Прощай, Артур! Драма

Жёнам российских офицеров посвящается

Прощай, Артур!

Драма

Действующие лица:

Черкасов Василий Нилович, 26 лет, лейтенант, старший артиллерийский офицер эскадренного броненосца «Пересвет».
Черкасова Ольга Александровна (Ольга), 24 года, его жена
Ножин Евгений Константинович, 31 год, корреспондент газеты «Новый Край».
Рашевский Сергей Александрович, 38 лет, военный инженер, подполковник.
Флейшер Борис Адольфович (Борис), 22 года, мичман.
Флейшер Елизавета Андреевна (Лиза), 19 лет, его жена (собирательный образ).
Непенин Адриан Иванович, 33 года, лейтенант. В декабре 1904 г. – командир миноносца «Сторожевой».
Непенина Лидия Михайловна, 34 года, его жена.
Коморницкий Зигмунд Мирославович (собирательный образ), 30 лет, капитан, адъютант генерала Стесселя.
Стессель Анатолий Михайлович, 56 лет, генерал-лейтенант, начальник Квантунского укрепленного района.
Кондратенко Роман Исидорович, 47 лет, генерал-майор, командир 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, начальник сухопутной обороны Порт-Артура.
Макаров Степан Осипович, 56 лет, вице-адмирал, командующий Тихоокеанской эскадрой.
Ухтомский Павел Петрович, 56 лет, князь, контр-адмирал, младший флагман Тихоокеанской эскадры.
Никитин Владимир Николаевич, 56 лет, генерал-адъютант, начальник артиллерии Третьего Сибирского корпуса.
Фок Александр Викторович, 61 год, генерал-майор, командир 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии.
Смирнов Константин Николаевич, 50 лет, генерал-лейтенант, комендант крепости Порт-Артур.
Мейксианг (Маша), 20 лет, китаянка, служанка Черкасовых (вымышленный персонаж).
Китаец-носильщик
Матрос Жаров, 22 года (собирательный образ)
Газетчики
Японский офицер
Японские солдаты
Восточно-сибирские стрелки и матросы Тихоокеанской эскадры
Все даты – по старому стилю.
 
Действие первое

Гаснет свет. Появляется стук маятниковых часов.
Голос за сценой: «Неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности. Гордиться славой своих предков не только можно, но и должно. Не уважать оной есть постыдное малодушие». Александр Сергеевич Пушкин.
(Звук часов стихает. На экране сцены из темноты возникает фотография довоенного Порт-Артура. С плавно нарастающей громкостью, смешиваясь и попеременно сменяя друг друга звучат китайские мелодии и русский военный духовой оркестр, играющий вальс, гудок парохода, голоса людей, смех, детские крики.
Звуки стихают, вновь появляется стук часов. Изображение на экране останавливается. Часы бьют девять раз. С первым ударом часов на экране появляется надпись: «Порт-Артур. Вечер 26 января 1904 года».
Свет на сцене. Квартира Черкасовых. Ольга сидит за столом у зажженной керосиновой лампы, читает книгу. Маша у буфета протирает тарелки, напевает. Стук в дверь)

Ольга (служанке): Маша, я сама! (направляется к двери) Кто там? (Открывает дверь. С радостью): Слава Богу! Наконец-то!

(Входят Ножин (с небольшой брезентовой сумкой) и Лиза, за ними – китаец с двумя чемоданами. Китаец ставит чемоданы на пол и остаётся у порога).

Ножин: Здравствуйте, Ольга Александровна!

Черкасова: Входите, входите!

Лиза: Здравствуйте!

Ножин: Вот, позвольте представить: Елизавета Андреевна Флейшер. Приехала сегодня из Москвы. Елизавета Андреевна, познакомьтесь: Ольга Александровна Черкасова!

Ольга: Здравствуйте, здравствуйте! (обнимает Лизу) Ну, раздевайтесь, проходите… Очень рада! С приездом! Значит, вы и есть Лиза, жена Бориса!

Лиза (приветливо, смущенно): Да, жена...  (с любопытством оглядывается по сторонам, снимает платок)

(Маша помогает Лизе снять пальто. Ножин расстегивает шубу, снимает шапку, держит в руке. Маша намеревается помочь Ножину раздеться, но тот жестом останавливает её.)

Ольга: А где Боря?

Ножин: Где ж ему быть! На корабле. Прямо с вокзала вызвали.

Ольга: Понятно. Опять у начальства ум за разум заходит!

(Китаец тянет Ножина за рукав.)
Китаец: Господина! Моя несла, моя идти! ДЕньга плати нада!

Ножин: Ох ты! Прости, голубчик. Поставь-ка… Ольга Александровна, куда прикажете?

Ольга показывает: Вот сюда, пожалуйста!

Ножин (Обращаясь к китайцу): Фанг-цай-чжО-ли*… Сюда, сюда, да! Цсю-цсиЕн*... На, вот тебе, братец! (дает деньги) СЕ-се*.
_____________________
* Поставь сюда. Деньги возьми. Спасибо. (кит.)

Китаец (считает деньги, удивляется): Моя лю-синь-бАо мало-мало нести, моя много не бери!

___________________________
* лю-синь-бАо – дорожная сумка


Ножин: Твоя бери, заработал!

Китаец: Сисиба*, господина! СЕ-се! (Довольно улыбается, многократно кланяется, пятится к двери, уходит. Маша выходит проводить).
_____________________________
* Искаженное «Спасибо»*


Ольга: Что ж так долго? Поезд?

Лиза (кивает головой): Почти на три часа опоздал!

Ольга (Ножину): Как же это вы – вместо Бори?

Ножин: Так уж вышло. Я, как вы знаете, частенько московский встречаю, забираю почту для редакции. Сегодня вот тоже (показывает на свою сумку). На вокзале Бориса встретил. Ждём-ждём.. Даже беспокоиться стали – как бы хунхузы опять не натворили чего на дороге.

Ольга: Боже избавь!

Ножин: И не говорите! Замёрзли. Зашли в буфет. Только по чайку взяли – матросик прибежал: офицеров – срочно на корабли. Боря расстроился, конечно, а что делать? Побежал. Попросил меня встретить Елизавету Андреевну… Самое досадное – он ушел, а через четверть часа и поезд подкатил. Такая штука.

Ольга (машет рукой): Моего Василия тоже вызвали. Чуть дома побыл – и всё. Ладно, хоть пообедать успел.

Ножин: Служба есть служба!

Ольга: Да какое там – служба! Я ж говорю, начальство дурит. Опять какие-нибудь учения придумали… (Лизе) Елизавета Андреевна, здесь у нас всегда так, лучше сразу привыкайте!

Лиза (Ольге, с бодростью): Привыкнем, ничего! (Ножину): Не знаю, как вас и благодарить, Евгений Константинович!

Ножин: Не за что! (Достаёт из кармана часы, смотрит) Дорогие дамы, мне пора!

Ольга: Жаль! Машенька знатный ужин приготовила... А вы приходите к нам завтра, ладно?

Ножин: С удовольствием бы, да сами знаете, чтО у нас…

Ольга: Да, не позавидуешь! Вчерашний конфуз так и не уладили?

Ножин: Какое там! Конфуз, как вы выразились, перерос в скандал. Редактора к Стесселю на ковер вызвали. Как бы вовсе газету не закрыл! С вашего позволения – пойду. Счастливо оставаться!

Ножин уходит, дамы прощаются, провожают его.

Ольга: Лиза, давай будем на «ты» и без церемоний.

Лиза: Хорошо! Будем на «ты»!

Ольга: Вот и прекрасно! Не стой, проходи, садись за стол. (Маше) Маша!

Входит Маша, кланяется, улыбается, доброжелательно и с любопытством рассматривает Лизу.

Ольга: Накрывай, Машенька. Ужинать будем, чай пить.

Маша: Чи-фан моя сицяза несла. Цяй – цю-цють. Самовара кипела нету исё.  (Кланяется, уходит).

Лиза: Какая смешная! Про самовар я поняла, а чего это она «быстро несла»?

Ольга: «ЧифАн» значит – «еда».

Лиза: Чи-фан… Как интересно! А её что, правда, Машей зовут?

Ольга: Нет, конечно. Её зовут Мейксианг.

Лиза: Ме… – как ты сказала?

Ольга: МейксиАнг.

Лиза: Ме-си… – как?

Ольга (со смехом): Вот поэтому мы её Машей и зовем.
Лиза (тоже смеётся): Ну и имя! (серьёзнее) По виду – славная девушка!

Ольга: Ой, что ты! Не нарадуемся. Такая чистюля! По-русски говорит пока неважно, но всё понимает. И учится быстро. У них как-то ловко выходит. Это нам их речь – кое-как, на базар сходить. А чтоб по-настоящему – голову свернёшь и язык сломаешь.

Лиза: А как по-китайски «спасибо»?

Ольга: СЕ-се*.
_________________________________
* В произношении китайского «Спасибо» –  «СЕ-се» – звук  [C] звучит как нечто среднее между русскими «Щ», «Х» и «С». Как бы очень шепелявое «С». 

Лиза: Как? ХьЕ-хе? Ой, надо же! ХьЕ-хе! Правильно?

Ольга (улыбается): Почти. Научишься. Расскажи лучше, как доехала?

Лиза: Хорошо! Только устала очень. До сих пор качает. Две недели в пути! Представить не могла, что Россия такая огромная. А какой Байкал! Мы через него в санях, на лошадях переезжали. Красота! Куда ни глянь, всюду лёд, лёд. Как стекло! Горы синие, и простор такой – просто дух захватывает!

Ольга: А я летом проезжала. На пароме. Тоже красиво! Ну а попутчики как? Не надоели?

Лиза (с улыбкой): Нет, что ты! Я одна от начала до конца ехала. А они всё время менялись. Не надоели. Только разговоры были – про войну да про войну. Будто больше и поговорить не о чем. Но ведь никакой войны не будет, да, Оля?

Ольга (пожимает плечами): Кто ж тебе скажет! Сидим тут, как на пороховой бочке. Наши, вон, на кораблях с утра до ночи. Дома почти не бывают. Но на эскадре хоть порядок какой-никакой. А у сухопутных – ой, бестолковщина! Офицеры задёрганные, чихнуть лишний раз боятся. Да и штатским достаётся. Вот Ножина возьми: теперь у нас, оказывается, во всём газетчики виноваты!

Лиза: А что тут за газеты?

Ольга (кивает): Да у нас одна-единственная, «Новый край» называется. Ножин как раз там служит.

Лиза: Серьёзный такой дяденька! Прости, пожалуйста, а про какой скандал вы с ним говорили?

Ольга: Ой, не спрашивай! Вчера Стессель всю их редакцию чуть не съел. Знаешь, кто такой Стессель?

Лиза: Нет, а кто это?

Ольга: Местный царь и бог. Анатолий Михайлович Стессель (надувает щёки, вытягивается, показывает руками большое тело) – генерал, комендант Порт-Артура. Самодур, каких поискать. Ему каждый новый номер газеты сАмому первому приносят. Чтоб разрешил тираж печатать. Вчера вот тоже принесли. Да, видать, не ко времени… Орал так, что солдаты во дворе по стойке «смирно» вскочили и дышать перестали.

Лиза: Ничего себе!

Ольга: Я ж говорю, самодур!

Лиза: А за что?!

Ольга: Напечатали переводы из заграничных газет. Те уж давно брешут, что война с японцами со дня на день начнётся. Но то иностранцы, какой с них спрос! А едва наши о том же – сразу хлоп! И за тех, и за этих... А по мне, так лучше бы свои напечатали, своим веры больше.

Входит Маша с подносом, улыбается, ставит на стол тарелки с ужином.

Ольга: Машенька, как там самовар?

Маша: Исё мАла-мАла. Са-сЕм минута.
Маша уходит

Лиза (тревожно): Господи, неужто всё так серьёзно?

Ольга: Всему верить – с ума сойдёшь. Нас тут уж который месяц пугают! А ничего, слава Богу, нет. Даст Бог – и не будет! Договорятся как-нибудь, не совсем же бестолковые наверху сидят… Лиза, ты слушай, да кушай, пока не остыло. Как тебе китайская стряпня?

Лиза: Спасибо, замечательно! Непривычный вкус, но – хорошо!

Ольга: Во-о-от! Ты ещё вот эту штучку попробуй. Маша специально к твоему приезду старалась… Ах, ну как же так прескверно вышло, что наши на эскадре! Твой Боря так поёт! Они как возьмут с Василием в два голоса! Боря начнёт (напевает): «Мечтой любви, мечтой прекрасной», – а тут мой вступает – «Не увлекай, не увлекай»* … Аж слезы наворачиваются, до чего красиво!
________________________________ 
* Романс П.П.Булахова «Не пробуждай воспоминаний»

Лиза: Боря замечательно поёт! Как же я по нему соскучилась, даже не представляешь. Будто век не виделись!

Ольга: Ты к нам как – насовсем? Или погостить?

Лиза: Насовсем, конечно. Жить нужно вместе. Где он, там и я. Как ниточка за иголочкой. Мама поначалу противилась, но я все ж её убедила. Да и папА на моей стороне был. Езжай, говорит, к своему Борису, пока он там себе какую-нибудь китаяночку не завёл! Вот и приехала.

Ольга: И правильно! Бог даст, всё обойдётся. А к Порт-Артуру привыкнешь. Здесь жить можно.

Лиза: А чего тут привыкать?

Ольга: Ой... В двух словах и не скажешь. Чужое тут всё. Не наше. Я вот к запахам долго привыкала. Пароходы дымят – дышать нечем, уголь один... Летом водоросли гниют – как пахнёт с берега, хоть святых выноси! Чеснок от еды китайской – кажется, он тут повсюду. Ничего, пообвыклась… К чему вот до сих пор привыкнуть не могу – что мужа целыми неделями дома не бывает. Поначалу так хотелось сбежать обратно в Нижний! Волгу увидеть, своих обнять… А подумаю – как тут Василий без меня? И как я там – без него? Осталась. И не жалею.

Входит Маша с самоваром. Ставит на стол, улыбается, кланяется.

Лиза (оглядываясь на Ольгу): ХьЕ-хе!

Маша (удивлённо, со смехом): ПазАласта! КУсай, кУсай! – расставляет чашки, кланяется, уходит.

Ольга: Молодец, на лету хватаешь!* Давай-ка чашку (наливает чай). Бери вот эти крендельки китайские – всё время забываю, как называются. Попробуй, у вас таких нет! Сахар вот, если сладкий чай любишь. Хотя здесь это не принято.
_________________________
* В семье Черкасовых многие слова и выражения общие, см. второе действие.

Лиза: Да как же это – чай без сахара? В нём самый вкус!

Ольга: Это ты настоящего чаю не пробовала.

Лиза: Да? Пробует. С удивлением: Это чай?!

Ольга: Самый настоящий.

Лиза: Не может быть!

Ольга: Ты ещё своих научишь такой пить! Я в Нижний каждый месяц посылки шлю. Чтоб свеженький всегда был.

Лиза встает из-за стола, подходит к окну.

Лиза: Хороший у вас вид! Снег, луна, огоньки, будто звёздочки... Как в сказке!

Ольга: Да, красиво! (Ольга прикручивает фитиль лампы, тоже подходит к окну) Смотри. Видишь горы? Тигровый полуостров, ЛяотешАнь. Там, где, ты говоришь, огоньки – там  пароходы разные стоят.

Лиза: А где эскадра?

Ольга: Обычно там (показывает рукой), но сейчас – на внешнем рейде. Отсюда не видать.

За окном полыхают желтоватые вспышки, спустя несколько секунд доносится отдалённая орудийная канонада. На улице лают и воют собаки.

Лиза (испуганно): Ой! Что это, Оля?

Вбегает перепуганная Маша, показывает на окно:

Маша: Оль-ця фу-рЕн! Чэнь-чён! ЯпОнися! Чэнь-чён!*
__________________________________
* Госпожа Ольга! Война! Японцы! Война! (кит.)

Ольга (Маше): Ай, Маша, чур тебя! Какие японцы?! Никакая тебе не «чэнь-чён»! Успокойся. Поди-ка лучше, Лизе спальню приготовь.

Маша делает движение, чтобы уйти, но остаётся, прислушивается к канонаде.

Ольга (Маше): Иди, иди! (Маша уходит). Лизе, уверенно: Это учения. Иначе чего бы всех на эскадру позвали. Ай, первый раз, что ли! Постреляют и перестанут. Завтра дома будут. А мы с тобой к встрече подготовимся, чего-нибудь вкусного приготовим. Поможешь?

Лиза: Конечно, помогу!.. Ой, какой гром!

Ольга (приобнимает Лизу): Не бойся! Здесь всегда так. То береговые палят, то – наши. А тебе с дороги отдохнуть надо. Ну, всё? Уже не страшно?

Лиза (пытается улыбнуться): Как будто... Не страшно! Как она сказала? Чичён?

Ольга: Чэнь-чён. Мы говорим У-ЧЕНИЯ. А китайцы говорят «Чэнь-чён». Похоже?

Лиза: Ага!

Ольга: Привыкнешь. Летом иной раз и не поймешь – не то гроза, не то пушки. Отдыхай! (Маше. громко) Маша, ты где? (Маша входит) Помоги Лизе! Чемоданы отнеси. Покажи, что где. Полотенце дай. Да посмотри, чтоб в умывальнике вода тёплая была! (Лизе): Ступай, Маша всё покажет. Чего нужно будет – зови, не стесняйся.

Маша кивает головой Лизе, забирает чемоданы, тревожно оглядывается, уходит.

Лиза: Спокойной ночи, Оля! (Задерживается) Удивительно – мы только-только познакомились, а мне кажется, я тебя всю жизнь знаю!

Канонада прекращается.

Ольга (улыбается): Отдыхай, Лиза! И не пугайся. Ну-ка… Слышишь? Как будто стихло! Я ж говорила! Ну, всё, спокойной ночи!

Лиза: Спокойной ночи!

Лиза уходит вслед за Машей. Ольга быстро подходит к окну. Оглядывается, убеждается, что все ушли. Всматривается в окно.

Ольга: Похоже, и впрямь перестали (крестится). Слава, тебе, Господи!.. Бедная девочка, зачем она приехала!  «Чэнь-чён» по-китайски – война… (Всматривается в окно.) Верно, стихло… Да нет, не война. Не может быть.
Поворачивается к иконам, начнает читать вечернюю молитву:
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь… Что ж это было, а? Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери, помилуй нас. Аминь… Как там Васенька мой? Прости, Господи! (Крестится, быстро вполголоса читает молитву дальше) – Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, иже везде сый и вся исполняяй, сокровище благих и жизни подателю, прииди и вселися в ны…

С улицы доносятся шаги быстро идущих по снегу солдат, стук винтовок.
Ольга замолкает, прислушивается, открывает форточку. В комнату влетают снежинки, пар. Звучат голоса:

Голос 1: Подтянись, подтянись! Хто там с фонарями? Куды светишь, варнак! Не спи, ружжо потеряешь! А ну, стой! (солдаты останавливаются) Чего отстаём? Шибче ходи! Бегом, бегом!

Голос 2: Эй, братцы, что там? Что стряслось?

Голос 1: Японцы напали! Наши корабли подбили – «Ретвизана», «Цесаревича», «Палладу»!

Голос 2: Что ж это? Война?!

Голос1: Война, барин, война!.. Ну, все что ль тута? Шагом марш! Шевелись, шевелись!

Шаги удаляются.

Ольга (испуганно): Боже мой!

Закрывает форточку. Крестится.

Гаснет свет.


 
Действие второе

На экране сцены появляется фотография зимнего Порт-Артура. Голоса людей, стук колес, цокот копыт, смех, возгласы, отдаленный гудок паровоза. Эти звуки стихают, вместо них возникает стук маятниковых стенных часов. Изображение на экране останавливается. Появляется надпись: «24 февраля 1904 года». Часы бьют три раза.

Свет на сцене. Квартира Черкасовых. Играет граммофон*. Ольга вяжет. Лиза листает журнал. Маша поливает цветы.
___________________________
* Записи не позднее 1903 года, например, Скотт Джоплин Palm Leaf rag, вальс «Дунайские волны» (Коронационный вальс 1902 года), Па-д-Эспань или Souvenir de Cadix оркестра Павловского военного училища под упр. И. Кирстена, 1902 г. и т.п.

Лиза (откладывает журнал): Вчера в магазине была, у «Кунста и Альберса». Опять толпа! Ужас, что творится. Скупают всё, будто завтра – конец света. А цены как выросли! Мука уж на четверть подорожала! Мясо, масло. Да всё. Хоть плачь! Никаких денег не хватит.

Стук в дверь. Маша бежит открывать.

Голос Черкасова: Оленька, встречай гостей!

Входят Черкасов, Ножин, Борис. Здороваются с дамами, раздеваются. Борис обнимает Лизу. Маша принимает одежду гостей.

Черкасов (Обнимает и целует жену): Ну-с, свершилось! Новый командующий флотом, адмирал Макаров прибыл в Порт-Артур!

Ольга: Ой-ой-ой! Так важно, как будто он сейчас прямо сюда придёт! (отходит от мужа, останавливает граммофон)

Ножин: А вы, Ольга Александровна, смогли бы принять адмирала?

Ольга: Конечно! Да, Василий? Сможем?

Черкасов(весело): Само собой! И встретим, и угостим. (Смотрит на Лизу) Как хорошо, что Лиза здесь! (Борису): Боря, при всех тебе говорю: ваша квартира никуда не годится! Съезжайте поскорей. У вас не дом, а мечта японского комендОра! (обращается к Ольге): Оленька, тебе Елизавета Андреевна не говорила, что вчера к ним во двор упал японский снаряд? Хорошо хоть не взорвался.

Ольга: Боже мой, Лиза! И ты ничего не сказала!

Лиза: Так ведь война!

Черкасов (Лизе): Война – она для военных война! А мирное население опасностям подвергаться не должно! (Ольге, притягивая её к себе): Да, мирное население? Короче, бросайте всё и переезжайте. Хотя бы сюда, здесь потише будет.

Ольга: Точно-точно! К нам, слава богу, не прилетает.

Лиза: Боря, соглашаемся?

Борис: Решено!

Ольга: Господа, не стойте, проходите, пожалуйста!

Лиза (Борису): А вы сегодня больше никуда не пойдете?

Борис: Как будто нет. Хотя, новый командующий… Не знаю.

Лиза (обнимает Бориса): Жа-а-лко!

Ольга: Без обеда мы вас не отпустим. Располагайтесь! (Маше): Подавай на стол, Машенька, да поживее!

Маша кивает головой, пальчиком считает гостей.

Ольга (Маше): На всех, на всех! И ещё один прибор на всякий случай. Как обычно! (Со смехом) Вдруг ваш Макаров придёт!

Черкасов: Насчет адмирала не уверен, а вот Непенины точно заглянут.

Ольга: Да?! Вот замечательно! (Маше): Маша, слыхала? Два прибора для Непениных и ещё один – на всякий случай

Маша (весело): Да-моя, исё три несла!

Маша уходит. Все рассаживаются за столом.

Лиза: Ну, рассказывайте, не томите!

Борис: Да что рассказывать? Макаров поехал к Стесселю. А мы с Василием Ниловичем – сюда. (Делает жест в сторону Ножина): Вот, идём мимо типографии, смотрим – господин Ножин на крыльце курит. Измученный, больной…

Ножин: Ну что вы такое говорите! Я абсолютно здоров!

Черкасов: Что видим, то и говорим, Евгений Константинович! У вас же все признаки тяжелейшего недостатка в организме… коньяку!

Ножин: Не слушайте их!

Черкасов: Э, нет. Будем лечить!

Борис: Не отказывайтесь! Сегодня «Новый край» обойдётся без вас!

Ножин: У вас потрясающий дар убеждения! Может и правда – ну её, эту газету? Тем паче, у нас генеральский протеже появился. Пусть поработает.

Ольга: Кто ж такой?

Ножин: Да знаете вы его! Этот пройдоха, кажется, уже всюду отметился. Капитан из Варшавы. Недавно приехал.

Ольга: А, этот! Вася, помнишь – холёный такой. Как его… Вспоминай! Ты ещё сказал, что у него усы приклеенные!

Черкасов (с теми же интонациями, что и Ольга): А, этот! Ну да. Нам его как-то представляли.

Лиза: Я тоже его знаю! Фамилия у него какая-то комариная. То ли Комаровский, то ли Комарский…

Ножин: Коморницкий. Коморницкий Зигмунд Мирославович.

Черкасов (Ножину) И что за фрукт?

Ножин: Не фрукт, а (многозначительно поднимает палец вверх) адъютант Стесселя! В Варшаве, кстати, тоже в адъютантах был.

Черкасов: Как же это его, бедолагу, с варшавских-то хлебов, да в нашу глухомань? Такое заслужить нужно!

Ножин: Заслужил, как без этого. Какая-то мутная денежная история, говорят. Там замять не смогли, вот и сплавили, куда подальше. Но без покровительства явно не оставили, ведь не в полк он попал, как простой смертный, а прямиком в штаб командующего.

Ольга: А у вас он чего делает?

Ножин: Можно сказать, работает… Вообще, с ним особая история.

Лиза: Расскажите!

Ножин: Извольте. Он как-то статью к нам в газету принёс. Попала ко мне. (пауза) Что сказать: почерк у него – любо-дорого! Буковка к буковке, завитушка к завитушке, ни единой помарочки. Написано – не придерёшься. Как будто специально для цензуры! У меня от такого обычно на втором абзаце глаза слипаются. Словом, дабы не обижать автора, я вежливо подсказал, над чем поработать. И он даже как будто бы согласился. И ушёл. А к вечеру принёс свой опус обратно. И что вы думаете? Слово в слово! Но уже (показывает руками «печатающую машинку») – напечатанный на «Ремингтоне». (Делает многозначительную паузу). Пришлось ставить в номер.

Ольга: Только из-за печатающей машинки? Не поверю. Признайтесь, что-то ещё было!

Ножин (с усмешкой): Разумеется! Виза была: (с выражением): «Обязательно для публикации. Комендант крепости Порт-Артур генерал-лейтенант Стессель»!

Лиза: Ух ты!

Ножин: Вот-вот. А на днях Анатоль-Михалыч назначили господина капитана своим адъютантом. Теперь он готовит генералу приказы. И со следующего номера будет представлять его в газете. Впрочем, это даже хорошо. А то Стессель нас всё время в дурацкое положение ставит! Да возьмите хотя бы вот, свежий выпуск нашего разнесчастного «Нового Края»! (Достает из-за пазухи газету, прокашливается, читает, пародируя генерала): «До сведения моего дошло, что в гарнизонном собрании господа офицеры занимаются совершенно не своими делами: вкривь и вкось обсуждают военные события, сообщают разные нелепые слухи, бог знает, откуда ими набранные…»

Борис (со смехом): Позвольте взглянуть!

Ножин (передает газету): Читайте, Боренька. Вот здесь. И внемлите. Генерал всё-таки.

Борис (берёт газету): Ну надо же! Зачитывает сквозь смех: «Дело офицера – хорошенько обсудить, как бы лучше выполнить данное приказание или распоряжение, а не осуждать действия высших начальников. Такие господа крайне вредны, и я, разумеется, буду их карать по силе данной мне власти. И.о. коменданта крепости генерал-лейтенант Стессель*». – Да-а-а... Шедевр!
_______________   
* Действительно опубликовано в газете «Новый Край

Черкасов: Слава Богу, флот не подчиняется этому дуболому! Поговаривают, его скоро сменят. Какой-то генерал Смирнов сюда едет, что ли. Академик! Может, поумней будет. Впрочем, у нынешних генералов – чем выше должность, тем меньше ума… (безнадёжно машет рукой)

Борис (Черкасову, показывая на газету): Василий Нилович, вы крайне вредны. Не обсуждайте вкривь и вкось нелепые слухи, иначе покарает вас Стессель всей силой данной ему власти!

Все смеются.

Ольга: Господа, мы вас на минутку оставим. Лиза, пойдем, поможем Маше!

Лиза: Пойдём!

Черкасов: Оленька, обожаю тебя! Принеси поскорей нашему Евгению Константиновичу самое лучшее лекарство из моей аптечки! (Ножину, который смущенно и протестующее взмахивает руками): Не отчаивайтесь, господин Ножин, мы вам будем помогать.

Ножин: Да знаю я вас! И помощь вашу.

Борис (становится рядом с Ножиным, с выражением): Моряки друзей не бросают!

Лиза: Боря!

Борис: А что – Боря? Я – офицер флота. И традиции чту!

Черкасов: Браво, Боренька! Пока у нас на эскадре такие мичмана, никакие японцы нам не страшны!

Ольга: Лиза, ты слышишь?

Лиза, сквозь смех: Боря, и ты туда же! Ай, ну тебя!

(Женщины выходят).

Ножин: Василий Нилович, Борис, не перестаю удивляться вашим супругам! Гляньте, что творится кругом, а они – будто не в Артуре, а где-нибудь на Фонтанке. Так спокойны!

Черкасов: Ну, моя Оля – это моя школа. А вот Елизавета Андреевна, безусловно, достойна восхищения! Не успела приехать, а тут – мать честнАя! Обстрелы, паника. И муж неизвестно где. (Обращаясь к Борису): Я про тебя, мичман! И только Бог, я, да флотское начальство ведают, с кем он и что с ним. Ужас, ай-яй-яй! Другая бы сразу сбежала. А Лиза – здесь!

Борис: Это ж моя Лиза! И… и моя школа!

Черкасов (Борису) Молодец, на лету хватаешь! (Ножину): Вот такие они, жены моряков! Вот о ком надо писать, дорогой наш Евгений Константинович! Только не в вашем подкаблучном «Новом крае», а в порядочном издании. Вас ведь любой столичный журнал примет – развернитесь, блесните гением!

Ножин: Не переоценивайте моих талантов, Василий Нилович! Но всё, что в моих силах – сделаю. Не сомневайтесь!

(Входит Маша с подносом, следом – Лиза с графином. Маша расставляет приборы на столе).

Лиза: Вот вам пока, а мы с Олей сейчас... Не скучайте!

Борис (встаёт, принимает графин у жены, целует её в щеку): Лизонька, спасибо! (тише, только ей) Как я по тебе соскучился!

(Лиза кокетливо улыбается мужу, уходит. Борис смотрит ей вслед).

Черкасов (подталкивает Ножина, показывает на Бориса): Кхе-кхе! Борис, ты так и будешь стоять? Кто тут про традиции заливал? Почему рюмки пустые?!

Борис (с озорной улыбкой): Виноват, господин лейтенант! (наливает, передает рюмки). Прошу!

Черкасов: Зря я тебя расхваливал перед прессой. Кстати, Евгений Константинович! Вы по годам – самый старший из нас. С вас тост!

Ножин (берет рюмку, встаёт). Шутливо: Благодарю за честь, Василий Нилович... Серьёзнее: Постараюсь кратко, вы, моряки, длинных тостов не любите… Итак, с сегодняшнего дня во главе эскадры – Макаров. Это значит – приговор адмиралу Того подписан и обжалованию не подлежит. За скорую нашу победу, господа!

Черкасов (встаёт): За победу!

Борис (встаёт): За победу!

(Входит Маша, следом – Ольга и Лиза, несут еду и напитки. Ольга и Лиза садятся за стол. Маша расставляет блюд)а.

Лиза (Маше): СЕ-се-ни, Мей-си-ан!

Маша (с поклоном и улыбкой): Бу-кхОт-си!* Пазаласта! (Уходит)
_________________
* пожалуйста(кит.)

Борис (Лизе): Ого! Ты скоро нашего Евгения Константиновича за пояс заткнёшь!

Ножин: В смысле?

Борис: А кто здесь лучше вас китайский знает?

Ножин: Помилуйте! Я по-китайски – через пень-колоду. Японский – сколько угодно. А китайский – тут Елизавета Андреевна скоро меня обойдёт.

Лиза (гордо улыбается, Ножину): Ещё годик у Маши поучусь, непременно обойду!

Ольга: Закусывайте, господа, вы же с утра ничего не ели!

Ножин: Какая роскошь!

Ольга: Это Маша у нас мастерица. Ну и мы с Лизой – тоже ничего.

Лиза (подает Борису нож): Боренька, возьми, пожалуйста!

Борис: Спасибо, Лиза! (роняет нож, быстро нагибается за ним) Ну вот, сейчас посыльный заявится.

Лиза: Ай, Боря, даже не шути так!

Черкасов: Спокойно! Пока Макаров от генералов не вернется, никто нас не побеспокоит.

(Стук в дверь. Все переглядываютс)я.

Ольга: Маша, кто там?

Маша (выглядывает из-за двери): ГОстя присла!

Входят Непенины. Непенин слегка навеселе.

Непенин: Да, мы ещё та гОстя! (шутливо грозит пальцем Маше, Маша со смехом отстраняется) Здравствуйте, Ольга Александровна, Елизавета Андреевна! Господа! Вот и мы!

Непенина: Здравствуйте!

(Маша принимает у Непениных одежду).

Ольга: Лидия Михайловна, Адриан Иванович, просим к столу! Лидия Михайловна, вы ведь с Лизой ещё не знакомы?

Непенина: Наслышана, но встречаться не доводилось. Очень приятно, Елизавета Андреевна!

Лиза: Лучше просто – Лиза.

Непенина: Да, Лиза! Очень приятно!

(Непенины проходят, садятся за стол).

Непенина (с тревогой глядя на мужа): Сегодня у нас уже второе застолье, представляете?

Ножин: А первое где?

Непенин: «Полтава» в «Саратове» отмечает прибытие Макарова!

Непенина: Ужас. Еле ушли.

Ножин: Зато как звучит! Полтава в Саратове! При том что «Полтава» – броненосец, а «Саратов» – ресторан. Великий русский язык!

Черкасов: Сегодня весь Артур празднует.

Непенин: Достойнейший повод, достойнейший! Так… (потирает руки) Я гляжу, и вы уже приступили. Каков был первый тост, если не секрет?

Непенина (одергивает мужа): Адриан!

Борис: За победу!

Непенин: Да уж, теперь никаких сомнений! Хоть нас япошата и потрепали маленько, но – рано радуются! (Борис наливает Непенину, подает рюмку) – Спасибо, Боренька. – Мы ещё покажем адмиралу ТОго, на что способны русские моряки! Дамы, господа – за Макарова! За победу!

Непенин (закусывая): Одно меня смущает. Наше большое начальство, особенно петербургское, противника всерьёз не воспринимает. Для них японцы – макаки косорылые. Но думать-то надо*! Мы с этими «макаками» бок о бок действовали во время китайского бунта. Японец – мужчина серьезный. Воевать умеет! И – любит.
_________________________
* «Думать-то надо» – известная присказка Непенина, которая со временем превратилась в короткое словечко «Д;мато»

Ножин: Я почти два года прожил в Нагасаки, и не переставал удивляться. Им не откажешь ни в благородстве, ни в твердых понятиях о чести и достоинстве… Но со всем этим преспокойно уживается абсолютно непостижимая жестокость! Это совершенно другой народ. Совершенно!

Черкасов: Да, они другие.

Непенина: Вчера на базаре какой-то старый китаец сказал мне: «Японцы нас убивали, теперь вас будут. Уезжай», – говорит... Не то предупредить хотел, не то запугать – поди, разберись!

Ольга: Ну, мы – не китайцы! Нас не запугаешь. И вообще, Порт-Артур – русский город! Лично я никуда отсюда не собираюсь.

Лиза (Борису): Я тоже, правда, Боря?! (Борис целует руку супруге)

Непенина: Вот ещё – уезжать! Только-только обжились, и – на тебе. Ну уж нет!

Ножин: Не перестаю восхищаться вами, дорогие дамы!

Непенин: За таких женщин мы просто обязаны поднять тост! (Ко всем мужчинам): Господа, прошу встать. (Мужчины встают) Поскольку наши дамы столь категорично присвоили себе все права на Порт-Артур, то уже только ради них мы обязаны защитить его, дабы их спокойствию здесь ничего не угрожало!
Борис: Прекрасно!

Ножин: За славных женщин Порт-Артура!

(Тост принят. Мужчины садятся, Непенина недовольно смотрит на мужа).

Непенина (тихонько): Адриан, не налегай!

Ножин: Дамы, господа, позвольте мне, как человеку штатскому, пару слов не о войне?

Непенин: Прекрасно, господин Ножин! Во время войны – не о войне? Давайте!

Ножин: Благодарю... Когда я плыл сюда на пароходе, задумался об одной удивительной вещи.

Непенин: О чём же?

Ножин: Ну… Возьмем вот ваши корабли. Это ж какая техника! Вершина цивилизации! А где это всё в нашей с вами обыкновенной жизни?

Непенин: Разъясните!

Лиза: Просим, Евгений Константинович!

Ножин: Извольте. Вот вы, господа офицеры, добираетесь из дома до берега исключительно с помощью мускульной силы – пешком, на лошади, или, может, рикшу наймёте. Так? Там ждут вас в лодке матросы, которые – силою одних только мышц, опять же! – доставляют вас на корабль. Так? И вы, едва понявшись по трапу, оказываетесь в совершенно ином мире, в другом быте! Паровое отопление, вода холодная и горячая, душ, освещение электрическое... Для вас, моряков, такой комфорт – обыкновенное дело. Но для человека земного, так сказать, сухопутного – невиданный. Я бы сказал, царский комфорт. Парадокс: на берегу всё, как при царе Горохе – вода из бочки, тепло от печки, свет от свечки, так сказать. А у вас… Понимаете? Крохотное пространство воды от берега до борта, но – какая потрясающая разница! Разве не удивительно?

Непенин: Ну, в чём-то вы правы, Евгений Константинович. Действительно – пар, гидравлика, электричество – мы к этому вполне привыкли. (Накладывает еду, ставит тарелку): Даже к рефрижераторам. Однако береговая жизнь нам мила и безо всех этих излишеств. Дом есть дом, верно, Лидочка? (целует руку жене. Непенина улыбается, но напряжена и зорко следит за мужем).

Лиза: А что за диво эти ваши… как вы сказали?

Черкасов: Рефрижераторы? Это такие машины, которые холод дают.

Борис: Вроде ледника. В походе очень удобно – всегда свежее мясо, овощи. Даже фрукты.

Непенин: Шампанское холодное, опять же…

Черкасов: И шампанское. А если серьёзно, то – Евгений Константинович прав, современный корабль в смысле быта – ого-го! Любой дворец позавидует.
Непенин: Это инженерия, Елизавета Андреевна, те-хни-ка!.. (оглядывает стол) Боря, наливай.

Непенина (тихо, с обреченностью в голосе): Адриан!

Лиза: Правда, удивительно! А почему бы вам, господа, не поделиться с нами, несчастными обитателями суши, хотя бы капелькой своих чудес? Вот мне про эти ваши, которые морозят, – понравилось! Хочу такую.

Непенин: Елизавета Андреевна, вы хоть представляете, что это за штука такая – реф…рижератор?

Лиза: Нет, конечно!

Непенин: Он – как бы вам сказать? Вот если его сейчас в эту комнату поставить, то для нас с вами места не останется. А ещё ему паровая машина нужна. С котлами, с углём, с золой, с дымом. И с кочегарами. Хотите?

Лиза (смеётся): Нет-нет, не хочу!!!

Непенин: И ни один нормальный человек не захочет, думать-то надо! Поэтому, уважаемая Елизавета Андреевна, (категорично, слегка заплетающимся языком) реф…фржераторы, тьфу-тьфу,  в наши дома никогда не войдут, это я вам вполне авторитетно заявляю! Боря, ты всем налил?

Борис: Бокалы полны!

Непенина (одергивает мужа): Адриан, ну-ка, скажи ещё раз – «рефрижератор»?

Непенин: Лидочка, не придирайся. Я в норме.

Непенина: Ну – «ре-фри-же-ра-тор»?

Непенин: Да на здоровье! Рефр.. фрижиртор!

Непенина (всем): Адриан Иванович пропускает!

Черкасов: Адриан Иванович?

Непенин (показывает на жену, разводит руками, со смехом): Пропускаю!

Все смеются

Борис: Предлагаю тост – за инженерию!

Лиза: Чтобы все её чудеса поскорей пришли к нам!

Ножин: Охотно поддерживаю!

Тост принят.

Лиза: Боже, как хорошо вот так! Помечтать… Как будто никакой войны нет!

Ольга: Да, хорошо!

Непенин (громко, отчётливо): Лидочка, РЕФРИЖЕРАТОР!

Все смеются

Непенина (сквозь смех) Ну что с ним делать!

Непенин: Боря, наливай!

(Борис наполняет бокалы)

Непенин: На «Полтаве» марсала отменная, а вот закусывать надо у Черкасовых.

Ольга: Так не стесняйтесь, Адриан Иванович!

Непенин: А я и не стесняюсь. Это Лидочка меня всё время одёргивает, поесть не даёт.

Черкасов: Давайте поднимем тост за наших несчастных собратьев – «Палладу», «Цесаревича» и «Ретвизана», чтобы им поскорей закончить ремонт и присоединиться к эскадре!

Непенин: Одобряю!

Непенина: Только чуть-чуть, Адриан, ну вот совсем чуть-чуть!

(Тост принят).

Черкасов: Так, где наша музыка? – (Встает, подходит к граммофону, ставит пластинку. Звучит вальс. Ольге, шутливо): Позвольте пригласить вас на танец, Ольга Александровна!

(Ольга выходит из-за стола, Черкасовы танцуют. Борис приглашает Лизу. Непенин – Непенину. Пары вальсируют. Ножин отходит к граммофону, сначала дирижирует в такт музыке, затем приглашает Ольгу, пары меняются.
Раздается стук в дверь. Танцующие сбиваются, все оборачиваются к двери. Входит Маша).

Маша (громко, перекрикивая музыку): Матроса присла, камандира зови!

Черкасов (останавливает граммофон). Борису: Боря, когда ты перестанешь ронять ножи?! (всем): Я сейчас! Выходит за дверь, возвращается. Останавливается на пороге.

Непенин: Ну и?

Черкасов: Ну и! (разводит руками) К восемнадцати ноль-ноль всем быть на кораблях. Приказ Макарова. (Смотрит на часы): Через два с половиной часа. Эх…Только, понимаешь, разгулялись!

Лиза (огорчённо): Как же?!

Ольга: Опять!..

Непенина (Непенину): Пойдём домой, Адриан, тебе надо освежиться. Ольга Александровна, спасибо за приём! В вашем доме всё, как всегда – безупречно вкусно! Ждём с ответным визитом!

Ольга: На здоровье! И вам спасибо на добром слове.

Черкасов: Непременно заглянем!

(Все встают, провожают Непениных).

Лиза: Вы ещё столько всего не попробовали!..

Непенин: В другой раз, в другой раз! Да, вот что. (Обращается к женщинам) Вам, дорогие дамы, теперь надо бы вместе держаться! Помогайте друг другу. Мы теперь дома будем нечасто, Макаров прохлаждаться не станет.

Ольга: Хорошо, Адриан Иванович!

(Маша помогает Непениным одеться, Непенины прощаются и уходят).

Черкасов: Ну, Боря, нам с тобой тоже надо поторопиться, чтоб на катер успеть. Иначе придется, как Евгений Константинович сказал – мускульной силой. Оленька, Лиза, – не сердитесь на нас.

Борис: М-да. Обед окончен! Лиза, дай я тебя обниму! (Обнимает и целует жену)

Лиза: Жалко! Ты там поосторожней, ладно?

Борис: Само собой!

Ножин: Спасибо за угощение! Так хорошо у вас, так душевно! Жаль, не получилось подольше.

Ольга: Не беда, не в последний раз. Наверстаем!

(Черкасов и Борис прощаются с женами).

Черкасов: Ну что, пошли?

Ножин: Я провожу вас, господа.

(Мужчины одеваются, Маша помогает, подает головные уборы. Мужчины прощаются, уходят. Ольга и Лиза подходят к окну, машут вслед).

Лиза: Жалко!

Ольга: И раньше-то нечасто дома бывал, а теперь... Господи, что ж за наказание такое – всю жизнь ждать, ждать, ждать! (Отворачивается, поднимает голову вверх, пытается побороть слезу. Вытирает глаза платком, обращается к Лизе): А давай-ка и мы с тобой прогуляемся. Сил нет дома сидеть!

Лиза: Давай!

(Ольга и Лиза одеваются, Маша помогает).

Ольга: Ну, как тебе Непенина?

Лиза: Мне она показалась такой строгой! Адриана Ивановича даже жалко немножко.

Ольга: Ты просто её не знаешь. Лидия Михайловна – замечательная женщина. Но – верно ты приметила – строгая. Супруга своего вот так держит!

Лиза: Заметно!

Ольга: Однако ж при этом они друг в дружке души не чают.

Лиза (удивлённо): Да-а-а?!

Ольга: Представь себе! (С той же интонацией, что чуть ранее Черкасов): Ну что, пошли?

(Уходят. Маша открывает форточку, собирает со стола. С улицы доносятся гудки буксиров, звуки оркестра, радостный смех.

Радостные крики с улицы: «Ретвизана» починили! Ура! Держись, японец! Дед Макар тебе покажет»

(Смех, возгласы, уличный шум.
Свет гаснет)

Действие третье

(На экране сцены появляется фотография Порт-Артура. Звуки пароходных гудков, шум улицы, звуки духового оркестра (марш). Эти звуки стихают, одновременно возникает стук маятниковых стенных часов. Изображение на экране останавливается. Появляется надпись: «Порт-Артур. 17 марта 1904 года. Кабинет начальника Квантунского укрепленного района, генерал-лейтенанта Стесселя»)
(Часы бьют два раза.

Свет на сцене.

Перед картами Квантунского полуострова и Желтого моря – генералы Кондратенко, Никитин и Фок, комендант крепости генерал-лейтенант Смирнов. Чуть в стороне, ближе к авансцене – подполковник Рашевский. Кондратенко выступает с докладом).

Кондратенко: И наконец, господа, прошу вас поддержать меня в вопросах укрепления северного участка. Перешеек в районе посёлка и станции Кинчжоу практически не защищён. В случае десанта неприятеля…

Никитин (перебивает): Полноте, Роман Исидорович! Какой десант?! Даже гипотетически высадка японцев возможна не раньше, чем сойдет лёд в бухтах. Время есть. И, потом, я лично проверял состояние имеющихся там позиций и нахожу их более-менее удовлетворительными.

Кондратенко: Более-менее?! Удовлетворительными?! Да Кинчжоу не готов совершенно! Единственное, в чём я соглашусь с вами, так это в том, что у нас ещё есть немного времени, чтобы там укрепиться. Но оно уходит!

(Входит адмирал Макаров, следом – Черкасов).

Макаров: Здравствуйте, господа!

(Генералы приветствуют командующего флотом. Фок и Никитин подчеркнуто сухо здороваются с Черкасовым, Кондратенко – приветливо, Смирнов равнодушно. Генералы обмениваются с Макаровым дежурными фразами – «Здравствуйте!», «Рад видеть», «Как добрались?» «Превосходно». Генералы тихо переговариваются между собой и с адмиралом. Рашевский издали приветствует лейтенанта и жестом показывает ему на место возле себя. Черкасов подходит. Рашевский пожимает руку Черкасову).

Рашевский (негромко): Рад вас видеть, Василий Нилович! Какими судьбами?

Черкасов: Здравствуйте, Сергей Александрович! Да вот, Степан Осипович пригласил.

Рашевский: Понятно. Вы, говорят, ставите батарею на Ляотешане?

Черкасов: Совершенно верно. Однако ж, сами знаете, как тут у нас всё закручено! Пушки в гору поднять – не шутка, тяжесть громадная. Рельсы нужны. У нас их нет. Есть в крепости, так не дают! Как будто только нам надо… (кивает в сторону генералов и Макарова): Может, сговорятся.

Смирнов (строго глядя на Черкасова и Рашевского): Прошу внимания!

Макаров: Ну-с, господа, о чем спор?

Кондратенко (подходит к карте, обращается к Макарову): Мы говорим о возможных японских десантах, поскольку противник, безусловно, попытается атаковать Порт-Артур с суши. Очевидно, что нам необходимо срочно укреплять перешеек Кинчжоу. Время уходит. Рассчитываем на вас, Степан Осипович. Прошу помочь людьми. Хотя бы людьми!

Макаров (поглаживая бороду): Поможем всем, чем сможем, Роман Исидорович. И не только людьми.

Кондратенко: Прекрасно. Тогда, пользуясь вашим присутствием, вот что ещё скажу: крепость и флот должны, наконец, действовать, как одно целое! А покуда у нас – не только общего управления, но даже простого взаимодействия нет! При том что и у вас, и у нас сосредоточены огромные силы, вы (Макарову) – сами по себе, а мы (генералам) – сами по себе. Мы даже до сих пор не знаем ваших сигналов, из-за этого всё время какие-то недоразумения происходят. То своих обстреляем, то японца пропустим. Стыдно, ей-богу! Противник у нас один, и задача одна – почему ж решаем её порознь?!

Макаров: Как командующий флотом заверяю вас: больше такого не будет. Я отправил к вам на батареи своих сигнальщиков. Завтра-послезавтра везде, где возможно, телефон проведём. Теперь, едва адмирал ТОго появится в зоне действия нашей с вами артиллерии (подходит к карте, показывает), мы ударим и с кораблей, и с берега. Это раз. Нелепых обстрелов наших разведчиков, как вы справедливо напомнили, больше не будет – это два. Ну и о десантах. Мои миноносцы постоянно в море, провести незаметно пароходы с войсками у противника не получится. А берегом путь в Манчжурию и к нам на Ляодун один-единственный – через Корею. Там их ждёт генерал Куропаткин. Сил у него достаточно.

Фок (с сарказмом): Вот как! А мы тут головы ломаем, как бы это нам японскую эскадру от Порт-Артура и Дальнего отвадить! Оказывается, Куропаткин поможет! Отлично. Великолепно! А может, пора и нашему доблестному флоту за дело взяться? Или я не прав, Степан Осипович?

Макаров (холодно): Вам прекрасно известно, Александр Викторович, что с начала войны мы безвозвратно потеряли четыре корабля – «Варяга» с «Корейцем» в Чемульпо, «Боярина» и «Енисея» – здесь, под Артуром. Ещё три – «Ретвизана», «Цесаревича» и «Палладу» мы до сих пор ремонтируем после нападения противника в первый день войны.

Фок: Сами же прозевали!

Макаров (Фоку, повышая голос): А вы – нет? Где были ВАШИ наблюдатели? Куда светил ваш хвалёный прожектор Электрического утёса, самый мощный на всем азиатском континенте?! Осмелюсь напомнить, что до моего приезда у вас даже связи с кораблями не было! Оставьте, Александр Викторович, не о том говорим.

Смирнов (примиряюще): Да-да, не о том говорим, господа. После драки кулаками машем. В ту ночь все были хороши.

Макаров: Вот именно! (Проходится перед генералами) И не нужно упрекать нас в бездействии. Флот сражается! На днях мы потеряли миноносец «Стерегущий»...

Никитин: Да знаем мы!

Макаров (Никитину): Значит, не всё знаете, Владимир Николаевич, раз позволяете себе в таком тоне говорить о нём! «Стерегущий» ценой своей жизни спас для эскадры товарища своего, миноносца «Решительного». Один против четверых бой принял! А когда все средства сопротивления были исчерпаны – в плен не сдался! Открыл кингстоны и затопился... Вот так, господа.   (Пауза) Пока только флот и воюет. А у вас – тишь да гладь. Вы даже не можете обеспечить надёжную защиту эскадры, пока она стоит на внутреннем рейде.

Никитин: Вы уж не обессудьте, Степан Осипович, я генерал сухопутный, морского устава не знаю. Однако мне всегда казалось, что корабли нужны, чтоб громить врага в море. И не подпускать его к своим берегам. Так что, это ВЫ должны защищать крепость, а не МЫ – вас. Так я считаю.

Макаров: Разгром морских сил японцев – моя первейшая задача. И я ее выполню. (Ко всем генералам, примирительным тоном): Мне вполне понятно ваше недовольство, господа. Вы вправе ожидать большего от нас. Но – имейте терпение. Ремонт кораблей не останавливается ни днём, ни ночью. Поверьте, совсем немного осталось.

Фок: Мы-то подождём, сколько скажете. А адмирал ТОго?

Никитин: Вот именно! (Подходит к карте, берет указку) Представим на минуточку, что флот по каким-то причинам не сможет воспрепятствовать высадке японских армий. Вот здесь они выйдут на берег (показывает на карте) или здесь – неважно. И двинутся одновременно и на юг – на нас, и на север – в тыл к Куропаткину. Что тогда? А тогда – вот что! Железной дороге (щелкает по карте указкой) – конец. Куропаткин – между двух огней, ему придётся отступать. Дальний толком не защищён, считай, сразу пропал. Порт-Артур – в осаде. Что государю скажем, господа?

Макаров: Вы расписали наихудший из всех возможных вариантов. Пока я жив, ноги их на Квантуне не будет.

Никитин (Макарову): Дай-то бог, дай бог... Для начала от Артура их отогнали бы, а то стреляют, как в тире!

Макаров: Тир закрывается. Мы ставим на Ляотешане свою батарею, с дальнобойными морскими орудиями. Я пригласил с собой лейтенанта Черкасова, он доложит подробнее. Прошу вас, Василий Нилович!

(Черкасов выходит к карте, берёт указку, слегка прокашливается).

Черкасов: Господа, новая батарея оборудована вот здесь (показывает). Позиции готовы полностью. Осталось поднять и установить орудия…

Смирнов: (Перебивает Черкасова): Довольно, лейтенант, довольно. К чему подробности! (Макарову, примирительно): Уверен, Степан Осипович, у вас всё продумано.

(Макаров делает знак Черкасову, Черкасов возвращается на место).

Смирнов: Скажите – справитесь с японской эскадрой, Степан Осипович?

Макаров: Вне всякого сомнения.

(Входит Стессель, его сопровождает Коморницкий).

Фок: Господа!

(Все поворачиваются навстречу Стесселю).

Стессель: Здравствуйте, здравствуйте, господа! Господин вице-адмирал, рад вас видеть! Очень рад! Разрешите вас особо поприветствовать. (Крепко, покровительственно жмет руку Макарову). Степан Осипович, мои интенданты на вас жалуются, говорят, флотские покою не дают. Рельсы, или чего вам там надо?

Макаров: Совершенно верно, Анатолий Михайлович, рельсы.

Стессель: Ну что ж. Отправьте своего человечка на склад, пусть скажет – Я велел выдать. Сколько надо, столько и берите.

Макаров: Добро! Благодарю вас, Анатолий Михайлович.

Стессель. Не стОит!.. Так, с мелочами покончили, теперь перейдём к делам более важным. (Поворачивается так, чтобы все его видели, важно похлопывает себя по животу) Во-первых, напоминаю: завтра к нам в Порт-Артур прибывает наместник Государя на Дальнем Востоке адмирал Алексеев. С ним – великий князь Кирилл Владимирович. Наместника приму я, а великий князь поступает в ваш штаб, Степан Осипович.

Макаров: У меня всё готово.

Стессель. Не сомневаюсь. Теперь вот ещё. Следом за высокими гостями прибудет целый поезд с корреспондентами. Прошу вас, господа, оказать им всяческое содействие.

Макаров: Какое же?

Стессель (Макарову): Всяческое, Степан Осипович, всяческое! (всем): Среди этих, так сказать, творческих натур будут представители живой фотографии. Синематограф! Дело новое, но, как говорят, с большим будущим. Их картины будут показывать по всей России. Само собой, будут газетчики, писатели и разный прочий подобный сброд. Понятно, да?

Макаров: Понятно. Сегодня их фотографии и статьи появятся в газетах, а завтра эти газеты будут лежать на мостике у адмирала ТОго и в штабах японских генералов! Тут надо сто, нет – тысячу раз подумать – куда их можно пустить, и столько же раз проверить – чего они там напишут и сфотографируют!

Смирнов: Совершенно верно! Форты и батареи для них должны быть закрыты.

Стессель (Смирнову, вполоборота, раздражённо): Как раз наоборот! Пусть фотографируют, пусть пишут. А японцы пусть глядят и боятся! Пусть видят, с кем воевать полезли, макаки! И вообще, это забота военной цензуры, а не ваша, Константин Николаевич!

Смирнов (с вызовом): К каждому по цензору не приставишь. Очень сомневаюсь, Анатолий Михайлович, что они предъявят всё, что сфотографировали.

Стессель (повышая голос, с плохо скрываемым раздражением): Поменьше сомневайтесь, Константин Николаевич. Все до единого предъявят! А кто не все  – выставлю отсюда к чертовой матери! Первым же поездом. Вот они у меня где! (Показывает кулак) Мой адъютант капитан Коморницкий – вы все его знаете – (Коморницкий делает чёткий шаг вперёд, кивает головой, становится на место) – будет неотлучно находиться при них. (В сторону Макарова, с вежливой улыбкой) Полагаю, командующий эскадрой сам решит, как ему поступить с репортёрами, на море хозяин – он. Но на суше командую я! И вы, господа генералы, окажете им всю потребную помощь. И гостеприимство (усмехается).  Перед отъездом не забудьте хорошенько напоить их, чтоб утром ни о чем, кроме рассола, не мечтали! Вот так, ха-ха-ха. Это моя личная просьба. Прошу расценивать её как приказ (самодовольно оглядывает собравшихся). Вот, собственно, и всё, господа, что я имел вам сообщить. Вопросы? Вопросов нет. А теперь – приглашаю господина командующего флотом и господ генералов к столу. Супруга моя, Вера Алексеевна, приготовила для нас с вами скромный семейный обед. Как говорится, чем Бог послал. Прошу за мной!
___________________
* «Кто не все» – армейская фигура речи, сохранившаяся до наших дней

(Генералы уходят за Стесселем. Коморницкий становится у двери по стойке «смирно», пропускает генералов. Кондратенко и Макаров задерживаются).

Кондратенко: Вот и наместник пожаловал. Наконец-то! Тут тебе и пресса, и даже синематограф. Представление какое-то. Спектакль! Что скажете, Степан Осипович?

Макаров: Верно вы говорите, спектакль. Война подождёт, чего там! Эх, балаган ты российский, вечный балаган! Погубит он нас когда-нибудь, ох, погубит… Тьфу!

Кондратенко: Переживём, Степан Осипович. Не впервой.

Макаров: Куда денемся, переживём, конечно. (Машет рукой) Пойдёмте-ка лучше обедать, Роман Исидорович! О хлебосольстве Веры Алексеевны в Артуре легенды ходят. (Оборачивается к Черкасову, доброжелательно): Василий Нилович, прошу вас, распорядитесь насчет рельсов!

Черкасов: Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!

(Макаров и Кондратенко уходят, Коморницкий, щёлкнув каблуками, пропускает их. Рашевский и Черкасов направляются к выходу, к ним навстречу идёт Коморницкий, протягивает руку для рукопожатия).

Коморницкий (с напускной улыбкой): Рад приветствовать вас в штабе командующего, господа!

Офицеры пожимают друг ругу руки.
Коморницкий (Рашевскому): Вас, Сергей Александрович, Кондратенко пригласил?

Рашевский: Да, как обычно.

Коморницкий (Черкасову): Ну а вы, Василий Нилович, какими судьбами? У нас в штабе только и разговоров, что о вашей батарее.

Черкасов: Спасибо вашему генералу. Теперь пощекочем япошек. Им понравится.

Коморницкий: «Пощекочем!» – какая прелесть! Вот он, солёный юмор моряков! А как вам, господа, новость про визит прессы? Согласитесь – событие для нашего захолустья!

Черкасов: Не берусь судить. Лично меня оно вряд ли коснётся.

Рашевский: Это больше по вашей части, Зигмунд Мирославович.

Коморницкий: Что вы такое говорите! Это всех коснётся! Это ведь бог знает как замечательно! Столичные газеты и журналы на первых полосах расскажут о нас, артурцах. Представляете, какой патриотический подъём грядёт после этого! Россия узнает своих героев! (С усмешкой): Сами герои – увы, они о себе рассказывать не умеют. Да и не любят. А разве плохо, если о них поведают люди, умеющие это делать?

Черкасов: Почему же. Не плохо.

Коморницкий: «Не плохо»?! Да нет же – замечательно! Сейчас известным становится только тот подвиг, про который написали газеты. Не написали – считай, никакого подвига не было! (Рашевскому) Правильно я говорю, Сергей Александрович? Правильно!

Рашевский: Вам видней. Только мы уже полтора месяца тут сидим и ждём, хлеб жуём. По японской эскадре палим, когда приходит. И то сказать – не всегда попадаем... Какой героизм? У детишек здешних забава новая появилась: осколки японских снарядов собирают, потом меняются друг с другом. Об этом будут писать на первых полосах?

Коморницкий: Ну что вы! А флот наш? «Варяг» с «Корейцем»? – Герои! (Черкасову) А ваш этот миноносец, «Берегущий» или как там его? – «Стерегущий»! Вот они, самые что ни есть подвиги!

Черкасов: Только расспросить некого. Со «Стерегущего» никого не осталось. Уцелевших японцы с воды подобрали, и что теперь с ними – одному Богу известно.  А «Варяг» – это вообще Чемульпо. Корея! Где Артур, а где – Корея? (кивает в сторону карты) На карту посмотрите.

Коморницкий: Господа, вы всерьёз полагаете, что для обывателей есть разница между Чемульпо и Порт-Артуром? Да им всё одно – край света!

Черкасов: Послушайте, этих ваших писак целый поезд едет! О чём, по-вашему, все они трезвонить станут?

Коморницкий: Я ж говорю, о подвигах, о героизме! А с вашего этого миноносца вообще никого? Досадно… Ничего, других найдём. Напечатают – вся Россия будет восхищаться. Не напечатают – никто и не вспомнит о нас.
Рашевский (с иронией): Как жить без этого – ума не приложу!

Коморницкий (воодушевляясь): Ничего смешного, Сергей Александрович! Для подъёма боевого духа все средства использовать нужно! И прессу – в первую очередь. Интересно, красиво описать военное событие в печати. Может, даже приукрасить немного. Понимаете? Солдат должен мечтать о бое! Для этого надо, чтоб не только командиры, но и газеты работали.

Рашевский: Хотите, чтобы солдаты мечтали о войне? Бросьте. Это для мальчиков, книжек начитавшихся. Всякий, кто знаком с войной не понаслышке, мечтает лишь, чтобы она поскорей закончилась.

Коморницкий: (с напускной искренностью) Так ведь солдаты, которых сейчас к нам везут, которые служат у нас на фортах и батареях – то «сам чи самы хуОпци»*, как говорят у нас в Варшаве.
___________________________
*Как раз те самые мальчики (польск.)

Рашевский, морщась: Говорите по-русски, пожалуйста.

Коморницкий: ПшепрАшам*… (Черкасову): Простите! Мы с господином Рашевским всё-таки поляки!
____________________
* Простите (польск.)

Рашевский: Только фамилия, Зигмунд Мирославович, только фамилия. Шляхтичи в моём роду если и были, то страшно давно. Я – русский.

Коморницкий: Однако вы бАрдзо дОбже розУмиеш по-пОльску!
______________________
* очень хорошо понимаете польский язык (польск.)

Рашевский: Не мудрено, я прежде в Двинске служил. Там не захочешь, а научишься.

Черкасов: Известное местечко. Город польских евреев.

Коморницкий (мечтательно, с гордостью): Да-да, польский город! Бывал, бывал. Эх, Двинск! Как это далеко! ПшепрАшам... (Черкасову): Так вот, Василий Нилович, я говорю, наши солдатики – это как раз те самые мальчики, о которых упомянул господин подполковник. Но, в отличие от нас, людей образованных, эти все поголовно – сплошное невежество, деревенщина. Грезят своими бабами, которые ждут их в какой-нибудь смоленской деревне. А надо, чтобы они о подвигах мечтали, а не о бабах! Мы, командиры, можем заставить их идти в бой. Но заставить мечтать о бое – не можем. Вот тут и нужна пресса.

Рашевский: О чем вы? Солдатам, как вы знаете, газеты, за редким исключением, читать запрещено. А и было б разрешено, так многие едва-едва буквы разбирают. Один грамотный во взводе и письма, и газеты всем читает. Это, кстати, позор для современной армии! И дОма у них так же – один писарь на всю деревню. Он и газеты всем читает, и письма для всех пишет.

Коморницкий: Вот и прекрасно! Пусть! Газеты так всё преподнесут, что их девки побегут искать того писаря, чтоб накарябал – бей, мол, японца, коли хочешь на мне жениться! Бабы мужьям скажут – воюй! Их дети сопливые попросят тятьку привезти с войны маленького япончика! Понимаете? Не командир, а жёнка да мамка скажут – иди, воюй! Это совсем другое дело. Вот зачем нужны газеты.

Рашевский (неодобрительно качает головой): М-да, невысокого вы мнения о солдатах, однако! Будто и не люди они, а какие-то машинки, инструменты.

Коморницкий: Поверьте, я знаю, о чём говорю. Не первый год на службе. И – да, солдат – это прежде всего инструмент для исполнения приказаний командира. Как любой военный инструмент, он должен быть исправен и готов к бою. Но «готов к бою» – это ведь не только – здоров, сыт, дисциплинирован, отважен и – безо всяких там рассуждений, как говорит мой командир, генерал Стессель. Этот инструмент должен хотеть воевать.

Черкасов: Не берусь судить, как в армии, но у меня на корабле люди, а не инструменты. Мои, как вы выразились, «мальчики» и без газет прекрасно знают, чего им в бою делать. Газеты матросу нужны главным образом, чтоб махорку завернуть, да по нужде сходить, простите. В этом они и видят основное назначение прессы. Так что – не преувеличивайте, Зигмунд Мирославович. Вы не хуже моего понимаете, что газетчики едут сюда, чтоб расписать в лучшем виде визит великого князя с наместником, а вовсе не за здешними подвигами. И уж тем паче – не за воспитанием наших стрелков и матросов.

Рашевский (Черкасову): Василий Нилович, браво! Точней не скажешь. (Коморницкому) Газеткой японца не побьешь. Для победы сейчас одно нужно – каждому своё дело делать. И не абы как, а как дОлжно. Более ничего. Так уставом предписано, так правильно и так бАрдзо дОбже будет, не так ли, Зигмунд Мирославович?

Коморницкий: Да-да. Как говорят у нас в Варшаве, каждый должен на свой кусок хлеба намазывать свой, положенный ему по должности, кусок масла.

(Открывается дверь, в которую ушли генералы. Входит солдат).

Солдат (Рашевскому): Ваш-ско-бродь, дозвольте обратиться к господину капитану!
___________________________
* «Ваш-ско-бродь» –  сокращенное от  «ваше высокоблагородие», обращение к офицерам от майора до полковника включительно

Рашевский: Обращайся.



Солдат (Коморницкому): Ваш-бродь!* Генерал Стесселев велели вас к столу звать!
_____________________
*«Ваш-бродь» – «ваше благородие», обращение к офицерам от прапорщика до капитана включительно.

Коморницкий (солдату, снисходительно): Иду, иду. Поди, братец, доложи генералу, сейчас буду! (Солдат поворачивается кругом, уходит). Рашевскому и Черкасову: Мне пора, господа! Командир зовёт.

Черкасов (с плохо скрываемой иронией): Не смеем задерживать!

Коморницкий (с лёгким поклоном): Очень приятно было побеседовать с вами. Ей-богу! Здесь так мало по-настоящему умных людей! Будто глоток свежего воздуха. Честь имею, господа!

Черкасов: Честь имею!

Рашевский: Честь имею!

(Офицеры прощаются за руку. Коморницкий уходит)

Черкасов (кивает вслед): Пошел намазывать масло.

Рашевский (поддразнивая): Завидуете?

Черкасов: Скажете тоже! Просто не перестаю удивляться – откуда такие берутся?

Рашевский: (С усмешкой) По генералу и адъютант... Да бог с ним. Пойдёмте, нам с вами обеды Веры Алексеевны не по рангу.

Черкасов. Век бы их не видать. Впрочем, у меня с утра маковой росинки во рту не было. Знаете что? Пойдёмте к нам, Сергей Александрович! Оленька будет очень рада. Я по пути насчет рельсов распоряжусь, и – к нам. Пообедаем. Согласны?

Рашевский. Не откажусь. К слову, по части кулинарии мадам Стессель могла бы поучиться у вашей Ольги Александровны!

Черкасов. Только не по части масштабов. Тут мы позорно проиграем. А насчёт вкуса… (напевает вполголоса) «Кто сможет сравниться здесь с Ольгой моей!» * Пойдёмте!
________________________
На мотив «Кто может сравниться с Матильдой моей» (П.И.Чайковский, «Иоланта», ария Роберта).

(Смеются, уходят.

На сцену выбегают газетчики).
1 газетчик: Покупайте «Новый край»! Покупайте «Новый край»!
2 газетчик: Пекарни полностью обеспечивают город хлебом!
1 газетчик: Генерал Стессель утвердил новые цены! 
2 газетчик: Права коменданта по отношению к гражданскому и туземному населению!
1 газетчик: Покупайте «Новый край»! 

Действие четвертое

Картина первая
Гаснет свет. На экране сцены из темноты медленно возникает фотография Порт-Артура, вид на Тигровый полуостров. Голоса, ржание лошадей, лай собак. Отдаленная канонада. Вой сирен миноносцев. Звуки стихают, одновременно появляется стук маятниковых стенных часов. Изображение на экране останавливается. Появляется надпись: «Утро 31 марта 1904 года». Часы бьют семь раз.

Квартира Черкасовых. На столе – самовар, Ольга и Лиза пьют чай. Стук в дверь. Лиза подходит к двери. Входит Рашевский – с фотоаппаратом в руке, из-под верхних расстегнутых пуговиц форменного сюртука торчит конверт. Передает Лизе фуражку. Подходит Ольга.

Рашевский: Доброе утро! (здороваются) Ранний гость – добрый гость. (Передает Ольге конверт) Ольга Александровна, вам письмо от Василия Ниловича!

Ольга (радостно принимает письмо): Спасибо!

Лиза (с надеждой): А мой Боря ничего не написал?

Рашевский (с улыбкой, Лизе): Нет, дорогая Елизавета Андреевна. Потому будет здесь сам с минуты на минуту. Ему за вчерашнее геройство любезно позволили отлучиться в город.

Лиза (вскакивает, с восторгом): Ой, как замечательно!

Рашевский (с улыбкой, Лизе): На лошади едет, между прочим.

Лиза: Боренька уж две недели, как на маяке. Их так бомбили, так бомбили, я просто места себе не находила от страха!

Рашевский (садится за стол): Жив-здоров ваш Борис, слава Богу!

Ольга (с грустью): А Василий мой вторую неделю дома не появляется. Вон, письма шлёт! Лиза, налей, пожалуйста, чайку Сергею Александровичу! (Раскрывает письмо, читает).

(Лиза наливает чай, подает Рашевскому).

Лиза: Варенье попробуйте. Яблочное, из антоновки! От мамы посылка пришла.

Рашевский (пробует варенье): М-м-м-м! Божественно! Какой аромат! Знаете, у меня дома в Чернигове – большой сад. И тоже антоновка. Вот уж порадовали, так порадовали! Передавайте от меня поклон и благодарность вашей матушке, Елизавета Андреевна!

Лиза: Спасибо, с удовольствием передам! Угощайтесь на здоровье!.. (Смущенно): Сергей Александрович, уж и наместник здесь, и даже вот сам великий князь приехал, и все-все... Наверное, скоро уж прогоним японцев, как думаете?

Рашевский: Конечно, прогоним!.. Послушайте, а где Маша? Что-то не видать её.
Лиза: Ой, не спрашивайте. Полиция её из города выгнала...

Рашевский: Всё шпионов ловят?

Лиза: Да кабы шпионов, а то – Машу… Два дня под арестом продержали, бедняжку, пока мы с Олей её нашли!

Ольга (отрываясь от письма): Еле вызволили. Сами знаете, как у нас теперь с китайцами! Третьего дня, вон, пятерых повесили... Мы с Лизой аж до самогО Макарова дошли, поручительство за Машу писали. Всё одно – выслали!

Рашевский: Нашли шпионку! И где ж она теперь?

Лиза: У неё родители в деревне. К ним ушла. Когда прощались – так плакала, так плакала! Хорошая она, мы с ней почти как родные стали…

Ольга: Да, досталось ей! Теперь вот сами хозяйничаем, без неё.

Рашевский: Несчастные люди – китайцы! От японцев терпели, теперь от нас. Одно горе им и разорение! Да им, по правде сказать, и разницы-то особой нет между нами и японцами. Мы для них и так и эдак – захватчики… А ведь хороший народ! Трудолюбивый, не злой. Когда придёт их время, думаю, мир здорово удивится!

Ольга: Ой, сомневаюсь. Забитые они какие-то.

(Стук в дверь, Лиза открывает. Входит Борис).

Лиза: Боря, Боренька! (Лиза радостно обнимает его).

Борис: Здравствуй, Лизонька моя хорошая! (обнимает, целует жену) Доброе утро! Вот и я пришёл.

Лиза: Борька, милый! Здравствуй, родной мой! От тебя дымом пахнет!.. Господи, как же ты осунулся, почернел! Одни глаза остались! Ну, как там у тебя с маяком?

Борис: С маяком – хорошо. Без маяка – плохо. (Снимает шинель, раскачивается, наклоняется, разминает ноги) Нет его больше. Тю-тю! Вчера японцы хорошо постреляли. Метко. Кстати, Сергей Александрович, вы не в курсе, что там за пальба была с утра?

Рашевский: Где-то в море. Должно быть, ваши.

Борис: Понятно, что наши, кто ж ещё! Еду, смотрю – эскадра дымит во всё небо. Как будто выходить собираются.

Рашевский (оживлённо): Эскадра выходит? Достойная картина. Надо взглянуть!

Борис: Я бы тоже взглянул. Со стороны ни разу не видал!

Ольга: Сергей Александрович, а поедемте на Перепёлочную гору? Там отличный вид!

Лиза: Я тоже хочу!
Рашевский: Поехали! (критически осматривает Бориса) Правда, коляска у меня не генеральская. Места хватит только для двух дам. А вот вам, Борис, придётся опять верхом. Ничего не болит, всё в порядке?

Борис (улыбается, морщится, вновь разминается): Не смейтесь, я моряк, а не кавалерист. Справлюсь.

Рашевский: Не обижайтесь, Боренька! Не падаете с лошади – уже хорошо.

Борис: Вот именно. Доехал же! (все смеются) Я смотрю, вы, Сергей Александрович, с фотоаппаратом не расстаетесь. Что у вас? Ого, «Кодак»!

Рашевский похлопывает по футляру: Да, «ФОлдинг пОкет». Плёночный аппарат. Слыхали про такие? Недавнее изобретение. Один рулончик плёнки – двенадцать кадров, представляете?!

Борис: Целых двенадцать?! Вот это да! Ножин узнает – обзавидуется!

Рашевский: Не обзавидуется. У него такой же.

Ольга: Нынче все заболели фотографией. Мода!

Рашевский: Мода или нет – не знаю. Для меня – отдых. Кого-то охота вдохновляет, а меня вот – фотография. Если хороший кадр получается – радуюсь, как дитя!

Борис: Сейчас Макаров эскадру поведет, вот картина будет! Целый лес для вашей охоты, Сергей Александрович!

Рашевский: Поторопимся!

(Уходят. Смех, Топот копыт. Свет меркнет. Звук далёкого взрыва).

Возглас Бориса: Господи! «Петропавловск»!

(На экране появляется фото тонущего «Петропавловска».
Второй взрыв).

Крик Ольги: «Боже мой! Он тонет!»

(Третий взрыв.
Фото на экране меркнет)
 
Картина вторая

31 марта. Вечер. Квартира Черкасовых.
Стучат стенные часы. У пустого стола сидят Ольга, Лиза, Борис, Черкасов, Рашевский, Непенин, Ножин.

Ножин. Какая трагедия!

Лиза: Такой огромный корабль… Боже мой! Как такое могло случиться?!

Борис: Да тут-то всё яснее ясного: японцы мин насыпали. Да так, что ни наши, ни береговые – никто не видал…

Ножин: Вы полагаете, всё-таки мины?

Борис: Конечно. Что ж ещё?

Ножин: Говорили, подводные лодки…

Черкасов: Не верьте слухам, Евгений Константинович! Откуда здесь подводные лодки?! Эти электрические гробы еле ползают и так далеко не заходят. Нет, определённо мина. И накидали их только сегодня ночью. Днём-то чисто было!

Непенин: Какой вчера с вечера дождь был – помните?

Борис (возбуждённо): Да-да, ливень! За таким дождём наши прожектора бесполезны, а японцам наоборот, прекрасно нас видно.

Непенин: И я о том же. Мы сами им помогли. Мы их не видели, а они по нашим прожекторам ориентировались. Как всё просто… И – как нелепо!

Рашевский: Почему ж эскадра оказалась именно там? Могли ведь стороной пройти!

Черкасов: Да могли вовсе не выходить! Говорят, Макаров вообще с утра тралить рейд собирался – ах, если бы протралили! (Пауза)

Лиза: Может, это знак свыше? Всё-таки пасхальная неделя…

Непенин: Да Бог-то здесь причём! Это дело рук человеческих… Если б не «Страшный»!

Ольга: А что – «Страшный»?

Непенин: Вчера вечером наши миноносцы в разведку ушли. Восемь штук. Среди них – «Страшный». Если б не он...

Черкасов: Сперва он потерял строй и заблудился... А потом одно за другим, и вон как вышло!

Ольга: Да что там было-то? Рассказывайте!

Непенин: «Страшный» в темноте прибился к японскому отряду. Думал – наши... Японцы, видать, тоже за своего приняли. Так и бродили вместе. До утра… Ну а как светать стало – флаги разглядели. Шесть миноносцев и два лёгких крейсера против одного нашего миноносца… Ни единого шанса! Предложили сдаться. Но Костя Юрасовский, командир, принял бой.

Черкасов: При таком соотношении сил это расстрел, а не бой!

Непенин: Вот-вот! Накинулись, как собачья свадьба на кошку… «Страшный» пытался маневрировать, отстреливался. Да какое там! – отовсюду летит, не увернёшься...

Черкасов: На выручку из Артура рванул «Баян». Пока дошёл – «Страшного» добили... (встаёт, нервно проходит по комнате): Японцы при виде нашего крейсера откатились. Потом видят – следом никого, и всей сворой – на «Баяна»! Но тот развернулся, прикрыл собой моряков «Страшного», кто ещё был на плаву, стал их поднимать. А с того борта, что к японцам – как дал! Отцепились…

Непенин: «Баян» забрал всех, кого нашёл, повернул назад. Ему навстречу уже вытягивалась наша эскадра…

Лиза (взволнованно): Мы видели!

Черкасов: Мы первым делом прошли туда, где «Страшный»… Думали, может, хоть кто-то ещё жив, хоть кто-то держится… (Беспомощно оглядывает всех) Никого! Одни обломки… (садится)

Непенин: Тут опять японцы появились. Эскадра адмирала ТОго, как на параде! Почти двойной перевес против нашего. Макаров, естественно, повёл нас под защиту береговых батарей, думать-то надо! Чтоб перестроиться и принять бой уже на наших условиях. И тут – бах! – взрыв! В две минуты всё было кончено…

Лиза: Но там же спасали людей! Мы же видели, как их спасали!

Черкасов: Только восемьдесят человек подняли. А остальные… Шестьсот пятьдесят душ в две минуты!

Борис: И ещё команда «Страшного». Получается, больше семисот человек мы сегодня потеряли! Роковой день…

Пауза

Ножин: Я слышал, у Макарова на «Петропавловске» гостил Верещагин, художник. Спасли его?

Непенин (отрицательно качает головой): Погиб…

Ножин: Какой талантище был! Царство небесное… (крестится)

Ольга: Верещагин писал войну. И сюда за войной приехал… Я видела его картины. Они – жуткие!

Ножин: Правдивые! Война уродлива. Безумцы, кто воспевает войну!

Рашевский: Верещагин обличал войну, а не воспевал.

Ольга: И она ему этого не простила.

Рашевский: Да. Не простила…

Ножин: Таких, как Верещагин, больше нет. Теперь другие. Тоже себя художниками считают… По дороге к вам я встретил корреспондента «РожЕ», синематографиста. Он кому-то из своих рассказывал: «Невероятное везение, невероятное!». Я прислушался – оказывается, ему повезло снять, как тонет «Петропавловск».

Черкасов (возмущённо): Что «Петропавловск» погиб – повезло?!

Ножин: Да ему, похоже, всё равно – «Петропавловск» или какой другой корабль. Наш или японский. Важно, что кадр получился.

Черкасов: Да что они, обезумели?! Не понимают, что Макаров погиб? Макаров!!! И что это означает?! Да у нас вся надежда была только на него! Как на Бога! Самый лучший адмирал всего российского флота!.. Был…

Непенин (отрешённо): Лучшие первыми в бой идут. Потому и погибают первыми.

Борис: А когда всех лучших перебьют – кто останется?

Лиза: Господи, что ж теперь будет? С нами? С Порт-Артуром?

Непенин (мрачно): Ничего хорошего. Некому больше командовать! Всё! Адмиралов полно, а командовать (разводит руками) – некому! Без головы осталась эскадра. Без головы… Это мы с вами понимаем, а японцы – тем паче, думать-то надо… Теперь они скОренько на Квантун полезут, к гадалке не ходи. А там… (Решительно) Вот что я вам скажу! Пока поезда ходят, собирайте-ка вы, господа офицеры, своих жён, да отправляйте их в Россию. Послушайтесь моего совета, не теряйте ни дня.

Черкасова, возмущенная предложением Непенина, вскакивает.

Непенин (Черкасовой, останавливает её жестом): Не смотрите на меня так, Ольга Александровна! В Порт-Артуре не сегодня-завтра ад разверзнется. Уезжайте!

Ольга (твёрдо): Я Василия не оставлю!

Лиза: Мы никуда не поедем!

Непенин (машет рукой): Ай, убеждайте их сами!

Ольга (язвительно): Адриан Иванович, а Лидию Михайловну вы тоже прогоните?

Непенин (напористо, убежденно): Уедет! Уговорю! Заставлю!

Ольга: Ну-ну. Поглядим, как это у вас получится!
Рашевский: Милые дамы! Послушайте. Адриан Иванович прав! Уезжайте. То, что вы до сих пор видели – не война, а всего лишь пролог. Увертюра. Оля и Лиза, я к вам вот так запросто, как к родным… Как к сёстрам обращаюсь. Прошу, умоляю – уезжайте! Нельзя вам здесь оставаться. Уезжайте!

Ольга и Лиза (переглядываются, отрицательно качают головами, вместе): Мы останемся!

(Стук в дверь. Черкасов открывает, входит пьяный Коморницкий).

Коморницкий (снимает фуражку): Здравствуйте. Простите, я без приглашения…

Ольга (удивленно): Здравствуйте Зигмунд Мирославович! Проходите, пожалуйста!

Коморницкий: Нет-нет, Ольга… мммм… Александровна! Спасибо, я н-на минуточку. Здравствуйте, дамы, здравствуйте, господа! Гм… Простите – мы тут со столичными корреспондентами… В общем. За упокой души адмирала и всех, кто сегодня… (делает скорбное лицо, картинно, широко крестится) Упокой господи! А я вот… Стессель велел напоить писателей. Господа офицеры в курсе (показывает рукой на Рашевского и Черкасова). Как говорят у нас в Варшаве – ЗадовОлишь пана, бЕнджиешь богАты! (Рашевскому) Так, Сергей Александрович?

Рашевский: Угодишь пану – богатым будешь.

Коморницкий: Совершенно верно! Всё-таки вы поляк, господин подполковник! Так вот, докладываю (надевает фуражку, щелкает каблуками, отдаёт честь): приказание генерала исполнено. (Хихикает, снова снимает фуражку). Господа писатели готовы! В стельку! Пардон… (серьёзнее) Я к вам зачем пришел? Мне бы вот, с господином Ножиным переговорить. Мы с ним некоторым образом коллеги, м-да… Мне сказали, он у вас, а дело не терпит отлага... отлага-тель-ства. ОтпУстите на пару минут? На парочку минуточек, пожалуйста?

Ольга: Пожалуйста!

Ножин: Прошу прощения, я сейчас...

(Ножин с Коморницким выходят за дверь. Пауза).

Рашевский (негромко): Изрядно набрался капитан! Мы с Василием Ниловичем своими ушами слышали, как Стессель велел напоить газетчиков. А чтоб самому напиться – я что-то не припоминаю. А вы, Василий Нилович?

Черкасов: Такой команды не было.

Лиза: Интересно, чего ему от нашего Евгения Константиновича понадобилось?

Черкасов: Вернётся – расскажет, если не секрет. Сергей Александрович, вы помните, как-то он интересно сказал тогда, Коморницкий –  «Подвиг, о котором не написали в газете – не подвиг»? Или как там?
Непенин: Что значит – «не подвиг»?

Рашевский: Это значит, Адриан Иванович, что если бы вы, например, некий подвиг совершили, и о том бы рассказали в газетах, то вы – герой. Ну а если не рассказали, то – не герой. Вот и всё.

Непенин: Эвон как…. (пауза) Ну а что – так и есть! Нынче кто герой, а кто нет – не командиры определяют, а печать. Скоро до того дойдёт, что в жизни – одно, а в газетах – другое. Награждать будут только тех, кто в газетах.

Рашевский: Вот именно. Награждать, казнить, миловать – по печатному слову, а не по делам. Чья газета, того и правда, чья правда – того и сила, чья сила – того и власть!

Непенин: Красиво завернули!

(Дверь с легким толчком приоткрывается. Громкие голоса из-за двери):

Ножин: Коморницкий, вы пьяны! Ступайте домой, проспитесь!

Коморницкий (громко, с вызовом): Да я трезвее вас, Ножин! Соглашайтесь! Это ж не наши голодранцы, а серьёзное европейское издание! Деньги, известность, слава! Подумайте!

Ножин (на повышенных тонах, твёрдо): Идите домой!

Коморницкий (с иронией, близкой к издёвке): Ах, ваше высокоблагородие дворянин Ножин! Ну что вы ломаетесь, как девица на выданьи? У вас товар, у нас – купец! Ха-ха-ха! Продавайте, пока берут!

(Звук пощёчины. Дверь с треском открывается, в комнату спиной вваливается Коморницкий с пачкой купюр в руке. Другой рукой держится за щёку. Спотыкается, падает, деньги рассыпаются по полу. Все вскакивают. Коморницкий встаёт. Входит Ножин. )

Коморницкий: Все видели, да? Он меня ударил! Ударил! Меня, адъютанта командующего!!! Я… Я… Да я! Да я вас!.. (Направляется к Ножину)
(Рашевский, Непенин и Черкасов бросаются между Ножиным и Коморницким).
Ольга: Опомнитесь, господа!
Рашевский: Прекратите немедленно!
Черкасов: Спокойно, господа, спокойно!
(Черкасов отводит Ножина, Непенин держит Коморницкого, Рашевский становится посередине)
Коморницкий: Ладно. Ухожу. (Наклоняется, собирает с пола деньги, становится на четвереньки, продолжает собирать). Но вы, Ножин, пожалеете! Ой, как пожалеете! (Прячет купюры, встает, отряхивает колени, подходит к двери, задерживается) Какой же вы дурак! Не было у вас денег – и не будет. Ни-ког-да! (Картинно кланяется) Прощайте! Ха-ха-ха!

(Уходит, хлопнув дверью).

Ольга: Евгений Константинович, что это… Что это было?

Ножин: Простите…

Непенин: Ладно, хоть пальбу не учинили. Весёленькое было б дело! Ну-с, чего вы так расходились, дорогой наш Евгений Константинович? На вас совсем не похоже!

Ножин: Простите… Не сдержался.

Ольга: Лиза, пойдём-ка мы с тобой на кухню!

(Ольга уводит Лизу)

Черкасов: Что случилось?

Ножин: Этот… Как-то узнал, что я сегодня фотографировал эскадру. И сообщил британским газетчикам, Рейтеру. Те назначили цену за снимки «Петропавловска». Ну а Коморницкий предложил мне продать. Да ещё и себе процент назначил. Вот и всё. 

Борис: Как? Дым не рассеялся, а его уже продают?!

Непенин: (Борису) Похоже, что так, Боренька. (Ножину) Что делать намерены?

Ножин: Не знаю. В другое бы время потребовал сатисфакции, но сейчас война, это и глупо, и преступно… Не знаю. Не знаю!

Непенин: Для начала – остыньте. На холодную голову – оно и мыслится бодрее. Как я вижу обстановку – вам вообще ничего делать не следует. Обождите, пока господин капитан изволят быть проспамши и протрезвемши, как матросики наши говорят. А завтра он сам прибежит к вам прощения просить.

Черкасов: Дал же Бог наказанье: трезвый – умный, но трусливый, а пьяный – смелый, но дурак!.. Врага вы себе нажили. Такие людишки злопамятны.

Непенин: Да какого там врага! Крыса он. Штабная. Вот и всё. Наплевать.

Черкасов: А мы сейчас вот что… (Зовёт жену) Оля! Оленька! (Входит Ольга) Оля, хорошая моя, принеси, пожалуйста, Евгению Константиновичу чего-нибудь из моей аптечки!

Ольга: Сейчас! (уходит)

Ножин (садится на стул): Каков негодяй!

(Ольга возвращается с наполненной рюмкой в руке. Следом входит Лиза, становится возле Бориса).

Ольга: Евгений Константинович, выпейте, пожалуйста!

Ножин: Водка?

Черкасов: Валериановой тинктуры не держим.

Ножин: Хорошо, что не держите. Давайте. (Пьёт, возвращает рюмку Ольге): Благодарю вас, Ольга Александровна!.. Простите меня, друзья... Неловко как… Пауза. Вот я вам только что про столичного корреспондента рассказывал. А я-то чем лучше? Я ведь тоже снимал, как «Петропавловск» тонет.

Рашевский: Так и я снимал – и что с того?

Ножин: Ну к вам-то Коморницкий не пришёл! Ко мне явился. Вон, даже деньги принёс.

Непенин: Я – подполковник, он – капитан. Не по рангу. А вы – человек штатский. С вами проще.

Ольга: Мне он всегда не нравился.

Лиза: Гадкий тип!

Ножин: (С выражением): «Коллега»! Они со Стесселем наш разнесчастный «Новый край» совсем задушили! 

Рашевский: М-да. (Пауза) Послушайте, Ножин, я так понимаю, вы уезжать не намерены?

Ножин: Разумеется, нет!

Рашевский: Отлично. Тогда – пишите! Вы – корреспондент, вы везде бываете. Встречаетесь с командованием крепости и эскадры. Смирнов и Кондратенко с большой симпатией к вам относятся. Вас уважают и офицеры, и рядовые. На эскадре вы и вовсе – свой человек. У вас острый ум, бойкое перо. Пишите! Пишите всё как есть, а опубликуете после, как будет возможность.

Черкасов (кивает в сторону двери): Он прав, этот негодяй. Герои о себе не расскажут. Макаров… Юрасовский… Все, кто сегодня… Ничего, никому и никогда не расскажут. Они все погибли! А если о них станут рассказывать Коморницкий и такие, как он?

Непенин: Избави бог! Эти мать родную продадут – не ахнут. Вы, Ножин, должны стать летописцем Порт-Артура. Именно вы! Это ваш долг, если угодно.

Рашевский: Пишите правду! Пускай она будет такой, как вы её видите и понимаете. Но это будет правда из уст честного человека! Быть может, нас никого не останется в живых. Вы – другое дело, вы – гражданский. У вас шансов несравненно больше. Ваши статьи, ваши очерки или даже книги – непременно напечатают. Их будут читать. Понимаете?

Ножин (взволнованно): Понимаю!

Ольга (с отчаянием): Да что вы все – умирать собрались?!

Черкасов: Оленька, прошу тебя, не надо! Не надо... Лучше, действительно, начинай-ка потихоньку собираться.

Борис (Лизе): Лиза, хорошая моя! Поезжай с Ольгой Александровной. Вместе вам веселее будет. А как всё закончится, я пришлю тебе телеграмму, и ты вернёшься.

(Ольга и Лиза переглядываются).

Ольга, решительно: Нет!

Лиза: Мы останемся!

Непенин (с отчаянием): Дамы! Милые! Опомнитесь! (Машет рукой) Вот же, упрямые какие! И моя – такая же. (в зал): Даже ещё хуже…

Ножин: Не уговаривайте, Адриан Иванович! Пусть женщины сами решат. Всё будет, как будет. Кому как на роду написано. А мы всё равно победим, рано или поздно! Иначе быть не может! (Спохватывается, смотрит на часы) Прощайте, мне пора. Я нынче напросился в дозор с патрулями. Ночью холодно будет, надо переодеться.

Рашевский: Не сидится вам…

Ножин: Вот вы сами только что сказали мне – пишите правду, Ножин. А правда, Сергей Александрович, это такая странная штука! Пока ты ей в глаза смотришь – она правда. А чуть отвел взгляд – уже нет. Чтобы правду писать, её видеть и слышать нужно. СамомУ. Понимаете? (пауза) Я пошёл. И простите меня, бога ради, за случившееся. Чертовски стыдно… 

Черкасов: Ничего, ничего…

Ольга: Евгений Константинович! Вы заходите к нам, ладно? Здесь вам всегда рады!

Ножин: Благодарю, Ольга Александровна! Прощайте! (Кланяется женщинам, пожимает руки мужчинам, уходит)

Черкасов: Верно Боря сказал – роковой день сегодня. Будто какая-то замшелая дверь отворилась…

Рашевский: М-да. А за ней – ничего хорошего…

Лиза (Черкасову и Рашевскому): И вы туда же! (мужу) Боря, ну хоть ты улыбнись!

Борис (натянуто улыбается): Всё будет хорошо, Лизонька! Слышала ведь (Обнимает Лизу) – всё переживём. И победим!

(Меркнет свет. Звуки далекой канонады. На сцену выбегают газетчики).

1 газетчик: Покупайте «Новый Край»! Свежий номер! Последние новости!

2 газетчик: Адмирал Рожественский собирает вторую эскадру!

Звуки канонады становятся громче

1 газетчик: Покупайте «Новый Край»!

2 газетчик: Японцы высадились на Квантуне!

1 газетчик: Дальний захвачен!

1 газетчик: Порт-Артур в блокаде!

2 газетчик: Куропаткин отступает!

1 газетчик (выбегает на авансцену): Японцы начали обстреливать эскадру!


Действие пятое

Гаснет свет. Звучат отдаленные звуки канонады и взрывов. Плеск волн, свист боцманских дудок, топот ботинок по палубе. На экране сцены медленно сменяют друг друга фотографии Порт-Артура с пожарами на берегу и взрывами в гавани. Затем появляется фотография броненосца «Пересвет». Звуки стихают, возникает стук маятниковых стенных часов. Изображение на экране останавливается. Часы бьют четыре раза. Появляется надпись: «Порт-Артур. 27 июля 1904 года. Кают-компания броненосца «Пересвет».

Картина первая

В кают-компании – Черкасов, Непенин, Борис, Ольга, Лиза, Лидия Непенина.
Борис перебирает струны гитары. Ольга и Лиза листают журналы. Черкасов выбирает книгу на полке. Непенин сидит в кресле. В соседнем кресле – Непенина с вязанием в руках.

Черкасов: А всё ж странно видеть на «Пересвете» наших жён, не правда ли, господа?

Ольга, отрываясь от чтения: Привыкай.

Лиза (ни к кому не обращаясь): А нашего дома больше нет.

Непенин: Нашего тоже. Позавчера одиннадцатидюймовый «чемодан» прилетел. Слава Богу, нас там не было… (Встаёт) Фу, душно-то как! (подходит к иллюминатору, открывает).

Непенина: Даже стен не осталось. Моя коллекция фарфора, мой гардероб… (Машет рукой) Вся наша прежняя жизнь – там. Под развалинами.

Борис (хлопком прижимает струны ладонью): Уходить надо. Прорываться. И чем скорей, тем лучше. Будем дальше сидеть – раздолбят нас тут безо всякой пользы.

Черкасов: Да. Вторую эскадру не дождёмся. Июль заканчивается, а они всё ещё в Кронштадте отстаиваются. Опоздает адмирал Рожественский, опоздает…
Стук в дверь.

Черкасов: Войдите!

(Входит матрос Жаров, торопливо обращается к Черкасову).

Матрос Жаров: Ваш-бродь, командир вызывают! С берега передали, вроде как засекли японскую батарею. Надо её таво! Раздавить!

Черкасов возбуждённо вскакивает: Подавить, Жаров, подавить! Ну-с, дамы и господа, берегите уши! (Берет фуражку. Прокашливается, тоном конферансье объявляет) Почтенная публика! Кончерто гроссо! Соло для главного калибра в исполнении кормовой башни эскадренного броненосца «Пересвет»! (Картинно кланяется, надевает фуражку. Обращается к матросу) Жаров, бегом! (Оба быстро выходят из кают-компании).

Непенин, (усмехается, вслед Черкасову): Досиделись. Япошки по нам лупят, как хотят. Пока вслепую... Не приведи Господь им взять гору Высокую. Оттуда весь Артур – как на ладони, думать-то надо! Тогда эскадре конец. Ты прав Боря, выбираться надо из этой мышеловки, пока не поздно. Только бы у наших адмиралов духу хватило!

(Снаружи доносится резкий свист, затем глухой взрыв, шум падающей воды; вода влетает в иллюминатор, окатывает Непенина).

Непенин (отскакивает, отряхивается, возвращается, выглядывает в иллюминатор): Вот это да! Чуть поближе – был бы наш! Пойду наверх, гляну.

Ольга (останавливает его): Ну зачем, зачем вы идёте? Вам там делать положительно нечего! (Непениной): Лидия Михайловна, не пускайте его! Там осколки так и свищут! *

Непенин (с улыбкой): Ох, какие строгости, Ольга Александровна! Что ж вы своего Василия Ниловича отпустили?

Ольга: Мой муж там по обязанности службы. И он за бронёй, ему ничего не угрожает!*
____________________________
*Подлинная цитата из очерка Е.К.Ножина

(Раздается звук колоколов громкого боя, через пять секунд – грохот залпа.)

Ольга (с гордостью): Вот! Это мой Василий Нилович.

Непенина: Оля, ну как ребёнок, ей-богу! «Это моя лягушонка в коробчонке едет»! Игрушки тебе. А ведь у нас, жён офицеров, только два пути – или уходить вместе с эскадрой, или... (Непенина тяжело вздыхает, машет рукой)

Лиза: Или оставаться здесь, да?

Непенина: Что ты такое говоришь, Лиза?! Что – здесь? Чего ждать – здесь? Кому мы нужны– здесь? А если Порт-Артур не удержится? Что с нами будет – здесь?!

Лиза: Как это – не удержится? Не может такого быть!
Непенин (снова отряхивается): Увы, может. Думать-то надо! Нас уже и с моря, и с суши обложили. Осадные мортиры подтянули. Вон, какими железяками швыряются! Весь китель мне забрызгали, барбосы.

Борис (аккомпанирует себе на гитаре, легкомысленно напевает):

И развлечения у нас теперь иного нету –
Сидеть и ждать,
Когда в тебя начнут бросать
Издалека тяжелые прэдмэ-э-э-ты!*
________________________
*Популярные куплеты, родившиеся во время осады Порт-Артура. Упоминаются во многих мемуарах

Непенин (грустно улыбаясь): Эх, Боря, Боря… Пока к нам прилетают их снаряды – это всего лишь рулетка. Даже с приличным шансом на выигрыш. Но если, не дай бог, в Артур войдут японские войска…

Ольга: Тогда – что?

Непенин: Не уверен, что они будут соблюдать европейские правила ведения войны.

Лиза: Ужасы какие вы говорите, Адриан Иванович!

Непенин: Как есть говорю! Десять лет назад, когда японцы забрали Артур у китайцев, местных тут целыми деревнями истребляли. Штыками и шашками, чтоб патроны не тратить. Офицеры пари устраивали – кто за минуту больше голов отрубит.

Лиза: Боже мой!

Непенина: Адриан!

Непенин (поворачиваясь к жене): Что – Адриан? (ко всем) Вы что, не знали? Первый день в Китае? (к женщинам) Нет, дорогие дамы! Если эскадра будет уходить, то и вам нужно уходить с эскадрой.

Борис: Конечно! На санитарном пароходе, на «Монголии»!

Непенина (морщится): Ох уж мне эта «Монголия»! Санитарный пароход, как же, прости, Господи! С этими «сестричками» вместе? Никогда!

Непенин: Лидочка, ну что ты говоришь!

Непенина (тоном, не допускающим возражений): Знаю, что говорю! Нас, жён морских офицеров, в Артуре не так уж много осталось. Можно и на кораблях. Мы всё равно уже живём здесь, какая разница!

Непенин: Ладно, так и быть, выдам тайну. Утром я беседовал с младшим флагманом эскадры, князем Ухтомским. Он обещал похлопотать за вас перед командующим. Всё решится сегодня. Если уже не решилось.

Лиза: Ура! Я, чур, на «Пересвете»! Я не хочу на пароход!
Борис: Лиза, ты с ума сошла! Мы не на прогулку, мы в бой пойдем! На «Монголии» тебе будет безопасней!

Лиза (обиженно): А я что, хуже Ольги или Лидии Михайловны?!

Борис: Лиза! В твоем положении нельзя!

Лиза: Борис!

Ольга: В каком положении? Лиза! Так ты... Ой!!! Лиза! Поздравляю! Поздравляю тебя, дорогая!

Лиза (сильно смущаясь): Ну что ты, Оля, ей-богу! (мужу): Ах, Боря! Промолчать не мог?

Борис (в замешательстве): Ну… Это… Всё равно скоро будет заметно.

Лиза: Борис! Замолчи!

Непенина: Лизонька, девочка, то-то я смотрю... Красавица ты моя! Ох, бедная ты, бедная! Нашли же время, а! Что ж теперь… Одна надежда – на Бога. Он сбережёт, он милостив... Тебе нужно быть такой осторожной! Не волноваться, тяжелого не носить, побольше фруктов... Боже, что за глупости я говорю! Не волноваться… Фрукты! Тут хоть бы стакан молока найти!

Лиза: Ничего! Придём во Владивосток, оттуда – домой. Подождём, пока ребёночек окрепнет. К тому времени война вся кончится. И вернёмся обратно в Артур!

(Женщины негромко беседуют – «Сколько осталось?» –  «В конце января, если всё хорошо будет» – «Ты уж постарайся, чтоб хорошо!» – «Во Владивостоке няню наймите. Японки – замечательные няньки, японку ищите!» – «Китаянки тоже хорошие, и берут дешевле» – «Лучше русской няньки не бывает!» Шёпот, смех).

Непенин отводит в сторону Бориса, негромко: Боренька, друг мой! Ты прекрасно понимаешь, что опасность неодинаковая. Чтобы утопить броненосец, в него не один десяток снарядов большого калибра положить надо. А «Монголии» хватит и одного-единственного, думать-то надо! Я молчу про мины Уайтхеда, там сразу крышка.

Борис: Неужто вы думаете, что по санитарному пароходу, по флагу Красного Креста японцы станут бить намеренно?!

Непенин: Намеренно, не намеренно… Скажи, Боря, тебе будет легче, если «Монголию» потопит случайный снаряд? Тьфу-тьфу-тьфу! Так что пусть Лиза твоя тоже идёт с нами. На броненосце. Разместим дам внизу, в лазарете, там им ничего не угрожает.

Борис (оглядываясь на женщин, тихо): А если – нас?

Непенин: Если, не «если»! Даже думать не смей! «Если» – тогда все вместе, понятно?

(Вновь раздается звук колоколов громкого боя, через пять секунд – грохот залпа).

Ольга: Лиза, это в вашу с Борисом честь – салют! В честь вашего будущего малыша!
Непенина: Ольга! Отругать тебя надо!

Ольга: Ругайте, Лидия Михайловна, ругайте! Я так рада за Лизу и Борю! Вы просто не представляете, как я рада!

Непенина (с напускной строгостью): Сумасшедшая девчонка! Обе сумасшедшие.

Лиза: Ну и пусть! Выберемся отсюда, и весь этот кошмар закончится! Скоро мы будем во Владивостоке!

(Ольга и Лиза бросаются к Непениной, обнимают её).

Непенина: Ну вот ещё! Как дети малые! Обнимает Ольгу и Лизу, вытирает слёзы.

Входит Черкасов 

Черкасов  (Непенину): Что это с ними?

Непенин: Нам с тобой, Василий Нилович, не понять. Они все уже во Владивостоке. Аккурат на Светланской улице. Вон, любуются видами бухты Золотого Рога. Разве не похоже? Но ты на Бориса посмотри! Каков герой!

Борис (смущённо, Непенину): Ну что вы, Адриан Иванович!

Черкасов: На минуту одного оставить нельзя! Признавайся, чего ты тут натворил, пока меня не было?

Непенин (смеётся) Он не сейчас!

Непенина: Адриан! Что за шуточки?!

Непенин: Лидочка, какие тут шутки! (Черкасову) Василий Нилович, у Флейшеров будет ребёнок! О чем нам только что поведали будущие родители.

Черкасов: О-о-о-о! Да, это, несомненно, геройство! Так, так... (официальным тоном) Мичман Флейшер! Если через пять минут на столе ничего не появится…

Борис (поддерживая шутку): Есть, господин лейтенант! (ко всем) Если дамы и Адриан Иванович не против...

Непенина: Да какое тут «против», Боренька! (Непенину, строго) Адриан, с тобой мы позже поговорим!

Непенин (с нежностью глядя на жену): Поговорим, Лидочка, ещё как поговорим! А теперь, пока наш герой будет искать на «Пересвете» шампанское, я тоже вас ненадолго покину. (Борису) Боря, пойдём, я тебя провожу! (Говорит тише, чтобы не слышала жена) Я к Ухтомскому, а ты забеги в мою каюту, там рундучок есть. На вот ключ!

Борис (радостно): Адриан Иванович!

Непенин: Тихо! Там три бутылки шампанского. Это тебе не голицынские новоделы, это самый настоящий «Мумм», между прочим, думать-то надо! Тащи две. Оставшуюся откроем во Владивостоке.

Борис: Принял, понял!

Непенин: Пойдём, папаша!

Борис и Непенин уходят.

Ольга: А мы так и не попрощались с Рашевским!

Черкасов: Он теперь с генералом Кондратенко неотлучно. Мотаются по всему сухопутному фронту. Не до нас!

Лиза: И с Ножиным не попрощались… Как он тогда встречал меня на вокзале!

Черкасов: И с Ножиным. А ведь у него... Ох ты! (спохватывается, открывает буфет кают-компании, достает бокалы): Сейчас Боря придёт, а у нас ничего не готово! Ольге: Оленька, протри, пожалуйста!

Ольга (берёт салфетку): Возьми ещё один.

Черкасов: Как всегда?

Ольга: Как всегда. Как дома… (протирает бокалы)

Лиза: Так что с Ножиным?

Черкасов (Лизе): Плохи дела.

Лиза: Он что, ранен?

Черкасов: Хуже. Между генералами Стесселем и Смирновым давно свара идёт, а Ножин посередине оказался. Похоже, Стессель его своим личным врагом назначил. С подачи Коморницкого, как понимаете. (Ко всем): Вы разве не слыхали о замечательном подвиге Зигмунда Мирославовича?

Ольга: Нет, конечно! А что там было?

Черкасов: Да ничего особенного, будни войны. На каком-то из фортов японец прорвался. Кондратенко собрал всех офицеров, какие в штабе были, помчался с ними на место. И Коморницкого прихватил… Как вы понимаете, господина адъютанта в окопах днём с огнём не сыщешь. А тут вдруг является начальник сухопутной обороны и сперва тащит его туда, где стреляют, а затем приказывает брать резервную роту и идти выбивать японцев. Представляете? Зигмунд ужом вертелся – то форму у стрелков проверял, то уставы спрашивал, кого-то даже бриться отправил. В бой так и не пошёл. Слава богу, без него управились.

Непенина: Фу, позор какой! А Ножин-то причём? Он же всего лишь военный корреспондент!

Черкасов: А Ножин, уважаемая Лидия Михайловна, был там и всё это видел! И где-то неосторожно позволил себе высказаться насчёт Коморницкого. Добрые люди тут же донесли Стесселю. И пошло-поехало!

Ольга: Но ведь Коморницкий действительно струсил!

Черкасов: (с усмешкой): Коморницкий вывернул так, что он-де всё как надо сделал, просто надобности иди в атаку уже не было. А какой-то репортёришка слухи распускает. Шельмует в глазах общественности адъютанта, понимаешь. Стало быть, бросает тень на светлый лик командующего. Вот Стессель и взъелся. Да ещё и старое припомнил, когда Ножин не стал хвалебную статью про него писать, а вместо того опубликовал заметку с описанием заслуг генерала Смирнова. В общем, ничего хорошего нашему Евгению Константиновичу теперь не светит. Съедят его без хлеба и без соли.

Непенина: И что же, некому за него слово замолвить?!

Черкасов: У нас в Артуре воля Анатоль-Михалыча – первейший закон. Генералы Смирнов, Кондратенко, да и флотское командование пока за Ножина заступаются, да надолго ль хватит? Он им не сват, не брат. И, потом, Ножин всё время на фортах и батареях, а Коморницкий и ему подобные – неотлучно при Стесселе. Как говорится, ночная кукушка дневную перекукует.

Лиза: Бедный Евгений Константинович!

(Открывается дверь, входит матрос Жаров)

Матрос Жаров: Ваш-бродь! Их сиятельство адмирал Ухтомский вас вызывают!

Черкасов: Зачем, не говорил?

Матрос Жаров: Так точно, говорил! Чтоб поздравить, значит! С берега отсемафорили – сам генерал Смирнов просили благодарить за отличную стрельбу!

Черкасов: Да ну?!

Матрос Жаров: Ей-богу, ваш-бродь! (крестится)

Черкасов: Добро! Ступай, Жаров. Скажи баталеру – от меня тебе чарка в обед!

Матрос Жаров (довольно): Покорнейше благодарю, ваш-бродь! (Поворачивается кругом, бодро уходит)

Черкасов: Пойду. (Черкасов поправляет галстук. Ольге): Ну, Оленька, как я? Можно в таком виде к адмиралу?

(Ольга подходит, поправляет мужу галстук, одергивает ему тужурку, стряхивает соринки, подаёт фуражку).

Ольга: По японцу стрелять – бегом побежал, а к адмиралу – галстук поправляет! Иди уже!

(Открывается дверь. Входит адмирал Ухтомский, следом – Непенин.)

Ухтомский: Василий Нилович, вы не ко мне собрались?

Черкасов (слегка растерявшись): Совершенно верно, к вам, ваше сиятельство!

(На пороге появляется радостный Борис с двумя бутылками шампанского. Увидев Ухтомского – теряется, прячет шампанское за спину. Непенин прикрывает собой Бориса от адмирала.)

Ухтомский: Я не утерпел, решил сам зайти, поблагодарить вас, Василий Нилович, за отличную стрельбу. Генералы в восторге, говорят, вы там у японцев всё подчистую снесли. Браво, лейтенант! (Пожимает Черкасову руку. Оглядывается) Но я не только за этим пришёл к вам. (Обращается ко всем, официально) Дамы и господа! Завтра выходим во Владивосток. Такова воля государя. Как младший флагман эскадры, я принял решение позволить женам флотских офицеров покинуть Порт-Артур вместе с их мужьями, на боевых кораблях. Кроме миноносцев, естественно... Командующий, вице-адмирал Витгефт, не возражает. Те из женщин, кто не сочтут для себя возможным отправиться на броненосцах и крейсерах, смогут отбыть во Владивосток санитарным пароходом «Монголия». Или остаться в Порт-Артуре – как им будет угодно.

(Ольга и Лиза восторженно переглядываются и тихонько хлопают в ладоши. Непенина улыбается. Ухтомский замечает радость женщин, грустно улыбается и продолжает уже менее официально.)

Ухтомский: Милостивые государыни! Я вполне понимаю вашу радость. Но – не разделяю её совершенно. Эскадре, без сомнения, предстоит бой. Быть может, какие-то из наших кораблей будут подбиты или даже уничтожены. (Делает паузу) Не хочу вас пугать. Но вы обязаны в полной мере осознавать грозящую вам опасность.

Непенина (сильно волнуясь): Ваше сиятельство... Павел Петрович! Мы понимаем, что, отправляясь вместе с нашими мужьями, мы наверняка разделим их судьбу. Но в этом и будет наше счастье! Мы перед Богом клялись им в верности. Спасибо, что даёте нам возможность исполнить эту клятву. Поверьте, мы не станем обузой! Если случится бой, мы будем помогать раненым в лазаретах. А если Господу будет угодно, чтобы мы погибли – что ж! Мы будем знать, что исполнили свой супружеский долг до конца!

Ухтомский (растроганно): Лидия Михайловна! Ольга Александровна! Елизавета... Лиза, дочка! (обращается к офицерам) Господа! Вот – настоящие русские женщины! Низкий поклон вам! (кланяется) Храни вас Бог!

(Обнимает по очереди всех женщин, крестит их.)

Непенин уступает дорогу Борису, подталкивает под локоть, говорит тихонько: Мичман! Твой выход!

Борис (показывая шампанское): Ваше сиятельство!..

Ухтомский (удивлённо): Помилуй бог, настоящий «Мумм»! Откуда?! Да, господа, вы не только с орудиями управляться умеете!

(Черкасов подает бокалы, Борис открывает и наливает шампанское, первый бокал подаёт Ухтомскому).

Ухтомский: Господа офицеры, поднимем бокалы за ваших героических жён!

Непенин: И за наш прорыв!

Непенина: И за нашу победу!

()Чокаются, пьют шампанское).

Ухтомский: Мичман Флейшер, о вас на эскадре ходит слава не только как об отчаянном храбреце, но и как о непревзойденном исполнителе романсов. Спойте нам что-нибудь, прошу вас!

Борис: Охотно, ваше сиятельство! У меня самого душа поёт! (берет гитару)

(Борис начинает романс «Не пробуждай воспоминаний». Черкасов вступает вторым голосом, за ним все подпевают. С последними аккордами свет на сцене быстро меркнет до полной темноты.)

Картина вторая*

(Раздается низкий гул, звуки работающей паровой машины. Канонада. На экране поочерёдно появляются фотографии повреждённых кораблей в Порт-Артуре. Тишина
Из темноты выходят Ольга, Непенина и Лиза. На экране движется репринтный текст интервью Ножина, взятого у Черкасовой.)
__________________________
*Использован подлинный текст интервью Е.К Ножина, взятого у Ольги Черкасовой после боя 28 июля 1904 года

Ольга: Мы вышли в море двадцать восьмого июля. На броненосце всё было хорошо. Офицеры спокойны, матросы тоже. Все прехладнокровно исполняли своё дело. На палубе всё сверкало чистотой. Только командир наш ходил серьёзный и озабоченный.

Лиза: Когда шли минами, было жутко. Картина гибели «Петропавловска» так и стояла у меня перед глазами! А как мины прошли, на душе стало совсем легко. Когда показались японцы, все даже повеселели.

Непенина: Потом японская эскадра стала сближаться с нашей. Начался бой. Снаряды неслись с таким рёвом и воем, рвались с таким ужасающим грохотом… Бывали мгновения, когда казалось – всё кончено.

Лиза: Сначала было так страшно, что минуты казались часами... Потом ничего, привыкли! Начали прибывать раненые. Ужасные то были раны, ужасные! Боже, как мучились они, только что здоровые, сильные, жизнерадостные! Но шум, треск был так велик, что их стонов и криков не было слышно. Мы едва успевали. Наша одежда была вся в крови, но мы на это совершенно не обращали внимания. Едва успевали перевязать одного, как приносили следующего. Казалось, этому не будет конца…

Ольга: В броню ударил снаряд. Выдержал наш «Пересвет», только весь задрожал и затрясся. Потом ещё, ещё! Вдруг – такой страшный грохот... Дышать трудно, голова кружится, тошнота. Я говорю, Лидия Михайловна, Лиза, побежим наверх!

Лиза: Выбежали, а там целый ад! Ливень снарядов и осколков, огонь, дым!

Непенина: Я совершенно оцепенела! Всё трещит, гремит, рвётся... Слышим, матросы говорят: все офицеры перебиты, никого не осталось!

Ольга: Я рванулась к трапу. Матросы суетятся, толкают, не обращают никакого внимания на нас. Умоляю, прошу указать путь. Напрасно! Сама поднялась наверх. Пробралась кое-как до боевой рубки. Слышу громкий голос мужа – «Сорок два кабельтовых! Дистанция – сорок два кабельтовых»... Значит, жив! Немного успокоилась, спустилась вниз... По пути убитые, раненые, всё в крови, скользко...

Непенина: С наступлением темноты начались атаки миноносцев. Мы поднялись на палубу и смотрели. Страшно волновались, а вдруг прорвется хотя бы один? Наконец, усталость взяла своё. Я вернулась в лазарет совершенно без сил. Легла прямо на операционный стол, там и заснула...

Ольга: А наутро мы снова были в Порт-Артуре. И стало ясно, что больше мы отсюда не вырвемся...

(Бьют часы. Ольга, Непенина и Лиза уходят. Свет меркнет.
Громко звучит бравурным маршем военный оркестр. Включается яркий свет на сцене. Выбегают газетчики):

1 газетчик: Покупайте «Новый край»!

2 газетчик: Крепость держится! Нет в мире силы, способной сломить оборону Порт-Артура!

1 газетчик: Более ста тысяч японцев сгинуло на подступах к русской твердыне!

2 газетчик: Армия генерала НОги выдыхается!

(Свет мерцает, меркнет, переходит в красный. Оркестр нестройно смолкает. Остается только барабан. Его стук замедляется и – прекращается).

1 газетчик (в полной тишине, обреченно): Покупайте «Новый край»! Последний выпуск!

2 газетчик: Условия сдачи Порт-Артура! Читайте приказы генерала Стесселя номер 984 и 985 о капитуляции!

1 газетчик (выходит на авансцену): Последний выпуск! Газета больше выходить не будет… Дамы и господа,  самый последний выпуск «Нового Края»!


 
Действие шестое

На экране сцены появляются и сменяют друг друга фотографии разбитых укреплений Порт-Артура и развалин города. Появляется надпись «Порт-Артур. Вечер 21 декабря 1904 года».

Приглушенный свет на сцене. Полуразрушенная казарма со следами пожара на стенах. В железной бочке горит огонь. Ольга и Лиза (в одежде сестёр милосердия), Черкасов, Ножин, Непенины расположились на солдатских табуретках, ящиках и пустых бочках. Рядом с Непениным – дорожный баул. Ножин за покалеченным столом, при свете свечи надписывает конверт. Рядом – небольшая брезентовая сумка с бумагами. Ножин встаёт, берёт сумку, обращается к Непенину)

Ножин: Адриан Иванович, как придёте в Чифу, с первой же оказией отправьте это, пожалуйста, в Петербург… 

Непенин (встаёт): Давайте! (берёт сумку Ножина, ставит на пол рядом со своим баулом) Япошки, поди, уже отдыхают. Самое то, что надо. Пусть. Пока они веселятся, мы на мягких лапах уйдём. Бог не выдаст, свинья не съест. А письмо? Давайте сюда.

(Ножин берет со стола письмо, вкладывает в конверт и собирается запечатать.)

Лиза: Подождите… Евгений Константинович! Прочитайте нам, прошу вас… Ведь это самое последнее письмо из Порт-Артура. Других уже не будет. Ни от кого… Пожалуйста!

Ножин: Что ж… (достает письмо, пробегает глазами, бормочет: «Боже мой! Действительно последнее») Вот отсюда, пожалуй. (Зачитывает вслух): «Я помню, как они вернулись. Разбитые, подавленные. Но не побежденные! Они всецело доверяли своим командирам и рвались в бой. Не побоюсь утверждать, что на тот момент артурский гарнизон во всём был сильнее противника! Наш солдат несравненно лучше японского, один русский офицер стоил трёх неприятельских. Но отсутствие понимания между флотским и сухопутным начальством, нескончаемые дрязги в высшем руководстве крепости привели к трагедии! Эскадра осталась окончательно запертой в гавани. Японцы завладели морем безраздельно. Наши матросы перешли на сухопутный фронт. Потянулись бесконечные дни осады. Бомбардировки стали обыденным делом. Начался голод. Следом пришли болезни. Они унесли больше жизней, чем неприятельские обстрелы! Кольцо осады сжималось всё тесней. В ноябре разразились самые страшные бои за гору Высокую. Её вершина превратилась в пылающий вулкан, настоящий Везувий. Тысячи защитников крепости сложили там свои головы. Мичман Борис Флейшер был назначен командиром морской десантной роты. Несколько дней он со своими матросами отчаянно отражал японские атаки. 16-го ноября при очередном штурме Борис погиб…

(Лиза закрывает лицо руками, сдерживает рыдания. Ольга со слезами на глазах обнимает Лизу)

Ножин: Простите…

Лиза (сквозь слёзы): Дальше! Прошу вас!

Ножин продолжает: «Еще через неделю Высокая пала. Захватив её, японцы добили эскадру. Наш флот погиб окончательно. Второго декабря на форту номер два при обстреле погиб генерал Роман Исидорович Кондратенко. Он был душой обороны Порт-Артура. Здесь всё только и держалось, что на мужестве, хладнокровии и невероятной работоспособности этого удивительного человека. С ним вместе погибли офицеры его штаба. Среди них и наш добрый друг, подполковник Сергей Александрович Рашевский. Его фотографии и дневник я передаю с последним миноносцем, который сегодня уходит в Чифу. Также передаю свои записи, неопубликованные статьи и это письмо»… (Отрывается от письма, ко всем): Здесь ещё небольшой постскриптум…

Лиза: Читайте!

Ножин: Хорошо. «Нет слов, чтобы выразить наши чувства, наше горе и нашу боль! Все неимоверные труды, положенные на освоение нового края, все связанные с этим колоссальные затраты Российской империи – всё пошло прахом! Гибель и страдания многих тысяч русских людей оказались напрасными, все наши надежды – разбитыми… Но не это страшно. Убеждён, что гораздо страшнее сдачи крепости – то потрясение, которое претерпела вера в силу и мощь Российской державы! Вот почему эта война непременно должна завершиться победой русского оружия и полной капитуляцией Японии. Только победа! Иначе в мире сложится убеждение, что Россию можно победить. А за сим неизбежно последуют новые, ещё более страшные войны, неисчислимые потрясения и бедствия. Этого невозможно допустить, а потому после нашей победы непременно должен состояться суд над виновниками позора. Я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы такой суд состоялся». – Вот, собственно, всё… (Запечатывает письмо, передаёт конверт Непенину): Надеюсь на вас!..

Непенин: Да, мощно сказано… Позвольте пожать вашу руку, Евгений Константинович! (Пожимает руку Ножину) Давайте. (Забирает письмо, кладёт в сумку).

Черкасов: Готов подписаться под каждым словом! (также пожимает руку Ножину).

Ольга: Вы как будто прочитали наши мысли!

Ножин: Благодарю вас, друзья! (Непениной): Лидия Михайловна, вам не страшно – на миноносце?

Непенина: Ничего. Как-нибудь, с божьей помощью…

Непенин (приобнимает жену): Нечего бояться, ночь тёмная, проскочим!

Черкасов: Торопитесь, Адриан Иванович!

Непенин: Одну минуту! (Достаёт из своего баула бутылку шампанского) Помните, когда мы в июле собирались уходить из Артура, я сказал Боре: одну оставь, откроем во Владивостоке…

Непенина: Адриан!

Непенин: Лидочка, не перебивай, я и без тебя собьюсь, думать-то надо! В общем, это она и есть, та самая… Елизавета Андреевна, я обещаю вам, вы слышите – лично вам обещаю… Что когда мы… Когда мы с вами встретимся – а мы непременно встретимся! – только тогда мы распечатаем её. Мы с Лидией Михайловной сохраним её до самой нашей встречи. И ещё я хочу, чтобы ребенок Бори и Лизы был с нами в эту минуту. Вы уж постарайтесь, чтоб непременно был! Думаю, там, на небесах, Боря будет рад этому…

(Лиза обнимает Непениных)

Лиза: Адриан Иванович, дорогой наш! Лидия Михайловна! Как я вас… Как я вас люблю! Мы обязательно встретимся!.. Храни вас Бог!

Ольга: Присядем на дорожку!

(Все садятся. Встают, Непенины крестятся).

Лиза: Прощайте!

Ольга: Прощайте!

Черкасов: Удачи!

Ножин: Да поможет вам Бог!

Непенина: Прощайте! Встретимся в Кронштадте!

(Мужчины пожимают друг другу руки, женщины обнимаются. Непенины уходят.
За окном занимаются сполохи пожара.)

Ножин: Василий Нилович, Ольга Александровна, Лиза… Что вы намерены делать дальше?

Черкасов (подходит к бочке с огнём, греет руки): Всё-таки вы неисправимый газетчик, Евгений Константинович! Только что брали интервью у Непениных, теперь вот – у нас… Вы же знаете – офицерам японцы предлагают либо идти в плен, либо дать расписку о неучастии в дальнейшей войне против Японии. Под эту расписку можно вернуться в Россию.

Ножин: Да, я знаю. Но что вы решили?

Черкасов: Мы с Олей обязаны позаботиться о Лизе, ей до родов совсем немного осталось. Это наш долг перед Борисом. Значит – расписка, и – домой. А вы, Евгений Константинович?

Ножин: Что – я? Я – штатский. Штафирка. Меня даже в плен не возьмут. Буду как-то добираться в Россию.

(За окном всё ярче разгорается колеблющееся алое зарево)

Лиза (подходит к окну): Какой пожар! Смотрите, это же наши корабли! Боже мой, всё море в огне! (Поворачивается к Черкасовым и Ножину) Послушайте… А ведь я была счастлива здесь! По-настоящему, как только может быть счастлива женщина! Радовалась... Ждала Борю… Он был рядом, и я была счастлива! А потом... Потом я день и ночь работала в госпитале и заставляла себя думать, что он погиб не напрасно. Не напрасно, понимаете?.. И вот – всё… Ну нельзя же так, Господи! Нельзя! (Вытирает слёзы. Показывает за окно) Глядите, вон наш «Пересвет»! Даже мачты в огне, пламя в небо рвётся… Нет, это не «Пересвет», это я! Это счастье моё, это душа моя там сгорает, к Боре летит! (Отворачивается к окну) Боренька, любимый, зачем это всё! Ради чего ты погиб, родной мой?! (плачет)

Ольга (обнимает Лизу за плечи): Лиза, не надо! Ты носишь под сердцем его ребёнка. Значит, Борис с тобой... Представь, что сейчас он смотрит на тебя… Помнишь, он всегда так терялся, если ты плакала! Не надо…

(Лиза молча прижимается к Ольге, тихо плачет.
Дверь шумно открывается. Входит Коморницкий с двумя вооруженными солдатами).

Коморницкий (официально): Здравствуйте, дамы и господа!

Ольга: Вы?! Что вам здесь нужно?!

Коморницкий (с нотками торжества): У меня приказ об аресте господина Ножина. Извольте прочесть! (Достает приказ, с усмешкой передаёт Ножину) О вашем аресте, Евгений Константинович!

Ножин (берёт приказ, быстро читает): С каких это пор у нас вместо жандармов посылают офицеров штаба?

Коморницкий: Неуместная шутка. Собирайтесь!

Черкасов: Вы в своём уме?!

Коморницкий: А вы, господин лейтенант, лучше помолчите!

Ножин: Оставьте, Василий Нилович. Не видите – господин Коморницкий исполняет служебные обязанности.

Черкасов: Вижу. Намазывает на свой кусок хлеба положенный ему по должности кусок масла!

Коморницкий: (Черкасову) Не время упражняться в остроумии, господин лейтенант! (Ножину): Поторопитесь! И бумаги свои прихватите. Где они?

Ножин (обводит рукой вокруг): Ищите! 

Коморницкий: Добром не хотите, значит. Ладно (солдатам): А ну-ка, обыщите здесь всё! (Солдаты в недоумении переглядываются, с места не двигаются)

Черкасов: Ну вы и мерзавец, Коморницкий!

Коморницкий: Поаккуратней в выражениях! Вас, лейтенант Черкасов, я, между прочим, тоже могу арестовать – за укрывательство японского шпиона! (Солдатам – грубо, повелительно): Ну, чего застыли?! Марш выполнять!

Первый солдат: Так что мы, ваше благородие, не фараоны какие, чтоб обыскивать.

Второй солдат: Не может быть, чтобы этот барин шпиён были. Я их знаю. Они с нами на третьем форту, почитай, две недели безвылазно, дённо и нощно! Раненых с-под огня вытаскивали, патроны нам носили. Какой же они шпиён?!

Коморницкий: Что?! Неповиновение?! А ну, выполнять, я сказал!

Ольга: Прекратите!

Лиза: Убирайтесь прочь!

Ножин (сдерживая Лизу): Коморницкий, вы бы хоть женщин постеснялись. Опоздали вы. Всё моё – при мне, а бумаги давно уж на пути в Петербург. Так что – кончайте комедию, ведите.

Черкасов: Евгений Константинович!

Ножин: Не беспокойтесь, Василий Нилович. Позаботьтесь о дамах! (Солдатам) Ребята, исполняйте приказ! (Направляется к двери)

Дверь открывается, входит матрос Жаров.

Матрос Жаров. Растерянно: Ваше... ваши… благородие… благородия... барышни... Там японцы. Велят выходить...

Лиза (со страхом) Как – японцы?!

(За дверью громкий звук шагов, входит японский офицер, следом – двое вооруженных солдат, грубо отталкивают Жарова).

Японский офицер: Буки-О ватастЕ кудасАй! Сото-нИ де-насАй!* Орузие отдавай! Выходи! Кам аут!
___________________ 
*Сдайте оружие! Выходите на улицу! (яп.)

Солдаты Коморницкого молча бросают винтовки на пол.

Матрос Жаров: Эх, прощевай, душа моя грешная! (Крестится, подходит к двери, останавливается, оборачивается)

Первый солдат: Продали нас генералы!

Второй солдат: Ништо! Отольются кошке мышкины слёзки! (Солдаты крестятся, идут к двери.)

Матрос Жаров (снимает бескозырку, обращаясь к Черкасову): Не поминайте лихом, ваше благородие!

Черкасов: Прощай, Жаров!

Матрос Жаров (Ножину и дамам): Прощайте! (Обращается к солдатам): Айда, братва, неча тут толпиться!

(Японские солдаты собирают оружие, выводят русских солдат и матроса).

Лиза, обращаясь к японскому офицеру: Господин офицер. Позвольте… Позвольте нам хотя бы собраться! Дайте нам пять минут! Плиз, файв минитс, мистер оффисер!

Японский офицер: АнАта-ни гОш-ню-оатАирю! (Показывает раскрытую пятерню) Пьять минута. Файв минитс! (Выходит, громко хлопает дверью)
____________________ 
* даю вам пять минут! (яп.)

Коморницкий: Как… Что я Стесселю скажу?

Ножин (с усмешкой): Скажете, что поторопился он сдавать Порт-Артур. Надо было на денёк попозже.

Черкасов: Соблаговолите оставить нас, господин Коморницкий! От вас уже мутит, ей-богу!

Коморницкий: (растерянно) Я исполнял приказ командующего…

Черкасов (угрожающе): Вам помочь?

(Коморницкий молча ретируется за дверь).

Пауза.

Черкасов: Вот и всё... (Оглядывается).

Ножин: Всё…

Черкасов: Оля, Лиза... Пора.

(Тихо звучит мелодия романса «Не пробуждай воспоминаний»).

Ножин: Пора…

(Лиза вытирает слёзы).

Ольга: Возьми платок. Они не должны видеть наших слёз. Присядем! (Все садятся) Ну, с Богом! Пошли. Домой. В Россию!

Лиза: Прощай, Артур!

(Встают, уходят. Мелодия романса звучит громче, свет на сцене гаснет.
На экране под музыку появляются фотографии людей, послуживших прототипами героев пьесы – Черкасовых, Ножина, Флейшера и других. В конце заставкой – открытка «Прощай Артур, гроза Востока!». Голос за сценой сопровождает визуальный ряд.)

Голос за сценой:

Давно уж нет на карте Порт-Артура
Прошли года потоком разных дат
Лишь временем размытые фигуры
Из пожелтевших книг на нас глядят.

Прошли года. Забвение глубОко.
Сосед восточный нам – ни друг, ни враг.
Исчезли крейсера Владивостока
На дне морском покоится «Варяг».

И там, где на штыки бросались грудью
Остатки кондратенковских полков –
Японские таблички – у орудий
Китайские туристы – у крестов.

Как беспощадно время лечит раны!
Стирая память – исцеляет боль,
И растворилась в водах океана
Соль русских слёз, и русской крови соль.


Конец

Апрель 2004 – июль 2023 г.
Люйшунь (Порт-Артур), Иркутск, Смоленск.