Гномы и жила. Сказка

Смотри, что я тебе привел и принёс. Около пещеры Кнута стоит Готхольд и держит за руку большую рыжую гномиду, в руке у гномиды большая корзинка. Из подсобного входа в пещеру, прекращают литься пластинчатые звуки расплющиваемого металла, и выходит щурящийся на солнце Кнут, на ногах у него лапти, в руке держит подкову. Привет, рад тебя видеть, как тебя зовут? Меня зовут Марлен? О, боги ледников, не у тебя я спрашиваю, ты уже третий раз здесь, я разговариваю с корзинкой. Меня зовут Плетёночка, господин, Кнут.


Вот это да, не знал, что меня знают такие симпатичные корзиночки. Корзиночка чуть не расплелась от удовольствия. Когда господин Готхольд меня наполнял, он всё время приговаривал: будет чего пожрать этой ненасытной прорве, этому Кнуту, горе кузнецу, и ещё кое-что говорил, но это я не могу повторить при даме. Ладно, потом повторишь это Готхольду, но уже от моего имени, а я не желаю этого слышать. Корзиночка меня не так поняла, я имел в виду совершенно другого Кнута, который….


Кнут не слушает Готхольда и скрывается в пещере. Может быть, я приду в другой раз. Ещё чего, в другой раз у нас уже бородок не будет на следующий раз, последнюю тебе отдал. Неожиданно появляется Кнут: если ты решил расстаться со своей бородой, то это твоё личное дело, сколько раз просил тебя за меня ничего не решать. Причём тут моя борода, я просто уже отпилил обе бородки от ключа, больше ничего от него не осталось, кроме маленького золотого колечка; ты придёшь в следующий раз за маленькое колечко, Марлен? Марлен надула губки и начала водить носочком туфельки по траве. В следующий раз только под венец, никаких бородок, а колечко только на палец. Какие вы гномиды нетерпеливые, неужели не видишь, нам ещё предстоит встать на ноги, мы пока не в лучшей форме.


Лично я стою на ногах твёрдо, это тебя носит неизвестно где, когда я весь в работе. Время уже к вечеру, а ты никак не прервешься, сколько раз тебе повторять – ковкий чугун не куётся, а ты упрям как баран; подумай, кто бы тебя ещё покормил, Кнут, как не я, ведь кроме каши ничего варить не умеешь, вот смотри: спаржа, для салата, артишоки, анчоусы для итальянского соуса, оливки, спагетти, кусок сыра, бутыль Кьянти, - хватит уже пиво пить, Кнут, - приучайся к хорошему вину. Хорошее для меня это кусок мяса, а лучше два, чтобы и на бульон хватило. Мальчики, я пойду, приготовлю обед, пока вы ссоритесь. Иди, моя прелесть, а ты, Кнут, мог бы быть повежливей. Вежливость никогда настоящего гнома не украшала. Настоящего гнома украшали – ты хочешь сказать - изумруды и золото, ну, ну, – когда ты перестанешь мыслить шаблонно, давно пора идти в ногу со временем, вот смотри, я уже повесил часы над левым коленом….


Мальчики, а где у вас вилки? Вилки! откуда у нас вилки, скажи спасибо, что у нас теперь три горшка, и три ложки. Марлен расстелила коврик под жасминовым кустом перед входом в пещеру, красиво разложила салфетки, на них появился сыр, в большом оловянном блюде салат, рядом с каждым местом лежала поджаристая кукурузная лепёшка. В тульском самоваре, растопленном, как всегда, облигациями железных дорог, варились спагетти. Запахи еды сводят меня с ума, как я люблю природу, которая пахнет обедом. Кнут делал вид что недоволен, но тоже начал уменьшать круги, которые нарезал вокруг коврика, наконец, он не выдержал и плюхнулся под куст, по пути успев схватить лепёшку и кусок сыра.



Пока варятся макароны, хочу задать тебе вопрос. Мог бы задать вопрос, когда прожуешь, куда торопиться, твои вопросы не требуют немедленного ответа. Ээтэот тр-буоэт. Если плохо знаешь немецкий, Кнут, говори по-французски, кес ке се? поркуа па? Пока я жевал, у тебя проявились способности к языкам, Готхольд, тогда ты должен был меня понять, повторяю: этот вопрос – требует. Чего он требует твой вопрос, лучше бы я от тебя потребовал ответа, когда будем строить мартен, чтобы варить настоящий металл? ждёшь, когда индийцы совсем опустят цены? Отстань ты со своим литьём, я не хочу остаться, как и ты без пещеры, к кому тогда пойдем жить? Марлен, ты пустишь нас к себе жить? Лучше я буду к вам приходить раз в неделю, мальчики, если у вас дела наладятся, разумеется.


Вот видишь – учись у гномиды здравому смыслу. Ты так умудряешься меня всегда запутать, что я забываю, о чём хотел тебя спросить, Готхольд, ты не знаешь, о чём? Наверное, ты хотел спросить, за что меня выгнали из горной гимназии…. Точно, тебя случайно не за оригинальный состав пороха выгнали? Откуда ты знаешь? Об этом все горы тогда знали, а я просто вовремя вспомнил. Нам срочно нужен порох. Зачем? Знаешь ручей, который протекает, за нашей пещерой? Как же его не знать, скорее ты его хорошо не знаешь, ведь это я хожу всегда за водой для чая. Понимаешь, я заметил, что от ручья, там, где он промыл скалу, идут странные коричневые и белые от кварца полосы, это явно указывает на золотую жилу;


пока ты мотался на водопад за этой Марлен, ещё вчера, я…. Вчера я мотался не за Марлен; я вовсе не виноват, что она там постоянно дежурит и подлавливает меня…. Ах, негодник…. Это неважно, кто из вас кого подлавливает; важно, что ты у нас уже живёшь, Марлен, почти постоянно, но я не об этом сейчас; так вчера я взял лоток, сделал несколько промывок выше камня и ниже и, что ты думаешь, Готхольд? Я думаю, что сейчас я упаду в обморок, как обычно бывает, когда пахнет золотом, а предполагаю я, что напротив камня ты намыл около трёх унций, а ниже и выше приблизительно по одной, - вот что я думаю, не будь я гном. Ха, не угадал, не будь ты гном, намыл я почти семь унций напротив камня, а выше и ниже по четыре, понял….


Марлен и Кнут, следующие полчаса откачивали Готхольда, поливая его водой из того же ручья, о котором шла речь. Вдруг он закричал, чтобы они прекратили расходовать золотую воду, а срочно брали лотки и шли с ним на ручей. Его едва успокоили, сказав, что спагетти уже готовы и могут остыть, и, пока он убежит на ручей, их уже съедят, а, кроме того, успеют выпить всю бутыль Кьянти и ни капли ему, Готхольду, не оставят. Учитывая такую плачевную перспективу, Готхольд окончательно пришёл в чувство. Готхольд, мы с Марлен посовещались – ты можешь есть спагетти руками, если ты будешь продолжать делать это ложкой, то у нас совершенно пропадёт аппетит, понял? Понял, а зачем тебе нужен порох? Вижу, что ты начал соображать.


Я решил взорвать скалу, а внизу соорудить длинные лотки, вот ручей сам нам намоет столько золота, что ты сможешь никогда не жениться на Марлен, дошло? Вот это новость – я пошёл готовить порох. Кнут, а можно вместо бочонка использовать сундук твоего деда – это будет так символично, можно? Какой же ты неисправимый романтик, Готхольд, - возьмёшь обычный бочонок, - сундук я оставлю себе на память. После обеда началась ускоренная подготовка к золотодобыче, а на следующее утро всё было готово к взрыву. Не один, а два бочонка заложены были под скалу, проведены к ним фитили и поставлен огарок свечи. Над огарком колдовал Готхольд. Кнут, Марлен отошла? Отошла. Кнут, соловья отогнал? Отогнал. Кнут, я боюсь. Давай тогда я подожгу. Кнут, я не боюсь поджигать, я боюсь опять остаться нищим гномом, у которого даже конфисковать будет нечего герру Бугормистру за вред, нанесённый окружающим нас ручьям.


Не расстраивайся, Готхольд, конфискуют только мою пещеру, и мы все пойдём жить к Марлен. Она не согласится. Согласится – ведь она соучастница, я договорюсь с герром Бугормистром, что это будет её доля нашего штрафа. Тогда всё нормально - поджигаю. Поджигай Готхольд. Бывают обвалы в горах. Бывают камнепады. Бывает что гномы в этом совсем не виноваты. Бывает, но не в этот раз. Наверное, зря Готхольд подложил два бочонка, ведь верно говорил Кнут, достаточно одного, но зато какой получился обвал, какой прекрасный камнепад, какое эхо в горах стояло почти целый день. За десятки миль горные орлы не подлетали до самого вечера к своим гнездам, а парили целый день в воздухе, они боялись присаживаться на такую знакомую им горную землю, которая так их подвела, неожиданно убежав из-под когтей.


Когда орлы успокоились и вернулись в свои гнёзда, а Марлен сказала, что уже слышит, правда лишь на одно ухо, и то, если Готхольд жутким басом говорит ей, что любит её, гномы окончательно осознали, что золото вещь хорошая, но ещё весьма туманная, а вот небольшое горное озеро у них уже есть, можно уверенно сказать: имеется в наличии. По всему озеру плавали целые и не очень целые деревянные лотки, которые были приготовлены друзьями для промывки породы. Одно хорошо, - сказал Готхольд, – сегодня работать уже не будем. Кнут покачал головой и добавил: работать точно не будем, но поплавать тебе, мой друг, придётся.