Гномы и пирог. Сказка

Марлен хлопотала по хозяйству, она поставила подниматься тесто, собираясь приготовить пирог с капустой. В самоваре булькали варящиеся яйца. Готхольд рубил капусту сечкой в небольшом лотке для промывки золота, который для сугубо домашнего хозяйства спасла Марлен от тяжёлой участи его артельных собратьев. Работа Готхольду ничуть не мешала рассуждать, что он и делал, решив испытать терпение слушателей до видимого результата. Брошенный в него капустный лист Марлен, он пределом не считал, а вот угрюмое молчание Кнута, уже начинало его настораживать, но остановиться, он был не в силах. Скажи мне дружище, Кнут, на что ты потратил такое чудное утро, скоро обед, я надеюсь, а вот ты выковал всего четыре подковы и не на продажу, а можно сказать для собственного куража.


Молчу, я молчу, - заметно повысив голос, продолжал Готхольд, - о том, что никто, ты слышишь мой, друг, не подковывает свободных домашних коз. Нет, ты решил это сделать. Честь тебе и хвала, Кнут. Это я его попросила, у меня болят ножки, когда я поднимаюсь на вашу гору, сколько раз умоляла вас – спускайтесь на луг, прямо к месту моего кормления, а то я всё молоко растрясаю, пока до вас добираюсь, так нет, вы не соизволите так поступать; мало того, что молоко берёте в кредит второй месяц, так ещё и ходить за ним не желаете. Это, Машенька, дело Марлен, ходить за молоком, а она у нас существо непостоянное, поэтому, чтобы ни на кого не надеяться, мы попросили это делать тебя, всё равно тебе на лугу поговорить не с кем, а у нас этого вдоволь, разговорами мы даже своего соловья вскормили от ля-ля-до, до Скалы, слышишь, как заливается, родной наш, ведь с него-то все наши несчастья и начались.


Я хочу тебе напомнить, Готхольд, с чего начались наши несчастья…. Я знаю, как ты любишь седую старину, Кнут, я имею в виду наши совсем недавние несчастья, а они начались именно с соловья…. Готхольд, так неожиданно замолчал, что все на него обернулись и посмотрели, чего старались никогда не делать. Готхольд стоял с открытым ртом, а нижняя губа его продолжала самостоятельно жевать бороду. Идея, у меня определённо есть идея. Марлен упала в обморок и на неё свалился кусок теста, Кнут уронил молоток себе на ногу и принялся подпрыгивать на другой, Машка согнулась в три погибели и стала усиленно рассматривать то место, где у неё обычно было вымя, слава богу оно было на месте. Постепенно все пришли в себя, кроме Готхольда.


Очень осторожно к нему подошёл Кнут: Готхольд, может быть не надо. Реакции не последовало, если не считать реакцией то, что и верхняя губа Готхольда присоединилась к нижней. Марлен очистила кусок теста от налипшей на него травы и сказала: Готхольд, родной мой, гномик, может быть не надо. Наконец, Готхольд произнёс: надо, господа гномы, очень надо, идеи двигатель прогресса, а прогресс это всегда удачная торговля, пока следующий прогресс не наступит ему на пятки. Машка беспомощно заблеяла. Марлен сердцах шмякнула тесто на пень, который служил ей разделочным столом.


Кнут, стараясь отвлечь приятеля от опасного креативного мышления, принялся вынимать яйца из самовара: вот видишь, из-за тебя опять опоздали вынуть яйца, они теперь переварились и будут как резиновые, Марлен, ты видела когда-нибудь резиновые яйца? Последнее время, я вижу только две бородатые резиновые головы, а больше ничего такого полезного я не вижу ни от вас, ни у вас. Марлен обильно присыпала пень мукой и с остервенением, с каким это умеют делать только гномиды, принялась яростно раскатывать тесто. Подумать только, на кого я променяла своё будущее, а ведь я могла оставаться Прекрасной дамой ещё целый турнир, так нет, прискакали, голубчики, без меня висели бы все на дубе, как жёлуди, без меня бы вы ходили голодные, а не ели бы пироги с капустой, да какие, – мои фирменные пироги, - будете отныне есть эту пареную и варёную гадость, которую продают около водопада, да и то в кредит, а не похрустывать с поэтическим упоением моими пирогами с румяной корочкой, тончайшей прослойкой, полных великолепной серебряной и золотой начинкой, божественной по вкусу и пользе, вы….


Скоро ты будешь ставить пирог, Марлен, нельзя же так издеваться над гномами, рассказы о еде это садизм, когда её нет на столе. Кнут, от тебя я этого не ожидала, я думала, что ты меня поддержишь, кроме того, растопишь свою муфельную печь, а перед этим выбросишь оттуда все тигилёчки, в которых Готхольд плавит свинец, приговаривая: варись, варись моё золото, почему ты ещё не золото…. Ощутимая воспитательная польза от такого поворота событий всё же была. Дело в том, что Готхольд не выносил, когда его начинают ругать гномиды, он переставал вести себя как гусь, с которого всё стекает как вода, и начинал выглядеть несчастной побитой собакой.


Ну, вот опять виноват Готхольд, а ведь, сколько я для вас всего сделал, в конце концов, вспомните слова Соломона, так и я пройду между вами и исчезну, что вы тогда будете делать, ага, знаю, вы будете стоять под простым сосновым крестом и плакать, а между всхлипами будете говорить, где пещера Готхольда, с его великолепным «козлом», где золотая жила, которую он так блестяще взорвал и затопил, где та яхта, которая без руля и без ветрил, на каком озере плавает, на каком небе этот чудесный рыцарь Готхольд, лишь по чистой случайности не обретший славу и золотые латы, где он наш милый друг? Но тщетно будете взывать, ничего вам не ответит друг, Готхольд, он будет молчать, молчать до тех пор, пока все его не увидят уже на небе, где все мы будем так счастливы, что позабудем о наших несчастьях и горных, и земных, и будем вспоминать только пироги Марлен, которые так пахнут, так пахнут, Марлен – у тебя не горит пирог? пора бы и сесть за стол, я проголодался, пока забывал тут с вами свои гениальные идеи, надо будет после обеда сесть и все их записать.


Готхольд подошёл к Машке, обнял её за шею и сказал, одна ты меня понимаешь, моя милая, любимая белая козочка, одна ты радуешь своего Готхольда молочком, только ты блеешь, когда видишь меня спускающегося к тебе с гор с маленькой кринкой, чтобы подоить….. Готхольд, ты уж ври да не завирайся, когда это ты спускался ко мне с кринкой, в это ещё мог бы посторонний поверить, но чтобы ты меня когда-нибудь доил – нет, не было такого никогда, вот турниры выигрывать на мне с помощью моих рожек, ты можешь, а вот что другое полезное не уверена. Спасла Готхольда Марлен. Всё, пора за стол, быстро к ручью, Кнут, зачем понёс с собой молоток, руки можно мыть и без молотка, козочка, тебя покормлю первую, вы ещё здесь топчитесь? отправляйтесь живо на ручей, дайте перед обедом минутку спокойно вздохнуть без вас.


Гномы поплелись на ручей. Кнут, только тебе по секрету скажу, чем мы будем заниматься ближайшие сто лет, мы будем печь блины и торговать ими с красной икрой у водопада, понял? Кнут тяжело вздохнул - понял. А где мы в наших горах возьмём красную икру? Это главный мой секрет, я подсмотрел у Марлен в поваренной книге, как делать краситель из моркови, вот тебе и красная икра, брось ты действительно этот молоток, Кнут, он тебе ещё век не понадобится, будешь размешивать тесто и молоть гречку, ты знаешь, что настоящие блины делают из гречки….

Машка задумчиво, как это умеют делать только козы, когда жуют, смотрела вслед гномам, и ела свой кусочек пирога, она не могла оторвать взгляда от монотонно мелькающих пяток Готхольда, розовеющих поспевающими ягодками в дырявых зелёных носках, в этот момент Машка решила – попрошу у герра Бугормистра вернуть Готхольду ботинки, которые тот забрал взамен сгоревшей шляпы, обязательно попрошу. Иногда ветер встряхивал бороды гномов, и они казались Машке рыцарскими флажками, задорно торчащими над пиками их не рыцарских колпаков.