Португальская бабушка - Андрей Бондаренко

       Яхта называлась – «Кошка», хотя на борту ничего и не было написано.
Тем не менее – «Кошка», и всё тут.
Я в этих судах морских: каравеллах, пароходах, бригантинах, клиперах всяких – совсем ничего не понимаю.
Но, эта яхта была - просто красавицей.
Длинная – метров семнадцать, узкая, низко посаженная, с мачтой – пропорционально невысокой.
Борта – белые, с редкими синими полосами. Верхняя половина мачты – сиреневая.
Та ещё штучка – эстетичная – до совершенства.
А как ей название её собственное подходило – словами не передать.
Смотришь на неё со стороны – и что-то такое грациозное, по-настоящему – кошачье, ощущаешь.
А, когда под всеми парусами, да при работающем, вдобавок, дизеле, волны зелёные рассекает – так и кажется: ещё немного – и прыгнет – в погоне за добычей невидимой.
За мышью, например, или совсем, наоборот – за китом каким, под лапу подвернувшимся….
Бывает же Любовь к женщине – с первого взгляда?
И, здесь – то же самое. Увидал я эту «Кошку» и понял, плыть мне на ней, однозначно – плыть! При любом раскладе.

       Команда красавицы этой состояла из четырёх человек.
Во-первых, доктор Карл Мюллер – владелец яхты, и её Капитан.
Крепкий ещё, восьмидесятилетний старикан, прошедший огонь, воды и медные трубы, и даже - лагеря для военнопленных в Коми ССР.
Кажется, визуально – стар и немощен. А, в глаза ему посмотришь – тот ещё Дядя, из настоящих, Волчара непростая, кусачая.
Далее – Мари, невестка доктора, грустная - до невозможности, молодая ещё совсем женщина, обладательница огромных, печальных голубых глаз и - роскошной гривы пепельных волос.
Смотришь на неё, и сердце на части – лоскутьями неровными – рвётся, слезами невидимыми – истекая….
По судовой специальности она – штурман, радист и кок – в одном флаконе.
Третий по списку – собственно я. Палубный матрос и посудомойка – по совместительству.
Замыкающий – хмурый, вечно молчащий, норвежец лет пятидесяти - по прозвищу Фьорд. Моторист-дизелист, и вообще – Мастер на все руки.
       Ранним июньским утром вышли из порта Барселоны. Пошли на юг, вдоль испанского побережья. Стоял полный штиль, поэтому шли сугубо на дизеле, парусов даже и, не пытаясь поднять. Жара стояла – за сорок. Кошмар, долбанный - на все стороны Света.
Кальмарову печень – в перехлёст, да – с оттяжкой!
От безделья – решил я как-то на рассвете рыбки половить.
Чтобы русский человек в свободное время – рыбки не половил?
И, не мечтайте, потому, как – не дождётесь вовсе, даже – до морковкиного заговения!
Спиниг старенький достал, блесёнку нехитрую, с Родины контрабандою вывезенную, прицепил. И, что Вы думаете? За пару часов – штук пять рыбин нехилых – по килограмму каждая – поймал. Красивые такие рыбины, с чешуёй – под серебро старинное.
Фьорд сказал, что, мол, макрель.
Чудак, право! Откуда в Средиземном море – макрель? Книжки умные – надо читать.
Обычная скумбрия, но – красивая!
Мари из той моей добычи, печально улыбаясь – как всегда, таких разносолов наготовила – язык проглотишь.
       Через без малого трое суток – прошли Гибралтар.
« Меж Геркулесовых Столбов – лежит моя дорога….»
Никогда бы не подумал, что эта песня может иметь отношение к моей скромной персоне.
И. Вообще, Городницкий – молоток! Не соврал совсем, у Столбов, действительно, было много дельфинов. Грели они там спины, или, просто тусовались, - и не важно совсем.
Вышли в Атлантический океан. Тут ветра – сколько хочешь.
Пришло время парусов. Опасался я этого слегка – справлюсь ли?
Ведь – и не обучен этому делу совсем. Даже названия тех парусов – пугали нешуточно:
большой грот, фок-стаксель, бом-кливер…
Оказалось – ничего страшного и нет. Современные яхты очень хорошо различными техническими прибамбасами оснащены – всякими лебёдками, тягами гидравлическими. Главное – крепко-накрепко запомнить: когда что – крутить надо, когда на что – нажимать.
       Вообще-то – мы на Барбадос шли. Вдруг выясняется – надо зайти в португальский порт Синиш – затариться солярой, продовольствием, прочим всяким.
В Барселоне – всё это можно было сделать.
Но, Карл Мюллер – он же австрияк до мозга костей: если где шиллинг, или по-новому – евроцент можно сэкономить – сэкономить необходимо! В Португалии, как выяснилось, абсолютно всё дешевле на порядок.
Скалы, скалы, скалы – между ними – жёлтые волны неслабые.
Как в бухту вошли – непонятно, мотало – как гадов последних….
Вошли, к причалу встали.
Фьорд – на борту остался – со своей «Кошкой» мурлыкать, Мари с Доктором в портовую контору отправились – вопросы насущные решать, а я – решил по городку этому прогуляться.
Твою Мать!!!!
Вот оно – Средневековье настоящее! Какие дома – смотришь – лет пятьсот каждому в натуре! А дубы пробковые? Каждому – лет по паре тысяч!
И памятники бронзовые, позеленевшие от времени, - на каждом шагу. Судя по всему – местным Правителям, Мореплавателям, Пиратам, и Прочим – Уважаемым Личностям…..
Замки всякие – французские, шотландские – дети малые, право!
Находился, насмотрелся – проголодался.
В кабачок, старинный до безобразия, зашёл.
Только расположился, меню (на английском) изучил, бабушка старенькая подходит.
Ну, очень старенькая: низенькая такая, на костылях, лицо морщинистое – куда там коре этих дубов пробковых. А глаза – молодые, голубые, какие-то – знакомые.
Тут дело понятное: либо – прогнать сразу в грубой форме, либо – накормить от души и – расспросить. Не был я до этого в Португалии, любопытно стало.
Заказал у официанта для бабульки мясо тушёное с овощами, того сего, портвейна бутылочку (и себе – такую же, понятно).
Замахала бабулька руками: мол, зачем так тратиться – и пива хватит!
Да, чего уж – русские мы - или где?
Общались мы с ней, так как я португальского не знал совсем, на странной смеси английского и испанского. Ничего, однако, понимали друг друга.
Рассказала мне старушка обо всех этих мужичках, памятники которым установленные – были видны из окна нашей таверны.
Тот же Христофор Колумб, скажем. Сам в Генуе родился, а лучшие годы – в Португалии прожил. Здесь, будучи навигатором искусным, вычислил, что до Индии, если плыть на Запад, ближе получается. Это потом его испанские Фердинанд с Изабеллой к себе переманили….. Но он – португальский, если по честному.
А, Америго Веспуччи? Да – тоже итальянские корни имел. Но, под чьим флагом долгие годы плавал? Под – португальским!
Про местных Героев и говорить нечего, одни Имена за себя говорят: Педро Альварес Кабрал, Себастьян дель Коно….
Часа три рассказывала мне старушка о Героях, ныне в бронзе отлитых.
Закрываешь глаза: лязг дамасской стали о бронзовые латы, вой ветра в заштопанных наскоро парусах…..
Тут мобильник у меня зазвонил – жена из Питера решила проверить: занимается ли муж любимый достойными путешественника делами, или – дурочку легкомысленную валяет всяко-разно?
Поболтали, по-русски с минуту – роуминг в 2002 году очень уж дорогой был.
Кнопку «отбоя» нажимаю – ба, старушка то моя – вся в слезах.
- Что случилось, бабушка? – Спрашиваю на уже привычной смеси английского и испанского.
А она мне и отвечает – на чистом русском, сквозь слёзы:
- Как это я, дура, сразу не просекла – что ты русский? Портвейн дорогущий нищенке купил ведь!
Русской бабушка оказалась по рождению, Натальей нарекли когда-то.
Во время войны, ей тогда лет десять только и было, в Германию угнали. Потом – Франция, Испания, Португалия…..
Бабка мне долго о своей жизни рассказывала, я ей – о России нынешней.
       Утром «Кошка» уходила – по расписанию, в смысле – к месту назначения.
- Не бросай, меня внучок! – Прощалась со мной старая Наталья, - Обратно пойдёте, забеги. Может – возьмёте с собой. Хотя бы до Польши довезите, или – до Финляндии…Дальше – я сама как-нибудь. А, внучок?
Отчалила яхта, на краю причала – осталась крохотная фигурка в чёрном, машущая в след поочерёдно – то одной, то другой – усталой старческой рукой.

Белые домики – под красной черепицей.
Ночью – жарче – чем днём….
Разве так бывает? Не спится……
Расскажите, бабушка, о Нём.
Расскажите – как уплывал без показных проводов,
Как вернулся – встречен нерадостно…
О нём, о Путешественнике, без недомолвок.
Пусть – он итальянец, но – гордость Португалии…..
А, давайте – выпьем портвейна – настоящего?
Очень дорого? Я заплачу – не считайте….
Почему – Вы плачете, бабушка?
Вы – русская по рождению? Здравствуйте!!!!

       Проплыть от Гибралтара до Барбадоса, да ещё при ветре попутном, нехитрое дело – совсем. Однако, вдруг – на юг уходить стали.
В чём тут дело – устал в догадках теряться, в лоб Капитана спросил.
Оказалось, что господин Мюллер, не смотря на багаж прожитых лет и седины заслуженные, - мальчишка просто.
Видите ли, он с самого детства мечтал – экватор пересечь!
Пересекли экватор, конечно. А, дальше галсами длинными пошли: из стороны в сторону пересекая тот экватор нещадно. Детство голоштанное, блин тропический, полное…..
Допересекались, на свою голову – налетел таки – Штормяга
       Южная половина неба – нахмурилась нешуточно, незаметно как-то совсем.
Наступил полный штиль. Было вот только что солнце, а теперь – где оно?
Тишина наступила – необычайная. Даже волны остаточные стали абсолютно бесшумно – в борта яхты стучать.
Духота навалилась – немыслимая. Пот - ручьями потёк.
Откуда придёт ветер? А это важно: необходимо, чтобы он в корму яхты ударил.
Иначе – кердык полный, не берущийся.
Ветер налетел единым порывом. Бом-кливер, стаксель и топселя надулись пузырями, «Кошка» задрожала, и, набирая ход, понеслась на север.
Капитан Мюллер положил руля под ветер, паруса захлопали – словно салют праздничный.
Фьорд взобрался на салинг. Минут через пять он стал подавать какие-то знаки руками.
Что конкретно – непонятно, но смысл угадывался чётко – кранты полные – деревушке задрипанной.
Оказалось, что попали мы в самое пекло – в самый эпицентр Тропического Урагана, носившего гордое женское имя – Елена.
Слава Богу, Фьорд успел - с мачты спустится.
Только что – по ветру шли, со скоростью курьерского поезда, волны легко обгоняя.
И, вдруг: полное безветрие, а волны гигантские – навстречу нам мчатся.
Что дальше произошло – в то никто не верит, сколько я ни рассказывал.
На одной из встречных волн – перевернуло яхту – все-таки.
Сделала «Кошка» сальто безупречное (или – «петлю Нестерова» - для тех, кто понимает), да и приводнилась мягко, за Волной ушедшей…
И так, за время Урагана – пять раз было!
Никто не верит, а – зря.
Прав был, незабвенный капитан Врунгель:
- Как Вы судно назовёте – так оно и поплывёт!
И народная мудрость права также:
- Кошка – всегда на лапы приземляется.
А, так же, как практика показывает, и – приводняется!

Кошка – всегда – приземляется на лапы.
Мяукая, при этом, немножко.
Какое же это – ёмкое слово, однако -
- Кошка!

       Прошёл Ураган, потрепав нас изрядно.
Мачта сломана, паруса – в клочья порваны, дизель – на последнем издыхании….
Огляделись – Земля с юго-запада.
Подплываем – со скоростью черепахи:
- Ба, Барбадос! Куда и плыли – собственно. Бывает!
Отстоялись на Барбадосе с недельку, новую мачту поставили, дальше – поплыли.
Ещё через сутки – Сан-Анхелино.
Городишко такой – на Карибском побережье.
Какая это страна?
А так ли это - важно?
Даже не все местные жители на этот вопрос уверенно отвечают.
Некоторые, безмятежно улыбаясь, отвечают:
- Да, Карибия, наверное….

       Обычно, если Вы находитесь на берегу моря - например, на пляже славного городка Ниццы, или, допустим, какой-нибудь там Канберры, - стоите и глядите себе под ноги, а потом медленно поднимаете голову, то Вашему взгляду последовательно открывается череда изысканных картинок: песок, песок, море, море, линия горизонта, небо, небо, небо...
Но так бывает далеко не везде и не всегда.
Например, здесь, на набережной городка Сан-Анхелино, поздней весной или в начале лета, при полном безветрии, на рассвете - между шестью и семью утренними часами, череда картинок будет иной: песок, песок, море, море, море, море, (а может уже небо?), точно небо, (а может еще море?), море...
И никаких фокусов - просто море и небо совершенно одинакового ярко бирюзового цвета - линия горизонта отсутствует, небо и море сливаются в нечто Единое, Неразделимое и Неразгаданное....
Ничего прекрасней на белом свете нет.
И если Вы еще не наблюдали этого чуда, то Вы - счастливчик, у Вас впереди первое, ни с чем несравнимое свидание с ним.
Ну а тот, кто уже стал свидетелем сего Непознанного, покидает сей блаженный берег только по крайней необходимости или по зову сил Высших...
       Вот так всегда - когда не клюет, всегда тянет немного пофилософствовать.
А кстати, если Вы никогда не рыбачили на Карибском море, и при этом не имеете крепких зачатков ихтиологических знаний, то и не пытайтесь.
Здесь большинство рыбьего населения - создания крайне ядовитые и вовсе несъедобные, а некоторых и в руки брать не советую - ожог обеспечен.
Даже я, проживший в этих краях уже целых два месяца, предпочитаю ловить только pezo, как их называют местные аборигены, впрочем, я почему-то уверен, что это обычная молодь барракуды, хотя - могу и ошибаться.
Зеленый поплавок, сделанный из пера попугая, медленно пошел в сторону, покачнулся и уверенно утонул.
Подсечка, короткая борьба, и длинная зеленая рыбина, широко разевая зубастую пасть, запрыгала по белому песку.
Это уже третья за утро - право, недурно.
Теперь можно, не торопясь, перекурить.
Сан-Анхелино наконец проснулся.
Многочисленные женщины и мужчины заторопились куда-то по узким, мощеным диким необработанным камнем улицам – кто-то по делам, но большинство просто так – ради променада, пока не наступил полуденный зной, а, следовательно, и сиеста – четырех, а то и пятичасовой послеобеденный сон где-нибудь в тени.
В бухту, надсадно подавая хриплые гудки, ввалился грузный лесовоз «Кьянти», оставляя за собой мазутные пятна и устойчивый запах керосина.
 Рыба больше не клевала.
Оранжевое, все еще утреннее и поэтому не особенно злобное солнышко, выглянуло из-за банановой рощи, что уютно расположилась у меня за спиной.
Оптический обман тут же приказал долго жить, меняя цвета и перспективы.
И вот уже нежно-зеленое море было безжалостно разлучено с голубовато-лазурным небом - будто кто-то торопливо провел по прекрасному полотну тупым ножом, оставляя где-то в немыслимой дали грубый шрам – линию горизонта.
Нежное прохладное утро тихо и незаметно скончалось, родился безжалостный в своей грядущей жаре - новый тропический день…..

Под Южными Созвездьями…….

Небо и Море – одного цвета,
Нет между ними – Горизонта линии……
Говорите: Здесь всегда – Вечное Лето?
Плесните-ка – ещё – Мартини…..
Скорее всего, я тут зависну – надолго.
Возможно, что – и навсегда….
Между тропиком Рака - и тропиком Козерога,
Говорят – медленно летят – года….
Я – зависну, не думая о хлебе насущном,
Бананы и кокосы – падают прямо в руки - всегда…
Сиеста – многочасовая, и Любовь, говорят, места эти посещает -
Разборчиво, иногда?
Что ещё надо – чтобы подбить Итоги?
То ли всей Жизни, то ли – только Её проявлениям частным?
Вдруг – здесь навсегда останусь, подражая многим,
Счастливым – в конечном итоге? Или – несчастным?
Вдруг, год проспав, объевшись цветками лотоса,
Я вернусь, всё же, в свой Мир – прежний?
Где метели метут – целый Год – без всяческих вопросов,
Всё метут, метут – без бонусов – на Надежду…….
Вернусь - к той девчонке – с глазами серыми,
Словно, та вода – в знакомом роднике.
Со словами – на удивленье – несмелыми,
Что родились негаданно нежданно – в этом тропическом далеке….
А, вечерами зимними, хмурыми, промозглыми,
Что сразу наступают – по окончании короткого лета.
Я буду ей рассказывать – веками нескончаемыми, долгими
О тех местах, где Небо и Море – одного цвета……………………………

       Так случилось, что обратно только через одиннадцать месяцев с небольшим – пошли.
Вдвоём с Фьордом. Доктор Мюллер – заживо сгорел в одной из карибских эскапад, Мари – тоже умерла – как будто колодезная вода в деревянном ведре – тонкой корочкой льда покрылась……..
Не будем здесь об этом. Про Это – Роман целый писать надо.
Напишу, в обязательном порядке – Честью клянусь!
Тем не менее.
Решили – в Берген идти.
«Кошка» к порту Барселоны приписана была. Да – какая разница. Хозяин её, доктор Мюллер, погиб, да и наследники его – также.
Решили – в Бергене яхту поставим, за полгода стоянку оплатим, Власти - известим, а дальше – не наше дело…
Еле Фьорда уговорил в Синиш зайти.
Пришли, встали к причалу отведённому, сошли на берег.
Стали бабушку Наталью искать – нет нигде.
Парнишка местный подбежал, лопочет что-то. Благо Фьорд у нас – полиглот нешуточный, многие языки понимать Мастер – как-никак в Морях уже – лет – не сосчитать….
Кладбище – древней не бывает. На самом краюшке – могилка скромная, табличка:
Natali Ivanova 1932 – 2002.
Ниже – текст на португальском.
Переписал тщательно, через пол года, уже в Питере, мне на русский перевели.

Жёлтое солнце в её волосах -
Утро над быстрой рекой.
И о безумных и радостных снах
Ветер поёт молодой.

Жёлтое солнце в её волосах -
Жаркий полуденный зной.
И о мечтах, что сгорели в кострах,
Ворон кричит надо мной.

Синее море, жёлтый песок.
Парус вдали – одинок.
Ветер волну победить не смог,
И загрустил, занемог.

Жёлтая роза в её волосах.
Кладбище. Звёздная ночь.
И бригантина, на всех парусах,
Мчится от берега - прочь.

Камень коварен. Камень жесток.
И словно в страшных снах -
Маленький, хрупкий, жёлтый цветок -
Плачет в её волосах.

Постояли, повздыхали, помянули.
Утром – дальше отправились.
Через пять суток - вошли в бухту Бергена.
 Красиво – солнце в волнах радугу запускает, на берегу – домишки жёлто-красные выстоялись.
- Эй, Фьорд! – говорю, - Посмотри – красота-то, какая!
А Фьорд совсем в другую сторону смотрит. Там, на молу пирса – девчонка стоит невысокая, и рядом с ней – два пацана-погодка белобрысых, лет по – восемь – десять.
- Прощай, Андреас! – Фьорд говорит, - «Кошку» - сам поставишь.
И, как был – за борт, в полной амуниции. И, кролем неумелым – к пирсу тому.
Пришвартовался кое-как. Ткнулась «Кошка» бортом в шины резиновые, да и замерла послушно. Умная – девочка.
Да, думаю, и мне, судя по всему, пора – на Родину.
И, девчонка своя там – ждёт, Фьордовой – и не хуже совсем, и киндеров – пару.

Нева – грустит….
И, я грущу – за ней….
И, воздухе – Тоска,
Да – и, прибудем – с этим….
Бывает всяко –
В розовом Рассвете……
Бывает - в Мире - Солнечных – Теней….
Бывает. Почему же – Ты – грустишь?
Роняя слёзы - словно – Мир закончен?
И, Ветер, разогнав толпу – на Площади,
Вдруг, прилетел – к Тебе.
И, Я с ним – лишь – к Тебе!!!!!!!!!!!

- Эй, Андреас! – Фьорд издали орёт, жену обнимая, а на каждом его плече – по мальчишке белобрысому сидит, - Всегда и везде! А, козлы те – не пройдут – никогда!
И, на правое плечо своё показывает, где татуировка Че Гевары – место быть имеет.
- Конечно, не пройдут! – отвечаю, на своего Че пальцем показывая, что на левом моём плече – живёт, - Никогда!

Барселона – Синиш – Сан-Анхелино – Берген – Санкт-Петербург, 2002 – 2007.