сто 89

Чашку с нарисованными на глиняных боках треугольниками Серафима поставила мне, с черными и красными квадратами – себе, но, спохватившись, смущенно улыбнулась и принялась менять чашки местами:
- Ведь мужчины не едят из посуды с треугольниками... Ну, короче, я всё время путаю... Попробуйте же...
Удовольствие мне всегда нравилось продлевать, а потому, ощутив на губах приятную горечь, я поставил чашку на стол - правда, назвать столом этот скромный деревянный прямоугольник на одной ножке можно было лишь из уважения к хозяйке – увы, ничего иного в жилых кубах обычного люда и не водилось.
- Серафима... - я знал, что решительность ко мне на помощь приходит далеко не всегда – и, сегодня она явно не торопилась поддерживать своего хозяина, тем не менее, мне пришлось с первых же фраз начать разговор на невозможную и одновременно неотвратимую для меня тему. – Я лукавил, когда говорил, что прихожу к Вам исполнять поручения Кружка помощи одиноким работникам. Всё несколько иначе... Я – сотрудник Комиссии Прямой Линии.
В пространстве возникшей паузы я старался вглядеться в глаза Серафимы – мне хотелось увидеть, что в них – страх, сочувствие или безразличие, но, несмотря на все усилия светильного конуса – крохотного и немощного, в жилом кубе почти безраздельно царствовала темнота – как обычно...
- Почему... Вы говорите мне об этом? – Серафима сделала шаг назад - наверное, инстинктивно, невольно - и после этого даже силуэт её, ставший черным, почти полностью слился с окружавшей нас чернотой.
- В Комиссию пришло сообщение, что Вы готовите побег, - залпом осушив крохотное болотце полынного чая, я почувствовал, что руки у меня позорно дрожат. - Хотите совершить невозможное, ненужное... Хотите бежать из Великой пирамиды. И у Вас есть сообщники. Вроде, их немного, но… Они по всей пирамиде. Мне поручили всё узнать о них, узнать о Вас... Но я...
- Что – «я»? Почему Вы говорите мне об этом? – Серафима повторила вопрос, но, похоже, смысл его был уже несколько иной.
- Я не знаю... Вы мне понравились за эти несколько встреч, и я... Решил, что Вы, такая добрая, заботливая, беззащитная...
- Беззащитная?! – Серафима сделала шаг вперед, после еще, и еще один – она никогда не подходила так близко ко мне – и я лишь сейчас увидел, какого цвета у неё глаза – серые, с голубым оттенком, будто собиравшимся в капли слез - что заблестели где-то под ресницами... - Беззащитная?! Да что Вы обо мне знаете?! Что?! Да я ведь сама из Комиссии!.. Я же сама по их поручению проверяла Вас!
Её слова были заглушены знакомым гулом, звуком, голосом, что исторг из себя черный круглый информатор, такой же, как и все информаторы, висевшие на стене в каждом жилище:
- Доказательства получены. Решение принято. Ответ – отрицательный.

...Когда вошедшие в жилой куб исполнители делали мне укол, я услышал, как информатор последней фразой огласил решение: «Единица ликвидируется». Еще я успел увидеть, как Серафима смотрит на меня, и пусть Верховный Правитель Пирамиды простит мою дерзость, но я понял тогда, что именно этот взгляд стал для меня бесконечностью.
- Беззащитная... - прошептал я неслышно.