Чудовище

       “Ты не жалеешь меня, ты совсем безжалостен ко мне... Ты... ты не человек, ты чудовище!” – звучали в голове Эрнеста последние слова Марии, когда он, засунув руки в карманы и тупо уставившись на асфальт, бесцельно брел по улицам. Полуседые волосы развевались под дуновением холодного ветра. Большие ступни устало делали шаг за шагом.
 - Эрнест, постой! Остановись! – послушалось сзади.
       Он оглянулся. Босая, Мария бежала за ним.
 - Да оставь ты меня! – грубо вставил он ей в ответ и сделал рукой нелепое движение в ее сторону.
       Мария остановилась, а он пошел дальше. Свернув за угол, Эрнест увидел бездомную женщину лет сорока. Вся грязная, побитая, в грязной, изношенной одежде, без обуви, она сидела на тротуаре, подставив ноги под себя и энергично размахивая руками перед каждым прохожим. Рядом, завернутая в грязное шерстяное одеяло, спала девочка лет четырех. Эрнест остановился.
       - Люди, армяне, - восклицала женщина, - помогите, хотя бы кропинкой, помогите! Народ, пожалейте бедную больную женщину, сжальтесь над ней, - со слезами на глазах умоляла женщина, - Сжальтесь!
       Эрнест вздрогнул. Но совсем не от того, что женщина тронула его невозмутимую душу.
       “Ты не жалеешь меня, ты совсем безжалостен ко мне... Ты... ты не человек, ты чудовище!” – пронеслось снова у него в голове.
       “Жалость... Боже! Не уж – то я потерял это чувство, это качество, которым наделена всякая человеческая душа с рождения. Одно дело скрывать свои чувства, как делают многие, иное – вовсе их не иметь...”
       Эрнест все так же бесчувственно стоял посреди улицы, неприлично вглядываясь в движения каждой мышцы на лице исстрадавшейся женщины, столь душеущемляющим образом просившей помощи, поддержки, сострадания, жалости...
       Почти все прохожие кидали монетки в маленькую картонную коробку, лежащую возле женщины, при этом, однако, остерегаясь ее взгляда. Иные, едва завидев ее, в спешке переходили улицу, стремительно убегая, прячась от своих чувств, от отрицательных эмоций, которые несчастная женщина и правда могла вызвать в каждом человеке... но не в Эрнесте...
       Отрицательные эмоции... На самом ли деле отрицательны они или, быть может, это хорошо, что они есть, что они возможны вообще. Душа – она жива, пока не безразлична к человеческим судьбам, и мертва, если ее уже перестает волновать чужое горе, пусть человек и будет дышать... Что такое жалость вообще? В одном ли этом слове спрятано все то, что происходит у человела в душе, когда он стоит подле бездомной женщины, голодной, замерзшей, исхудалой, столь бессердечным образом отвергнутой всеми и жизнью в целом? Столь безжалостно вышвырнутой в бушующие воды голода, холода, бедности, безнадежно тонущей в вонючем болоте людского безразличия, презрения, отверженности. В этом ли одном слове скрыта вся горечь, вся скорбь, все несчастье человека, жившего когда – то самой заурядной, вполне приемлемой жизнью, и вдруг, по воле рока, оказавшейся на улице, без кусочка хлеба, без крыши над головой? Выражается ли этим одним словом чувства гуманного человека, который на секунду забывшись, останавливается и вглядывается в безнадежные, пустые, залитые слезами глаза людей, прошедших через торнадо бедствий, ураган несчастий, людей, чей маленький мирок потерпел всемирный потоп...
       Жалость... Какое несильное, жалкое слово для такого сильного, столь волнующего чувства... И тем не менее любое слово было бы слабо, называйте как вздумается... Главное – чтоб оно было...
       Эрнест стоял. Руки в карманах, взгляд на женщине, мысли далеко... Люди, кидавшие монетку в коробочку надежды гиблой женщины, вслушались в плач, в мольбу ближней о помощи, о жалости... Люди, убегающие прочь от нее, тоже чувствовали... или вернее, почувствовали бы, если бы имели достаточно храбрости. Но зная наперед, на какие горькие думы и страшные мысли может навести такая сцена, они бежали... И тем не менее - чувствовали, жалели, это их трогало, иначе они бы безразлично прошли мимо... Но не Эрнест... Он смотрел, знал, что ей худо, безгранично плохо, но не жалел ее, он думал о себе. И даже если бы он заставил себя подумать о той женщине, то ему несомненно пришла бы в голову мысль, что она сама во всем виновата, что каждый человек ответсвенен за то, что с ним происходит, что жизнь есть сплошной бумеранг. Ничто другое...
       Когда и как это произошло? В какой момент и при каких обстоятельствах Эрнест потерял одну из немногих жемчужинок человеческой души? Наверняка, это произошло не сразу. Из месяца в месяц, из года в год жемчужина, видя все зло, все безобразие вокруг себя, постепенно разрушалась, пока не превратилась в легкую пыль, которую сдуло ветром. Теперь в душе Эрнеста была лишь маленькая могилка бесследно пропавшему чувству...
       И правда, живя в таком жестоком мире, на каждом шагу встречаясь с искалеченными судьбами, с изранившимися душами, с реками слез и целыми томами криков о помощи, со временем привыкаешь ко всему этому и всякий раз все меньше и меньше трогает тебя чужое горе, лишь потому что оно так распространено, так привычно... В таких условиях не мудрено потерять и жалость, и человечность...
       Эрнест словно проснулся.
       “Она отвратительна, - подумал он, смотря на женщину, - властям следовало бы принять меры и запретить это безобразие на улицах. Фу!”
       Эрнест почувствовал какое – то оживление среди людей и невольно оглянулся.
       Движение на улице было приостановлено. Толпа людей теснилась посреди дороги, тут и там слышались возмущенные возгласы мучжин, тихие, но ужасающие крики женщин...
       Эрнест увидел на земле лужу крови, неподалеку помятую красную сумочку. Иномарка, проезжая на большой скорости, сбила молодую девушку и, видимо, водитель даже не подозревал об этом, а может, специально удрал. Никто не запомнил номера машины. Девушка умерла мгновенно. Двадцать первый век...
       Послышалась сирена машины Скорой помощи. Эрнест закурил. С минуту еще он понаблюдал за происходившим. Потом заложил руки в карманы и, как ни в чем не бывало, пошел своим путем.
       Ничего особенного, встретишь на каждом шагу...