Белая лебедь

(Пропасть (перм. сиб.) – еловая чаша, трущоба, непроходимый лес. )


Голова Демьяныча с глухим стуков опустилась на стол. От удара он, видимо, слегка протрезвел, выпрямился и посмотрел на нас одним глазом. Глаз сверкнул.
– Ну, что... туристы... – последнее слово он смачно процедил сквозь зубы, от чего по коже пробежало несколько мурашек, – выпьем по одной? И я вам расскажу такую... ик! правди-и-ивую историю... – палец Демьяныча неуверенно поднялся над столом и, указывая куда-то в потолок, слегка заколебался.
– Честно говоря... поздно уже... – замямлил я, последнюю пару часов мечтая о покое, но меня перебил Федор.
– А, давай! – бодро отозвался он, разливая из большой бутыли мутноватую жидкость по граненым стаканам. – Чем больше выпьет – тем быстрее заснет, – шепнул он нам на ухо и подмигнул.

"Ага! А мы, значит, стойкие оловянные солдатики. После того, как эта жижа войдет в нас, мы отрубимся быстрее, чем Демьяныч икнет во второй раз!.." – Я с тоской глянул на свой любимый спальник, небрежно брошенный на пол и ожидавший момента, когда я его согрею. Зазвучали приглушенные стуки граненых стаканов, а затем красноречивое бульканье. Я с сомнением смотрел на муть в своей руке. Как же мне этого не хотелось... если бы кто только знал.
– Эээх! – Демьяныч со всего маху поставил стакан на стол и потянулся за соленым огурцом. Стакан выдержал такое обращение, даже не звякнув, видимо, был закален в регулярных боях с действительностью.

Я покрепче зажмурился и, с усилием открыв рот, одним махом залил туда содержимое, о крепости которого даже не хотелось думать. Внутри все полыхнуло огнем; ни вдохнуть, ни выдохнуть, как ни пытайся – воздух не проходит; глаза полезли из орбит, и мне стоило большого труда вернуть их обратно. Процессы в организме даже на полный желудок происходили быстро, и к тому времени, как я снова мог дышать, мир вокруг значительно преобразился.
Мрачная, закопченная сторожка лесника казалась теперь опрятнее и светлее, за столом сидел бодрый старичок в красной рубахе и смотрел на нас в оба глаза. Я моргнул – ничего не изменилось. Старик казался совершенно трезвым, словно последние пару часов не поглощал эту муть одну за одной. "И, кажется, он был в серой рубахе", – стукнулась о черепную коробку мысль и тут же разбилась.

Мои спутники, Федор и Роман, пребывали, видимо, в таком же состоянии, если судить по их глупым выражениям лица, при условии, что судить на тот момент я еще был способен. Мы переглянулись, обменявшись кривыми улыбками, и уставились на нашего хозяина.
Демьяныч довольно крякнул и заговорил:
– Ну, что, ребятки, теперь обещанная история и баиньки?
– Ну, так... Ага... Да... – невнятно пробубнили мы.

– Ну, так вот. Когда мой дед был еще молод, как вы, в здешней пропасти завелась одна лебедь.
– И-хде, не понял?.. – заплетающимся языком промямлил Федор.
– В пропасти, – повторил лесник.
– В какой пропасти? – не унимался парень, – мы никакой пропасти не видели, – он мотнул головой, да так, что чуть не слетел с лавки.
– Да, вон, дурень, глянь в окно, – Демьяныч махнул рукой в сторону.
– Там темно!.. – резонно заметил Федор.
– Дык... – усмехнулся лесник, – пропасть – вона, ежели от тропы в любую сторону на сотню шагов отойти, то в нее и попадешь.
– Как это?!
– А так, городской, да нежный! Пропастью здеся непроходимый лес называют, что елками утыкан, как еж, да буреломом с валежником украшен.
– Аааа... – счастливо улыбаясь, протянул Федор, – па-нят-на... Как тут все за-пу-у-уще-но...
– Ты не мешай мне лучше, а то я так до утра не расскажу, – насупился дед.
– Молчу-молчу, – кивнул парень, показывая, как закрывает рот на молнию.

– Так вот... – Демьяныч с хрустом откусил огурец и продолжил, – Завелась тут, значится, в пропасти, на Чудном озере, лебедь белая. Откуда она такая прилетела – не известно. Да только не лебедь это была, а чародейка, волшебница, значит, что белой птицей оборачивалась, да парней молодых заманивала. Не со зла, вроде. Поговаривали, что она себе суженного искала. Да только не каждый ей в мужья-то и годился, избранного ждала – нежного, ласкового, покладистого, чтобы душу ее лебединую понимал, да танцевать с нею научился. По-особому – по-лебединому.
– Ну, дела... – хмыкнул Роман, – Прям сказки на ночь.
– Сказки, не сказки, да только парней тогда не мало в округе пропало, – развел руками Демьяныч, – Даже деда моего она окрутила! Красивая девка была, глаза горят, стан гибкий, а танцевала – страсть! Дед мой говорил потом, что не сгодился ей – танцевать не умел, как ей надобно было. Вот она его и прогнала.
– А че ж другие пропали? – подал голос Федор.
– Дык... – Демьяныч прищурился, – танцы-то не простые были, по воде.
– По воде!?
– Ага, а ты думал?! – по сторожке разнесся хохот лесника, и от его смеха на душе стало как-то неуютно, – А Чудное озеро глубокое, вода в нем прозрачная, как девичья слеза. Ты попробуй сам по такой воде спляши!
– А как же они... – открыл я, было, рот.
– А так! – усмехнулся Демьяныч, – Она же чародейка, могла что угодно сотворить – и по воде запляшешь. Но, ежели ей танцор не понравится, она на него рукой махнет и чары снимет. А уж где это случится – около берега аль на середине – это уж как повезет. Вот парни и тонули один за одним, – развел руками лесник.

– А чего дальше было?
– А что было? Да, ничего, пропала она. Так вот несколько лет поискала себе мужа, поискала, да, видать, не нашла и улетела в другое место счастья пытать. Кстати, потом за этим озером стали замечать, что по ночам оно светится, словно Луна в нем утонула, а вода чудотворной силой налилась. Вот с тех пор его Чудным-то и кличут. Все болячки лечит, сил прибавляет, а еще способности дает особые – кто потом песни придумывает с утра до ночи, у кого голос прорезается, как у соловья, кто стихами разговаривать начинает. Чудное, одним словом...
– М-да... – протянул Федор, – Вот бы Ромке с той лебедью сплясать, он ж у нас мастер, – усмехнулся парень, – Ну, так как, мужики? Может, заглянем завтра с утреца? Для улучшения талантов.
– Может, и заглянем... – ответил я, сползая с лавки и, наконец-то, двигаясь к спальнику, – Ты это... Федь, Ромку в спальник закатай. А то он, похоже, давно дрыхнет за столом, – проговорил я и моментально отключился.

Солнце забралось на лицо и засвербело в носу. Я громко чихнул и проснулся. Мои друзья уже не спали, но продолжали валяться на полу, потягиваясь и позевывая.
– Сразу видать – горожане, – подразнил Демьяныч, заходя в комнату, – Нежатся усе, – ехидно добавил он. Лесник крепко стоял на ногах, но от него уже разило за версту. Я мысленно усмехнулся и приподнялся на локте.
Утро наступило прекрасное против всех моих ожиданий. Голова совершенно не болела, и тело, казалось, было наполнено силой и гибкость. Мы с ребятами скатали спальники и упаковали свои вещи.
– Давайте-ка умывайтесь – там во дворе бочка стоит, и айда позавтракать на дорожку, – кивнул Демьяныч, ставя на стол посуду и крынку свежего молока. Мы пошли во двор.

Умытые, мы вернулись в сторожку. На столе стояла большая сковородка с яичницей, рядом тарелка с вяленой олениной, пучок зеленого лука, миска домашнего творога, крынка парного молока и нарезанный большими ломтями черный душистый хлеб. От запахов тут же засосало под ложечкой, и мы набросились на еду, будто не ели несколько дней.
"Вот это еда! Настоящая", – подумал я, довольно поглаживая живот. Мои друзья тоже светились умиротворением после того, как на столе ничего не сталось.
– Ну, что, голубки, – ласково заговорил Демьяныч, – наелись?
– Ага! Спасибо большое! – отозвался Федор, а мы с Романом согласительно закивали.
– То-то, – крякнул лесник, – поди, не городская ваша химия.
– Это точно, Демьяныч, спасибо тебе за стол и за постой. Нам пора в дорогу.
– Да на здоровье!

Мы взяли свои вещи и вышли из дома. Лесник нас провожал.
– Слушай, Демьяныч, – вспомнил Федор, – а ты вчера байки травил про озеро, или правда все?
– Чистейшая правда, – дед даже обиделся слегка, – я же в этих местах вырос.
– А где это озеро?
– Да тут недалеко, по тропе когда пойдете, упретесь в развилку с деревом, его еще дьявольским кличут...
– Почему это?
– Да на трезубец оно похоже, – пояснил Демьяныч, – ветки так растут.
– Прикольно, – усмехнулся Федька.
– От дерева того две тропы в разные стороны уходют. Если отсюда на восток пойдете – придете к Чудному озеру, ежели на запад, то километров двадцать протопаете и в деревню выйдете. Вы по сторонам света ориентируетесь?
– А как же, – Федор даже обиделся.
– Ну, ясно дело – туристы, – хмыкнул лесник.
– Сейчас сориентируемся, – я достал компас, – так, посмотрим... налево по тропе – это запад, направо – восток. Значит, если нам в деревню, то идти по левой тропе.
– Ага, – засмеялся Демьяныч, разя на нас перегаром и сверкая одним глазом – второй он почему-то прищурил, – Вот, возьмите еды на дорогу, – лесник протянул нам довольно увесистый мешок.
– Да зачем так много? Мы ж до заката должны быть в деревне, – удивился я.
– В дороге всяко случается. Ну, бывайте, сынки.
– Спасибо, Демьяныч, – попрощались мы и затопали по узкой тропинке.

Солнце поднималось выше, лес по краям тропинки уже не казался мрачным, хотя вполне соответствовал местному названию "пропасть" – буквально за вторым-третьим деревом стволы сливались в единую стену. "Тут и, правда, в двух соснах заблудишься, – подумал я, косясь в сторону, – Точнее, в двух елях". Мы протопали час, может, полтора, когда словно из-под земли выросло то самое дерево.
– О, пришли, – радостно заметил Федор.
Действительно, мы подошли к дереву, перед которым тропа разделялась на две части, окружая ствол в виде небольшого замкнутого круга, и далее разбегалась в разные стороны. Дерево и, правда, выглядело странным, мне даже не удалось определить его породу. Большой ровный ствол без единой ветки уходил метров на пять в высоту, а затем разделялся на три части, точно трезубец. Растительности на нем почти не было – так, одинокие листочки.

– Ну? И куда пойдем? – поинтересовался Федор, – В деревню или таланты улучшать?
– Да, ладно тебе, – отмахнулся Роман, – мы же в деревню собирались, а оттуда уже на большую дорогу. Сколько можно по дебрям колесить?
– Конечно, – кивнул Федор, – мы помним, что тебе домой в тепло хочется. Ты же у нас душа нежная, походы не любишь, тебе бы только ногами дрыгать, да вальсы закручивать.
Ромка нахмурился, снял рюкзак и, ничего не говоря, сел у Дьявольского дерева, прислонившись к нему спиной.
– Ну, чего ты?! – толкнул я Федора под локоть, – В кои веки его на природу вытащили. Договорились в деревню, значит, в деревню. Так, Демьяныч сказал, что нам надо идти по левой тропе. Вставай Ромка, идем домой.

Мы шли по тропинке, уткнувшись в нее носом и почти не разговаривая. Разглядывать было особо нечего, никаких красот и пейзажей – лес, да лес кругом, если перефразировать известную песню. Часа через три впереди показался просвет, мы радостно ускорили шаг и... вышли на поляну, залитую солнцем и усыпанную цветами. Не то, чтобы я люблю цветы, но такие и в таком количестве заметить было просто невозможно – ровный ковер разнообразных соцветий и оттенков, который подходил прямо к воде, украшенной множеством распустившихся кувшинок, а сам берег был окружен негустым камышом. По середине небольшого озера плавало несколько белых лебедей. "Вот, где картины надо писать", – подумалось мне.

Мы молча разглядывали окрестности, несколько ошеломленные после сплошного мрачного елового леса, и даже Федор явно наслаждался увиденным.
– Привет, – раздался над ухом приятный голосок. Мы повернулись.
Перед нами стояла невысокая девушка, лет восемнадцати-двадцати, в белом длинном ситцевом платье в мелкий цветочек, которое очень сочеталось с благоухающей поляной. Светлые, почти белесые, волосы спадали ниже талии, а большие синие глаза светились чистотой и открытостью.
– Привет, – подал голос Федор.
– А что вы тут делаете? – спросила девушка, откидывая прядь за плечо.
– Да, вот, в деревню шли, – пояснил я.
– Ааа, понятно, – она приветливо улыбнулась.
– А Вы что тут делаете? – поинтересовался Федор, скидывая рюкзак.
– Я здесь живу, – ответила девушка и пошла к берегу.

– Ну, что мужики, – Федор повернулся к нам, – в деревню, похоже, мы до заката не успеем. Есть два варианта: вернуться к дереву и пройти еще немного до неизвестного нам привала или остановиться здесь на день и ночлег. Еды Демьяныч дня на три дал, место красивое, да и девушки есть, – он толкнул меня в бок и подмигнул.
– Да ладно тебе, – отмахнулся я, – Что скажешь, Ром?
– А я что, самый немощный по-вашему? Еще одну ночь в лесу не переживу? – нахмурился парень.
– Не заводись опять. Мы же мнение всех спрашиваем.
– Решили оставаться, значит, остаемся, – Роман быстро скинул рюкзак и стал распаковывать палатку.
– Вот это дело! Сейчас отдохнем в такой красоте, искупаемся... с такой красотой... – засмеялся Федор. Я только покачал головой – кто о чем, а Федор о девушках.

Мы удобно устроились недалеко от берега, разложили вещи, развели костер и приготовились пообедать. Девушка все это время сидела на берегу, поглаживая одной рукой цветы, и смотрела на воду. Когда чай закипел, Федор подошел к ней и пригласил с нами пообедать, а заодно и поужинать.
– Давайте уже познакомимся. Это – Роман, это – Евгений, а я – Федор. А как зовут Вас?
– Я – Поля.
– Полина, значит. Прекрасно, прошу Вас, Полина, отведать, как говорится, что нам Демьяныч послал. – Федор сделал галантный жест. Полина улыбнулась и взяла кусочек оленины.

День постепенно клонился к вечеру, а Федор все пытался найти подходы к этой немногословной и славной девушке.
– А почему у вас Роман все время молчит? – вдруг поинтересовалась Полина.
– Он у нас танцор, – усмехнулся Федор, – все пляшет, мы на природу его еле вытащили.
– Танцор? – в глазах девушки появился неподдельный интерес, – А что Вы танцуете?
– Он все танцует, – ответил за Романа Федор.
– Правда? Как интересно. А меня научите?
– Ну... – подал голос Ромка, – прямо здесь?
– Да! Здесь же так красиво – самое прекрасное место для танцев!
– Ну, не знаю... Трава... и кочки...
– Да Вы не волнуйтесь, у Вас обязательно получится! – Полина встала и протянула руки парню.
– Если Вы так хотите... – нехотя отозвался тот и поднялся с места, – только я не уверен...
– Нет-нет, – защебетала Полина, – Все будет хорошо, я способная ученица, – и, положив свои руки ему на плечи, она стала покачиваться в такт неслышной музыке, ожидая, когда ее партнер возьмет на себя права ведущего.
– Во, дела... – разочаровано протянул Федор, – тихий-тихий, а девушку увел.

Я усмехнулся. В душе я был рад за Романа, ведь в городе все красавицы доставались Федору, а Ромка красавиц только на своих конкурсах видел, да партнершу обнимал. И то в танце.
– Слушай, Жека, – заговорил Федор, крутя травинку в зубах, – я вот только никак не пойму...
– Чего?
– А как мы тут оказались? Ведь это, похоже, Чудное озеро.
– Да, похоже. Демьяныч сказал, что нам на запад надо от его сторожки, и получалось, что это левая тропа. Вроде так.
– Так, да не так. Ты сам подумай, – он взял палочку и стал чертить на земле возле костра сторожку, тропинку и развилку. Посмотрев на свой рисунок, он покачал головой. – Вот, и никак не получается, что это тропинка к деревне. Либо дед напутал, либо...
– М-да... а если не напутал?.. – я продолжил тропинку так, что она стала оббегать сторожку, разворачиваясь относительно сторон света на сто восемьдесят градусов. Федор оценил мой рисунок, потом пририсовал разветвление и посмотрел на меня.
– Значит, запутал...

Мы помолчали.
– Может, не со зла? – подумал Федор вслух.
– Не со зла, не со зла... – задумчиво протянул я, наблюдая за парой, вальсирующей на берегу в темноте и без музыки. – У них здорово получается.
– Странные... – Федор тоже посмотрел на Романа и Полину, – Пойдем лучше, искупнемся. А то зря, что ли, нас Демьяныч запутал?
– Пойдем, – кивнул я, быстро скидывая одежду.

Утром меня разбудил голодный дятел, пристроившийся на ближайшем дереве и с остервенением долбивший его кору. Эхо завтрака разносилось по округе и, отражаясь от стены леса, возвращалось обратно. Я высунулся наружу, надеясь найти что-нибудь, дабы кинуть в птицу – в конце концов, на другой стороне озера его ждет завтрак не хуже. С зажмуренными глазами я пошарил рукой около палатки, нашел шишку, приоткрыл один глаз, чтобы прицелится и... забыл, зачем вылез.

Полина и Роман продолжали двигаться в танце, который теперь мало напоминал классический вальс, а был чем-то тягучим и необычным, словно одно целое изгибалось и кружилось вокруг себя же. Но если бы это было все... Я смотрел на них в оба глаза и не верил им обоим. Пара кружилась где-то по середине озера и не в воде, а именно над ней! Обретя дар речи, я полез обратно в палатку.
– Федь, проснись, – стал я тормошить друга, – проснись, они до сих пор танцуют.
– И чего? – не открывая глаз, завозился Федор. – В конец концов, мы им не пастухи... Люди взрослые, могут танцевать хоть сутки напролет.
– Да проснись же ты! Они танцуют по воде! – я еще раз толкнул друга.
– Чего? Бредишь, что ли? Мы вроде вчера не пили...
– Вылези и сам посмотри, – рассердился я.
– Ладно, где там твои лебеди?.. – Федор недовольно расстегнул спальник и высунулся из палатки. Я продолжал сидеть внутри, но надолго моего терпения не хватило, и я тоже присоединился к Федору.

Пара продолжала танцевать, медленно приближаясь к берегу. Выйдя на него, ребята заметили наши удивленные лица. Смущенно улыбнувшись и не размыкая рук, они приблизились к палатке.
– Ну, да, мы не ложились... – лицо Романа светилось такой одухотворенностью и счастьем, что мы даже не нашлись, чем возразить.
– Не вопрос, мы же тебе не папочки, – первым вышел из оцепенения Федор, – пляшите на здоровье.
– Спасибо, ребята! – улыбнулся Ромка.
– Да не за что! Счастья вам.
Роман с Полиной звонко рассмеялись и, продолжая держаться за руки, побежали вокруг озера. Мы сидели на пороге палатки и молчали. Тишина становилась гнетущей.

– Ты думаешь о том же? – подал голос Федор.
– Нууу... – я не знал, что ответить.
– Значит, о том же.
– И что будем делать?
– Для начала позавтракаем, – деловитый Федор поднялся, натянул штаны и отправился делать завтрак. Я, искупавшись в прохладном и чистом озере, присоединился к нему.
– Ты бы тоже окунулся, Федь, а я пока тут все приготовлю, – предложил я.
– Нет уж, спасибо, Жека, – мотая головой, отозвался тот, – я хочу быть самим собой! Чур меня, чур! Кто-то же из нас должен остаться нормальным.
Я только усмехнулся в ответ, но как-то кривовато.

Мы позавтракали, так и не дождавшись Ромку и Полину, вальсировавших теперь на противоположной стороне озера. На все наши призывы они отвечали "да-да!", но было ясно, что они нас даже не слушают.
– Так что будем делать, Федь?
– Домой надо.
– Это понятно. И как?
– Собираемся и пошли отсюда поскорее, – Федор бросил наземь травинку, которую крутил в зубах и отправился собирать вещи.
– А Ромка?
– А что Ромка? Сейчас упакуемся, возьмем его под белы рученьки и пойдем в деревню.
Я скептически посмотрел на влюбленную пару. Внутри меня сидел червяк и точил сознание сомнениями. Я поднялся и пошел помогать Федору.

Когда все вещи были уложены, мы сами пошли на противоположный берег озера, понимая, что Ромку не дозовемся.
– Ром, надо идти, – позвал я, когда мы подошли к танцующей паре. А в ответ тишина. – Ромка, – опять позвал я. И снова тишина, будто нас тут не стояло. Тогда Федор подошел к Ромке вплотную, положил крепкие руки ему на плечи и резко развернул. Полина ойкнула, побледнела и отошла от нас подальше.
– Ромыч, – начал Федор ласково, но твердо, – Мы с Жекой все понимаем, но время идет, а нас ждет долгий пусть.
– Я не пойду, – спокойно ответил Роман.
– То есть как?!
– А вот так. Я остаюсь, – это было сказано очень тихо, но с такой решительностью, что Федор даже убрал руки с его плеч, – Вы идите, а я тут останусь.

Мы с Федором переглянулись. Ничего себе заявление! Оставить его одного в дремучем незнакомом лесу, даже не одного, а с какой-то полоумной чародейкой или, кто она там – гипнотизершей? И что мы родителям скажем, которые его на наше попечение из дома отпустили? Извините, Ваш сын решил жить в лесу с царевной-лебедь?!
Пока я все это переваривал, Роман развернулся к нам спиной и собрался, было, идти к своей подруге, но его остановил Федор, снова положив руку на плечо.
– Оставьте меня!!! – резко выкрикнул Роман и обернулся.
Мы опешили. Перед нами стояло существо в одежде нашего друга, ростом и отдельными чертами чем-то на него походившее. Но голова и общие очертания тела больше напоминали хищную птицу, с горящими бешеной яростью глазами и совершенно неприветливой маской, играющей мускулами на смутном подобии лица.

Видение длилось несколько секунд, после чего Роман снова стал самим собой, вот только глаза как-то странно поблескивали. Он улыбнулся нам и спокойно произнес:
– Вы не волнуйтесь, все будет хорошо, – повернулся и пошел к Полине.
Не успел он сделать и двух шагов, как опомнившийся Федор нанес ему удар по голове подвернувшейся под руку палкой. Тело Романа замерло и, обмякнув, словно тряпка, опустилось на землю. Полина, закричала, как дикая птица, и бросилась от нас со всех ног, а с воды, издавая такие же звуки, в воздух поднялись белые лебеди. Еще долго услужливое эхо доносило до нас их стенания.

***

Я смотрел на старую замусоленную тетрадь, которая лежала передо мной на письменном столе. На ней красовался стикер с надписью "Белая лебедь". Я улыбнулся.
С тех пор прошло много лет. Федор болтался по миру в поисках новых данных для своего географического общества, но больше, думаю, в поисках приключений. Ромка после того похода слегка тронулся умом и все чаще проводил время в лечебницах. Поэтому наши встречи с каждым годом становились все реже и короче. А я... Да, я стал писателем.

Это был мой первый рассказ, который напечатали в журнале. Редактору он понравился, и его издали, практически не корректируя. Я погладил рукой выцветшие страницы. Да, с него все и началось. Ночи без сна за столом, позже за компьютером; издания, переиздания, тиражи, известность... Только кому она нужна, известность, если ты просто не можешь не писать?! А уж напечатают тебя или нет – все равно. Главное, сам процесс.

Я снова провел рукой по пухлой тетрадке и криво усмехнулся. А ведь тогда мне так и не хватило смелости признаться, что рассказ имеет второе название – побоялся, что редактор сразу откажет. Перелистав страницы, я открыл последнюю. На ней мелкими печатными буквами было написано "Белая лебедь или... Три шутки сатаны".


07-08.04.2008
PS Написано по заданной теме "ПрОпасть жизни"