Лебедушка

Метро несло. Вагоны раскачивались, люди подпрыгивали. Кто-то читал, другие сосредоточенно рассматривали себя в окнах. Метро несло.
Микробиолог Бортко-Заболотский ехал и думал о стремительных проводах, которые окишечивали темное и пыльное нутро тоннеля. Вместе с ним ехала пара бутербродов — с колбасой и сыром. Масла он не намазал, хлеб был черный и черствый, поэтому мысль о предстоящей трапезе его не особенно радовала; наверное пельменей скорее, ну на худой конец борщ… В портфеле ехал прошлогодний вроде бы клоп. Было тепло, но как-то неудобно, тесно что ли.
Напротив сидела толстая женщина. У нее была противная морда, похожая на поднявшееся тесто: рыхлое и рябое. От теста шел приторный запах дрожжей и топленого масла. Зинаида Павловна дала пару тычков лопаткой. Тесто осело одним теплым выдохом. Загуляй Рассветович зевнул и шмякнул челюстями. Пироги…

В кабинете тикали часы. Радио. Фикус. Стол был большой и мощный. На нем лежали руки микробиолога Бортко-Заболотского. Указательный палец прогуливался по бумаге. Не то чтобы с какой-то целью, а так, просто елозил по бумажной глади. Микробиолог задумчиво таращился в сторону окна. Его нижние веки время от времени приподнимались, от этого лицо микробиолога приобретало нечто куриное.

«Простите.»

Микробиолог не сразу понял, что обращались к нему. Он еще немного молчаливо посидел, и наконец повернул голову в сторону «Простите», не отводя глаз от окна — там ворона…
— Аа, Зинаидпална, здравствуйте душенька.
— Здравствуйте, Федор Петрович… Эм… Я… Простите, что беспокою, я просто мимо проходила, думаю дай ка….
— Ничего, ничего. — Оживился микробиолог, вскочил, суетливо указал на соседний стул — да вы садитесь, садитесь, душенька. Чаю?
— Нет, что вы… Хотя пожалуй…
Микробиолог закрутил башкой, подпрыгнул к электрическому чайнику и воткнул полосатый шнур. Потом он украдкой поглядел на свое отражение в пузатой щеке чайника, и, так как не увидел там ничего лестного, слегка поморщился и пригладил правый висок. Вода заскрипела. Микробиолог тыкнул мизинцем в сторону чайника обернулся к визитерше и довольно сказал: «Запел».
— Зинаидпална, слышите как поет.
Он вернулся на свой стул, положил ладошки на колени.
— Я, когда маленький был, думал, что вот этот скрип, это — грешники.
— Простите, что?
— Грешники. Они в кипятке варятся, вот и воют.
Зинаида Павловна смешалась. В этот момент её лицо выражало.
— Вот и мы так с вами…
— Я что-то не очень…
— Не берите в голову, Зинаида Павловна. Это я так. Ни о чем. А вот и чайник готов.
Микробиолог погладил коленки, хлопнул и стал вставать.
— Нет-нет, уж сидите, я сама… сама.
— Спасибочки, с удовольствием посижу.
Зинаида Павловна встала. Её вероломная грудь оказалась у самого носа микробиолога. От женщины пахло сырым тестом, видимо духами и еще чем-то женским. Она задержалась так несколько мгновений и поплыла к чайнику. «Лебёдушка.» — думалось микробиологу.
Кроме великолепной пары грудей, лебедушка располагала большущей задницей, которая гордо восседала на двух замечательных дорических столбах, служивших ей ногами. Микробиолог со скрипом повернулся на стуле и уставился на лебедушкин зад, который в это время уже деловито разливал чай в потеющие стаканы. Зинаида Павловна услышала скрип и залилась краской, ощущая на себе настырный взгляд микробиолога. Ее грудь заходила, в висках запульсировало. «Может сегодня.» От этой робкой мысли грудь завздымалась еще сильнее, еще пышнее.
Они сидели друг напротив друга, изредка, украдкой прыскали взглядом в лицо. И когда их глаза встречались, то в то же мгновение застенчиво ускальзывали в сторону, стыдливо при этом улыбаясь. Зинаида Павловна никак не отваживалась взять с тарелки печенье. Микробиолог хлюпнул чаем, и как видимо обжегся, чуть мыкнул, в правом глазу его блеснула слеза, заныл зуб. Воспользовавшись моментом, Зинаида Павловна ловко стащила печенье, изящно ухватилась зубами за уголок, куснула. Её жующая, краснощекая теперь, большеглазая физиономия, с длиннющими, прямыми ресницами во истину имела что-то от коровы. «Лебёдушка», ласково мыслилось микробиологу.

«Сволочи!», черный взгляд буравил замочную скважину. Два влюбленных силуэта сидели, пили чай. Дверь вдруг распахнулась. Головы влюблённых вмиг повернулись, блаженные улыбки медленно таяли, глаза непонятливо разглядывали человека в дверном проеме. Макробиолог. Замятин. Козловский.
Строгий палец макробиолога ткнул в Зинаиду Павловну, потом в коридор. Женщина, теперь уж вся красная, вплоть до шеи, поднялась, и с виновато опущенной головой выплыла из кабинета, дверь грохнула. Микробиолог остался один, осмотрел ноготь большого пальца, поковырял ороговевшую кожицу, потом вздохнул и взял со стола недопитый стакан Зинаиды Павловны. Он ласково поглядел на еще дымящийся чай, отпил и отвернулся к окну, тихо-тихо: Лебедушка…