Просто весна начало

Эпилог.

- Так где вы спрятали нож, Головнев? – снова спросил следователь прокуратуры, довольно симпатичная девушка по имени Таня.
Я заглянул в экран видеокамеры, стоя рядом с экспертом. Таня, Головнев и двое понятых отлично попадали в кадр. Головнев выглядел неважно. Был он небрит и несвеж. К тому же его уже слегка ломало без героина, и я это знал.
- Ну это, - он закашлялся, - вот отсюда бросил его в реку, - и неопределенно взмахнул руками в наручниках в сторону Двины.
Справа с холма на все это с укором взирал Софийский собор.
- Куда именно? – не унималась Таня.
- Ну, не знаю…бросил в реку, да и все…
- Далеко?
- Далеко, может, и на середину, - согласился Головнев, он же Демон, он же член одной из российских преступных группировок.
- Покажите, как вы это сделали, - потребовал следователь.
Головнев стал это медленно показывать, со всеми подробностями. Я закурил свой синий Винстон. Головнев уже, на день сегодняшний, не хамил Тане, говорил по делу, смыться не намеревался. Отбивать его тоже никто не рвался. Я свое дело сделал, теперь надо просто не мешать Тане сделать свое. Убийца установлен, теперь никуда не денется. Таня у нас – умница.
- Десять пятьдесят две, съемка приостановлена для поиска орудия преступления, - сказала Таня эксперту. Тот перестал снимать и опустил руку с камерой, и следователь повернулась к мужику с аквалангом, - представителя ОСВОД-а попрошу ко мне.
Она записала в протокол данные мужика и стала объяснять ему, что от него требуется.
Напарник отвел Головнева в машину, где передал ребятам из конвойной роты, и подошел ко мне.
- Как думаешь, найдет? – спросил он.
- А кто его знает, - я стряхнул пепел с сигареты и сильно затянулся. – Ты вот что: когда наш доблестный аквалангист в воду полезет, не поленись внушить ему его задачи еще раз. Чтобы хотя бы искал, а не просто плавал.
- Понял, - напарник пошел к берегу.
Я остался на месте.
- Понимаете – вообще все, это ясно? – строго говорила тем временем Таня своему представителю ОСВОД-а. – Любые предметы, ну нож-то понятно, но может, и еще чего найдется, понимаете?
Мужик часто кивал головой и невнятно бормотал что-то в ответ. Наконец Татьяна перестала мучить ныряльщика, и он пошел к реке. У воды к нему подскочил мой напарник, забросил руку ему на плечо и стал втолковывать все то, о чем раньше говорила и Таня. Потом напарник дружески похлопал аквалангиста по плечу. Тот покрутил головой, словно воротник гидрокостюма внезапно стал сжимать ему шею. Напарник уже шел ко мне. Я про себя улыбнулся. Теперь не приходилось сомневаться, что ныряльщик проникся важностью поставленной перед ним задачи. Теперь он не то что всю дрянь со дна соберет, но и рыбу окрестную на берег выбросит. Выпотрошит и осмотрит на предмет ее причастности. А то и допросит с пристрастием.
Мужчина с аквалангом ушел под воду, как Титаник. Мы стояли на берегу и курили с напарником. К нам подошла Таня. Она достала свои «слимы», которые лично я за сигареты не считал, закурила и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Да, нож бы нам не помешал. Конечно, ни крови, ни пальцев на нем уже не будет, но я этого злодея хорошо допросила, детально, по признакам ножа. Если хоть что-то совпадет, вопросов не будет,– и продолжала стоять рядом с нами. – А то ведь прицепятся однозначно. Труп есть, убийца есть, а орудие убийства не обнаружено.
- Да этот все равно в раскладе, - подал голос я. – Куда его теперь девать после видеосъемки? Никуда, кроме как в суд.
- Это понятно, - сказала Таня. – Просто не люблю оставлять любые хвосты. Чтобы телеги из суда не приходили. Дело это и так не простое, не хватало еще дать им реальный повод для трогательных писем.
- Согласен, - сказал я.
- Да не бойтесь, найдет, - вступил в разговор напарник. Что ж, ему было виднее. У берега проводил свой «инструктаж» он.
Аквалангист вынырнул минут через десять-пятнадцать, когда во мне только-только стали зарождаться нехорошие мысли. Он показался из воды метрах в четырех от берега и пошел, волоча за собой что-то по дну. Мы все втроем, а также эксперт с камерой, быстро пошли к кромке воды. Ныряльщик волок за собой по дну сетку, в которой было много всего. Был там и нож. Помимо ножа было столько разного добра, что я изумился.
- Господи, ну а кирпич-то зачем было тащить? – удивилась Таня, разглядывая содержимое сетки. Нож эксперт уже достал пинцетом и вертел его у носа, словно вынюхивая что-то.
- Ну мало ли, - обиделся мужик, исподлобья бросив взгляд на моего напарника. Тот ободряюще улыбнулся и подмигнул. – На всякий случай, - уже увереннее заговорил ныряльщик, - кирпич-то непростой, острый с одного края. Кто его знает, чего он тут валяется.
Таня скептически пожала плечами, но ничего больше не сказала. Она вернулась к протоколу, напарник доставал из сетки по одному предметы, Таня показывала их понятым, они кивали, запоминая, потом она писала все в протокол.
Я повернулся к ним спиной и пошел за Головневым. Надо было показать ему нож. Я не сомневался, что это именно тот нож, который он выбросил здесь месяца два назад, но надо было, чтобы он и сам сказал об этом под видеозапись. Для надежности.
- Банка из-под продуктов питания, маркировка не сохранилась, без крышки, - монотонно писала за моей спиной Таня, - СД-диск в прозрачной пластиковой обложке, - я споткнулся и остановился. Таня продолжала. – На лицевой стороне просматривается надпись «Наутилус», остальные буквы не сохранились.
Я подошел обратно к ним ко всем и протянул руку напарнику. Он вопросительно посмотрел на меня и протянул мне диск. Я взял диск в руки, чувствуя, как они холодеют. Диск был влажный и скользкий. И это был, на мой взгляд, именно он. Да, дружище, сколько лет, сколько зим. Таня что-то писала в протокол, но меня уже это не касалось. Я смотрел на диск. Я знал, что если поставить его в проигрыватель и выбрать песню № 46, в ней обязательно будут слова: «Мы были поджары, как пара гончих псов…» Или еще лучше: «Весь мир кроме нас знал нашу мечту…»
Я задумался. Я не открывал бесшумно окно, не шагал в пустоту, и даже никогда в последние несколько лет не был близок к этому. Но рана осталась. Или не рана? Или это наоборот зародыш чего-то стоящего? Я собрался было бросить диск обратно в Двину, я действительно хотел оставить его здесь. Это был якорь, это был последний мой якорь. Реквием. Эпитафия. Потом я представил, к чему приведет моя выходка, и передумал. Почувствовав, что хочу отвязаться от людей, я протянул диск обратно напарнику.
- Не думаю, что он имеет отношение к делу, - глухо, как из погреба, сказал я, отвернулся и пошел прочь.
Все удивленно смотрели мне вслед, даже Головнев с его ломкой, которого уже без моей помощи притащили к месту ребята из конвойки. Я шел, руки мои тряслись, а ноги подкашивались. Почувствовав, что далеко не уйду, я направился к машине напарника. Но потом меня осенило не вполне удачной мыслью, я с отвращением глянул на его машину и прошел мимо. Забрел за ближайший забор и тяжело осел на землю, прижавшись к нему спиной. Еще я немного откинул голову назад, просто так, на всякий случай. Вообще-то мужчины не плачут. Нащупал в кармане рубахи пачку сигарет, вытащил одну и прикурил.
- Ты чего? – заглянул за забор напарник.
Я тихо просипел, горло сдавило спазмами. Потом я немного покурил, взял себя в руки, по крайней мере, постарался, и ответил:
- Да ничего. Нормально все. Нет, в самом деле – нормально. Устал я чего-то, - я поднялся. – Ну пошли?
Он с сомнением покачал головой, но больше вопросов задавать не стал. Это было одним из его сильнейших качеств профессионала – знать, когда следует задавать вопросы, а когда лучше и промолчать. Он это всегда знал с точностью.
Обратно на берег я не пошел. Стоял наверху возле машин и оттуда смотрел за происходящим. Я знал, что сегодня напьюсь. Без повода. Просто так. Или не просто? Кто знает, кто знает…