анна львовна

В преддверии Натиного девичника гуляли в парке. Гуляли по-скотски с пивом. Естественно, скрываясь и шифруясь. Поскольку приличные девушки в скверах пиво не распивают и статистикой юношеского лоботрясничества не становятся. И встретили странную даму с собачкой. Средних или выше среднего лет. С бутылей коньяка, торчащей из сумочки, и умными глазами. Такие дамы запоминаются хотя бы потому, что их зовут Анны Львовны. И она рассказывала нам о друзьях, сбежавших в лихие годы за границу с прижатыми хвостами: они там в жарАх прохлаждаются, а я сижу, ****ь, покусанная озверевшими комарами, и думаю о судьбах России..

Анна Львовна оказалась женщиной истинно пьющей и возвышенной. Настоящей аристократкой в общем. Охочей до бездарных юнцов с патлами, отдающих предпочтение практичным полиэтиленовым пакетам-маечкам, в которых сиротливо томится дешевое спиртное. И они это однозначно чуяли, поскольку патлатый лузер Николай приобщился к нашей компании стремительно, как понос. Пил все наше, своего не доставал, да и не больно-то надо было. Анне Львовне он пришелся настолько по вкусу, что после второй бутылки коньяку наобещала она всенепременно сделать его народным артистом, потому как по мере опьянения у нее находилось все больше и больше близких знакомств с сильными и богатыми мира сего. Николай был не против, особенно пожрать и выпить дома в уюте. И Анна Львовна пригласила нас к себе. Из всей компании она выбрала Николая и меня. Ибо ей страсть как захотелось познакомить меня со своим сыном и убедить его на мне жениться, потому как разглядела она во мне родную возвышенную душу. А я не противилась. Мне такие движения жизни интересны. Хоть и замуж я ни за кого не собиралась и со страхом и смехом представляла Львовниного сына. Но интерес победил. И мы втроем направились домой к пьющей аристократке, увлекающейся, как выяснилось позже, фитолечением и фитоэпиляцией.

Дома у Анны Львовны никаких сюрпризов не обнаружилось. Эстетский бардак, новый большой телевизор с неизученными функциями, гордо стоящий на самом видном месте. Приятно удивило, что можно курить в комнате. Пили домашнее отвратное вино из очень красивых старинных бокалов. В лучших традициях гоголевских героев. Она заставляла меня весь вечер петь песни из старых кинофильмов – «деточка, ну откуда же ты все это знаешь, тебя ж тогда еще не было?». И я пела. Подшофе пела, прорывая слова сквозь плотную дымовую завесу. Сын как невесту меня не оценил, но уважение оказал, что маманю его развлекаю, пока он собирается с подругой Леной свалить из этого пристанища сюрреализма. Лена увела из-под носа и мамани, и меня славного потомственного сумасшедшего, была такова и обругана нецензурно Анной Львовной как женщина падшая и не достойная нашего пристального внимания.

Когда ужасное вино было допито, а Анна Львовна и Николай доведены до крайней степени алкогольного опьянения, я поняла, что пора домой. Николай страстно уговаривал остаться. Но Львовна сказала, что хочет – и пусть ****ует, а ты, Николай, оставайся, мы любить друг друга будем. Но Николай был непреклонен, и очень рвался оставить меня или проводить. После отказа в грубой форме, недобитый музыкант разрешил мне ****овать-таки, откланялся и упал от пьяности, но гордо поднялся и исчез в клубах дыма, предаваться изволил любовным утехам со стареющей пьющей графиней, да развешивать уши про продюсеров и светлое будущее, которое рисовал себе ярко и пристрастно.

Шла я домой. По дороге порвала правый сандалий, только обнаружила это не сразу. Светало. Пели птицы. Просыпались и зверели комары. А я шла и думала о судьбах России.