Максим 13

“Я стояла рядом с Анлериной и вместе с ней не знала, плакать мне или смеяться. Ее жених, которого Сарадна прочила в короли, оказался жалким и забитым существом, выросшим в тени своей властной матери. Он не мог быть ни врагом, ни другом, и казался похожим на статую, но очень красивую статую. У этой статуи были большие, доверчивые голубые глаза, светлые, мягкие, чуть вьющиеся волосы, бледная, фарфоровая кожа и гибкое, тонкое тело, которое, казалось, так легко было бы переломить.
На его фоне даже худая Анлерина казалась пышущей здоровьем смуглой красавицей. И носило эта прелестная статуя сильное имя Хамал, впрочем, какое имя может быть у статуи... И как этот ангелочек может быть тем самым бабником, о котором рассказывала Анлерине служанка?
Рядом с этим великолепием глаза Анлерины излучали чуть видную жалость. К кому? К себе или к нему? Даже голос у него был странный: казалось, что природа, создавая этого человека, сначала лепила женщину, а потом передумала и наскоро переделала его в мужчину. Такой тихий, мягкий голос вполне красил бы любую красавицу, но не мужчину! Впрочем, и на женщину он не совсем походил – скорее на какое-то сказочное существо или... инопланетянина...
В его мягких глазах читалось восхищение прекрасной невестой, и вскоре Анлерина, сама того не замечая, перешла от заигрывающих ноток к материнским. Нельзя было относиться к нему иначе, чем к чистому ребенку, и в этом я с девушкой была согласна...
Прием проходил для нас троих медленно. Постепенно принцесса явно устала от потока жалоб, но синий, ласковый взгляд жениха все так же дарил ей сочувствие. Но вот они получили разрешение уйти, и Анлерина первая пошла к нише, расположенной вдалеке от чужих глаз, и жених от нее не отставал.
– Я знаю, что вы не в восторге от нашей помолвки, – начал жених, когда они остались одни. Мой рот раскрылся от удивления – безликое существо, оказывается, имеет волю и, судя по тону, железную!
– Не удивляйтесь! – засмеялся юноша. – В присутствии матери я всегда играю дурака. Иначе мне ни в жизнь не удалось бы прокрасться ко двору. Как моей сестре. Впрочем, знал бы, какие планы у моей матери, так бы не старался... Это пахнет изменой...
– Тише! – испугалась Анлерина. – О таких вещах не говорят вслух, нас могут услышать!
– У вашего жениха гораздо больше талантов, чем вы думаете, – засмеялся Хамал. – Например, мой рано ушедший отец начинил мою кровь магией. Я знаю, что нас сейчас никто не слышит.
Плохой из тебя маг, пронеслось во мне, я-то слышу!
Анлерина задумалась, и я понимала ее. Ее жених, еще вчера бывший ей врагом, был слишком уж скор на доверие.
– Хорошо, и как же вы относитесь к нашей помолвке? – спросила девушка.
– Плохо, – ответил с кривой улыбкой Хамал. – Я прекрасно понимаю, что мне не дадут реальной власти. Есть еще кое-что...
Хамал, убедившись, что на них никто не смотрит, опустил воротник, и я чуть вытянула шею от любопытства, но ничего особенного не увидела, кроме очень качественной татуировки в виде обвивавшей шею Хамала змеи. Красивая работа! Стоило только Хамалу слегка пошевелиться, как кончик хвоста змеи слегка вздрагивал, а глаза сверкали странным сиянием, как живые. Принцессу, как и меня, татуировка зачаровала. Она захотела, было, к ней прикоснуться, как змея, ожив, спустилась по груди хозяина и молниеносно обвилась вокруг запястья принцессы. Хамал, побледнев, схватил невесту за руку, и прелестное создание нырнуло в рукав, вынырнуло из воротника хозяина и заняло свое обычное место:
– Никогда так больше не делайте! – прошептал Хамал, и его голос ощутимо задрожал от избытка эмоций. – Вы погубите и себя и меня!
– Вы с ума сошли! – вдруг прошипела Анлерина. – Жреца вашей касты карает смертью его же слуга! Вы умрете в день нашей свадьбы!
– Теперь вы понимаете, почему мои желания идут вразрез с желаниями моей матери? – усмехнулся Хамал, вновь овладев собой. – Мне надо на годы удалиться в храм, и именно за этим я и прибыл во дворец – испросить согласия вашего отца. Вместо этого нарвался на помолвку. Теперь я запутался в игре матери гораздо больше, чем вы.
Вдруг Хамал замолк, и его глаза вновь стали огромными, ласковыми и доверчивыми. Заметив перемену, Анлерина обернулась и увидела подходящую к ним Сарадну.
– Рада, что вы подружились – елейным голосом прошептала фаворитка.
– Ваш сын очаровал меня, – немного ехидно ответила Анлерина. – Такое произведение искусства редко встретишь при дворе.
– Тогда не буду мешать, – ответила женщина, окинула сына презрительным взглядом и проплыла мимо.”

Я оторвалась от клавиатуры, почувствовав на себе чужой взгляд. Подняв глаза, я увидела в зеркале, что Максим застыл в дверях и вопросительно смотрит на мою драгоценную особу, а именно – куда-то в район лопаток. Сколько он там стоял? Я чувствовала его взгляд где-то в области затылка, но не оборачивалась. И не шевелилась. Я боялась пошевелиться – после вчерашнего я вообще с ним еще не разговаривала. И не оставалась наедине. Максима привезли сюда в бесчувственном состоянии, я переночевала на диване, встала рано и принялась за описание сна, пока он все так же спал.
– Будем ссорится? – внезапно спросил Максим.
– А смысл есть? – ответила я, закрывая крышку ноутбука.
Максим сел рядом и взял меня за руку.
– Я виноват, понимаю.
– Хорошо, Максим, я принимаю твои извинения, – как можно теплее сказала я, но Максиму этого было мало.
– И ты даже не поругаешь меня! – раздраженно произнес он. – Такое ощущение, что тебе все равно!
– Не все равно, но я не понимаю, почему ты на меня кричишь, – спокойно ответила я. – Это я должна кричать.
– Ну так кричи! – не выдержал Максим.
– Можно спросить, с чего начать? – так же ровно ответила я. – С твоей безответственности? Или с того, что ты меня подвел перед друзьями?
– Мне плевать на твоих друзей!
Я вздрогнула, едва сдержавшись, и опять ровно ответила:
– Я это поняла вчера и не повторю ошибку. Я более не буду навязывать тебе тех, кто меня любит. Прости, просто я надеялась, что вместе со мной ты примешь и мой мир. Зря надеялась.
Я встала и, сдерживая слезы обиды, прошла мимо него в ванную. Включив воду, я села на пол, обвила ноги руками и тихонько заплакала, только так, чтобы он не слышал. Максим даже не смог понять, как важен был для меня вчерашний вечер, до него даже это не дошло! Господи, как же мне было стыдно! Как сложно было выносить сочувственные взгляды друзей, когда Максим первым свалился под стол, как сложно было прервать явные ухаживания Димки, не дать выход обиде, не сорвать все на банальный роман из серии “я тебе отомстила”. Как сложно было выслушать пьяные полунамеки Мишки на какого-то брата Максима, с которым я завела интрижку. Что же ты наделал, Максим!
– Рита, давай поговорим! – раздался приглушенный шумом воды просительный голос.
– Чего ты от меня хочешь, Максим? – спросила я через дверь. – Чтобы я кричала на тебя? Кому станет от этого легче? Неужели от того, что я просто стараюсь сдержаться, не нагрубить тебе, надо делать вывод, что я тебя не люблю? Что теперь изменит крик...
– Рита, выйди, это несерьезно...
Я вышла. Мы сели на диван, и Максим, держа меня за руку, начал говорить, старательно отводя при этом глаза:
– Я погорячился, Рита. Мне действительно нравятся твои друзья, и я понимаю, что вел себя глупо. Просто мама... Она попросила отца помянуть... Потом выпили за Новый Год. Прости, глупо-то как. Я понимаю, что это не оправдание...
– Ты сказал Мишке, что я тебе изменяла с твоим братом, – оборвала я излияния Максима.
– А про... сны? – тихо спросил Максим.
– И про сны. Но сны Мишка списал на пьяный бред. Теперь надо ему доказать, что у тебя и брата нет... Ах, Максим, Максим, если у нас так все началось, то какое будет продолжение? Скажи мне?
– Я не знаю, Рита, – отвел глаза Максим. – Я попытаюсь сделать лучше... чем сейчас. Но мне сложно, пойми.
– Мы уже говорили на эту тему, – ответила я. – Я подогрею завтрак.
– Я сам, Рита, – встал Максим. – А ты иди, пиши.
И я пошла... писать...

“По лицу Анлерины я явственно поняла, что она поверила своему жениху, поверила безоговорочно. И это мне не понравилось – больно уж хитер был этот человек, слишком привык обманывать, чтобы ему верить. Но я ничего не могла сказать, ничего изменить – я могла лишь наблюдать, как Анлерина схватила жениха за руку и потащила его в свои покои.
– Объясни мне толком, что происходит? – спросила девушка, почти доверчиво заглядывая ему в глаза.
– Понимаешь, Анлерина, все слишком запуталось, – мягко ответил Хамал. – Я не знаю, как тебе сказать, не знаю, способна ли ты принять правду... Готова ли к этому...
– Я способна, – твердо ответила Анлерина. – Говори!
– Сложно говорить. Даже не знаю, какие слова подобрать, чтобы ты меня правильно поняла... Когда-то давно твоему младшему брату подарили одно украшение. Очень красивое украшение, хоть я толком и не знаю, какое. Но в нем было что-то вроде черного семени... Это семя действует на сознание человека, подменяя его другим... Одним словом, Вареон и в самом деле совершил те убийства, а в пылу сильного раскаяния сам стянул с себя вещицу. Но как только он ее вновь наденет... Все повторится... И в скором времени ему уже не надо будет ничего, чтобы сорваться. Потому что семя уже произрастет в нем самом.
– Что это за украшение?
– Я не знаю, – покачал головой Хамал. – Я видел лишь симптомы, но причину болезни я не видел. Где твой брат?
Неожиданный вопрос заставил Анлерину вздрогнуть. Хамал, впившись в глаза принцессы пытливым взглядом, медленно повторил вопрос, и девушке пришлось собрать все свои силы, чтобы ответить:
– Я... я не знаю!
Ее голос звучал с таким отчаянием, что Хамал, вроде, поверил, перестал ее мучить и взял ее ладони в свои, прошептав:
– Мы исправим, мы все исправим...”

Я вздрогнула, почуяв, что не одна. Незаметно подошедший Максим, держа в руках чашку с кофе, внимательно читал только что написанный текст, все более бледнея, и вдруг спросил:
– Кто такой Хамал?
– Жених Анлерины, – ответила я, забирая чашку.
Максим сел рядом, отодвинув компьютер в заднюю часть стола.
– Скажи, если бы кто-то и в самом деле убил под... действием странных сил... Ты бы поверила, что он не виноват?
– Максим, это бред, – ответила я, отпивая кофе. У напитка был странный привкус, но я не обратила внимания.
– Если бы ты была на месте Анлерины, – не унимался Максим, – и знала бы, что брат убил несколько человек в минуту наведенного безумия, ты бы простила?
– Некорректный вопрос, – заметила я. – Но если тебе важно...
– Важно, – впился в мои глаза взглядом Максим.
– Скорее всего, не только простила бы, но и постаралась бы помочь... Но это только гипотеза. Пойми, Максим, сложно что-то сказать, предусмотреть даже свои действия, пока сама не попадешь в такую ситуацию... Но ты же меня в такую не поставишь, – прошептала я, прижимаясь к Максиму. Вопрос, подразумевавший шутливую форму, неожиданно прозвучал слишком серьезно.
– Не поставлю, – кисло улыбнулся Максим, отнимая у меня чашку. – Старый год проводим с моими друзьями!
– Ага, – улыбнулась я. – Напьюсь, и выдам все твои тайны... В особенности, и во всех подробностях, о твоей бабушке...
– Ритунь, не надо! – взмолился Максим. – Я неделю буду готовить и мыть посуду.
Я вспомнила кофе и слегка перекосилась... Максим, заметив мою реакцию, продолжил:
– Неправда, ты еще не пробовала моего фирменного блюда!