Глава 9. Вера в любовь

Часть II. Тайнопись чувств.

1.

- Алло.
- Алё, это Виктор Петрович?
- Да.
- Здравствуйте, это Пашка.
- Какой Пашка?

- Ну, Павел Стержнев, друг Андрея. Помните?
- А-а. Что-то такое припоминаю. Андрея сейчас нет в городе, он уехал сниматься в какой-то передаче.

- Знаю, знаю. Виктор Петрович, вообще-то я именно Вас хотел услышать. Это свя-зано с Андреем и шоу, в котором он поехал сниматься.
- С ним что-то случилось?

- Нет, ничего серьёзного, просто… Не знаю, как Вам объяснить…
- Объясняйте, как есть. Я, может быть, пожилой человек, далёкий от забот молодё-жи, но я ж не из пещеры вылез.

- Хорошо. Вы смотрели фильм «Игра»?
- Конечно. Глубокая картина.
- А программу «Розыгрыш»?
- Один, или два выпуска.

- Так вот, это новое реалити-шоу – нечто среднее между ними. О многих тонкостях шоу Андрей просто не догадывается.
- А от меня-то что требуется?
- Совсем чуть-чуть подыграть нам, чтобы иллюзия не была разрушена.
- Играть против сына?

- Шоу должно продолжаться, понимаете? Тем более что всё это не по-настоящему.
- Хорошо, что от меня требуется?
- Сейчас я Вам расскажу…

2.

Какая глупая, по сути дела, смерть. – Думал Влад, собирая документы Германа. – А ведь ничего подобного не должно было случиться. Но кто мог подумать? Кто мог предположить, что из-за какой-то девчонки, которую он едва знал, молодой человек может покончить с собой? Хотя, может быть, всё так и должно быть? Что это? – Любовь? – Или всепожирающая страсть? Почему психологи не предугадали такой вари-ант развития событий? Почему, наконец, мы ничего не предприняли? Надеялись, что не-удачная попытка с пистолетом его остановит?

Едва все документы были собраны, в кабинет без стука вошла Маша.
- Хелло. – Бросила она.
- Здравствуй. Ты как? Почему не на работе?
- А там по моей специальности всё равно ничего нет.
- А у тебя есть специальность? – удивился Влад.
- Да. – Ответила Маша и несколько раз взбугрила щёку языком.
- Это не специальность, - спокойно проговорил врач, - это – хобби.
- Ну не лежит у меня душа коров за сиськи дёргать, а к быку не подпускают.
- И правильно делают; он нам ещё нужен.
- Вредина ты. Да, ладно. Видала Сабурова.
- И?..

- Дала ему… один адресок.
- Теперь мне ехать, его выручать?
- Сам справится, если… - глаза Маши недобро сверкнули, а губы растянулись в плотоядной улыбке, - если поэта раньше не прибьёт.
- Слушай, - Влад потерял всякое желание шутить, - что ты всё воду-то мутишь?
- А то ты не знаешь!
- Не знаю.

- Мне обещали Андрея, понимаешь? – Мне! – А в итоге я осталась без парня на этом грёбанном шоу.
- Я тебе обещал?
- Не знаю. Не ты, кажется…
- Тогда ко мне какие вопросы? Я – всего лишь врач.
- Ой ли?

- Можешь не верить.
- И не поверю. Впрочем, мне всё равно, главное – деньги в моём кармане и Андрей в моей постели, остальное меня не волнует.
- Насчёт денег – у нас договор, а с Андреем разбирайся сама.
- Ясно. Пошла я.
- Вот и иди.

Влад выждал минут пять после ухода Маши, потом встал из-за стола, бросил взгляд на разбросанные на нём в беспорядке бумаги и вышел сам. Остановившись на крыльце, он несколько минут смотрел в сторону города, потом решительно повернулся и направился в сторону фермы и лесопилки.

Чуть позже в его кабинете зазвонил телефон. Врач так и не узнал, что ему пытались дозвониться из отдела по насильственным преступлениям коллеги взорванного опера. Информация о подрыве его автомобиля распространилась со скоростью пули, и опера из убойного отдела решили разобраться, в чём дело.

3.

Сашка Фёдоров ввалился в служебное здание фермы весь потный – денёк выдался жарким, – но довольный самим собой: он за три неполных рабочих дня выполнил недель-ную норму. Конечно, норма на этой ферме это не то, что в колхозе, но всё-таки…
- Девчонки, молочка налейте кто-нибудь!
Люба стрелой метнулась к бачку со свежим молоком, наполнила до краёв алюми-ниевую кружку и подошла к трактористу.

- А волшебное слово?
- Пажа-алста-а!
- Угощайтесь на здоровье.

Сашка принял кружку и жадно приник к ней. Все девушки, находившиеся здесь, смотрели на него, и ни одна из них не могла скрыть улыбку умиления.
Непосредственно на ферме работали: Лена, Валя, Катя, Весна, Ксюша, Олеся, ну, и, конечно, Люба. Из парней были: Лёша – этот больше по сантехническому оборудованию, Олег – по электронике и «Свин». Последний годился только на то, чтобы сено подтаски-вать. Остальные нашли себе интересные занятия на лесопилке. В том числе и Рита.
Местный «казанова» опорожнил кружку в мгновение ока, и со словами:
- Пасиба башое, - отдал её обратно Любе.

- А творожку не желаешь? – Спросила девушка, заглядывая ему в глаза.
- Творожку? Творожок – дело хорошее, правда, я сейчас и от слона-гриль не отка-зался бы.
- Тогда пойдём со мной, работяга. – Сказала Люба и подмигнула, но так, чтобы кроме Сашки этого никто не увидел.
- Пойдём.

Пока Фёдоров расправлялся с миской творога, девушка любовалась им. По её мне-нию, мало что могло быть очаровательней, чем мужчина после работы на свежем воздухе, поглощающий пищу из её рук. Было в этом что-то по-домашнему уютное.
- Жаль, что ночью у нас ничего не получилось. – Вздохнула она.
- Да уж. – Ответил он. – Но жуть-то какая творилась!
- Тебе страшно?

- Ни капельки. – Ответил он. Сашка Фёдоров относился к тому типу людей, кото-рых не пугают чужие страхи, а своих у них практически нет. Он всегда смеялся над ужа-стиками и над теми, кто боится, когда их смотрит. Жизнь для него была легка, а все про-блемы – так, или иначе, разрешимы.
- Смелый ты какой!
- Угу.
- Слушай, давно хотела тебя спросить… ну…
- Спрашивай.

- А чего это Рита прихрамывает?
- Сильно заметно?
- Да не то, чтобы… Иногда заметно, иногда почти нет… Извини, конечно, но меня интерес взял: от чего эта хромота?
- Ничего. Она говорит, это у неё с детства. Толи упала откуда-то, толи ещё что-то, не знаю. Но вот, что странно: она категорически мне запретила ласкать её в том месте и ниже. Говорит, там шрам ужасный, и она не хочет, чтобы я к нему прикасался.
- А ты сам видел этот шрам?
- Честно говоря, - да. Она не знает.
- Ну и как?

- Ей не скажешь?
- Нет, что ты!
- Вид ужасный. Видать ей едва ногу не отфигачило.
- Плохо выглядит?
- Она пытается, чтобы выглядело не очень плохо, но эталоном красоты такую нож-ку уже не назовёшь. Но мне плевать.
- А на меня?

- Нет, на тебя мне не плевать. Ты дорога мне. – Сашка как раз закончил с творогом и притянул Любу к себе. Спустя мгновение он уже вкушал тепло её нежных и чувствен-ных губ.
- Я хочу тебя. – Выдохнул он.
- И я тебя.
- Иди ко мне. – Он стал стягивать с неё платье.
- Не здесь. Сюда могут зайти.
- А где?

- Пойдём, я знаю одно место.
Она взяла его за руку и повела через проходные комнаты и маленькие коридорчи-ки. Замешкалась возле одной двери, открыла её. За дверью – запах скошенной травы и за-сушенных цветов.
- Что это?

- Современный сеновал.
Они вошли внутрь и увидели аккуратные тюки сена, укрытые чистым брезентом.
- Сюда-то никто не зайдёт? – Спросил он, как только дверь закрылась, оставив их в мягкой полутьме.
- Не должны по идее.
Молодой человек приник губами к губам девушки, а руками уже стягивал с неё платье. Она в свою очередь помогала раздеться ему.

Он взял её обнажённую на руки – она казалась ему пушинкой – и отнёс на «совре-менный сеновал». По опыту Сашка знал, что заниматься любовью на голом стоге сена – пренеприятнейшая вещь. Весь кайф обламывают соломинки, норовящие залезть куда-нибудь не туда, и всевозможные насекомые. А тут: чисто, уютно, обалденные запахи и (хотелось верить) никаких насекомых.
Вдыхая запахи сельского лета, они любили друг друга почти до полного изнеможе-ния.

4.

На лесопилке царила атмосфера полного взаимопонимания и свободы. Наверно по-тому, что никто не лез в дела другого, а самозабвенно занимался любимым делом. Работа с деревом подразумевает проявление скрытых до этого в человеке чувств, помогающих ему понять себя и природу вокруг – факт.

Лика выжигала различные фигурки на заготовках. Лёгкий дымок струился из-под её прибора. Рядом были сложены будущие разделочные доски, подставки под горячее, вешалки.
Она и не заметила, как сзади к ней подошёл Миша.
- Что это за урод такой? – Спросил он, разглядывая контуры, выходящие из-под машинки для выжигания.

- Это не урод. – Серьёзно ответила Лика. – Это Буфомет, один из высших демонов.
- Видок-то у него, прямо скажем, неважнецкий.
- Эй, поосторожней, а не то он запишет тебя в разряд своих врагов.
- А это страшно?
- Ну, если ты не боишься вечных болей, то – нет.
Миша болей боялся. Даже кратковременных, а, тем более, вечных. Так что момен-тально сменил тему.

- Мне вот что интересно: ты такая симпатичная девушка, красивая даже, а дер-жишься с подчёркнутой мрачностью. Почему?
- Так надо. – Ответила Лика. – У меня договор с сатаной.
- Ты серьёзно?

- Конечно, нет. Таков мой стиль.
- А ты можешь предвидеть будущее?
- Не предвидеть, - девушка на мгновение задумалась, - скорее, предугадывать.
- А в чём отличие? – Спросил Миша.
- Трудно объяснить словами. Например, я не знаю в точности, что случится с то-бой, или со мной, но почти уверена, - сегодня на нашей лесопилке произойдёт несчастный случай.

Не успела она договорить, как ровное гудение циркулярной пилы прервалось, а вместо него раздались жалобные завывания боли. Человек, который их издавал, явно по-пал в весьма неприятную передрягу. Вскоре послышались вопли ошарашенных людей, находившихся поблизости.

Никто так и не смог понять, каким образом нога Риты оказалась под диском цирку-лярной пилы – этого не видел ни один человек – зато все увидели отрезанную конечность и кровь, хлещущую из артерий культи.

- Врача! Врача! Срочно нужен врач!!! – Вопили люди, но никто не спешил подойти к пострадавшей. Мужчины держались подальше, женщины – поближе, но все лишь пле-скали руками и закатывали глаза.

Появилась Лика с двумя свёртками в руках. В свёртках находились необходимые материалы для оказания первой помощи: бинты, толстые куски ваты, марля, жгут, анесте-зия и тому подобное. Не глядя на впавших в ступор участников шоу, девушка подошла к пострадавшей, встала на колени и принялась распечатывать свёртки.

Совершая все предписанные в таких случаях операции, Лика внимательно смотре-ла в глаза Рите. Со стороны можно было подумать, что она гипнотизирует несчастную, чтобы девушке было не так больно. На деле же в глазах Лики бегали весёлые искорки, а её рот искривился в едва заметной усмешке. Выглядело это, по меньшей мере, дико, если учесть, что руки оказывающей помощь были уже по локоть в крови. Но ещё более дико было то, что Рита смотрела на Лику примерно с таким же выражением, так не идущим че-ловеку, только что потерявшему ногу.

Никто из стоящих поодаль людей ничего этого не заметил, а внезапное успокоение Риты приписали действию обезболивающих.

Как по мановению волшебной палочки на тропе, ведущей к лесопилке, показался знакомый силуэт. Влад в сопровождении Гены Васильева, первым делом кинувшегося не к пострадавшей, а за врачом, вышел на поляну.

Не задавая глупых вопросов, типа: «что у вас тут случилось?», он прошёл к Рите и хлопочущей возле неё Лике. Осмотрел положение дел, поблагодарил девушку за оказание первой помощи, обернулся к людям, уже подошедшим ближе.
- Носилки! Срочно! Двое пойдут со мной! Гена, пулей к Фёдорову, сообщишь, что произошло. Девушки, найдите мне чистую тряпку и лёд, если есть.
Льда не оказалось, зато огромный лоскут холстины притащили через пару минут. В него врач завернул отрезанную ногу. Ткань тут же пропиталась кровью, но он спокойно нёс свёрток, будто это был обычный кусок мяса, купленный на рынке.

Когда процессия скрылась за деревьями, Миша подошёл к Лике, старательно от-мывавшей кровь с рук. Молодой человек не заметил в выражении её лица ни брезгливо-сти, ни иных проявлений чувств. Девушка являла собой образчик непробиваемого, непо-колебимого спокойствия.
- Ну, что, - накаркала?
- Не накаркала, а предугадала.
- Но как?!
- Секрет фирмы.
- Мне кажется, ты что-то скрываешь.
- А мне кажется, - тут она обернулась, и пристально посмотрела ему в глаза, - что тебе – пора.
Чувствуя озноб под животом, Миша отпрянул и, опасливо оборачиваясь, пошёл прочь.

5.

Выйдя из дверей почты, Андрей никого не заметил, - слишком уж он был поглощён своими мыслями. Шутка ли – идти туда, где произошло одно убийство? – И кто даст га-рантию, что не произойдёт второе? Сабуров гнал эти мысли прочь от себя до тех пор, пока не разобрался с письмом. Но теперь тяжкие думы взяли его в оборот. Что за секта засела на Садовой? Что они сделали с Кирой? Откуда об этом знает Маша? Или это всё действи-тельно часть шоу?

Отправляться на поиски дома под номером четыре было страшно ещё и потому, что невозможно было рассчитать ситуацию заранее. Сплошные вопросы, и никаких отве-тов. Неопределённость всегда пугает сильнее, нежели определённость. Однако Андрей не имел права отдаться во власть страхов, потому что на кону стояла жизнь Киры, которая в последнее время стала ему дороже собственной.
Андрей ни разу не подумал, что Кира бросила его добровольно.

- Андрей. – Окликнули его с крыльца, когда он спускался по ступеням.
Сабуров даже не оглянулся.
- Мне нужно поговорить с тобой. – Сказал Дмитрий, догоняя Андрея.
Но тот не обернулся, а только бросил через плечо:
- Нам не о чём с тобой разговаривать.

Дмитрий не обиделся. Вместо этого он спросил:
- Тебе тоже показали снимок?
Андрей, не отвечая, шёл вперёд.

- Слушай, - Дмитрий догнал его и взял за плечо, - у нас нет времени на тупые оби-ды. Всё очень серьёзно, но, по-моему, я знаю, что надо делать. – Андрей молчал. – Вчера вечером я слышал ваш с Германом разговор, - продолжал поэт, - уверен, следует нанести визит на Садовую четыре – семнадцать. Да, кстати, возьми фотографию.
Сабуров остановился, как вкопанный.

- Слушай, - сказал Андрей, - зачем ты следил за мной?
- Мне надо было убедиться, что ты не подставной. – Ответил Дмитрий.
- Убедился?
- Теперь – да.
- А я – нет.

- И что, - усмехнулся поэт, - тебя гложут смутные сомнения, а не я ли та самая паршивая овца в стаде?
- Можно сказать и так.
- Плохо дело. Они сделали так, чтобы мы потеряли доверие друг к другу.
- Ты хочешь, чтобы я тебе доверял? – Спросил Андрей.
- Было бы неплохо.

- Хорошо. Что ты делал вчера вечером?
- Шпионил за Германом, хотя первоначально хотел по-тихому свалить с этого грё-банного шоу. Увидел, как он среди ночи тащится в сторону города, и решил узнать, что это он задумал.
- Узнал?

- Узнал. Я уцепил его в последний момент, но не смог удержать. Вот, гляди. – С этими словами Дмитрий достал снимок.
Сабуров сперва ограничился беглым взглядом, но тут же буквально впился в фото-графию глазами.

- Но как это можно было снять? – Спросил он с потрясённым видом.
- Это нам ещё предстоит выяснить.
- Нам? Что ж, возможно. Что ты знаешь о Кире?
- О том, что её похитили, я узнал только утром. Но могу поклясться, что до тех пор, пока я не пошёл за Германом, к зданию никто не подъезжал, не подходил, не подлетал и не уходил из него.

- Это точно?
- Абсолютно.
- Хорошо. Последний вопрос: это ты напичкал Лилю колёсами?
- Нет. Мои на месте, обе упаковки. Я иногда принимаю их. Ты же знаешь, у меня – бессонница.

- На всё-то у тебя ответы есть. Ладно, ты мне хотел какие-то фотографии отдать.
- Ах, да, чуть не забыл.
С этими словами Дмитрий полез во внутренний карман, достал оттуда несколько снимков, просмотрел их и отдал один Андрею.

Сердце Сабурова замерло. С фотографии на него, лучезарно улыбаясь, смотрела Кира. Снимок был сделан между вторым и третьим таймами вчерашнего волейбольного поединка. Он запечатлел счастливую пару. Так было ещё вчера.

Андрей смотрел на этот кусочек красочной глянцевой бумаги и не мог поверить, что с остановившегося мгновения не прошло ещё и суток. Казалось, что минули годы.
Он всматривался в слегка склонённую набок голову девушки, в искрящиеся глаза, в пленительные волосы, загорелую кожу, крепенькие груди, скрытые тканью купальника. Сердце отказывалось поверить, что теперь он лишён всего этого.
- Спасибо. – Сказал Андрей и с тяжёлым вздохом убрал снимок в барсетку.

- Ну, что, идём на Садовую? – Спросил Дмитрий.
Сабуров пристально оглядел поэта.
- Идём. – Наконец, сказал он. – Но ты должен знать, что я не доверяю тебе на все сто процентов.
- Пока это и не требуется.

Через пару минут Андрей поймал себя на мысли, что вдвоём не так страшно идти навстречу опасности. Да, от поэта можно ожидать всего, чего угодно, но, тем не менее, его присутствие успокаивало.

До Садовой молодые люди добрались довольно скоро. Улица выглядела именно так, как описал её Герман, - удручающе. Проблемы начались чуть позже, когда выясни-лось, что дома по чётной стороне Садовой начинаются с двадцатого номера. Расспросы редких прохожих ничего не дали. Единственное, что удалось выяснить: вплоть по восем-надцатый номер включительно, раньше стояли частные дома. Но лет десять назад их снесли, а взамен пока ничего не построили.

- Давай, вон у той бабушки спросим. – Предложил Дмитрий, указывая на сухоща-вую старушку лет семидесяти. – Она наверняка из местных, может быть, слышала что-нибудь. Хотя бы про секту.
- Давай. – Согласился Андрей. – Бдительнее таких бабулек всё равно никого не найдёшь.

- Простите, - сказал поэт, обращаясь к бабушке, - Вы не подскажете, где здесь мо-жет находиться дом под номером четыре?
- Ой, милки, да ведь его ж снесли уж лет как десяток тому назад. – Ответствовала старушка.

- Извините, - вмешался Андрей, - а Вы не видели в последнее время здесь каких-нибудь подозрительных людей не из местных жителей? Или, может быть, у вас тут орга-низация какая-нибудь новая появилась?
- Дорогие мои, а вы часом не шпиёны?
- Нет, бабуль, мы – наши.

- А-а. Вы знаете, вроде никто не мельтешил. Вчера, - Гавриловна говорила, - появ-лялись какие-то, но она их не запомнила. Так и сказала: неприметные дюже, - так-то. И вот, касатики, странность-то одна ещё приключилась. Дней пять уж тому назад.
Андрей с Дмитрием превратились в сплошной слух. Старушка, смущённо улыба-ясь, пыталась подобрать подходящие слова.
- Какая странность, бабушка?

- Так это, с сороковым домом, золотые мои. Развалина – развалиной, а тут в ночь ктой-то номер подновил, да только наполовину: четвёрку-то освежил, а нулёк так и остал-ся заросший грязью.
Старушка хотела сказать что-то ещё, но молодые люди, бросив на ходу:
- Огромное-спасибо-бабушка-Вы-нам-очнь-пмгли, - поспешно удалились в сторону сорокового дома.
Им многое стало ясно.

Сороковой дом выглядел именно так, как его описывал Герман. Дом был покосив-шийся, обшарпанный. Свеженамалёванная четвёрка подтверждала подозрения молодых людей.
Прежде, чем войти в нужный подъезд, Андрей и Дмитрий закурили.
- Как ты думаешь, что нас ждёт внутри? – Спросил Дмитрий.
- Не знаю, - ответил Андрей, - я не гадалка. Однако пусть уж лучше ждёт хоть что-нибудь, чем вообще ничего, иначе я свихнусь.

- Я тебя понимаю. – Сочувственно вздохнул поэт.
- Не думаю, что ты любил так, как люблю я. Не в укор тебе сказано.
- Что ж, возможно, ты прав. Пойдём?
- Пойдём.

Они синхронно бросили окурки и начали подниматься по грязной, дурнопахнущей лестнице. Перед дверью под номером семнадцать оба замерли. Из-за двери лилась рит-мичная религиозная музыка.
Нужно было только постучать.

6.

На переносном ноутбуке вследствие несложных манипуляций появилась часть тек-стового файла.

"Потеря веры в Любовь – вот, пожалуй, главная проблема совре-менного общества. Если раньше, скажем, в рыцарские времена, ду-ховная близость доминировала над физической, то сегодня приори-теты поменялись кардинально. На первом месте у наших современни-ков стоит секс, другими словами – удовлетворение животных по-требностей. Это может говорить, как о регрессе всего человечест-ва, так и об усовершенствовании его в качестве придатка к собст-венным техническим изобретениям.

Произошёл полнейший распад нравственных норм; душевные поры-вы упростились, либо сошли на нет. Не последнюю роль в этом сыг-рали телевидение и прочие средства массовой информации. Но по-скольку они производные одного с нами общества, постольку пред-ставление их в качестве «козла отпущения» - это камень, брошен-ный в собственный огород.

Как знать, возможно, если бы я родился во времена рыцарских турниров, то тоже верил бы в Любовь.
В Истинную Любовь.
Но я – дитя своего века и в этой главе хочу разобраться, по-чему общество с одной стороны почти полностью изжило само поня-тие «Любовь», а с другой – пользуется им на каждом шагу.

По всей вероятности, говоря: «любовь, любовь», - люди пыта-ются скрыть тот факт, что ничегошеньки о ней не знают. Да, в оп-ределённой степени я пытаюсь поймать за хвост химеру, рассуждая о чувстве, которое никогда не испытывал сам, и не видел, чтобы оно – это чувство – владело кем-то, кто был рядом со мной.
Партнёры по постели сродни актёрам в театре: и те, и другие играют. Я чувствую эту фальшь кругом.

Вопрос напрашивается сам собой: что нужно изменить в совре-менном обществе, чтобы Любовь вернулась? Я уверен, что должно измениться, в первую очередь, самосознание каждого человека. Ко-гда индивидуум узнает скрытые потребности своего внутреннего «я», своей души, когда он перестанет прельщаться поверхностным, наносным, тогда он поймёт, что главное – увидеть в человеке, к которому его влечёт, не партнёра по постельным играм и отражение своих собственных фантазий, а отдельную личность, сформированную из своих собственных установок на жизнь. Как только это произой-дёт, придёт уважение. Вместе с ним – искорки неведомого пока чувства, которое придётся взращивать, как весьма капризное рас-тение, почти не приживающееся в нашем социальном климате.

Если каждый из нас приложит все силы, чтобы вырастить его, то изменится всё общество. Пошлость, насилие и ложные ценности, пропагандируемые повсюду, перестанут быть столь привлекательны-ми.

Истинной Любви нет, но если каждый попробует научиться лю-бить, научиться радоваться душевным излияниям ближнего, то, мо-жет быть, ещё удастся переломить сложившуюся ситуацию. Слишком много малодушия, слишком много слабости, а любовь не приемлет слабость.

Что удручает особенно, так это то, что все уже позабыли, ка-кую радость дарит Истинная Любовь. В том числе и Ваш покорный слуга. Возможно, поэтому мы все такие злые?"

7.

Впервые за несколько лет Люблинские оперативники столкнулись с настоящим де-лом. Был убит их коллега. Это вам не «травку» и патроны в карманы бомжей подкиды-вать, не «навешивать» труп на первого же подозреваемого путём увещеваний в печень и предоставлений неопровержимых улик сапогом в лицо, - тут работать надо. А как раскры-ваются убийства? Те, кто был постарше, уже успели забыть, а те, кто помладше, и вовсе никогда не знали.

- С чего начнём? – Спросил Фёдор Павлович, начальник отдела по расследованию убийств.
Ответом ему была дружная тишина. Из трёх оставшихся оперов ни один не мог сказать, с чего можно начать, как ни напрягал свои извилины.
- Сейчас нас должен посетить человек из собственной безопасности, может, он, чем поможет?
Подчинённые согласно закивали головами, пожимая при этом плечами.

- А пока, - продолжал начальник, - Трофим и Иннокентий, поезжайте-ка на это реа-лити-шоу, разведайте, что там делал Виталий. Возможно, это как-то связано со взрывом его машины. Сергей, ты – пулей в экспертный отдел, узнай, что они там выяснили.
- Фёдор Палыч, - подал голос Трофим, - а нас там не того?..
- Чего «не того»?
- Не взорвут?

- Не должны бы. Остался же у них хоть какой-нибудь страх перед представителями закона!
- А что, если – нет? – Это уже Иннокентий.
- А если – нет, то действуйте по обстановке.

- Что значит: действовать по обстановке? – Спросил Иннокентий у Трофима в ма-шине.
- А чёрт его знает! Может, пистолеты захватим?
- И то – дело!

8.

Услышав о том, что случилось с Ритой, Саша опрометью бросился к дому, как они теперь называли здание, в котором обрели пристанище на время проведения игры. По-другому его называли: «общага».

Мысли в голове Фёдорова путались и больше всего напоминали сейчас винегрет. Мало того, что его вытащили из объятий одной девушки, так ещё и для того, чтобы сооб-щить, что с другой приключилась беда.

Если жизнь начинает ставить западлянки, то она никогда не ограничивается од-ной-единственной. – Думал парень, пока бежал. – И не с кем-то другим произошёл несча-стный случай, а именно с Ритой, хотя она ну, никак не похожа на неудачницу. И что же теперь делать? Как я спать-то с ней буду?! А что если она вообще с шоу уйдёт? Впро-чем, пусть уходит; бортану Гришку, не хрена ему, пусть со своими пестиками-тычинками общается, а не с девушками.

Как оказалось, бежал он зря, - Риту уже увезли в город. Влад поехал с нею, но по-просил Ислана передать Саше, что есть надежда приживить ногу обратно, потому что срез ровный, и первая помощь была оказана оперативно.
До обеда времени было ещё много, и Сашка уселся прямо на крылечке «общаги». Вскоре подоспела Люба. Она уже была в курсе случившегося с Ритой.
- Ну, как ты, бедняжка? – Спросила она, присаживаясь рядом.
- Чувствую себя подонком. – Ответил он.
- Почему?

- Да потому, что вряд ли смогу с ней быть.
- Это из-за того, что она стала инвалидом?
- Не только поэтому, но и поэтому тоже. Пойми, теперь на меня могут лечь обяза-тельства по уходу за ней и по поддержанию в моральном плане, а я терпеть не могу ника-ких обязательств.

- Ты решил её бросить?
- Честно говоря, - да.
- Что ж, она сама виновата, нечего было ноги совать, куда не попадя. А что до ме-ня, то я тебя ничуть не осуждаю, а вечерком могу собрать шмотьё, да и перебраться к те-бе.
- Правда?!

- Чистая правда. Меня этот нытик уже заел – сил нет. Да и в постели он больше на-поминает медузу.
- Тогда – решено!

В это же время в двенадцатом номере происходил следующий разговор:
- Костик, родной мой, давай уедем отсюда, мне страшно. – Говорила Весна. В её огромных восточных глазах легко читался испуг.

- Да чё ты менжуешься, как курица глупая? Всё путём. – Отвечал Костя.
- Но, милый, тут уже столько несчастных случаев произошло! Я боюсь, что с то-бой, или со мной тоже может что-нибудь приключиться. Что-нибудь недоброе. Мне по-рою, кажется, что шайтан смотрит мне в спину.

- Слышь, слазь с измены! Шайтаны уже все отъехали с билетом в один конец! А я в косую не въеду, потому что шкерюсь, в натуре, путёво. И ты под моей крышей, так что не очкуй.
- Эх, Костя, Костя. Вот папа у меня был такой же. Тоже всё время уверял, что про-рвётся, а потом на плёвом деле его мусора прищучили, и – кирдык – вперёд ногами из от-дела вынесли.

- Твой пахан блатным по жизни пёр?
- Авторитетный был человек в ваших кругах, – согласилась девушка.
- Он тебе должен был разложить, что ломиться нам не по понятиям.
- А при шухере?

- При шухере – можно, но я его пока не чую.
- Потом поздно будет.
- Если начнётся кипиш – слиняем, бля буду.
- Ты обещал.

Подобные разговоры велись в последнее время почти между всеми участниками шоу «На лоне природы». Один из партнёров желал уехать, второй его отговаривал. Те, кто жил поодиночке, пока никуда не торопились.

9.

На стук отозвались. Внутри послышались мягкие, но уверенные шаги. В открыв-шем дверь Андрей сразу же узнал одного из парней-телохранителей, сопровождавших ру-ководство проекта в первый игровой день. Странно, что Герман не узнал этих псевдо сек-тантов. Впрочем, учитывая его состояние, это немудрено. К тому же у него могла быть плохая память на лица.

- О, - успел сказать парень, который был сейчас не в халате, а в заурядном спор-тивном костюме, - вот и наш голубок пожаловал.

- Дмитрий в это время находился вне зоны видимости парня.
Сабуров, ни слова не говоря, перешиб «сектанту» переносицу локтем и тут же от-правил в нокдаун ударом в челюсть. Парень даже удивиться не успел, как уже лежал на полу, обливаясь кровью. Переступив через него, Андрей пережал ему сонную артерию. Пусть отдохнёт минуток двадцать. – Была последняя мысль молодого человека. После он действовал, как боевая машина. Поверхностное мышление заменили отработанные го-дами навыки боя.

Он заглянул в одну комнату – никого. Музыка неслась из дальней. Во многом бла-годаря этой музыке собравшиеся в комнате не слышали, что происходит в прихожей. Ан-дрей бесшумно приоткрыл дверь, сгруппировался и ринулся внутрь. Тело его в этот мо-мент напоминало распрямляющуюся пружину.

Дмитрий выждал, пока Андрей усыпит парня в спортивном костюме, открывшего им дверь, и тоже шагнул внутрь. Однако он не поспешил вслед за Сабуровым, а остано-вился возле распластанного на полу бесчувственного тела. Поэт глянул на себя в зеркало, висящее в прихожей, поправил выбившуюся из «хвоста» прядь волос, а затем склонился над одним из убийц Анжелы.

Стоило Дмитрию перевернуть тело на живот, как он обнаружил то, что искал. Из-за пояса штанов торчала рукоять «Глок – 17». Пистолет держался довольно хитро, но вынул-ся легко.
В то же время Сабуров открыл дверь в дальнюю комнату, и поэт понял, что музы-ка, заполнившая небольшой коридорчик не имеет никакого отношения к религии. «Era», или «Enigma» - что-то в этом духе.

Значит, не секта, - подумал он, - впрочем, безопаснее от этого не становится. Он крепко сжал пистолет в руке и поспешил к комнате, где уже вовсю шла борьба, но, услы-шав, как начинает стонать парень сзади, вернулся.

Хотя то, что произошло в комнате под расслабляющую музыку, трудно было на-звать борьбой. Всё окончилось за считанные секунды.
Сабуров кинулся на ближайший объект и успел вырубить его ещё до того, как кто-нибудь что-нибудь понял. Псевдо телохранители и псевдо сектанты играли в карты. Когда один из них склонился над своей взяткой, то остальные четверо подумали, что так и надо. А вот когда на столе в полный рост появилась фигура Андрея Сабурова, тогда они поняли, что к чему.
Но было поздно.

Ударом ноги Сабуров раздробил челюсть сидящему справа, выведя его из строя. Сидящему слева он обрушил на голову тяжёлую стеклянную пепельницу, стоявшую тут же на столе. Ещё один начал было подниматься из-за стола, но вместе со стулом отлетел к стене. Последний потянулся за своим пистолетом, но реакция Сабурова была стремитель-ней. Наподобие дикой пумы он бросился на обалдевшего от такого напора парня. Ухватив за шею, Андрей опрокинул его на спину и тут же бросил через себя. Ещё мгновение, - и тот уснул «сладким» сном.
Сабуров подошёл к парню, который ещё подавал признаки жизни. Тот пытался ос-вободиться от обломков стула, развалившегося от удара об стену и теперь сковывающего движения. Андрей не дал ему ни одного шанса: надавил в грудь коленом, а горло переда-вил локтем.
- Где она? – Прохрипел Сабуров.

Несмотря на явно проигрышную позицию, парень ощерился, показывая окровав-ленные дёсны. Взгляд его был устремлён куда-то за спину Андрея.
Сабуров оглянулся; на него с победоносным равнодушием в упор смотрел чёрный зрачок дула.

Парень, которому Андрей раздробил челюсть ударом ноги, недолго отлёживался в нокдауне. Превознемогая боль, он достал пистолет и выпрямился, наставив оружие на противника. От того, чтобы нажать на спусковой крючок, его удерживало только одно: недвусмысленный приказ, ни в коем случае не убивать Сабурова. Однако подранить его не мешало бы, а то уж больно шустрый.

- Я сверну ему шею. – Сказал Андрей, обращаясь к вооружённому.
- Сворачивай. – Этот хрип пришёл снизу от придавленного. Второй по всей види-мости, не мог говорить. Да и много ли наболтаешь с раздробленной челюстью.
Дуло опустилось от лица к ногам; Андрей понимал, что оказался в позиции проиг-равшего.
- Веселитесь, братцы? – Раздался вкрадчивый голос от двери.

Дмитрий задержался в коридорчике для того, чтобы обмотать руки и ноги лежаще-го там парня случайно подвернувшимся скотчем. Покончив с этим, он двинулся в комна-ту, где застал ту самую не очень приятную для Андрея ситуацию.

Держать оружие для поэта было не внове, так что он не комплексовал по этому по-воду.
- Веселитесь, братцы. – Сказал он, стремясь отвлечь внимание парня, целившегося в Андрея. Удалось. – Бросай игрушку, тушкан. Я за мокруху срок оттарабанил, так что мне терять нечего, и учиться не надо.

В глазах вооружённого смешались: понимание, уважение и страх. Он опустил пис-толет, а затем отбросил его от себя.

Дмитрий, не обращая более внимания ни на него, ни на Андрея, вновь оказавшего-ся «на коне», подошёл к отброшенному пистолету, поднял его, не выпуская второй из рук, и небрежным движением заткнул за пояс. Обследовал остальные бесчувственные тела, нашёл ещё один «ствол». Итого: три. После, жестом фокусника извлёк из внутреннего кармана скотч, сказав перед тем:

- Сколько боеприпасов! – Хоть на охоту собирайся! – Пауза. – А вас, господа, мы, пожалуй, стреножим и отдадим в зоопарк.

Андрей не особо вдавался в мысли товарища, высказанные вслух, а немедля при-ступил к допросу.
- Итак, где она? – Спросил он парня, бессильно замершего под ним.

10.

Юра, развалившись на своей койке, как всегда мечтал о чём-то возвышенном. Воз-можно, о каких-то научных открытиях в области психиатрии, которые ему ещё только предстоит сделать. Катя – поджарая девушка с резкими чертами лица, вряд ли способны-ми что-то сказать о её характере, как раз заканчивала протирать пыль. Её партнёр был по-мешан на чистоте и заставлял её протирать весь номер с пола до потолка каждый день.

- Микробы, - не уставал твердить он, - являются наипервейшим источником все-возможных инфекционных и даже нервных заболеваний.
И Катя каждый день исправно бралась за тряпку и тёрла, тёрла, тёрла…
Закончив, она присела на койку в ногах у Юры.
- Ох, что-то я утомилась.

- Это только поначалу тяжело, но когда привыкнешь, не сможешь жить в грязи.
- Да, да, милый. – Она устало улыбнулась ему. – До обеда времени ещё порядком, может, выпьем что-нибудь?

- Я бы не отказался от красного сухого. Сбегай, как знать, а вдруг найдётся у этих неврастеников что-нибудь приличное?
- Да, конечно, сейчас сбегаю.

Она вернулась через восемь с половиной минут – Юра засёк время – с бутылкой красного сухого «Дом Периньон».
- Что так долго? – Строго спросил психиатр, который никак не мог смириться с любым проявлением праздности у окружающих его людей.
- Не сердись, языком с Ликой зацепилась.

- Впредь попрошу не зацепляться нигде ни языком, ни прочими органами.
- Как скажешь. – Катя, заискивающе улыбаясь, подала ему бутылку.
- Штопор.
Она подала штопор. Лихо ввернув его, Юра натренированным за годы практики движением извлёк пробку из бутылки.

Последовали характерные звуки: лёгкий хлопок откупоренной бутылки, журчание сбегающего по стеклу напитка, звон соприкоснувшихся бокалов.
- Твоё здоровье. – Сказала Катя.

Юра тремя большими глотками осушил свой бокал и поднялся, желая включить подходящую моменту музыку. Катя едва пригубила вино; уровень напитка в её бокале ос-тался на прежнем уровне.

Психиатр наклонился к тумбочке, в которой лежали диски, а когда выпрямился, то почувствовал, что пол поплыл у него под ногами.
- Что-то я неважно себя чувствую. – Пробормотал он, возвращаясь к кровати. - Го-лова кружится.

Катя ничего на это не ответила, не вскочила, не принялась бегать вокруг него, рас-сыпаясь в вопросах, чем можно помочь, а просто сидела и пристально смотрела на своего партнёра. Добравшись до постели, он буквально упал в неё. В глазах окончательно почер-нело, а во рту стоял горький неприятный привкус.

Некоторое время он ещё мог слышать, как открылась дверь, и кто-то произнёс:
- Ну, как?
И ответ Кати:
- Всё по инструкции. – Но потом и слух изменил ему.
Последнее, что запомнилось Юре, это ощущение, будто его куда-то несут на но-силках.

Полностью роман "Шоу должно продолжаться" можно прочитать по ссылке: www.litres.ru/dmitriy-dubov/shou-dolzhno-prodolzhatsya/