Письма

***
Хочется так много сказать, а даже не знаю, с чего начать.
Кто-то скажет : «начинай сначала!» Я надеюсь, это скажете не вы. Ведь вы не те люди, которые пусты и которым не хватает терпения ждать рассказа, а в итоге и дослушать его, ведь вы не черви, которые ползают у земли и гадят, портят растения и природу....
Начало... Кто знает, когда всё началось и когда я захотел высказаться. Может, начала и не было совсем, потому что в мире всё относительно и монета имеет две стороны....
А может, его нет, потому что я мёртв.
Я мёртв для всех, но скорее фигурально. Ведь что-то приказало мне здесь остаться, и я здесь...
Я когда-то был среди вас, или среди них.... Может, зря я говорю о вас плохо? Может, вы ангелы, раз читаете мои письма. Да, раз читаете – вероятно, вы ангелы.
Я когда-то был среди них, среди этих серых холодных людей. Я ходил по серым мрачным улицам и видел их угрюмые лица. Я шёл, а они сбивали меня с ног. Они шагали медленно, но уверенно, будто они великие, и толкали меня, задевая своими плечами. Они испещрили моё тело порезами. Они опустили меня, втоптали меня в грязь. Я шептал им: «Ведь вы должны ЖИТЬ!» А они кривили лица в надменных улыбках и говорили : «Сумасшедший».
Я лежал на земле, и капли дождя омывали моё тело, а они проходили, пиная меня своими ногами. Я призывал их быть свободными, а они плевали мне в лицо; я делал им добро, а они смеялись надо мной; я полюбил их, а они предали меня. Они все были как один. О почему же там не было Вас, Вас, Вас...-тех, кто читает эти строки! Защитили бы вы меня от этих созданий? Я ненавижу их, я презираю их. Я силён, и я имею право ненавидеть. Ненавидеть как сильный. Как Бог.
И вот я мёртв. Я мёртв для них, но ещё не мёртв для вас, ибо слова песни моей долетают до ушей ваших и, быть может, слух ваш пронзают ... И сердце греют.
Зачем я всё это рассказываю? Обрывки моих чувств, моих эмоций. Всё это странный кошмар. Года обид и грязи. Но теперь всё хорошо. Мне показали, кто я, и я нашёл свой путь.
Да, у Бога тоже свой путь, который он должен найти и не потерять.

***
Посмотрите на их цветение : ведь они цветут, увядая!
Они, как цветы, объятые смрадом, лелеят глаз и приносят радость в часы, близкие к смерти, когда они ещё есть, но все знают, что скоро их уже не будет и они перестанут раздражать и приносить боль.
Они и сами рады угаснуть раньше, но не смеют признаться себе, считая жажду умереть пороком, а между тем, жажда жить – это порок.
Что такое жизнь? Просто пласты времени, наложенные друг на друга в сумбурном порядке. Кто-то считает такое стечение закономерным и умирает, не зная, зачем жил, потому что, живя, мы должны бороться и расставлять эти пласты так, как нам нужно.
Не пытайтесь обмануть время : именно оно покажет, сильны вы или слабы, способны ли вы бороться или обманываете себя.
Судьбы нет – есть выбор. И какой выбор сделаете вы или они, или может, даже я, зависит только от вас или от них, или, может, даже от меня.
Подумайте : а хотите ли вы цвести, увядая?

***
Я проснулся в холодном поту на жёсткой низкой кровати. Ужасное осознание того, что жизнь мне только приснилась, ударило мне по сердцу.
Это повторяется вновь и вновь. Мне снится разное, но каждый раз будто я нахожу свой путь.... Мне хорошо, потому что я понимаю, кто я. Но когда я просыпаюсь, мне становится ещё хуже, чем до усыпления.
Мёртв я, или Бог я.... Или просто человек, ничто, масса – я не знаю! Я пытаюсь найти ответ и не нахожу. Когда мне кажется, что я близок к истине, я вдруг пробуждаюсь.
И снова эта кровать, эта комната, этот мир.... Мир, в котором была она. Моя фея. Но и с ней я не приблизился к истине, а лишь отдалился от неё.
«Мы больше уже никогда не умрём! Мы всегда будем вместе», - словно печальная песня, в воздухе пульсируют её слова. Я пытаюсь выкинуть её из головы, но она была единственным святым, кого я знал. Только ей я мог молиться.
Надоело лежать. Да, я знаю, что я в психиатрической больнице и никто мне не верит... Эти черви, эти никчёмные, злые люди... Неужели они имеют право управлять МОЕЙ судьбой! Ведь я кто-то, ведь я занимаю какое-то место в алгоритме судьбы, ведь я не пустой и не бессмысленный, как они....
Я встал и принялся ходить по комнате. У меня мало сил, но душа моя не сломается – нет! Я не устану бороться и найду ответ на всё! Я найду истину...
Комната небольшая, с белыми стенами, с белым потолком и полом, с белой кроватью у стены. Окошко маленькое, вытянутое вдоль линии потолка, в самом верху комнаты. Даже нормальный человек сошёл бы с ума от этой больной будто бы невесомости, от этого белого света, которому нет конца.
...Господи, как Она была красива!.. Ещё она была сумасшедшей, за это я любил её. У неё блестели глаза. Весёлые, насмешливые, они были полны грусти и печали.
Боже, я жил ею! Я говорил с её душой.

***
Я стоял на улице. На абсолютно пустой улице. Серое небо нависло надо мной, воздух был холодным и пытался пробраться к сердцу, но не мог, потому что оно трепетало и пульсировало в моей груди, оно болело и горело, как перед смертью
Это была не улица, а будто широкая серая дорога, по обеим сторонам которой стояли невзрачные немые, блёклые дома с чёрными , словно нарисованными окнами.
Кажется, эти дома показывали мне, будто жизнь моя здесь, внизу, в какой-то скучной коробке, а дорога, широкая серая дорога – мой путь. Недалеко был перекрёсток, но, куда бы я ни захотел пойти, по обеим сторонам пути стояли эти блёклые серые пустые дома с чёрными окнами.
Я стоял и ждал чего-то. Мне хотелось, чтобы небо прояснилось и луч солнца коснулся моих щёк. И вдруг меня бы осенило, в чём подвох, какую выбрать дорогу. Но небо было таким же немым и невозмутимым. И тогда я почувствовал себя таким маленьким посреди этого пустого огромного мира, которым, казалось, управлял какой-то странный загадочный механизм.
Я было двинулся куда-то, лишь бы куда, но внезапно остановился.
Да, никто не хочет мне помочь, да, мир застыл и не скажет мне ответа, но за выбор, который я сделаю, будет расплачиваться не кто иной, как я.
И тогда я закрыл глаза и увидел пред собой её. Она смотрела на меня своими голубыми глазами и молила о вечном. Я повернулся направо. Непонятный голос поманил меня туда и я решился...
Шагнув в эту сторону, я поразился резкому изменению пейзажа. Небо над головой стало голубым и будто бы смеющимся, а по окраинам дороги появились цветущие деревья, пробудившиеся под пенье птиц и ароматы богем, царствовавших в воздухе.
Я долго шёл... И вдруг я увидел её. Я так давно её не видел, что, неожиданно узнав, заплакал. Я плакал, как ребёнок, и кто бы я ни был, я знал, что если здесь она – то это не мой путь.
Будто из раза в раз я уходил всё дальше и дальше от себя. Будто мой жестокий и грустный конец был знаком того, что я всё делал неправильно, что шёл не в том направлении, что всё мне казалось серым и я выбрал ошибочный путь.
Она была в сиреневом лёгком платье. Её золотистые волосы, ниспадающие на плечи, ворожили меня, и я готов был кинуться ей в ноги и поверить в то, что я нашёл свой путь, но я знал, что это будет ошибкой. Я знал, что это всего лишь мой бред, моё видение, и когда я поддамся этому безумству, я потеряю желание искать истину и ответ на вопрос, кто же я на самом деле... Кто я?..
Я развернулся и побежал от неё. Я мчался прочь, и ветер ворошил мои пепельно-чёрные кудрявые волосы. Он будто хотел задержать меня. Он смеялся надо мной и восклицал, шутя: «Дурачок!». Он говорил её голосом, и до слуха моего доносилась её песня, побуждающая меня развернуться и броситься к её ногам, но усилием воли я сдержал себя и из последних сил нёсся по дороге.
Тупик. Чёрт возьми! Как там неожиданно возникли дома, я и сам не понял. Тупик и исхода нет. Словно я зашёл на этот путь и должен пройти его до конца. Любой ли путь должен быть пройден до конца?
Я поднял голову наверх, а надо мной светилось небо. Нет, небу всё равно, оно снова не спасёт меня. Оно будто бормочет : «Глупец! Ты всё должен делать сам!». Я принялся крутить головой по кругу, я метался, но нигде не было выхода. И вот из-за поворота уже показывается край её фиолетового воздушного платья. Она идёт мерно и уверенно, будто несёт смерть. А глаза её полны той же странной глубокой тоски и печали, но блестящие и как бы искрящиеся. Она была святая и я это знал. Но я не упаду к её ногам – нет! Ведь она хочет разлучить меня с истиной, она не даёт мне узнать, кто я есть...
Она медленно подошла ко мне и встала напротив. Близко-близко. Долго она молча смотрела мне в глаза своими чистыми небесно-голубыми глазами, а потом вдруг осела вниз и устало прислонила голову к моим ногам. Тогда я нагнулся, взял её за плечи, поднял и поставил пред собой. Казалось, она была слаба и истощена, но я знал, что она может бороться, что она в самом деле сильная и непобедимая. И я увидел, как она плачет. Её холодные, влажные руки не смели коснуться меня. Она лишь стояла, опустив взгляд, а из печальных глаз её капали святые чистые слёзы.
Я всё ещё держал её за плечи, когда вдруг сам стал сомневаться в правильности своего побега от неё. Ведь я люблю, люблю! А она несчастна. И я несчастен. И, может быть, мой путь – с ней, может, мой смысл – сделать её счастливой, может, я – её ангел?..
Я убрал правую руку с её нагого плеча и двумя пальцами взял её за подбородок, как бы приподняв её лицо. Мне хотелось увидеть её глаза. Именно в них я искал ответа. И я нашёл его. Она не выдержала и прижалась ко мне, обхватив руками мою шею. Я обнял её и почувствовал это странное сплетение душ и судеб. Я чувствовал, как её слёзы текли по моей коже. Она плакала почти навзрыд и просила меня о чём-то. Словно немое кино... Я стою и сам плачу, и мне кажется, что я нашёл её, навек, навсегда, что только её я и искал всю жизнь, что она и есть мой путь. Я шептал ей, я клялся, что никогда не отпущу, она благоговейно целовала мои щёки, я ласкал губами её лицо... И мы плакали, плакали,..но мы были вместе! Вместе, чёрт возьми!
А потом я снова проснулся. Но всё ещё плакал. Я не мог поверить, что это только сон. Я рыдал, рыдал...-ведь она была в моих руках, ведь я прижимал её к себе. А теперь её нет, как будто и не было совсем.

***
Доминика зашла, когда я спал.
Это была полная, смуглая женщина, лет пятидесяти, вся в морщинах и старая не по годам.
Мои глаза были закрыты, и она смотрела на мои ресницы, будто бы желая распахнуть мне веки одним своим взглядом. В руках её была тряпичная сумка, набитая какими-то журналами.
Она было моей сестрой, но скорее условно, чем на деле. Мы были абсолютно разные, и я даже не помню, почему её назвали моей сестрой, т.к. я в жизни не видел своих родителей. Я просто сидел, сжимая в руках плюшевого медведя, и она ворвалась в мою комнату также неожиданно,как ворвалась в мою жизнь. Ей не было в ней места, но она активно пыталась его сотворить. И жил бы я, жил у дедушки, кабы не она... А теперь эта тучная женщина прилетела и в моё убежище, в мой уголок, в который сама же меня и запихнула. Словно въедливая заноза, она вцепилась в меня, делая вид, что заботится, на самом же деле она будто специально уничтожала меня, чтобы я был ни на что не способен.
У неё зазвонил телефон. Она быстро вытащила его из своей жирной тряпичной сумки, и я услышал её дребезжащий, режущий слух голос.
-Да, я у Димы.
-Брат ужасно чувствует себя.
-Я должна помочь ему, ты же знаешь, как я люблю его.
Слышал я отдельные фразы. Эти её фразы я слышу каждый раз, когда она приходит ко мне, и она, к сожалению, прекрасно знает, что я их слышу, поэтому и говорит их. Может быть, если бы я умер, она бы оставила меня в покое, ведь иначе и быть не может.
Я открыл глаза и резко встал. Злобно посмотрев на неё, я тихо спросил :
-Чего тебе?
Она стояла ко мне спиной, и, услышав моё шипение, испугалась и вскрикнула, телефон выпал из её толстых смуглых пальцев и упал на пол... На мой белый, неземной пол.
Вся моя комната напоминала рай, а она своим смрадом делала её грязной, приземлённой... Она опошляла мой мир.
-Когда ты оставишь меня в покое! – выпалил я. Я подошёл к ней и встал напротив, так близко, чтобы она могла утонуть в моих злых зелёных глазах.
-Голубчик, миленький... Что с тобой? Успокойся, смотри...Журналы..,-она наклонилась к своей сумке, вереща что-то и боязливо косясь на меня, пытаясь надеть заботливую улыбку.
-Солнышко, Димушка, всё будет хорошо, - лепетала она, копаясь в своих журналах и даже уже перестав смотреть на меня, как словно она разговаривала со своей маслянистой сумкой.
Я молчал. Ни к чему было отвечать ей. Все её фразы я знал наперёд и также знал, что она не заткнётся.
Вдруг дверь отворилась и ко мне в «рай» зашёл мужчина в чёрном плаще. Он был строен и красив. Но красота его была какой-то холодной и мёртвой. Глаза его смотрели пусто и безо всякого участия, что в моём мировоззрении делало его уродливым.
Он даже не посмотрел на меня, а сразу подошёл к толстой Доминике, пробормотав : «Где он?». Доминика засуетилась перед ним, глазки её запрыгали, она ткнула пальцем на меня, неотрывно глядя на его холодное мёртвое лицо. Ей, видимо, казалось оно неимоверно живым и действенным, поскольку сам мужчина был воплощением решительности и жёсткости. Он направил свой ледяной взгляд на меня, но меня не обдало холодом. Я привык к таким взглядам. В нашем сером мире я слишком часто их встречал.
Большими твёрдыми шагами мужчина стал приближаться ко мне. «Не подходи», - настороженно вымолвил я, грозно смотря на него из-подо лба. Но он не остановился. Он двигался ко мне, как туча, готовая разразиться молнией, а сзади стояла мерзкая Доминика, улыбаясь своей сальной и скользкой улыбкой.
Он подошёл ко мне и взял меня за руку. В его мёртвых и холодных чертах я увидел себя.

***
Мы долго стояли друг напротив друга, он стискивал мою руку, как неожиданно наклонился ко мне и прошептал : «Я ненавижу её...». Я понял, что он говорит о Ней по его злорадной улыбке и хитрому кивку. Откуда он знал про Наше с Ней, про Наш Мир... Он будто был моим отражением, и, смотря в него, я видел себя. Только в нём было равнодушие и мертвячина, тогда как мои глаза блестели и жили, пытаясь понять Смысл.
«Я знаю, где она. Мы можем найти её и убить. Только мы. И больше никто не узнает. Ведь ты, как и я, ненавидишь Её», - твердило отражение.
-Откуда...Откуда ты знаешь про это! – я был на грани срыва, я был готов взять и разреветься посреди комнаты, прямо перед ним! Но я не мог этого себе позволить, не мог.
-Я знаю всё, - он пожал плечами, продолжая елозить в моих глазах и стискивать мою руку.
-За что? – из последних сил вырвалось у меня, т.к. он сильно сжал мои пальцы, желая вызвать боль.
-За тебя. За то, что ты думаешь о ней, за то, что она не даёт тебе жить спокойно. За истину, которую из-за неё ты не можешь найти.
-Вон! – я вспыхнул и указал пальцем на дверь, вырвав руку из его костлявых холодных пальцев. Он стоял не двигаясь, упрямо сверля мои зрачки своими мёртвыми глазами.
-Вон! Уходи отсюда! – я стал орать и метаться по комнате. Я бегал по кругу, а он своим взглядом не оставлял меня и следил за мной. Я взял его за плечи и стал выталкивать из «рая». Лицо Доминики испуганно опухло и стало ещё толще и будто смуглее.
Я кричал, бегал, я бил его, но он стоял на месте, будто прирос ногами к моему белому чистому полу.
Тогда я схватил его за шею, сжимая её со всей силы и повторяя:
-Уходи, уходи, уходи.
Но он стоял и стоял.
Я никогда не смогу забыть взгляд этого жестокого неживого человека, пронзающий моё существо.
Я убил его.
Кровь прыснула из его рта и облила мою белую рубашку. Я продолжал душить его. Он не вырывался и не защищался. Его глаза просто застыли на мне. Он, вероятно, привык убивать взглядом, но меня он убить не смог.
Красная жидкость стекала по всему его телу, он слабел, и, наконец, осел на пол, тихо распластавшись на нём. Вокруг его хилого и мягкого, облитого кровью тела разлилась его же кровь...
Везде кровь... Мои руки, вся моя комната, Он, стены – всё было в крови. Лицо Доминики в ужасе исказилось. Она хотела было закричать, но я посмотрел на неё исподлобья и она прикрыла свой рот рукой, вытаращив свои маленькие поросячьи глазки.
Я склонился над ним, Он и вправду был мёртв.
Вдруг я почувствовал резкую слабость в ногах и, не удержавшись, упал в лужу крови. Всем своим телом я почувствовал эту липкую тёплую жидкость, медленно впитывающуюся в мою одежду. Я поднял глаза и посмотрел на дверь. На табличке над дверью было написано моей рукой : «РАЙ».
-Я просто хотела помочь, - прошептала Доминика.

***
И ты стремишься к чему-то, друг мой, и, чем больше стремишься, тем быстрее теряешь...
Я видел свет в конце тунеля... Я шёл вперёд, а впереди всё белое-белое и зовущее. Но чем ближе подходишь – тем дальше свет. И зачем вообще верить в него? Если это всего лишь мираж, блик, иллюзия, мечта...Утешение для слабых. Неспособных осознать существование чего-то непостижимого...Всё слишком просто.

***
Доминика выбежала из комнаты, пока я был в полуобморочном состоянии. Мой организм и всё моё сознание были истощены и слабый мозг не понимал сути происходящего.
Я сидел на полу в крови, а кто-то всё ходил и ходил...Сквозь полуоткрытые глаза я видел вспышки фотоаппаратов, слышал фразы, что-то вроде : «Он жив?», «Боже, столько крови, а он жив!». Я знал, что в газетах скоро появится заголовок : «Больной психиатрического отделения пытался удушить сам себя»... Все они почему-то думали, что это моя кровь! Нет! Все они слишком слепы и не могли бы предположить, что это кровь моего зла, всего самого чёрного, чем я обладаю....
Бегали врачи в белых халатах. Кто-то взял меня на насилки и куда-то понёс...Всё темней и темней. Я вижу вокруг один туман...Тише...Тише...

***
Я бегу по полю. Вокруг цветы и высокая зелёная трава щекочет мне коленки. Мне всего семь лет. Я просто маленький мальчик, кучерявый и всеми любимый. Я смотрю на солнце, оно светит. И светит так ярко! Жёлтое-жёлтое... Как деревенское молоко... Я подбегаю к маленькому деревянному аккуратненькому домику с широкой верандой, на которой стоит круглый столик с фруктами и свежевыжатым соком...Вокруг домика-сад. Цветы, сладкопахнущие, с неимоверно красивыми лепестками; статные деревья с листиками, ещё юными, как моя душа...И я - тот, который сейчас – завидую себе, который есть тогда, в прошлом...Ведь я – тот – не думал об истине, не чувствовал, что обречён на провал...Ко мне выходит дедушка. Как прежде, с гладковыбритыми щеками и седой шевелюрой. Дедушка подбегает ко мне, наклоняется, берёт на руки и что-то говорит, указывая пальцем на небо, окрасившееся в красный цвет. Он рассказывает о чём-то и задорно улыбается, а потом мы идём и садимся за стол на веранде и едим свежевыпеченные булочки с соком. Я для дедушки – всё, чем он живёт. Уплетая горячие плюшки, я слушаю его рассказы о прошлом и смеюсь над его анекдотами. Вдруг я слышу женский смех, раздающийся за забором. Дом, откуда я слышу смех, заброшен. Дедушка задумчво улыбается и наставительно кивает мне в сторону забора : «Иди, шпион!». Обрадованный важным заданием, я подхожу к забору и вижу доску, которая легко отходит. Я вынимаю её и пролезаю внутрь соседнего садика. Смех раздаёся откуда-то из глубины. Я вхожу в аллею, по обеим сторонам которой рассажены толстые высокие деревья и расставлены скамьи. Я иду дальше, а смех, кажется, ещё далеко. Дойдя до конца аллеи, я осознаю, что смеются не в глубине, а где-то надо мной. Я поднимаю глаза и будто это кроны деревьев хохочут надо мной. Мне даже привиделись глаза и губы у листвы...От страха я замираю, не в силах оторвать взгляда, но вдруг срываюсь с места и бегу к дедушке. Впрыгнув в дырку в заборе, я кидаюсь к веранде рассказать дедушке об увиденном, но на прежнем месте его нет, хотя стол – как прежде накрыт, и даже его бутерброд – надкусан.
Не в силах ждать, я забегаю в дом и кричу : «Деда!Деда!» - своим детским звонким голосом, но в ответ слышу лишь тишину. Я принимаюсь прыгать по полу и топать ножками : «Деда! Деда!..», - из глаз моих уже текут слёзы. Я забегаю на второй этаж, открываю все двери, попадающиеся мне на пути, но нигде нет этого родного, самого прекрасного человека...Тогда я в слезах сажусь на пол и, обняв руками колени, реву...Я зову дедушку, но не слышу ответа. Я один, и дом такой огромный для одного маленького сердца...Дедушка так и не пришёл тогда, а сейчас я при смерти, и снова один. Только теперь я сильнее...Однако что мне эта сила перед убогой смертью, концом жизни, в которой я ничего не добился, которую провлачил, пытаясь узнать то, что узнать невозможно.
Заходят врачи и жалеют меня, как слабое существо...Вздор! Я не могу умереть сейчас! Сейчас слишком рано! Я ещё совсем ничего не познал!..

***
Так тихо здесь. Только в душе всё кипит...Я весь в поту.
Неслышно скрипит дверь, тикаю часы. Тук-тук...Тук-тук...Тук-тук. Скоро утро. Небо рыжее; из-за него, словно ростки, пробиваются лучи новорождённого солнца. И я тоже будто вновь рождаюсь. Только солнцу повезло – вокруг него небо; а вокруг меня – тишина и пустота...Шаги людей, недавно проснувшихся и уже куда-то спешащих, сливаются с общей тишиной – они какие-то невесомые и бессмысленные...И люди, и шаги. Куда идут они? Зачем они спешат? Разве не понимают они, что так они не постигнут истину?.. Хотя, зачем она им? Они довольны тем, что имеют, утверждая обратное.
А знаешь, ведь наши души никогда не умрут. Не умрут, поверь...

***
Зашёл врач и сел рядом со мной. Я упрямо взглянул в его глаза, а в них было написано глубокое сожаление. За что он жалеет меня! Ведь у меня есть святая цель такого глупого и бессмысленного существования...
-Где Доминика? – опасливо спросил я. Врач улыбнулся, взял меня за руку, я почувствовал тепло от его мягких пальцев, от его полных сочувствия и понимания глаз :
-Какая, Дима?
-Моя сестра! – улыбнулся я доктору в ответ и принялся описывать внешность Доминики.
-Дорогой, её нет... Не существует...
-Как? – мне показалось, что доктор сошёл с ума. – Как нет! Ведь она часто приходит ко мне, и это из-за неё я здесь.
-Нет, малыш, ты придумал её. Несколько лет назад у тебя случился припадок, и тебя перенаправили к нам. Ты всё время повторял имя какой-то девушки, молил её о прощении, клялся в любви, а потом успокоился. Ты много спал, а очень часто мы слышали твой голос из палаты. Ты разговаривал сам с собой, размахивал руками...Золотой, ты очень умный юноша, ты ведь всё понимаешь... Я знал твоего дедушку, ради его памяти я всё это рассказал тебе...Кто бы мог подумать, что ты удушишь себя... Малыш, зачем ты сделал это...
-И...никто ко мне не приходил? Я один? Нет! Нет! Нет! – я мгновенно сел в кровати и принялся в бешенстве комкать одеяло. В конце концов, я скинул его на пол, будто бы оно было в чём-то виновато и бессильно упал на подушку.
-Мы знали одну девушку... У неё было то же самое, что у тебя. Каждую ночь она, одевшись в лёгкое фиолетовое платье, подходила к окну и пела... Она, видимо, сочиняла сама, и в песнях своих обращалась к какому-то парню, просила спасти её и показать путь истины.
Я перебил его :
-Какое имя она называла?
-Кажется.., - врач задумался, - Дмитрий...Да, вероятно, Дмитрий...
Он посмотрел на меня и, увидев моё задумчивое лицо, сладко улыбнулся и произнёс :
-Малыш, она не могла знать тебя. Она была здесь с рождения, подброшена кем-то и вырощена в этих стенах, она никогда не покидала больницы, природу она видела только из окна, понимаешь? Ей просто не нужно было это всё, почему-то не нужно.
Врач говорил что-то и говорил. Медленно смыкались мои веки, пульс становился слабее и слабее...
-...А потом ей привиделся парень в окне, и она шагнула в пропасть...
Всё, что мог я видеть, сливалось, тона и оттенки перемешались и одна пелена затмила взор.
-...Она искала истину...Но ведь это глупо...Какая истина может быть? Зачем она?..
-Я...я...я люблю её.., - бессильно выдохнул я.
Вот и всё...




***
Я слышу голоса...

Мы твоё тело умоем росою,
Влагой живительной сердце наполним.
Знаем мы, как тебе грустно порою,
Как ты страдаешь от масок притворных.

Нимфы, мы песни поём золотые,
Души лелеем в часы без названья.
Мы в тебя вложим молитвы иные –
Проклятья безо стенанья.

Мы воскресим тебя в мир свой небесный,
Каждый здесь понят, кто хочет знать правду.
Шепчем мы путь через манию мести,
В смерти тебе мы покажем отраду.

Выпей же сок наш, блаженный и нежный,
Слушай наш голос. Он полон призыва.
Тело твоё станет вновь безмятежным,
Врагу твоему станет домом могила.

Мы помогаем своим приближённым,
Свет мы взрастаем в небесных созданьях.
Мы твоё тело ядом наполним,
Ведь смерть – просто путь к мирозданью.


Я дрожу. Дрожу. Мне холодно, а я весь в поту. Всё здесь было зря. Я не нашёл того, что искал, и одна надежда на новый святой мир утешает меня.
Всё тело ломит. Да что вся эта боль по сравнению с тем неведомым, что предстоит мне потом? Всё можно вытерпеть, лишь бы знать, зачем.
А там есть спасение. Я чувствую это. И я терплю...
И вы умрёте, и в тот момент подумаете о том, что вы сделали и как прожили... И будет вам тоскливо и больно, только терпите эту боль, боль воспоминаний, горечь, холод, и эту дрожь...Терпите...Ведь есть ради чего.


11.07.07.
Мария Романовна Затонская