, что церковные законы не дают возможности считать мои свидетельства за истинные, как не имеющего никакого церковного сана, более того, не имеющего никакого отношения ни к одной из трёх религий Единобожия. Но, однако, только мне даны видения, а не тем, которые пишут законы по мере "своих" понятий и событий Библии.
     Теперь же предлагаю вам самое первое моё видение, которое дало мне возможность вспомнить все мои остальные видения с самого начала. Но это произошло много лет спустя от того, памятного для всей моей семьи, дня.

  ...Ещё не очнувшись от сна, я был радостно возбуждён предстоящей встречей. Мне приснилось, что сегодня у меня будет наиважнейшая в жизни встреча.  Я знал,  что сегодня к нам в гости пожалует кто-то очень важный. Как и большинство мальчишек в то время,  я  мечтал стать лётчиком. Поэтому мне казалось, что за  мной приедет какой-то большой военный чин, полковник в папахе и заберёт меня с собой в большой город, где меня выучат на лётчика. Ни секунды не сомневался, что произойдёт это именно сегодня. Ещё подумал, что такова  моя судьба, а мама, бабушка  и сестрички будут плакать, что я уеду.
        Радость переполняла меня. И день был замечательным. Снега было много, он был белым-белым, дороги  укатаны так, что можно кататься на коньках, как на катке. Солнышко, хотя и зимнее, но светило ярко-ярко, отсвечивая от чистого снега, слепя глаза. Приближался Новый  год. К тому же, сегодня у старшей сестры день рождения. Мама и бабушка хлопотали возле печи, а я мешался у них под ногами. Они выгоняли меня на улицу,  где уже давно резвилась детвора не только из нашего дома, но и из ближайших домов. В другой  раз я не усидел бы дома, тем более что папа проделал в каблуках моих ботинок дырки и прибил набойки, чтобы можно было вставить в них крепление коньков и кататься  на «Снегурках».  Но я не хотел выходить из дома, говоря, что сегодня к нам  придёт очень важный гость, который решит мою судьбу.
       - Кто тебе сказал? - спросила мама.
       - Я знаю.
       - Никто к нам сегодня не придёт! Мы никого не звали.
       - А вот увидите.
       Время шло, а гостя всё не было. Уже и полдень миновал. Видимо я так бурно радовался, что пришлось мне идти на улицу, договорившись с мамой, что она тут же позовёт меня, если кто придёт, а я не увижу. Играя с ребятами, я всё время поглядывал в сторону дома, ждал, что позовут.
       Мы катались возле мельницы, недалеко от дома. Вдруг ко мне подходит мужчина лет сорока, невзрачный такой мужчина и одет так, как у нас в городе не одеваются. Как пришедший с того света, подумалось мне. Но тут же, кто-то внутри меня, подсказал  мысль, что так одевается рабочая интеллигенция. Я не стал сопротивляться этой мысли и решил, что так значит и надо, посмотрим, что будет дальше. Откуда он взялся – никто не видел, как будто проявился, как фотография на плёнке.
        Мужчина спрашивает  у меня, где живёт такой-то и называет нашу фамилию. А, так как я представлял своего гостя по-другому, я спросил его какого из братьев ему надо видеть. Ведь мы жили совсем рядом с семьёй дяди. Мой вопрос  несколько обескуражил мужчину. Но, недолго поколебавшись, он назвал имя моего отца.
       Я стал объяснять ему, где мы живём, но он упорно желал, чтобы именно я провёл его в дом. Я ответил, что жду одного очень важного человека. На это он сказал мне, что, может он и есть - этот важный человек, и что он  решит  мою судьбу. Посмотрев на него с недоверием и подозрительностью, всё же привёл его в дом.
         Раздевшись, я уселся возле печки и стал отрывать корешки листов отрывного календаря и бросать их в печь,
внимательно прислушиваясь к разговору взрослых, ожидая с нетерпением, когда же заговорят обо мне. Бабушка неоднократно говорила  мне, чтобы я отодвинулся от плиты, но я не слушал её, я был поглощён разговором. К сожалению, обо мне не говорили. Что заставило меня остаться дома, не знаю, ведь этот человек был совсем не тот, кого я нарисовал в своём воображении.
      Бабушка брала что-то  с плиты, и что-то ставила на плиту. Я ей мешал, потому что бабушке приходилось всё это проносить над моей головой. Она говорила, чтобы я пересел в другое место, а то "не ровён час, чайник упадёт на голову". Гость пил чай чашку за чашкой, чего-то ожидая.  Пришла тётя и тоже села за стол, где уже сидела мама и пила чай из уважения к гостю. Она прервала свою работу по готовке еды и теперь одна только бабушка возилась с плитой. Не оставлять же его одного гостя сидеть за столом. Вот и пришлось уважить человека.
        Разговора никакого не происходило. Так, отдельные фразы  через промежутки времени, ничего не значащие. Никаких расспросов, откуда пожаловал к нам  этот человека и с какой целью, кто он? Гость как бы избегал расспросов. Только мама раскроет рот, чтобы спросить его о чём-то, как гость сам начинает какую-то фразу о погоде,  о чём-то ещё, чтобы только не рассказывать о себе. Поэтому маме не удалось расспросить его, и мама обрадовалась приходу моей тёти, видимо, намереваясь с её помощью узнать, кто у нас в гостях.
К папе частенько приходили люди, но большинство из них были деревенскими, с которыми у папы были дела.   Папина работа была связана с крестьянами.
Бывали ещё у нас бывшие солдаты большой войны, с которыми за стопкой водки, вспоминали фронтовые будни, пели песни, танцевали, вобщем, радовались жизни. Папа был широкой натуры человек. Он любил компании, любил, когда гости собирались у нас. Но сегодняшнего гостя никак нельзя было причислить ни к одной из этих групп людей. Он не подходил ни к той, ни к другой.
 Бабушка не успевала ставить чайник на плиту, так много пил гость. Тут наша тётя решила спросить о чём-то гостя, как он тут же попросил у бабушки чайку погорячей, говоря, что любит крутой кипяток. В то время, когда бабушка подносила чайник и наполняла чашки,  гость смотрел на меня так пронзительно, что мне становилось не по себе от его взгляда, казалось, в глазах у него пылает пламя печи, так горели его глаза. Особенно он возбуждался, когда чайник проносили над моей головой, даже приподымался со стула и его взгляд переносился с меня на чайник.
       В этот момент пришёл папа. Поздоровался. Спросил гостя от кого тот. Гость ответил что-то, что несколько удовлетворило папу, хотя, по выражению лица папы можно было понять, что не понял, от кого гость. Гость, с приходом папы, вдруг заторопился уходить. А говорил, что по делу к моему отцу пришёл. 
        И тут случилось то, что должно было случиться по всем канонам криминального жанра. Обрывается ручка чайника, и он падает мне на голову. Более трёх литров крутого кипятка, всё до самой последней капли, выплеснулось мне на голову, шею, спину, грудь и руки, оставив не тронутым лишь лицо, потому что я сидел, опустив голову. Я взвыл от нестерпимой боли, внезапно обрушившейся на меня.  Начался переполох, суета и беготня вокруг меня. Все хотели помочь мне, но не знали как.  Хотели, было, обдать меня холодной водой, но тётя не разрешила сделать это, сказав, что так сразу слезет кожа и… в последовавшем далее   молчании стало понятно, что далее последует незамедлительная смерть. Она сказала, что надо прикладывать картофельный крахмал. Его у нас не оказалось. Тогда тётя сказала, чтобы обмазали меня натёртой картошкой. Мама взялась чистить картошку, но её руки так дрожали, что просто не держали картошку.  Всё валилось у неё из рук. Слёзы и истерика не давали ей что-либо делать. Бабушка также была в шоке, продолжая стоять с оторванной  ручкой чайника, безмолвно шевеля губами, шепча  молитву. Война забрала у неё сыновей. Всех четверых. По старшинству - в каждый последующий год по одному. До войны она похоронила мужа своего и дочь подростка.  А сегодня сама как будто является виновницей смерти внука. Она молила Бога, чтобы не забирал дитя малого.
       Рёв стоял ужасный. Рыдали и взрослые и, пришедшие к тому времени брат и сёстры. Папа побежал за "скорой помощью",  благо, что недалеко, метров двести, но исправно ли там у них всё, в порядке ли сами фельдшер и шофёр, ведь зима  на дворе, темно уже, люди к празднику готовятся…
        Наш гость наблюдал это со стороны и, как мне показалось, вздох облегчения от исполненной им  миссии и подобие усмешки, видел я.  Поняв, что рана, нанесённая мне смертельна, мой гость засуетился и начал одеваться, говоря, что ему надо идти и чтобы не подумали, что это он явился причиной этой беды. Он очень торопился уйти до прихода папы. Я чувствовал, что папа раскусил бы его, поэтому он сбежал, не дождавшись конца.
Как все порядочные люди, мои родные уверили его, что он никак не мог быть виноват в том, что произошло, тем более что он сидел за столом далеко, почти в самом углу комнаты. Как они могли знать, что бывают на свете чудеса? Они были грамотными и верили законам физики и другим наукам.
Гость схватил своё полупальто и почти выбежал из комнаты. Потом все как-то забыли о нём, изгладилось из памяти у всех бывших в тот момент  у нас дома его посещение, да и сам он не запомнился никому.
      Мне уже не было больно. Я привык к боли, но продолжал потихоньку скулить, только ради того, что все рыдали, вторил гвалту, стоящему в доме, как говориться "за компанию".
       "Скорая" приехала быстро, на секунду опередив прибежавшего папу. Фельдшерице с одного взгляда стала ясна ситуация и она сказала папе, чтобы отнёс меня в машину. Раздавались предложения, чтобы укрыть меня чем-нибудь, чтобы не простудился, но фельдшер была опытной в своём деле и твёрдо сказала, что "ему достаточно той температуры, которая есть у него. И даже слишком".
        Так я очутился в больнице. Меня положили животом вниз, т.к. вся моя спина и затылок были в ожогах. От холодной простыни  меня стал бить озноб. Стало холодно. Я дрожал, как осиновый лист.  Меня укрыли одеялом до пояса, сделав над спиной каркас из согнутых металлических прутьев, и уже на этот каркас накинули другую часть одеяла, создав своеобразный парниковый эффект. Была зима морозная, в палатах было совсем не жарко. Через короткое время я согрелся. Кожа на ранах стягивалась засыхая, и поэтому мне было очень больно. Кипяток проник до самых костей, образовав раны на  голове и спине. Когда смазывали их, я кричал и просил, чтобы вообще не дотрагивались до меня.
        Врачи предпринимали все возможные меры, всё, что было у них на тот период времени из лекарств, они давали, спасая  мою жизнь. Применяли различные мази. Но, невзирая на мой молодой и, в общем-то, здоровый организм, по всем параметрам я должен был умереть. В то время, после такого ожога, не было у медицины спасения, особенно на периферии.
Мои силы были на исходе, а возможности врачей исчерпаны. И, в этот или на второй день, вернее ночь, я "полетел". Летел я по ярко освещённому  коридору, скорее это можно назвать трубой, т. к. коридор был круглым, а свет был как от ламп дневного  света. Мне не было страшно, не было холодно или жарко, абсолютная безразличность ко всему. Никаких мыслей, никаких ощущений, полнейшее спокойствие. Пролетающие мимо меня по своим «коридорам» и даже обгоняющие  меня души, также не вызывали во мне никаких мыслей. Что это были не люди, а их души я, каким-то образом или органом, чувствовал, но не придавал этому никакого значения, чтобы запомнить их. Они состоят из каких-то прозрачных хрусталиков, похожих на хрусталики чистого льда, образуя форму человеческого тела.
        Вот уже конец туннеля. Несколько туннелей сходятся в одном месте и образуют большую площадь. На другом конце площади увидел ворота, в которые, как в воронку затягивает души, всасывая их туда.  За воротами ничего не видно. Сплошной мрак и чернота. У ворот стоит стражник в белом одеянии и сам весь белый. Аккуратная борода и волосы на голове были абсолютно белыми. Перед воротами все души немного притормаживают, чтобы стражник успел их хорошенько рассмотреть. Кое-кто влетает в ворота без задержки, а некоторые продолжают недолго парить около ворот.
Тем временем стражник увидел меня и я  запомнил, что он обрадовался, что видит меня и, видимо, хотел пропустить меня вне очереди, заставив другие души парить у ворот. В этот момент я только вылетел из туннеля на площадь.  Вдруг послышался какой-то шум, как ветер прошуршит среди листьев дерева. Стражник забеспокоился, перевёл взгляд от меня в ту сторону, откуда послышался шелест. Я также посмотрел туда.
         Если мы летели быстро, то тот, который обгонял нас, он просто мчался с огромной скоростью, рассматривая мимолётом каждую душу. Оттого, что он мчался с огромной скоростью и исходил звук, напоминающий шелест и свист ветра, когда вы  мчитесь на мотоцикле и ветер забивается к вам в уши, оглушает вас. Этот шелест привлёк внимание стражника.
        Это был молодой человек  лет  тридцати. Лицо его раскраснелось и покрылось испариной, взгляд его искал кого-то, в нём читалось беспокойство и одновременно надежда. Пролетая мимо, он посмотрел мне в глаза, внимательно, не так как других, осмотрел всего меня, и вздох облегчения вырвался  у него. Взгляд его тут же успокоился и всё напряжение, ощущавшееся в нём, покинуло его. К примеру, вышли вы из дома, опаздывая на работу. Вдруг ваше сердце ёкает, вам показалось, что вы не выключили утюг и из-за этого может возникнуть пожар! Вы ещё в сомнении, и продолжаете идти вперёд. Но ваши сомнения усиливаются. Вы, в страхе от предстоящего, поворачиваете обратно и мчитесь домой, не разбирая дороги. Вам мешают прохожие, раздражают знакомые, пытающиеся остановить и заговорить с вами. Вы не останавливаетесь ни на секунду. Все ваши мысли сосредоточены только на одном: «Как бы успеть, чтобы не было беды».  Вот вы в подъезде. Прыгая через несколько ступеней, вы подлетаете к двери в квартиру. Руки трясутся, и вы никак не можете вставить ключ в замочную скважину. Напряжение возрастает. Наконец-то вы справляетесь с замком, просто отбрасываете дверь в сторону, вбегаете в комнату, где оставили проклятый утюг…, а он стоит на подставке, выключен и давно остыл. Ф-фу-у! Выдохнув всё бывшее в вас напряжение, вы успокаиваетесь.
Подобный выдох напряжения произвёл  этот молодой человек.  Он нашёл того, кого искал, ради которого примчался сюда. Кто этот молодой человек, я в тот момент ещё не знал и даже не мог себе вообразить, что такое бывает в действительности.
        Пучок света, в котором летел молодой человек, был намного ярче, чем тот, в котором летели наши души. Всё равно, как от электросварки или от молнии. В вытянутой вперёд правой руке он держал посох. С конца посоха, как от электрода при соприкосновении с металлом при сварке, образовывается электрическая дуга, точно также образовывался некий «коридор», пространство, в котором он находился, как в каком-то летательном аппарате-коконе.  Как только он  увидел и узнал меня, тут же затормозил и стал на твердь, которая была невидима для меня. Он встал рядом со стражником, оглядывая окружающих отсутствующим взглядом, чтобы скрыть от стражника причину своего визита. Молодой человек сделал безразличный вид, как будто такая инспекционная проверка была запланирована заранее и, как можно безучастней, спросил того:
        - А этот что здесь делает? - и кивнул в мою сторону  головой.
Стражник пожал плечами, мол, я тут ни причём и не знаю, кто его прислал. Отвёл взгляд от молодого человека спокойно, но в стражнике ощущалось внутреннее напряжение. Он старался держать себя спокойно. И это старание было заметно даже мне.
        - Тогда пусть возвращается.
Меня  несколько удивил такой диалог. В это время я возле них находился, возле самых ворот. После того, как молодой человек произнёс последнюю фразу,  я почувствовал сильный  удар своего сердца, и только в этот момент понял, где я нахожусь, что произошло со мной. В то самое мгновение, когда молодой человек закончил говорить, я осознал, что за воротами - смерть, а спасший меня от смерти есть Господь, в которого верит моя бабушка. Кто мне сказал об этом? Как я узнал, что этот молодой человек – Господь Иисус Христос? Во всяком случае, эти знания были кем-то вложены в меня. Кем? Только Бог мог сделать это и никто другой. Тогда я не задумывался об этом, просто знал, кто есть мой  Спаситель.
Тут же пронеслись другие мысли: "А что было бы с бабушкой, если б меня не спасли? Как было бы тяжело родителям свыкнуться с тем, что меня нет. Хорошо, что я не единственный ребёнок в семье, есть ещё трое детей, которых родители пуще глаза своего стали бы оберегать. Да и я ещё такой молодой, здоровый.  Мог бы ещё пожить, я ведь так мало видел всего".
        После произнесённых моим Спасителем слов, всё осуществлялось в действии;  таким образом, я даже не заметил, что стал возвращаться назад. Как всё это происходило? Слово Господа – как закон механики, повернул рулевое колесо, машина повернула в ту сторону. А что было здесь? Одно слово! Но оно – Закон! Закон, который мы, люди, не знаем. Но под этим законом живём.
Когда поворачивал назад, я снова увидел лицо моего Спасителя. Он смотрел в никуда. Просто стоял, и взгляд Его был где-то внутри Него. Казалось, что Он смотрит вдаль, но Он не видел ничего впереди. Столько горя и боли было в Его глазах. Мне показалось, что я являюсь причиной Его печали и хотел поговорить с Ним, пообещать, что буду хорошо себя вести. Через какое-то время взгляд Его просветлел и затвердел, будто прочитал Он в какой-то книге всё, что будет, и принял решение.  Лицо Его всё ещё было покрыто румянцем, постепенно угасавшем. Таким одиноким показался Он мне, что я хотел остановиться и попросить прощения за то, что будет, за то, что причиню Ему много неприятностей.
       Сделав круг над площадью, я стал облетать своего Спасителя подобно тому,  как  режиссёр фильма, чтобы показать какой-то предмет со всех сторон, объезжает его с камерой в руках, предмет же остаётся неподвижным. Зрителям кажется, что это предмет поворачивается вокруг своей оси.
Облетал я Его медленно, как в замедленной съёмке.  Он понял, что я рассматриваю Его, и когда я был уже сбоку, Он резко повернул голову в мою сторону и с вызовом, как-то дерзко посмотрел мне в глаза. Я отчётливо увидел и запомнил это лицо. Оно не было похоже на то, которое я видел в тот момент, когда Он обгонял и рассматривал меня. Это был совсем другой человек. Я говорю "человек" потому, что и Он, и стражник были в образе человеческом. Молодой человек  преобразился. Лицо стало темнее, глаза посажены близко к переносице, нос вздёрнут, уши оттопырены. Мне стало как-то не по себе. Так измениться!  Взгляд мой показал Ему мои мысли. Подумал я о том, что какой Он некрасивый. Но, как говорят, "не с лица воду пить". Невзирая на Его преображение, сердце моё встрепенулось, как будто меня застали за непотребным занятием, мне стало стыдно, что принимаю человека по лицу, не по делам его. Осознав это,  я тоже изменил выражение лица,  не выражая  какого-то неприятия Его некрасивости. Я даже захотел извиниться перед Ним за свой взгляд, в котором было всё открыто Ему, но Он в это время опять обернулся к старичку у ворот и обыденным тоном стал расспрашивать того о делах, которые здесь происходят и ради которых, якобы, Он сейчас здесь.
     До сих пор не могу понять ту перемену, которая произошла с моим Спасителем. Мы, люди, разве можем знать, как происходят вещи, невидимые человеческим глазом, которые случаются в том измерении, о котором ведутся споры среди людей. Возможно, за спиной моего Спасителя, вернее, на Его плечах, вместе с Ним, примчался чей-то другой Дух. Чей? Какой? Может тот, который хотел убить меня? Но ведь, по Библии, даже сам Бог бывал сердит на людей, и наказывал их почти полным истреблением.
Читая Коран, нашёл там недостающее для понимания сути, изложенного в Торе и Евангелиях, в которых не рассказывается, как появились ангелы. Там говорится о падшем ангеле, которого стали называть дьяволом. Так вот, этот падший ангел упросил Бога не наказывать его, а дать возможность показать Богу, что он соблазнит всех без исключения людей, увлечёт их своими соблазнами. Поэтому в Новом Завете написано, как сказал Господь Иисус Христос: "Надобно придти соблазнам".
Взять нас, людей, разве у нас всегда лицо одно и то же? Взгляните на себя в зеркало, когда вас переполняет радость – увидите одно лицо. Но посмотрите в зеркало в тот момент, когда злость затмевает вам весь ваш  разум. Тогда увидите в зеркале не себя, вы увидите там некоего зверя. Жаль, что обычно рассерженные люди не желают взглянуть на себя в момент раздражения, тогда, возможно, изменили бы своё поведение. 
Долго я размышлял над этим феноменом, но, проанализировав свои дальнейшие видения, вспомнил, что такое же лицо было у того, кого я видел под куполом свода храма в Тель-Авиве, когда он подсказывал мне, чтобы я захотел разрушения этого храма. Но я пожалел людей, которым не стало бы куда приходить, чтобы помолиться Господу Иисусу. И этот же человек был в комнате, когда я разыскивал, кто же у нас в квартире делает чёрные, чернильные отметины на полу и я уже занёс кулак, чтобы пронзить ему грудь, но проснулся. А следы на полу были наяву и не понятно откуда они появились.
Это некрасивое лицо - я теперь понимаю, оно принадлежит самому дьяволу! Это Бог дал мне такую возможность познакомиться и со Спасителем, Господом Иисусом Христом, и с Дьяволом. Это сам Господь Бог дал мне такую возможность, чтобы различать кто есть кто и кто какие дела совершает, чтобы знать и различать добро от зла. Знать наверняка, где же в Писаниях говорит Бог, а где, обманув, соблазнив даже пророков, говорит Сатана. Это под его (Сатаны) диктовку записаны в Писания слова о разрешении убийства, мести и других непотребных делах. Это под его влиянием написаны книги, которые стали священными у иудеев. Это под его влиянием евреи, собравшись для получения Божественных Откровений у горы Синай, не дождались своего пророка, своего вождя и учителя Моисея и изготовили себе бога - золотого тельца, которому продолжили поклоняться, как было прежде. Это под влиянием дьявола или его слуг-джиннов писал некоторые айяты или стихи пророк Мухаммад, что он позже сам признавал в отчётах своих биографов. Он не мог определить, кто приходил к нему в его видениях и писал всё, что ему говорил то ли ангел, то ли джинн.
    ... Как только закончился  "круг почёта", я тут же очнулся. Было уже утро. Открыл глаза и посмотрел в окно. Там, за окном стояла бабушка. В палату ко мне никого не впускали, боясь инфекции, поэтому,  когда приходили проведывать, подходили к окну, чтобы узнать, жив ли я ещё. Сколько надежды и горя одновременно было у неё в глазах. Она принесла мне мои любимые "финтифлюшки" (так я назвал булочки, которые она выпекала в печи). Милая бабушка, сколько горя тебе пришлось пережить. Она не спала всю ночь или две, а, проворочавшись полночи, затеяла булочки. Потом она сказала мне, что если б я умер, то и она умерла бы на моей могилке. Я хотел сказать ей:
         - Ба, я видел твоего Бога, - но мне кто-то внушил не говорить ей об этом:
    - А, не говори ничего! – как кто-то закрыл мне рот, и я не сказал тогда ничего, что со мной произошло, и где я был. И забыл я об этом надолго. Долгие годы прошли после той встречи, уже умерли  все взрослые, которые могли бы рассказать, как всё происходило, кто был тогда у нас в гостях. Мы были тогда ещё малыми детьми, чтобы что-то запомнить хорошо и понять, что тогда произошло на самом деле. Значит, такому надо было произойти. Возможно, для того, чтобы узнал я и соблазны, и грехи, а потом, прозрев, покаяться в них, отречься от них? А, может, для того, чтобы Бог на моём примере показал людям путь к спасению через Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа?
Вспомнил я всё, за исключением лица гостя моего, не помню его. Вспомнил всё тогда, когда повторно, в укороченном виде, было мне видение мчавшегося  мимо меня Спасителя, Его раскрасневшееся лицо с беспокойно ищущими глазами, с надеждой, отражавшейся в них. Красивое лицо и стройная фигура. Это совсем не тот, который и ростом ниже, и лицом некрасив, показавший мне своё дерзкое лицо. Я не уловил того момента, когда произошла подмена.
      В палату входили врачи.  Дежурная медсестра доложила главному, что я очнулся, на что он сказал:
      - Значит, жить будет. Кризис миновал.
      С того дня  я стал поправляться, и через пару месяцев, в конце февраля, за мной на лошади, запряжённой в деревенские сани, приехал папа. Выйдя на свежий воздух, я захлебнулся им, настолько воздух был плотен, свеж и морозен. Мне забылся свежий воздух. Все мои лёгкие пропитались больничным запахом лекарств, и я с упоением глотал морозный воздух, хотел есть его, глотал его, как воду, трогал снег  руками. Снег был  мягкий и пушистый.   Сердце моё радовалось тому, что я  могу потрогать снег, видеть резвящихся снегирей, ярко выделявшихся на чистом белом фоне своим красногрудым оперением, знать, что я жив. Кожух, который папа дал мне укрыться, со специфическим запахом выделанной овчины, и лошадь, дожёвывавшая сено, от которой тоже веяло жизнью, всё это очень радовало меня. А ещё сердечко моё радостно билось в предвкушении встречи  дома с родными моими бабушкой, мамой, сёстрами и братом. Папины глаза были полны счастья, и был также счастлив вместе с ним.
      Дома меня ждал сюрприз. Раньше моя кровать находилась рядом с кроватью младшего брата, недалеко от  выхода из спальни. Теперь мою кровать поставили  к стенке, рядом с кроватью папы и мамы, голова к голове. Это было почётное место. Кровать родителей стояла у одной стены, мою поставили к другой. Все кровати были застелены, как обычно аккуратно. Моя кровать была застелена новым покрывалом, на котором возвышалась гора подушек, убранных белоснежной накидкой. Полы были вычищены и вымыты до блеска.
 Это была очень трудная работа чистить полы, потому что они были дощатые и не покрашены, их скоблили ножами, а затем мыли с мылом. Чтобы вымыть две комнаты начисто, требовалось много времени и сил. Обычно чистили полы весной, когда становилось тепло и осенью, когда природа давала людям своё последнее в году тепло. Мама одна не могла справляться с этой работой. Бабушка вообще не могла ползать на коленях, её очень мучил ревматизм, и к вечеру ноги её гудели как телеграфные столбы. Она мазала ноги скипидаром, оборачивала их от щиколоток до половины бедра  длинным бинтом  каждую ногу. Утром  стирала его и сушила, чтобы вечером опять обматывать ноги. После просушки, мы помогали бабушке сворачивать бинт, чтобы потом легче было разматывать. Поэтому папа нанял двух женщин – дочь и мать, чтобы они почистили и помыли полы к моему возвращению, ведь о моей выписке из больницы стало известно буквально за два дня. Эти женщины сошлись с мамой и бабушкой, и, бывало, приходили просто так попить чаю и побеседовать. 
   Когда мы переехали в свой дом, где полы были покрашены, и не требовалась чистка, лишь только помыть их, эти женщины всё равно приходили иногда к нам уже просто так. Мама всегда угощала их чем-нибудь и давала в подарок что-то из вещей, чему женщины были безмерно рады. Даже когда умерла мать молодой женщины, когда на бедную одинокую женщину в нашем небольшом городке, где все про всех знали всё, начали возводить напраслину, она со слезами приходила к маме, жалуясь и ища сочувствия. Мама её успокаивала, и, уходя, женщина уже не опускала голову, и взгляд её светлел. Когда  люди увидели, что мама не боится принимать у себя, якобы прокажённую, и никаких последствий не наблюдается, они изменили своё мнение о женщине и стали вновь приглашать её для уборки к себе домой. Так женщина опять стала зарабатывать себе на жизнь, но мама продолжала помогать ей, да и не только ей, а всем, кто нуждался. Даже цыгане, посещая наш дом, не воровали ничего из дома, и не крали у нас кур, зная, что здесь живёт праведная женщина, которая не обидит никого, но всегда поможет. Мама со всеми находила общий язык, и её все очень уважали. Когда мама умерла, люди назвали её праведницей, как прежде назвали бабушку.   
   ... Чтобы не остаться на второй год, я стал навёрстывать упущенное, благо, что материал, который я пропустил, был не труден для меня, а некоторые непонятные вещи мне помогала решать мама, да и учительница делала мне снисхождение, принося мне на дом задания, и объясняя новый материал.
    Долго ещё отрывал и вытягивал я через волосы запёкшуюся с кровью кожу. Долго ещё зарубцовывались раны, как, всё равно большие светло-коричневые родинки были они на теле моём. Прошло  несколько лет, пока кожа моя стала такой же гладкой и чистой, какой была раньше, только на  шее никак не хотела заживать. Каждое лето у меня была проблема с шеей. Солнце обжигало рану, и она снова открывалась, поэтому шея не зарубцовывалась и каждый луч солнца пёк  мою рану нестерпимо. Я очень любил загорать на солнце, купаться в речке и согреваться в мелком, горячем речном песке. Поэтому рана моя постоянно открывалась летом, заживая немного за зиму. Шрам  этот до сих пор напоминает мне о той важнейшей в моей жизни встрече. Остался я  меченым на всю жизнь.
    Но вот что интересно – никто, ни тогда, ни сейчас не обращают внимания на то, какую роль сыграл в этой истории мой гость. Ведь именно он был истинной причиной беды. Откуда он взялся? Как его звали? Куда он исчез? И, самое главное, чей он посланник, кто заказчик? Как и почему спас меня Господь Иисус Христос?