Похождения арестанта

Михаил Гершзон
Похождения арестанта

1.
       Здравствуй, моя милая Раечка!!!
       Как я тебе и обещал, начинаю описания своих похождений в тюрьме в 20-х числах января.
Пошлю сразу 6 писем, написанных за пару последних недель.
Читай, может, интересно будет.
       Представь себе в углу комнаты начинающего арестанта, одетого во всё оранжевое, как дорожно-строительные работники (преимущественно женщины) времён Советского Союза или украинские революционеры времён недавней оранжево-майдановой киевской революции. Вот, у их пущай революционеры в оранжевом разгуливают, и считался этот цвет в тут пору в Киеве самым крутым. А в наших Калифорнийских палестинах и прочих там Нью Йорках в оранжевом разгуливает преступный что ни на есть элемент, к коему я теперича, после своей первой "ходки", и отношусь (мой калифорнийский друг Максим меня теперь называет ласково - "Бандит") .
       Вот, на руках у преступника с простым именем Мишенька надеты наручники. Преступник спрашивает у тебя, о самая прекрасная женщина на свете, разрешения начать свой горестный рассказ.
       И, получив высочайшее позволение, начинает.
       Проблемы возникли у меня с идиоткой ещё с субботы, 19-го января. Она получила банковский отчёт и начала орать, что из-за меня она потеряла за последний квартал 800 долларов. Вообще-то виноват был не я, а обший спад в американской экономике, многие потеряли не по 800 долларов, а свои дома, а крупнейшие банки списали многомиллиардные (именно миллиардные) убытки. Но для идиотки виноватый всегда, везде, в любой ситуации только один - это я.
       В воскресенье утром истерика продолжилась. Вначале в 10 утра она обнаружила в гараже несколько вещей, выпавших у меня из сушки на пол (я побежал на улицу провожать Сашу, а когда вернулся через минуту, то мне была закатана настоящая истерика) .
       Через 5 минут в доме была новая истерика. Повод был не менее серьёзный - в ванной идиотка положила на корзину для грязного белья свои ключи, а я бросил на них грязные вещи. Опять крики, проклятия.
       Я начал готовить себе завтрак. Отнёс всё в другую комнату, осталось налить кипяток. Чайник закипел в кухне. Я пошёл его забирать, но идиотка стала орать, что чайник принадлежит ей, схватила его, и вылила весь кипяток.
       Я психанул и выгнал её из кухни. Налил новый чайник, вскипятил его. Через пару минут идиотка, видимо, обдумав моё плохое поведение, разъярённая, влетела в кухню, и начала меня оскорблять. Потом схватила свой тапок, и швырнула его в меня (годами опробованная тактика) . Но при этом у неё вырвалась из рук большая связка ключей (она закрывает все комнаты, квартиру, там же ключи от машины, и т. д. ) , и ключи долбанули дуру по ноге.
       Она взвыла от боли, побежала в другую комнату, и стала звонить 911.
       911 - это Служба Спасения, если кто-то звонит туда, значит, действительно что-то очень серьёзное.
       Первыми приехали 2 пожарные машины (пожарники здесь оказываются всюду самыми первыми, могут оказать любую первую медицинскую помощь, даже роды принимают) .
       Потом подъехала обычная Скорая.
       Потом прибыли 4-5 полицейских машин.
       Вот эти полицейские и взяли меня в оборот - рассказывай, что произошло. Одному, второму, третьей (мерзкая баба такая, филиппинка, здоровая, где-то 180 см) . И все требуют - говори правду, иначе тебе же хуже будет.
       Я и говорю, как было.
       Подходит главный и говорит - а твоя рассказывает совсем другое, что ты её ударил по ноге (дура общалась через переводчицу, с которой говорила по телефону) .
       Если мы приймем твою версию, нам надо сажать её - за ложный вызов, лжесвидетельство и т. д. .
       Если её версию - то сажаем ТЕБЯ.
       Подумал он, и говорит - протягивай руки, едешь с нами.
       Одели на меня наручники, и говорят - иди вниз по лестнице. Я прошу эту филиппинку - дай я хоть куртку надену (я был в одной кофте, футболке и красных тренировочным брюках) - это здесь, в кладовке - протяни руку, и бери.
       А она говорит - а мы тебе её привезём.
       Солгала, зараза.
       Ни черта не привезла, собака, обманула, хорошо, что зима в СФ теплая.
       Ладно, повезли меня в полицию, в нашем районе, довольно болезненно, наручники сзади, сильно руки давили.
       У меня давление подскочило. Вызвали Скорую, уже мне. Те говорят - хочешь, мы тебя в госпиталь отвезём?Но потом всё равно в тюрьму.
       Нет, говорю, спасибо, давайте сразу в тюрьму, чего тянуть-то.
       Пришёл главный, который меня забирал. Он звонил судье. Тот снял с меня одно из двух обвинений, самое главное - что я дуру ударил!Оставили мне только, что я её словесно терроризировал. Главный был немало этим фактом удивлён, и сказал, что на его практике это - первый подобный случай!
       Но на моей судьбе это уже никак не отразилось.
       Машина наказания преступника была запущена, и меня на полицейской машине другой уже полицейский с руками в наручниках за спиной, повёз через весь город в одну из 5-ти тюрем Сан Франциско.
 Раечка, я продолжу позже, не каждый же день такие приключения, поэтому и рассказ длинный, хорошо?
       Я тебя нежно целую, Раечка.
 Грустный Мишенька, он же бывший арестант, из очень дождливого всю последнюю неделю Сан Франциско.
       
 
2.

 Здравствуй, милая Раечка!
       Итак, я продолжаю свой рассказ, да?
       Вернее, надо сформулировать следующим образом:
       "Заключённый Сан-Францискской тюрьмы 6 под номером 2351814 к продолжению повествования готов!"
       Это - мой реальный номер, запомню его, наверное, на всю жизнь.
       Итак, полицейский повёз меня через весь город в тюрьму.
       Там меня сфотографировали, переодели в оранжевую робу, сняли отпечатки пальцев, переводили из одной небольшой камеры в другую в течение 5 с лишним часов. Маховик судебно-процессуальной машины крутился очень медленно и неповоротливо.
       Заодно меня посмотрел врач-китаец, оказалось, что у меня повышенное давление. Судебный клерк спросил у меня, кому ему следует позвонить и рассказать, что со мной приключилось.
       Я дал номера своего адвоката по разводу и Максима. Давать номер идиотки смысла не было - она же меня и посадила. К тому же она не говорит по-английски.
       Да, ещё назвали сумму залога, при внесении которой меня бы сразу же бы выпустили. Эта сумма равнялась 2500 долларов, у меня сейчас таких денег и близко нет. Но сумма залога, хоть она тебе и покажется очень большой, на самом деле такой не являлась, что внушало надежду, что дело моё относительно лёгкое, и сидеть мне недолго. Дело в том, что мой приятель Жора Огнев попал в августе 2002 в тюрьму, и я его пытался вытянуть оттуда. Но сумма залога была у него 100 тыс. долларов, а затем её увеличили до 250 тыс., и сидел Жора в тюрьме полгода, я два раза выступал в суде в его защиту, и в конце концов Жора оказался на свободе.
       Но это, как говорит замечательная ведущая "Женских историй" Оксана Пушкина, совсем другая история.
       Со мной в предвариловке сидели ребята за "крутые" преступления. Один маленький филлипинец, очень болтливый, угрожал водителю автобуса ножом, а потом прыснул в него перцовым аэрозолем. Белого здорового парня взяли с кокаином. Другой белый парень подрался с женой, и ожидал получить минимум 6 месяцев тюрьмы.
       Наконец мне на руку надели пластиковую неснимаемую штучку, оранжевого, естественно, цвета, с моей фотографией, фамилией, именем, датой рождения и номером, который я указал выше.
       Я в ней пришёл домой, разрезал только на следующее утро, хотел отсканировать и послать фотку, но Саша куда-то выкинул. А может, и правильно, ну её к чёрту, эту память.
       Постепенно в нашей камере-накопителе (таких накопителей там было полно, вся система работала как фабрика) осталось из 8 человек четверо, а затем - только я и чернокожий парень лет 30.
       На нас надели наручники - одна рука его, другая - моя, и офицер повёл нас к лифту. Потом мы поехали на 5-й этаж, нас вывели в очень широкий коридор, а слева и справа были широкие, даже не скажу двери - ворота, достаточные, чтобы в них въехала легковая машина.
       Охранник подвёл нас к одной из дверей, открыл её ключом, и мы вошли в громадное помещение. Мне даже трудно описать его. Представь себе по площади мини-цирк. Два яруса - верхний и нижний. Всюду - кровати в два этажа. Помещение разделено на отсеки - по 4 кровати. И так по кругу. Дальше идут несколько закрытых туалетов. Потом опять кровати.
       В центре всего этого установлен громадный пульт, и сидит несколько охранников, над ними висит телевизор, который что-то орёт, но ничего не видно.
       Мне приказали спускаться в нижний ярус, номер моей койки был 25, это нижняя койка. Дали покрывало, и всё - синтетический матрац там уже был, а подушку или полотенце там не давали.
       Кровать железная, причём сделана капитально, но всюду торчат ящики и болты. Я ночью с непривычки сильно стукнулся головой о такой ящик, хорошо, что не врезался в болт или какой-нибудь выступ, тогда бы мне пришлось очень плохо.
       Двигаться по периметру запрещено, чтобы пойти в туалет, надо поднять руку, и получить разрешение у стражника.
       Все сидят на кроватях, и смотрят друг на друга. И все развлечения. Тоска такая, хоть волком вой.
       Всю ночь горел очень яркий свет, полицейские за пультом очень громко разговаривали. Я почти всю ночь не спал, сердце бешено колотилось.
       В 5 часов утра принесли завтрак. Завтрак такой, что в горло не лез. Потом ещё раз улёгся на кровать, попытался поспать. В 10 принесли еду опять, опять такое, к чему притронуться практически невозможно. Потом пришла чёрнокожая медсестра, и позвала меня в медпункт. Потом пригласила доктора. Пришёл плохо говорящий по-английски китаец. Я сказал, что мне нужно лекарство в среду, а сегодня уже понедельник.
       Он записал, пообещал, что мне будет лекарство. И ушёл.
       А через 20 минут меня позвали на выход, предварительно свернув вещи.
       Я оставил испанцу-сокамернику пакет молока и хлеб, чему он был весьма обрадован, он был постоянно голоден, и даже доел после меня 5-часовую утреннюю кашу, к которой я почти не дотронулся.
       Ну что, на сегодня, пожалуй, всё.
       Целую тебя, моя замечательная сестричка Раечка!!!
 Твой виртуально-американский Миша из нашей очень дождливой последнюю неделю прекрасной Калифорнии.
________________________________________
 
3.

       Здравствуй, моя дорогая Раечка!
       Ну что ж, продолжаем наше повествование.
       Итак, я закончил на том, что меня вызвали наверх, приказав взять с собой свою постель, если эту тряпку-покрывало можно назвать постелью.
       Там в комнате уже стояли 4 чернокожих в таких же оранжевых робах, как и я сам. К нам подошёл ещё один чернокожий, но уже в форме помощника шерифа, формы он был, как бы поточнее сказать, круглой - что в высоту, что в ширину - одинаково. Он приказал мне повернуться, и, совершенно беззлобно обматерив, надел на руки за спиной наручники.
       Остальных 4 своих соплеменников он прикрепил к длинной цепочке с наручниками, хватило на каждого, взял наши личные дела, и всех нас он погнал перед собой. Как гонят скот в деревнях в Украине.
       Увидев, что я сильно отстаю, он спросил, в чём дело. Услышал ответ, взял меня под руку, и потащил, как на буксире.
       Из его разговора с ребятами стало понятно, что их он повёл работать на кухню, чему вся эта чёрная банда была несказанно рада, какое-никакое - а разнообразие и развлечение. Потом он отвёл меня в отдельное громадное пустое помещение с потолком где-то высотой в метров 5-6, снял наручники, и закрыл меня. Перед этим я спросил его, серьёзная ли у меня статья. Он посмотрел мою бумажку, хмыкнул и сказал:"You have nothing!" - "У тебя ничего нет!".
       Услышав это, я обрадовался, и стал ждать, что меня сейчас выпустят, и начал строить планы на вечер.
       Но где-то через час пришёл полицейский, вывел меня их этой громадной комнаты, и повёл куда-то внутрь.
       Мы прошли по громадному коридору, затем пошли решетки, а за ними в комнатах сидели люди.
       Вот одна такая решётка открылась, и мне приказали войти.
       Я вошёл.
       30 пар чёрных глаз изучающе уставились на меня.
       Потом подошёл маленький, наверное, полуметровый, испаноязычный, с руками, синими от татуировок, большим носом и усами, как у Тараса Бульбы или Тараса Шевченко, и показал, куда мне следует лечь. Это была верхняя полка.
 Раечка, знаешь, я много читал о советских тюрьмах.
       Это, конечно, "Один день Ивана Денисовича", "Архипелаг ГУЛАГ" и "В круге первом" раннего Солженицына - тогда он писал интересно, свежо, ярко, не пускаясь в свой махровый национализм и поучительно-нуднейшие размышления с применением им же выдуманных неудобоваримо-непроизносимых слов.
       Это и Варлам Шаламов с его "Колымскими рассказами", с их описанием быта советского лагеря, настолько жуткого, что, после появления в 1963 году в "Новом мире" рассказа "Один день из жизни Ивана Денисовича" Шаламов сказал о Солженицыне:"Вот, ещё один "лакировщик" у нас в литературе появился!". Если Иван Денисович жил, по мнению Шаламова, в отлакированном мире, то насколько кошмарным был реальный мир колымских зеков?
       Это и "Крутой маршрут" Лидии Гинзбург, матери замечательного и горячо любимого мною писателя Василия Аксёнова, чей "Остров Крым" я считаю одной из Гималайских вершин современной русской литературы. Кстати, Волчек привозила спектакль "Современника" по этому произведению сюда, в Штаты (Нью-Йорк) , главную роль играла блистательная Марина Неелова, спектакль получил очень хорошие отзывы американской прессы.
       Это и "Воспоминания" Льва Разгона, человека-легенды, бывшего зятем самого Бокия, главы НКВД города Ленинграда в 30-е годы, в момент убийства Кирова, после чего и был раскручен в Советском Союзе чудовищный маховик массовых репрессий. Разгон знал многие тайны советского истеблишмента изнутри, был гостем 18, кажется, съезда ВКП (б) в 30-х, съезда, названного Сталиным "Съездом Победителей" - практически все эти "Победители" были в 30-е-40-е годы расстреляны. Разгон выступал обвинителем на суде против КПСС в 90-х годах и умер относительно недавно, прожив более 90 лет.
       Итак, до этого везде - и в полиции, и в многочисленных камерах, где мне довелось побывать с одним-двумя-семью другими заключёнными от 10 минут до пары часов, ни в камере - гигантском распределителе, где всю ночь горел свет, громко переговаривались полицейские и заключённые, а среди ночи телевизор заговорил по-русски - транслировали какой-то исторический российский фильм, здесь фильмы не переводят, а лишь идут субтитры (услышав русскую речь по ТВ, я почувствовал какое-то "дежа вю", настолько всё это было сюрреалистично) - везде я относился ко всему, что со мной происходило, как посторонний наблюдатель, без каких-либо эмоций и тем более паники.
       Но тут, когда я услышал, что мне надо будет лезть на верхнюю полку в этой камере, я потерял всякое спокойствие, и откровенно запаниковал.
       Я сказал, что я больной.
       А тут все больные - был ответ.
       Затем крохотный синетатуированный испанец затащил мой матрац в середину небольшой клетки, где размещались ещё 8 кроватей (4 в два этажа) , и бросил матрац на пол.
Раечка, я продолжу рассказ в следующем письме, хорошо?
 Я тебя целую, Раечка!
       Твой непутёвый двоюродный братец Миша из тёплого сегодня и очень красивого после дождя нашего золотого Сан-Франциско.
       

 
4.

       Рая, здравствуй, милая!
       С твоего высочайшего позволения, я продолжаю свои тюремные побасенки.
       Итак, я запаниковал и бросился к входной двери-решётке.
       Мимо по коридору проплывала квадратного вида надзирательница, флегматичная, как молодой удав, только что вкусно пообедавший молочным поросёнком.
       Я позвал её и попросил вернуть меня в моему предыдущую камеру, где у меня была нижняя полка - здесь мне предлагают верхнюю, а я не в состоянии туда карабкаться.
       Фейс надзирательницы-"удава" изобразил напряжённый мыслительный процесс.
       После долгой паузы она выдала мне, что обратится к вышестоящему начальству с данным моим пожеланием.
       Больше в тот день ни её, ни тем более это самое начальство я не видал.
       Камера представляла собой большое прямоугольное помещение. Через всю комнаты тянулся длинный металлический стол, справа и слева от стола тянулись сплошные, также металлические, скамьи.
       В конце камеры к потолку был подвешен громко что-то оравший телевизор, в который пялилось с десяток зеков.
Остальные сидели за этим самым длинным столом и азартно резались в карты.
       Недалеко от телевизора размещалась единственная на всю камеру душевая.
       Возле входа стояли два платных телефонных аппарата - можно было позвонить в кредит с оплатой за счёт того, кому ты звонишь. Расценки на такие звонки были драконовские, тем не менее всё время кто-нибудь звонил по телефону.
       По всем периметру камеры размещались 5 или 6 подкамер, на 6 или 8 коек каждая. Все они были огорожены решётками. В каждой такой подкамере был установлен металлический унитаз, а в полуметре от него размещался умывальник, из которого непрерывно тонкой струйкой лилась вода. Никакой мебели, тумбочек или чего-то ещё в такой подкамере не было.
 В ближайшую к входу подкамеру маленький татуированный испанец занёс мой матрац, и бросил его на пол. я зашёл следом, и в растерянности остановился. Все нижние койки были заняты, карабкаться на верхнюю я не мог. Оставалось спать на полу, неизвестно сколько.
 Рядом с моим матрацем на полу уже лежал чей-то матрац. Через минуту из-под одеяла высунулась лохматая голова. Парень оказался белым. Он поздоровался со мной и назвал своё имя:"Кен". Я тоже представился.
 Кен вылез из-под одеяла, и пошёл в "гостиную" - играть в карты. Я сел рядом и тупо следил за игрой - настроение было преотвратительное, да и игры я совершенно не понимал - в Украине-России в такие карточные игры не играют.
 Из-за стола встал крепко сбитый чернокожий парень, подошёл ко мне, назвался Шэком и спросил название моей болячки. Я сказал ему аббревиатуру из двух букв. Парень выдал мне полное название и сказал, что знает об этой болезни, при ней я не смогу лезть на верхнюю койку, и что он постарается сделать мне койку внизу. Он поговорит с парнем, который сейчас в душе, и предложит тому поменять свою нижнюю койку на свободную верхнюю.
 После этого ко мне подходили несколько чернокожих и говорили, чтобы я не переживал - всё будет хорошо, они всё уладят.
 Потом рядом со мной и Кеном сел парень пуэрториканской внешности, похожий на игрока баскетбольной команды "Сан Антонио Спурс" - "Шпоры из Сан Антонио" Тима Дункэна, одного из лучших баскетболистов США.
 Парня звали Мигель, он действительно оказался на четверть пуэрториканцем, и говорил с акцентом, не характерным для Калифорнии.
 Мигель с Кеном стали азартно резаться в карты, я тупо пялился на их игру, меня она мало интересовала.
 Подошёл Шэк и сказал, что парень отказался меняться со мной нижним местом, аргументировав это, что он перенёс операцию.
 Я совсем приуныл.
 В камеру передали машинку для стрижки, и свои усы стричь пожелал Мигель. Следом за ним к внештатному цирюльнику сел Кен и пожелал, чтобы его побрили налысо. После стрижки он стал ещё красивше, чем был - лысая неровно выбритая голова, маленькие глубоко посаженные глазки, крохотный носик-пуговка, маленького роста, очень худой, на спине у него были впадины то ли от ударов тупыми предметами, то ли от пуль.
 Кен тоже говорил с жестковатым выговором, нехарактерным для Калифорнии, затем оказалось, что он родом из штата Огайо.
 Опять подошёл Шэк и сказал, что, если я хочу отдохнуть, то могу прилечь на нижнюю койку. Я подумал, что он предлагает мне час передохнуть на чужой койке, но Шэк объяснил, что парень согласился поменяться со мной, и теперь нижняя койка - моя.
 Парнем оказался всё тот же Мигель, который перестелил себе на верхнюю полку, а я оказался на нижней, можно сказать, на одном из самых лучших мест в этой подкамере.
 Дело в том, что в ней было 4 нижних койки, но только две находились в глубине камеры, рядом с капитальной стеной - моя и ещё одна в другом конце камеры.
 Две другие нижние койки имели стенку в виде решётки, внутри самой камеры постоянно горел свет, и эти койки были постоянно ярко освещены.
 В подкамере же в ночное время свет выключали, и я мог передохнуть в полумгле.
 Нижняя койка в том момент была для меня пределом мечтаний, и я благодарно пожал Шэку руку.
 Потом он мне помог застелить мою койку - там была своя хитрость, которую я не знал.
 Я продолжу свои басенки в следующем письме.
 Целую тебя, Раечка!
 Твой виртуально-калифорнийско-с-уголовным-прошлым родственник Миша из солнечного всю последнюю неделю Сан-Франциско.


5.

Здравствуй, самая лучшая в мире Раечка!
Я продолжаю своё описание моих приключений - с другого ящика, т. к. с мэйл. ру что-то не сохраняются отправленные письма, и я не знаю, ушло письмо, или нет.
Итак, вернёмся к нашему нехитрому повествованию.
Я забыл сказать одну существенную деталь. В камере, где почти все сидельцы были чернокожими, я очутился в День рождения Доктора Мартина Лютера Кинга, который обычно отмечается в Штатах в 3-й понедельник января (в этом году - 21 января) . Мартин Лютер Кинг всю жизнь боролся за равные права между чёрными и белыми и был убит в 1964 году белым расистом.
Так вот, вся ирония судьбы состояла в том, что чёрные были представлены в данной камере, да и в других камерах тоже, непропорционально большим количеством заключённых. Также непропорционально большим было число чёрных надзирателей и надзирательниц.
Вообще в Сан-Франциско при порядка 14% от общего населения чёрными осуществляется 50% всех убийств в городе - убивают в своих районах, где лучше всего не появляться.
Но это - совсем другая история, Америка помешана на политкорректности и толерантности, и не исключено, что будущим Президентом США станет наполовину чёрный Барак Обама, которого поддерживает большое количество белых избирателей-демократов.
Но я малость отошёл от основной темы моего рассказа.
Итак, я уже писал, в подкамере не было абсолютно никакой мебели. Всё своё добро заключённые хранили прямо на полу. У Мигеля, который забрался наверх и уступил мне свою нижнюю койку, на полу были сложены стопки книг. Я спросил у него разрешения взять что-то почитать, и он сказал, чтобы я выбирал всё, что мне будет угодно. Я просмотрел книги, и выбрал из них "Код Да Винчи" Брауна, кажется, по которой был снят в прошлом году скандальный и немного провальный фильм с любимым мною Томом Хэнксом в главной роли.
Но это ещё не конец истории об этой книге, Раечка. Иногда у меня создаётся впечатление, что кто-то свыше подаёт мне какие-то порой незначительные, а порой и явные сигналы. Мне кажется, что и этой книжкой "Код Да Винчи" тоже не всё так просто. Но об этом - чуть позже, сама поймёшь, почему.
Итак, я начал читать книжку.
Затем народ повалил в "клетки", и их. . . закрыли. Наступил "мёртвый час" - из одной подкамеры в другую пройти было невозможно, двери были намертво блокированы. Кто-то читал, кто-то громко разговаривал, а в основном народ спал.
Я тоже немного почитал, а затем лёг, и малость поспал, если эту тяжёлую тюремную дрёму можно назвать сном.
В 4 часа дня принесли ужин. Это в первый раз была еда, имевшая какой-то вкус.
"Клетки" открыли, и охранник вначале из-за решётки - входной двери в большую камеру. начал выкрикивать фамилии людей, они подходили, и им через решётку просовывался целлофановый пакет с едой. Я не знаю, может, это была специальная диетическая еда. Я только узнал, что Мигель получал такую еду помимо общего питания для всех.
Затем заключённый внёс в камеру большое количество пластмассовых подносов с углублениями, в которых лежала еда. В крошечных пакетиках были перец (почему-то соли не было) , горчица и майонез.
Основным блюдом были картошка с мясом, довольно много, но, главное, что эту еду уже можно было хоть есть, я съел где-то половину.
Затем немного посидел за общим столом, поглазел малость ТВ, потом принялся смотреть, как Мигель и Кен резались в карты. Играли оба азартно, особенно Кен, который при этом виртуозно тасовал колоду, что выдавало в нём большого профессионала этого дела. Что меня особо поразило, парни играли на интерес, ни о какой материальной составляющей речь не шла - в любой советской тюрьме или тюрьмах теперь уже независимых стран, речь о бесплатной игре не могла и идти, там играли и играют на деньги, одежду, а порой и на жизнь, как это описано у Шаламова. Мигель угощал Кена явно нетюремной едой - апельсинами, а сам при этом ел манго. Мы немного разговорились - кто в каком районе Сан-Франциско живёт. .
Мигель жил в районе Мишн, где сконцентрировано большинство испаноязычного населения города.
Кен оказался жителем Тендерлоина, в дословном переводе - "мясная вырезка", этот район действительно напоминает собой сочный кусочек мяса.
Район этот располагается в самом центре города, в нескольких блоках (а блоки в СФ ты знаешь какие маленькие) от Сити Холла - Городской Управы, Федерального здания и прочих достопримечательностей нашего города. Ну, для примера, для Москвы это была бы если не самая центральная Тверская, то Кутузовский Проспект точно. Но в СФ можно жить и в районе, который считается весьма опасным и неблагополучным, всего в нескольких шагах от красоты - чистоты и престижа.
Тендерлоин - яркое тому подтверждение, масса бездомных или продавцов наркотиков на каждом шагу. Наркотики продавал и Кен, за что был заловлен, и оказался в тюрьме.
Но и это не все. Я обратил внимание, что Кен немного странно ходит. И тут он рассказал, что его ранили в Тендерлоине. Сказал спокойно, буднично, типично по-американски:"Оказался в плохом месте в плохое время". Потом Кен задрал штанину своих оранжевых тюремных штанов и показал "протез" - правая нога чуть ниже колена у Кена отсутствовала.
Ну, пожалуй, на сегодня - всё.
Я тебя целую, Раечка, в обе щеки!
Твой косолапый родственник Мишка (я действительно косолаплю сейчас при ходьбе) из солнечного и тёплого по-весеннему золотого Сан-Франциско.
 
 

6.
 

Здравствуй, самая лучшая в мире Раечка!
Давай, усаживайся поудобнее, спинку - плечики расправь, и. . . .
Поехали дальше!
Итак, жизнь в камере шла своим чередом, каждый занимался тем, чем считал необходимым.
Я большей частью в свой первый день в настоящей (не перевалочно-распределительной) камере читал, немного общался с сокамерниками.
Итак, во всей большой камере было человек 35, из них один крохотный полутораметровый испаноязычный, о котором я писал в одном из своих предыдущих писем, с большущим носом и густыми усами, Мигель, который был смесью всех рас и народов, человек тридцать чернокожих самых разных возрастов и размеров - от небольших до просто устрашающих (самого большого чёрного я увидел на следующий день при утреннем разводе, он пришёл в камеру с громадным мешком для уборки мусора, это был человек-гора, на глаз я дал бы ему 205-210 см, плюс добавь к этому, пожалуй, под 200 кг веса) , и трое белых - я, Кен и Эд (скорее всего, сокращённо от Эдвард, в Штатах обожают сокращения, Билл Клинтон на самом деле Уиллиам, а Ал Гор - Альберт, ну и т. д. ) .
Эда я увидел попозже, вначале он сидел в другом углу камеры и смотрел ТВ. Меня спросили, играю ли я в шахматы, русские все очень сильно играют, вот у них в камере есть один русский - он всех обыгрывает. Позже я увидел и самого Эда. У него была благообразная профессорская внешность, коротко подстриженная бородка и большие очки, на вид - лет этак 60. Если заменить оранжевую тюремную робу на строгий деловой костюм - Эд был готов читать лекции студентам колледжа или Университета.
Эд оказался со мной не только в одной камере, но и в подкамере тоже.
Когда Шэк представил ему меня и сказал, что у них в "комнате" (Шэк называл нашу подкамеру "комнатой") ещё один русский, Эд бегло заговорил по-английски, из чего я понял, что он или родился здесь, или приехал в Америку ещё ребёнком, поэтому русского языка, на все 100%, он не знает.
Поэтому говорили мы с ним на английском.
Сидел он по той же статье, что и большинство в нашей камере - "Домашнее насилие". У Эда в среду был суд, но что ему присудили, я так и не успел узнать.
Вообще спрашивать, за что и какой срок, я не хотел, решил, что, если захотят, люди сами расскажут, а в душу лезть нет смысла.
Я стал различать в камере людей, уже осуждённых, и тех, кому суд предстоял.
Те, кто уже отбывал срок, имели на руке бэндж малинового цвета с серыми крапинками, а те, кто, как и я, ожидали суда, имели на руке бэндж оранжевый, но таких людей было в камере всего несколько человек.
Я сидел на своей койке и читал, когда увидел, как Мигель растирает в кружке какой-то порошок. Потом он достал соломинки, через которую обычно пьют соки, и начал нюхать этот порошок. Через пару минут парень повеселел, и предложил понюхать мне, но я отказался. Так я впервые в жизни столкнулся, не могу сказать, что с наркоманией - парни из комнаты в общаге, в которой я жил, сушили и курили коноплю в Грозном, тогда ещё в мирном советском 1981 году, да и здесь, в Сан-Франциско, ещё после приезда я встречал наркоманов у нас на Гири, недалеко от моего дома, и продавцов наркотиков в районе Кастро, когда я ходил к своей учительнице английского Мэри Клэйкомб домой в далёком 1995 году, с употреблением сильнодействующих лекарственных препаратов с целью получения каких-то сильных ощущений сродни алкогольному опьянению.
На следующий день Мигель назвал мне таблетки, входящие в его "коктейль", я запомнил морфий и кодеин, но и этого мне было достаточно.
С лекарствами в американских тюрьмах дело обстоит так.
Ещё в перевалочной камере-распределителе я проснулся (если можно было назвать сном ту лихорадочную дрёму) от того, что невдалеке от меня громко называли фамилии заключённых. Те подходили и получали. . . таблетки.
В настоящей тюремной камере процедура получения лекарств была поставлена на поток.
3 раза в день приходил санитар с большой тележкой. Он стоял за решёткой большой камеры. Все заключённые выстраивались в очередь с одноразовыми стаканчиками, в которые была налита вода. Заключённый подходил к решётке и называл свою фамилию. Санитар находил фамилию зэка в большой тетради, рядом с фамилией были прикреплены таблетки. Таблетки вынимались, и давались заключённому, он их мог сразу проглотить, запив пилюлю водой из стаканчика. Без наполненного стаканчика пилюля не выдавалась.
Трогательная забота американской полиции о здоровье вообще умиляет. Я помню, лет 10 назад стал свидетелем того, как в двух блоках от моей старой квартиры, напротив прачечной, где я сушил тогда бельё, полицейские арестовали 4 парней лет 18-20. Парни сидели прямо на асфальте, руки у них были заломлены за спину и скручены какой-то лентой. К каждому из ребят подходила полицейская и очень заботливо, прямо по-матерински, спрашивала каждого, всё ли у него в порядке и нормально ли он себя чувствует.
По-моему, гораздо проще держать больных людей, допустивших небольшие, пустяковые правонарушения, дома, чем тратить на их содержание сотни миллионов долларов, в тюрьме. "Мне лично так кажется", как говорил наш замечательный сатирик Аркадий Райкин.
Итак, я стал становиться в общую очередь за лекарствами. Подходил к решетчатой двери, и раз за разом получал отказ:"Тебе ничего нет". Я написал пару заявлений о том, что мне необходимы лекарства, эти писульки на стандартных бланках я передавал санитару.
Но ответа, как и лекарств, для меня не было. Хотя приближалась среда - день, когда мне необходимо делать еженедельный укол.
Ну, пожалуй, всё на сегодня.
Я тебя ласково целую!!!
Твой грустный Мишка из очень тёплого, солнечного и утопающего в розовых волнах расцветающих на улицах сакур моего любимого Сан-Франциско.
 

7.

Здравствуй, моя замечательная и умнейшая Pаечка !
В начале письма, как я и обещал, короткий рассказ про "расправленные плечики".
В конце 2003 года я ходил на специальные курсы по улучшению своего морального и физического состояния по методике Норбекова. Интересная техника, можно спорить о ней, насколько она реально может помочь людям или нет. Но у меня было заметное улучшение состояния после двухнедельного тренинга.
Так вот, по данной методике людям рекомендуется следить за своей осанкой и психологическим состоянием, именно таким образом надо начинать тренинг - расправить плечи, посмотреть на себя в зеркало, улыбнуться, надеть воображаемую корону на голову, и не снимать эту корону НИКОГДА. Всех женщин ведущая курсов называла "королевами", а мужчин - "королями".
Все эти две недели ведущая, очень миловидная молодая женщина, улыбалась нам.
Приехала она в Штаты из Киева, звали её Оксана, а фамилия её была Герзон.
Я тебе уже писал в одном из писем - своих похождений, что у меня порой такое впечатление, словно сверху мне подаются какие-то знаки.
И тут, несомненно, тоже какой-то знак, в этом имени и фамилии. Дело в том, что моя бывшая с ненавистью говорит обо всех, кто имеет фамилию Гершзон или созвучные с ней. Так, она много раз с нескрываемой радостью говорила про министра финансов Израиля Аврааме Гиршзоне, у которого неприятности - его обвинили в коррупции.
Кстати, ещё о разных Гершзонах-Герзонах. Раз в 4 года Президент США (новый или избранный на второй срок) произносит свою инагурационную речь. Самой блестящей речью за все времена считается инагурационная речь Президента Джона Кеннеди, произнесённая им в 1960 году на 20-градусном морозе в одном костюме ("Не спрашивайте у страны, что она может дать вам! Скажите, что вы можете дать Америке!") !В 2004 году Президентом США повторно стал Джордж Буш младший, а 20 января 2005 года он произнёс свою инагурационную речь в Вашингтоне. После этой речи комментатор отметил, что речь подготовлена спичрайтером Президента Майком Герзоном (ты, наверное, знаешь, что имя Михаил для американцев звучит как Майкл или Майк, меня Майком называли друзья-приятели ещё в студенческие годы) - я тут чуть не свалился со стула.
А имя Оксана - самое ненавистное для моей дуры женское имя. Я виртуально познакомился в Интернете с одной молодой женщиной по имени Оксана, довольно умной и образованной, она живёт в Монако, говорит на 5 языках, закончила 3 Универа. Ну вот, мне с ней интересно переписываться и общаться, иногда Оксана звонит по телефону, у нас есть общие темы и интересы по бизнесу и вообще.
Моя бывшая посчитала, что Оксана - моя любовница (хотя я никогда не видел её в реале - только фотографии) , и день и ночь проклинает Оксану и поливает вёдрами помоев.
Вот такое у меня получилось отступления. Я, как бравый солдат Швейк у Гашека, у Швейка всегда, на любую тему, была приготовлена какая-нибудь баечка. Выслушав чей-то рассказ, Швейк начинал так:"Аналогичный случай произошёл в Чешске-Будеёвице", и таких историй у него было 2648. Я, конечно, далеко не Швейк или его создатель Гашек.
Но всё-таки - продолжим наш неспешный рассказ так:"Аналогичный случай произошёл со мной в тюрьме города Сан-Франциско в январе 2008 года. . . ".
В моей подкамере, как я уже писал, было 8 коек.
Надо мной, как я уже писал, разместился Мигель. против на нижней койке спал молодой, где-то лет 20-ти, чернокожий. У него, насколько я понял, было огнестрельное ранение, а сидел он, вроде, за попытку угона автомобиля. Говорил он типичной для многих черных беглой скороговоркой, глотая окончания слов, так что понять его порой было трудно. На верхней койке над ним спал Шэк, парень очень авторитетный в нашей "комнате", как он сам её называл. Шэк был явно неглупым парнем лет 40, по его словам, у него дочь в настоящее время училась в Университете Беркли, одного из 10 лучших в США. Позже я понял, что Шэк является типа старшего в нашей подкамере, раз в день он передавал офицеру список заключённых нашей подкамеры. Что он там писал, я не интересовался, что-то отмечал карандашом. Шэк говорил тоже в характерном для чёрных стиле, но намного чище и грамотнее.
С другой стороны подкамеры верхняя койка ближе к каменной стене принадлежала Эду, который или лежал на ней и читал, или читал в "гостиной" за длинным столом. Под ним было место бритого наголо чернокожего 60 годов (он сам сказал, что в апреле ему стукнет 60) , этот мужчина был очень хорошо подготовлен физически и постоянно по много раз отжимался от пола.
Напротив них внизу размещался черный парень неопределённого возраста - это он стриг всех желающих в первый день, с постоянно недовольным выражением лица. Он всё время делал мне какие-то мелкие замечания по какой-то ерунде, типа после чистки зубов я сплюнул в раковину, а надо было сплюнуть в унитаз. Я, естественно, не задирался по мелочам - себе дороже.
Над ним практически всё время, за исключением приёма пищи, спал маленький, примерно 165 см, чёрный, у него было что-то с ногой, но он ловко забирался по решётке на свою койку, и спал, спал, спал. На следующий день в камере поднялся сильный шум, в нашу подкамеру зашёл крупный чернокожий, где-то 190 см, сгрёб матрац этого маленького чёрного, и поволок из подкамеры. Я спросил у Мигеля, что бы это могло значить. Мигель объяснил мне, что этот маленький тип сам никогда не пойдёт в душ, может по 2 недели не мыться, поэтому таким образом его пытаются заставит принять душ. Маленький чёрный нехотя похромал в душевую кабинку, и инцидент на этом был исчерпан.
Ну, а посредине подкамеры, прямо на полу, лежал матрац, на котором спал Кен.
Всё моё нехитрое состояние в камере составлял крохотный целлофановый пакетик, в котором находились маленькая пластмассовая расчёска, кусочек мыла, зубная щётка размером в указательный палец, и тюбик мятной зубной пасты, раз в пять меньше обычного тюбика.
У моих сокамерников было гораздо больше личных вещей. Помимо предметов гигиены и книг на полу под каждой кроватью хранились большие прозрачные целлофановые пакеты, в которых лежали разнообразные продукты. Это были продукты из "ларька" - тюремного магазина, их можно было заказать, заполнив специальную форму, чем очень вдумчиво и внимательно занимались заключённые, советуясь друг с другом и что-то отмечая карандашом в форме малинового цвета.
Но для покупки этих продуктов нужно было иметь деньги - либо отобранные при задержании, либо принесённые позже и положенные на специальный тюремный счёт кем-то из друзей или родственников. Шэк, а затем Мигель советовали мне это сделать, но мне деньги передать было некому, а к дуре, засадившей меня в эту тюрьму, обращаться смысла, конечно, не было. "Ларёк" обычно привозили в камеру раз в неделю, по средам. Приходил человек с большущей тележкой, и по списку называл фамилию, заключённый подходил к решётке-двери в камеру, и получал свой недельный набор продуктов.
Мишель говорил, что ему хватает 20 долларов в неделю, чтобы прикупать себе эти продукты и относительно нормально питаться. Деньги ему подвозил какой-то его друг.
Я слыхал, как Эд говорил Шэку, что цены на разные продукты в тюрьме порядка в 4 раза дешевле, чем на воле. Думаю, что разницу доплачивала тюрьма, соответственно, Штат Калифорния и его налогоплательщики.
Как я уже говорил, никаких тумбочек-шкафчиков в камере не было, все личные вещи и продукты лежали или просто на полу, или под матрацами.
Мигель неплохо рисовал. На своей койке он выложил рисунки 4 обнажённых женщин в манящих позах. Как он мне объяснил, три из этих женщин были его жёнами, а четвёртая - гёрлфрендом, любовницей. На следующий день к нам в "комнату" на экскурсию пришёл маленький испаноязычный, спросил у Мигеля разрешения, и долго любовался эротическими произведениями, одобрительно цокая языком.
Первый день пребывания в камере (в целом - второй день моего тюремного заключения) неспешно катился к своему финишу, часов ни у кого в камере не было - их отбирают при задержании, поэтому я ориентировался на собственную интуицию.
Я прочитал в первый день чуть больше 100 страниц книги, когда в подкамере неожиданно погас свет (в самой камере его приглушили, но он был достаточно ярким) .
Это значило, что наступило 10 часов вечера - время сна.
Давай, мы все малость поспим (тем более, что в реальной жизни у меня сейчас уже пол-двенадцатого вечера) , и я продолжу свою историю уже в следующем письме.
Я тебя целую, Раечка!
Твой непутёво-бандитствующий братец Миша из тёплого солнечного всю эту неделю очень красивого февральского Сан-Франциско.


8.
 
Здравствуй, моя дорогая Раечка!
Я после некоторого перерыва продолжу свои виртуальные каракули, хорошо?
Итак, давай просыпаться после тяжёлого арестантского сна в залитой светом, наполненной храпом и стонами 35 постояльцев-сидельцев.
Первую ночь в камере я немного поспал, накрыв лицо полотенцем, естественно, оранжевого цвета.
Кстати, подушек ни в предвариловке, ни в постоянной камере не было, только два покрывала, матрас и это самое полотенце.
Ровно в 5 утра приглушённый свет в камере сменился ярким, народ стал нехотя выползать из-под своих одеял и так же лениво выстраиваться в очередь за завтраком.
Вообще-то меня немало удивлял этот распорядок дня - в 5 утра, когда все нормальные люди ещё досматривают свои последние сны, завтрак, затем в 10-30 утра - наверное, обед, хотя по набору еды он ничем от завтрака не отличался, и, наконец, в 4-30 вечера - ужин, из которого хоть что-то можно было уже съесть.
Итак, я взял свой поднос, отнёс на своё "место постоянного жительства", и без малейшего аппетита съел кусок серого хлеба, на который выдавил из крошечного пакета немного безвкусного джема - желания есть не было ни малейшего, но надо было чем-то питаться, чтобы не грохнуться в голодный обморок через несколько часов.
Кстати, у меня однажды в жизни едва не случился голодный обморок. Дело было в небольшом городке Касимове Рязанской области в конце 80-х годов прошлого уже века. Я поехал в командировку ещё с 2-мя сотрудниками нашего института, по дороге из Москвы в Касимов в поезде сильно простудился, потом не спал всю ночь. А с утра мы погнали на объект, я ничего и не успел перекусить, да и не было где, Касимов - дыра ещё та, хотя городок очень древний, чуть ли не старше Москвы. В общем, прогонял я там по чистому полю до часу дня, потом повели нас в столовку, я там, наконец, набрал себе еды разной, и, подходя к столику, вдруг почувствовал, что у меня закружилась голова, в глазах потемнело, и я начинаю потихоньку падать. Мне удалось поставить поднос на стол, сесть, я взял стакан, и начал понемногу есть густую сметану, чувствуя, как моё состояние улучшается с каждой ложкой.
Так что я имел понятие, что может со мной случиться, особенно в моём нынешнем состоянии, если я не буду ничего есть вообще.
Маленький пакетик обезжиренного молока я отложил, а всё остальное отнёс нетронутым.
После этого, с позволения сказать, завтрака, все опять завалились спать. Я ещё продремал часа два с половиной.
После этого в камеру зашёл охранник и объявил, чтобы все застилали свои кровати и готовились к ежедневному обходу. Было около 8 часов утра. Я застелил постель так, как это сделали другие арестанты - покрывалом сверху, сбоку под углом прикрепив сложенное полотенце. Потом все вышли из своих подкамер и уселись за длинный металлический стол. Мигель сказал, что можно взять с собой книгу, так как иногда приходится сидеть по 20 минут, а при отходе спрятать её. Я так и сделал, и уселся за стол с "Кодом Да Винчи". Но уже через 5 минут в всю камеру заполнили охранники. Начальство промаршировало через всё помещение, а охранники рангом поменьше рассредоточились по подкамерам и стали смотреть под койки и поднимать матрасы. Это был тот знаменитый "шмон" в камере, о котором я столько читал в разных воспоминаниях.
Кстати, немножко истории этого слова, которое звучит сейчас не только в российских тюрьмах, но и с экранов телевизоров и даже в стенах Государственной Думы - блатная "феня" победно марширует по 1/7 части суши. Среди арестантов царской России было большое количество революционеров всяческих мастей - эсдэки, эсеры и прочая. А там, где революционеры, там, естественно, множество евреев. Впрочем, среди уголовного элемента евреев тоже было неимоверное количество, взять хотя бы Соньку - Золотую ручку или короля одесских воров Мишку Япончика, великолепно описанного в неподражаемых "Одесских рассказах" Исаака Бабеля. Так вот, царские охранники устраивали в камерах обыски, которые часто длились очень долго, по 8 часов. А "8" на еврейском звучит как "шмона". Вот и зэки-евреи, когда в камере начинался обыск, говорили друг другу "шмона". Отсюда и вошло в русский блатной язык это слово "шмон".
Я при этом "шмоне" положил книжку на пол, и с интересом наблюдал за происходящим.
Затем охранники доложили старшему, что ничего противозаконного в камере они не обнаружили. Офицер обратился с вопросом, есть ли жалобы или больные. Получив отрицательный ответ, вся делегация из камеры удалилась.
После обхода каждый из арестантов занялся своим делом - кто сел глазеть очередное кино возле телевизора, кто - играть в карты или заниматься увлекательным делом - выписывать себе в специальной форме дополнительные продукты - это дело считалось очень серьёзным и важным, зэки, заполнявшие эти формы, были серьёзны и сосредоточены, словно они решали задачи неимоверной для Соединённых Штатов важности, кто - забрался на койку в подкамеру продолжать досматривать свои бесконечные тюремные сны, кто - просто разговаривал с соседом, а, так как подавляющее число зэков были чернокожими, а чёрные общаются обычно очень громко, шум в камере стоял постоянно.
Я сел на свою койку читать книгу, рядом прямо на полу примостился Мигель, который сооружал себе свой "таблеточный коктейль", растирая разноцветные таблетки в чашке пластмассовой ложкой. Большая часть нашей, да и всех других подкамер свободно просматривалась охранниками из общего тюремного коридора, но Мигеля им видно не было. Думаю, что и у него не было ни малейшего желания, чтобы его видела охрана. Где он брал все эти таблетки - не имею понятия, да и не интересовался, не моё это дело.
Я читал, но мысли у меня были больше не о книге, а о предстоящем суде - как себя там вести и что именно говорить судье.
Так повелось, что я имел представление о самых разных судьях Сан-Франциско. В 2000 году, когда моя бывшая квартирная хозяйка через суд попыталась меня выселить, судьёй была худая высокая женщина с нервным лицом. Перед началом процесса меня с моей бывшей завели в отдельную комнату к судье, и та объявила мне, что она не знает, в чём суть дела, но другая сторона предлагает мне 10 тысяч долларов и три месяца бесплатного проживания, а после этого я должен выметаться. Это предложение она очень советует мне принять, т. к. , если я проиграю процесс, то я должен буду выметаться уже через неделю (ну, тут она меня брала на "пушку", я знал, что можно будет тянуть до месяца, может, и больше) , и уже без 10 тысяч. Это же предложение моя адвокатша передавала мне уже 2 раза - за неделю до суда и в первый день суда, который другая сторона отложила ввиду неявки её основного свидетеля. Я оба раза отказывался - ситуация на рынке жилья в то время была просто катастрофической, снять квартиру было невозможно ввиду бума так называемых "Доткамовских" компаний в Силиконовой Долине, квартиры просто "улетали" за 1-2 дня, причём по цене, в 1. 5-2 раза выше той, по которой я снимал свою квартиру. Так что принять эти 10 тысяч и потом оказаться на улице с двумя детьми и совершено неприспособленной ни к чему женой было полнейшим безумием с моей стороны. Я отказался от предложения судьи. Когда адвокатша после этой беседы вышла из комнаты судьи, она передала мне требование судьи ни в коем случае не упоминать во время процесса о своей болезни или о Сашином заболевании. Если я об этом заговорю, суд сразу же заканчивается в пользу моей противницы, моя семья, соответственно, отправляется на улицу, но, самое главное, меня судья сажает в тюрьму! Во время самого процесса судья часто меня обрывала или запрещала отвечать на поставленный моей адвокатшей вопрос. В день вынесения приговора адвокатша посоветовала нам привести в суд детей, чтобы косвенно повлиять на присяжных. Мы Даню так и не разбудили - ей тогда было всего 4 года, но Сашу в суд привезли. Надо было видеть, с какой нескрываемой ненавистью смотрела судья на нас, но сделать тут ничего не могла, это было уже совершено противозаконно запрещать присутствовать на процессе детям.
Ещё я помню судью, судившего моего приятеля Жору Огнёва - в соседнем с моей нынешней тюрьмой здании размещается суд, и я два раза выступал там в защиту Жоры. Но в данном процессе я был только свидетелем, что, естественно, меня не очень сковывало. Жора отсидел полгода совершено ни за что, посадила же его бывшая подружка, тоже практически ни за что. Но Жорины приключения - это отдельная история.
Переводил я в суде и Роману Фаталевичу, в прошлом то ли Генеральному, то ли заместителю Генерального Директора Киевского авиаобъединения им. Антонова, который к некоторым своим достоинствам имел парочку серьёзных недостатков, одним из которых было непреодолимое желание судиться со всеми. Это был процесс против его бывшего адвоката по аварии - Фаталевич последовательно менял адвокатов одного за другим, начиная процесс против предыдущего, ну вот такое хобби было у человека. Суд обычно длился 2-3 минуты, адвокат приезжал из Лос-Анжелоса, а часто и не приезжал, и его за это штрафовали на 250 долларов, что для адвоката было как для слона дробинка. Судья была одна и та же, уже знала нас с Фаталевичем в лицо, Фаталевич произносил гневную короткую тираду на русском, я её переводил, адвокат отвечал, что у него одно желание - поскорее забыть об этом самом Фаталевиче, и судья назначала другой день слушаний. В конце концов я нашёл Фаталевичу одного адвоката, который помог "деду" выиграть 11 тысяч долларов - но половину "дед" должен был отдать своему младшему брату, остро нуждающемуся в этих нескольких тысячах миллионеру, продюсеру ТВ передач и владельцу 8 домов в Сан-Франциско. В знак благодарности "дед" со мной вдрызг разругался (он ожидал гораздо большую сумму - братец его постоянно накручивал) , и пообещал посадить и меня. Сейчас, увидев раз в году друг друга на улице, мы отворачиваемся в разные стороны.
Была ещё судья на моём бракоразводном процессе, видимо, хорошо знакомая с моим адвокатом Кевином Даффи - одним из лучших адвокатов по разводам в Сан-Франциско. Процесс прошёл очень легко, вернее, процесса и не было - был 10-минутный разговор - вначале убедительно выступал Кевин, потом что-то проблеял адвокат моей бывшей, судья со смехом задала ему по теме пару вопросов, и объявила брак недействительным. Моя бывшая, приготовившись к длительному затяжному процессу и потратившая на адвокатов кучу денег, была ошарашена, когда ей перевели, что суд закончен, и её вопреки пожеланиям со мной развели, она просто обалдела и принялась рыдать. Об этой судье впечатление осталось, естественно, самое благоприятное.
Итак, я знал, что в Америке судья - это царь, бог и многое другое в одном лице, в США воздействовать на судей не может никто, в том числе и Президент, но, ввиду своей неограниченной власти некоторые судьи порой вершат суд так, как им заблагорассудится. Поэтому мне предстояло быть с судьёй очень корректным, вежливым, признать за собой долю вины (а как иначе - я ж уже и так сидел за решёткой, официальная вина у меня была - беседа на резких тонах с моей бывшей, которая на меня криком орёт последних лет 17 точно, так что - за это сажать?) , и выйти на свободу с чистой, как говорится, совестью.
Ну, наверное, всё на сегодня.
Я тебя, Раечка, ласково целую в щёчку!!!
Твой грустный сегодня братец Миша из очень тёплого последние дни, залитого солнцем и светом, любимого мною города Сан-Франциско.
       
       
9.
 
Здравствуй, моя дорогая Раечка!
Извини за небольшой перерыв в написании моих "похождений", тут эта идиотка скандалы каждый день раскручивала - не было настроения ( ( (.
Всё грозится меня снова засадить за любую ерунду, это уже самый настоящий шантаж, орёт, я ей говорю, чтобы она заткнулась, и получаю ответный крик, что она сейчас начнёт звонить в полицию, т. к. я её оскорбил. Хочу практически исключить любое общение с идиоткой.
Ладно, поплакался немножко - давай продолжим дальше наш рассказ, хорошо?
Итак, после завтрака и утренней проверки полицейско-тюремным начальством я продолжил читать "Код Да Винчи". Выходить из своей подкамеры мне не хотелось - не было настроения сидеть за общим длинным столом.
Так я читал до обеда, который принесли в 10-30. Я пожевал практически безвкусный хлеб, который намазал маслом какого-то синтетически-неестественного белого цвета, на который положил пару ломтиков такой же безвкусной колбасы. Очень хотелось пить - но мне выдали крохотный пакетик молока, которое я пить не хотел, - от молока у меня проблемы с желудком. Тут Мигель громко объявил, что меняет сок на молоко. Сока в нашем рационе не было - его Мигель, как я выяснил позже, покупал в тюремном магазине по заказу. Я с ним поменялся, и таким образом немного разнообразил свой весьма скудный тюремный рацион.
После обеда в камеру пришёл Кевин. Оказывается, у него был суд, а я даже не заметил его отсутствия в камере. Я даже не смог узнать, что ему присудили, т. к. он попрощался со всеми, свернул свой матрац, который ему помогли вынести из камеры, и исчез в лабиринтах сан-франциско-американской тюремной машины.
Я сидел в тюрьме уже третий день, но суды начались только со вторника, 22 января - понедельник, 21 января, был американским государственным праздником, и судьи в этот день мирно отдыхали, как и весь американский народ.
Мигель разъяснил мне, что, если у меня сегодня будет суд, то уже во второй половине дня - тех, кого судят в первой половине, вызывают сразу после завтрака, где-то в 6 утра. Если учесть, что судьи начинают работать с 9 утра, можно себе представить, что 3 часа как минимум человека переодевают в свою собственную одежду, а затем кантуют в разных камерах. Здание суда было расположено по соседству с тюрьмой, скорее всего, заключённые перемещались из тюрьмы в суд по длинным подземным коридорам и лифтам, так и не выходя на улицу.
А где-то через час после завтрака я услышал, как охранник, маленький коротко стриженный китаец, громко выкрикивал мою фамилию. Я вышел из камеры в длинный тюремный коридор. Впереди маячили две фигуры явно адвокатского вида, в костюмах и с портфелями. Они явно ждали своих клиентов. Но мне охранник приказал идти дальше, указав номер комнаты.
Я зашел в крохотную комнату. За столом сидел высокий мужчина лет 40 с гладко зализанными назад волосами и нервным лицом. Я бы сказал, что он ирландец по происхождению - он был сильно похож на Джорджа Раша, ирландца, адвоката Максима, с которым я же Максима и познакомил года 4 назад. Этот Раш много ездил по работе по миру, часто бывал в Москве - весь его офис был обвешан старыми советскими плакатами времён гражданской войны и Агитпропа, которые я видел ранее лишь в учебниках истории. Раш рассказывал, как во время очередной поездки в России сдуру пошёл на футбол - Россия играла матч отборочного турнира чемпионата Европы по футболу против Ирландии, с которой оказалась в одной группе - он говорил, что никогда в жизни ему не было так страшно, как на этом футболе. Скорее всего, московские футбольные фанаты, узнав, что рядом с ними сидит живой ирландец - враг по их разумению - и чуть его не убили там. К счастью, Россия, как мне помнится, тот матч выиграла 2-0, поэтому Раша и "помиловали". Вообще-то на таких матчах следует идти в специально огороженный усиленными нарядами милиции-полиции сектор, где находятся болельщики гостей, Раш, скорее всего, этого просто не знал.
Но я отвлёкся.
"Ирландец" указал мне на стул напротив себя. Вначале я обрадовался, подумав, что это - мой адвокат - в США по закону подследственные имеют право на бесплатного адвоката. Потом я увидел, что у "ирландца" к рубашке прикреплён небольшой полицейский жетон.
"Ирландец" резким голосом спросил меня, не нужен ли мне переводчик. Получив отрицательный ответ, уточнил моё имя, достал маленький диктофон, включил его и спросил меня, что произошло между мной и моей бывшей женой. Я ответил ему, что буду говорить с ним только в присутствии адвоката. Он выключил диктофон и сказал, что в таком случае интервью закончено, и я должен возвращаться обратно в камеру. Я спросил его, когда я смогу встретиться с адвокатом. Он ответил, что это его не касается, я должен сказать охраннику, что я хочу видеть адвоката, и охранник мне его вызовет. Я прошёл по коридору и попросил охранника вызвать мне адвоката. Тот записал мои данные и сказал, что я должен возвращаться в свою камеру. Если придёт адвокат, то меня вызовут.
Я вернулся в камеру. Ещё через час, приблизительно в 1 час дня, в камере объявили "отбой". Все заключённые прошли в подкамеры, и подкамеры закрыли. По камере прошла очередная проверка - два чернокожих охранника и весёлая белая полицейская, которая радостно прыгала по камере, как пятилетняя девочка, и хлопала в ладоши. Мы все должны были стоять в это время возле своих кроватей и показывать своим видом, что мы тоже все здоровы и такие же жизнерадостные, как эта прыгающая - хлопающая в ладоши охранница. Чернокожий охранник тоже улыбался, Шак что-то пошутил ему из-за решётки, оба весело засмеялись. Радостная жизнь кипела рядом со мной, мне почему-то не было так весело. Вспомнились слова Остапа Бендера Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову:"Мы чужие на этом празднике жизни, Киса!". Уж точно это был не мой праздник жизни!
Всё опять завалились спать. Правда, кое-кто продолжал громко между собой разговаривать. Я опять немного подремал. Разбудил меня громкий крик. Когда я открыл глаза, то понял, что это не крик, а слова песни. Чернокожий напротив меня захотел запеть - и громко завыл несколько строчек. Эти ребята довольно музыкальны, многие напевают вслух в любое время, когда им вздумается. Правда, ночью обычно все спят.
Я хочу сделать ещё одно отступление.
Пару недель назад в Штатах произошла одна трагедия. 14-летний подросток принёс в школу пистолет и убил 16-летнего старшеклассника, который насмехался (а может, даже издевался) над ним. Пацана будут судить как ВЗРОСЛОГО. А это значит, что ему может "светить" пожизненное заключение!
С моей точки зрения, американская законодательная система неоправданно строга, жёстка, порой жестока, и довольно несовершенна. Поэтому американские тюрьмы переполнены заключёнными, для многих из них тюрьма стала привычным местом обитания. Но это - тема отдельного исследования.
А конкретно по данному случаю, вернее, трагедии. Судить 14-летнего пацана как взрослого - это чем-то напоминает мне времена и законы Сталина. Одна из лучших и старинных мировых демократий - американская - очень несовершенна. США могут потратить миллионы долларов на спасение гражданина страны, попавшего в беду где-то за рубежом. И это совершено нормальное и благородное отношение самого могущественного в мире государства к своим гражданам. И одновременно в США миллионы собственных граждан нуждаются в помощи (нищие, бездомные, малообеспеченные и т. д. ) , но не получают эту самую помощь. Зато миллиарды долларов идут на поддержку весьма сомнительных режимов или на совершенно бессмысленную и давно фактически проигранную войну вы Ираке.
За решёткой в США находится масса людей, которых в других странах никто бы никогда не посадил, как это было в моём случае или в случае с моим приятелем Жорой Огнёвым.
И ещё одна серьёзнейшая проблема США. Это - масса огнестрельного оружия на руках у населения. На 300 миллионов населения США зарегистрировано 300 миллионов единиц оружия. Т. е. по одному пистолету-автомату на каждого жителя, включая новорождённых и дряхлых немощных стариков в домах престарелых. Т. к. младенцы стрелять ещё не в состоянии, а многие старики - уже не в состоянии, а также с учётом того, что во многих домах оружия никогда не водилось (я, например, уверен, что моя бывшая, в случае, если бы в доме завалялось какое-нибудь завалящее ружжо хоть времён крымской войны, обязательно его бы разрядила в мою бедную голову, и даже не в соответствии с Чеховым - "Если на стене в первом акте висит ружьё, то в третьем акте оно обязательно выстрелит" - о Чехове она слыхала в средней школе много лет назад, но не читала, как и не читала прочих писателей, а просто так, по какой-нибудь очень прозаической причине, о которой великие писатели прошлого и не могли бы догадаться, типа закрытое - или наоборот, открытое окно в кухне, купленная в "неправильном" магазине петрушка, и т. д. , причин для скандалов за последние добрых полтора десятка лет придумано бесконечное множество) , как в моём доме, то в некоторых хозяйствах насчитываются целые арсеналы - по 2-3 пистолета-автомата и гораздо больше.
Об этом имеется даже 2-ая Поправка к Конституции США, говорящая о праве граждан защищать себя и своё имущество с помощью оружия.
Вот и происходят раз за разом в нашей стране жуткие трагедии, подобные описанной выше в этом письме.
У меня на памяти ещё несколько трагедий. В апреле 1999 года в школе небольшого городка Колумбайн штата Колорадо два школьника-подонка расстреляли 13 своих одноклассников, а потом застрелили друг друга. Эту кровавую бойню они приурочили ко дню рождения Гитлера, что вообще не укладывается в голове, т. к. один из этих убийц был евреем. В апреле прошлого года этнический кореец застрелил из двух автоматов 34 человека в Университете штата Мичиган. Это - самое кровавое преступление за всю историю США.
Надеюсь, что правительство США ужесточит меры по продаже и хранению огнестрельного оружия, которое не должно попадать в руки детей, психически неуравновешенных людей и, конечно, уголовников.
Всё на сегодня, дорогая Раечка! Продолжим в следующий раз.
Я тебя целую!
Твой усталый сегодня непутёвый родственник Мишка из очень красивого, тёплого и весеннего золотого Сан-Франциско.
       
       
10.

Здравствуй, дорогая Раечка!!!
Продолжим наш рассказ. Вот как получается - отсидел 4 дня, а воспоминаний-впечатлений на многие месяцы хватит.
Вначале такое короткое отступление.
В последнем письме - своих похождениях - я остановился на проблеме огромного количества огнестрельного оружия, находящегося на руках у населения США. И вот буквально на следующий день услышал по ТВ, что Верховный Суд США - Высший орган власти в Америке, не подвластный Президенту США (я бы сказал, выше Президента - члены Верховного Суда США избираются пожизненно, в отличие от максимальных 2 сроков пребывания у власти Президента США, в 2000 году именно решением Верховного Суда США с перевесом всего в один судейский голос 4-3 - всего в Верховном Суде 7 судей - был приостановлен затянувшийся на 2 месяца пересчёт голосов во Флориде, и Президентом США на первый срок был избран Джордж Буш-младший) всерьёз занялся разработкой мер, которые будут ограничивать продажу, хранение и, конечно, применение оружия в стране.
После отдыха в камеру, как всегда в 4-30 дня, принесли ужин - единственное, что ещё хоть как-то можно было есть. Это было какое-то спагетти, довольно бесформенной горкой лежавшее в каждом пластмассовом подносе. Со спагетти подавалось довольно большое количество мяса, так что еда была невкусная, но весьма сытная, чего не могу сказать о тюремных обедах и особенно завтраках.
После ужина рядом со мной на пол сел Мигель, и начал готовить свой ежедневный таблеточный "коктейль". Сидел он прямо возле стены таким образом, что его не было видно со стороны тюремного коридора.
Он начал мне рассказывать о себе. Оказалось, что его мама, белая иммигрантка из Испании, была еврейкой, и сам он считает себя сефардским евреем (у евреев вероисповедование с древних времён идёт по матери, а сефарды - это одна из двух основных ветвей еврейской религии, включающее в себя евреев Испании, Португалии, Марокко, Ирана, Ирака и прочих государств Азии и Африки, вторая ветвь еврейской религии - ашкенази - евреи - выходцы из Британии, Германии, Франции и прочих государств Европы, так что твой покорный слуга - ашкенази, ну, ты это сама прекрасно, Раечка, знаешь) , посещает одну из двух расположенных в испаноязычном районе Мишн сефардских синагог (Мигель сказал мне улицы, где эти синагоги расположены, я бывал несколько раз в тех краях) , в тюрьме он соблюдает кашрут (получает специальную еду, одобренную раввином) .
Эта новость была для меня весьма неожиданна, вот уж не ожидал, что моим самым ближайшим соседом по камере окажется еврей.
Нашу нацию очень сильно угнетали и уничтожали за нашу религию, за непохожесть на наших соседей. Поэтому очень часто выживали более сильные, умные, эрудированные. Наверное, и поэтому среди лауреатов Нобелевских Премий во всех областях непропорционально большой % (до 30%) евреев, хотя во многих странах евреи составляют гораздо меньший % в населении страны (за исключением, конечно, Израиля) . Разговоры о том, что все эти Нобелевские Премии просто куплены мировым еврейством, не выдерживают абсолютно никакой критики! Почему же тогда среди 120 миллионов купающихся в золоте и бриллиантах арабских стран за все годы во всех областях было всего 4 (!) Нобелевских лауреата - ведь теоретически арабским шейхам под силу купить не один десяток этих престижнейших премий для утверждения авторитета своих соплеменников - приверженцев Магомета.
Но евреи, как и прочая нация, имеет право не только на гениев, но и на своих негодяев, преступников. Вот и в моей камере оказалось помимо трёх с лишним десятков чернокожих, три еврея.
Я расскажу ещё одну историю.
Это история одной девочки, родители которой иммигрировали в Штаты из Украины. не помню её имя в статье, давай назовём её Джейн - английский вариант имени Жанна.
Жанна училась в выпускном классе. Однажды учитель гимнастики сказал ей, чтобы после уроков она зашла к нему в спортзал. Когда Жанна вошла, он закрыл спортзал на ключ, и повернулся к ней. . .
Жанна пришла в себя за рулём автомобиля (старшеклассники в американских школах имеют право на вождение с 16 лет, автомобили, как правило, старые, подержанные) . Она дрожала от боли и унижения - учитель жестоко и хладнокровно изнасиловал её. Придя домой, Жанна, ничего не говоря своей маме, пробралась на кухню, взяла большой кухонный нож, и села за руль своего старого автомобиля. . .
На звонок двери открыл сам преподаватель гимнастики. Жанна ударала его ножом. Потом еще раз, и ещё. . . - эксперты насчитают на теле 17 ножевых ран, большая часть из которых была смертельной.
На шум прибежала жена "гимнаста". Жанна ударила пару раз ножом и её. Затем взяла телефон и сама вызвала полицию.
На следствии, а затем на суде Жанна была необыкновенно честна, и рассказывала абсолютно всё, чем вызвала откровенное сочувствие некоторых присяжных. Ей грозила смертная казнь, но вердикт суда был относительно мягок для такого типа преступлений - от 20 лет до пожизненного. Подобные приговоры - одна из особенностей американской юриспруденции - от определённого срока до пожизненного, это значит, что по прошествии определённого количества лет (в Жаннином случае - 20 лет) заключённый может подать апелляцию и просить суд о досрочном освобождении.
Тюрьма была для особо опасных преступников.
В тюрьме Жанна стала очень много читать, затем стала серьёзно изучать еврейство - её родители не дали ей знаний в этой области.
Жанна начала встречаться с раввином, соблюдать кашрут.
В тюрьме для особо опасных преступников помимо Жанны находились ещё две женщины-еврейки, за что они сидели, не помню, да и не столь это важно, мой рассказ не о них, а о Жанне. Просто этот факт - ещё одно подтверждение того, что еврейская нация также имеет своих преступников и даже убийц.
Жанна имела право раз в месяц несколько часов встречаться со своими родителями. Эти встречи происходили в большом зале.
Однажды во время такой встречи Жанна встретилась взглядом с симпатичным парнем, который сидел за соседним столом. Парень улыбнулся ей. Он был чернокожим.
На следующий месяц на встречу с Жанной с матерью вместо Жанниного отца приехал. . . этот чернокожий парень.
Сразу после встречи в прошлом месяце он подошёл к родителям Жанны и настойчиво попросил их разрешения встретиться с их дочерью. Можно было, чтобы приходило только 2 человека, и отец Жаны уступил своё право встречи с дочерью незнакомцу.
Потом он приезжал к Жанне каждый месяц. Молодые люди полюбили друг друга.
А потом была тюремная свадьба и несколько дней, проведённых в отдельной комнатке.
У них родился мальчик, смышлёный симпатичный мулатик.
Теперь муж навещал Жанну вместе с сыном, только мальчик начинал сильно плакать, когда заканчивалось время свидания. Он не мог понять, почему мама остаётся, а они с папой должны уйти.
Жанна поступила заочно в Университет, на юриста (преподаватели принимали у неё экзамены в специальном помещении в тюрьме) , и с блеском закончила этот Университет. Она стала адвокатом по уголовному праву.
Автор статьи видел Жанну в суде в качестве защитника. Она была одета в строгий адвокатский брючный костюм. На руках и ногах у неё были. . . наручники. Её подзащитный сидел рядом с ней без всяких наручников (люди, которых обвиняют в совершении не очень тяжёлых преступлений типа убийство или изнасилование, в суде находятся без наручников) .
Во время самого процесса Жанна была очень убедительна, она очень много перемещалась по залу суда - от своего подзащитного к судье, от судьи - к скамье, где сидели присяжные заседатели. Её линия защиты была очень хорошо аргументирована. Процесс закончился Жанниной победой и освобождением её клиента. А сама Жанна после суда опять вернулась в свою камеру ( ( ( (.
Я прочитал историю о Жанне несколько лет назад. Тут переплелось многое - и проблемы соответствия преступления и наказания, и проблемы иммигрантских семей США, выходцем из такой семьи наша героиня, и межрасовые и межрелигиозные проблемы.
Статья заканчивалась тем, что через несколько месяцев исполнится 20 лет со дня приговора, и Жанна сможет подать прошение о пересмотре дела и об освобождении. Она очень многое поняла и осознала, Жанна уже не та 17-летняя девочка, над которой надругался жестокий насильник, она - глубоко верующий человек.
Очень хочется верить, что у этой истории в жизни - настоящий happy end, счастливый конец, что Жанна уже на свободе и всё в её жизни сейчас хорошо.
Тем более, что вдова учителя-насильника давно простила Жанну и подписала заявление, что не имеет к Жанне никаких претензий.
Давай вернёмся назад в мою камеру.
Мигель начал рассказывать мне, что он ненавидит арабов, которые издеваются над женщинами (как я говорил, сам Мигель был большим любителем женщин) , заставляют женщин ходить в парандже и не считают их за людей. Он начал показывать мне книжки американских авторов о Саудовской Аравии, в которых от руки Мигель писал свои замечания экстремистского содержания типа:"Я ненавижу мусульман" или "Все арабы должны умереть!".
Я рассказал Мигелю, что приехал в Штаты из Киева - города, с которого, можно сказать, начался Холокост европейского еврейства - до сентября 1941 года нацисты не проводили акций по массовому убийству еврейского населения, первой стал Бабий Яр, где в течение 3-х дней были расстреляны 110 тысяч мирных и не в чём совершенно неповинных людей.
Но Мигель не слыхал ни о Киеве, ни об Украине - мне пришлось показывать ему на карте мира, которая была в одной из книг Мигеля, страну, из которой приехал.
Ладно, давай на сегодня прощаться, Раечка.
Целую тебя!
Твой усталый и грустный братец Мишка из холодного сегодня весеннего и цветущего Сан-Франциско.
 
       

11.
 
Здравствуй, дорогая Раечка!
Итак, продолжаю свой рассказ, хорошо?
В течение дня ко мне несколько раз подходил Шэк и каким-то образом пытался развеселить меня.
То он спрашивал, как будет по-русски "Hello", "Please" и некоторые другие слова, услыхав перевод - "Привет", "Пожалуйста" и т. д. , тщательно повторял это слово раз 5-6 (должен сказать, что у Шэка была несомненная способность к языкам, после всего нескольких повторов мне удавалась "поставить" ему вполне сносное произношение) , и радостно бежал в основную камеру демонстрировать сокамерникам свои успехи в освоении русского языка, то спрашивал перевод английских матерных слов, и так же радостно шёл рассказывать эти новые для него слова, то звал смотреть программу "Природа" по ТВ.
Потом он задал мне вопрос о республиках бывшей Югославии, получив ответ, уселся напротив меня, и мы с полчаса проговорили об истории, Второй мировой войне и разным другим темам, которые его интересовали. Несомненно, Шэк выделялся от многих обитателей нашей камеры своим умом, с ним было интересно поговорить.
Приблизительно в 6 часов вечера меня неожиданно вызвали к входной решётке. Я обрадовался, подумав, что, наконец, ко мне пришёл бесплатный адвокат. Однако возле входа стоял толстый китаец, который спросил меня, хочу ли я сделать прививку против туберкулёза? Я чертыхнулся, и поплёлся назад, на своё место, продолжать читать свою книгу.
Если в первый день я осилил чуть больше 100 страниц из без малого 500 "Кода Да Винчи", то на второй день прочёл намного больше. Книга увлекла, больше не хотелось сидеть за общим столом в большой камере, я в основном сосредоточился на чтении.
Я должен немного рассказать о книге, так как она, по-моему мнению, имеет самое непосредственное отношение к моему повествованию. Ну не случайно же из двух десятков книг, которые стопкой лежали у Мигеля на полу, я выбрал именно эту книгу.
"Код Да Винчи" - это лихо закрученная детективная история, действие происходит в основном в двух странах - Франции и Великобритании. Американец, один из лучших в мире специалистов по творчеству великого Леонардо Да Винчи, приехав в Париж, становится свидетелем загадочного убийства Директора Лувра. Пересказывать сюжет я не стану - дело это очень неблагодарное, к тому же в книге множество различных криптологических головоломок, которые главный герой вместе со своей возлюбленной блестяще разгадывают одна за другой.
Париж, какая музыка в звучании этого слова для меня!
Когда меня спрашивают, был ли я в Париже, я отвечаю:"И да, и нет". Это действительно так. Я два раза был в Париже в апреле 1995 года. . . первый раз 45 минут, второй раз - 1 час. На следующий год после иммиграции в Штаты мне пришлось лететь попрощаться с умирающим отцом. Оба раза самолёт совершал посадку в Париже, и мне нужно было пересаживаться на другой самолёт той же авиакомпании "Дельта". Для пересадки я только переходил из одной комнаты терминала в соседнюю. А сам Париж я не видел даже с высоты - оба раза самолёт садился в условиях густой облачности ( ( ( (. Интересно вспомнить, что летел я с уникальным паспортом - советским заграничным, в котором стоял штамп, что данный паспорт является собственностью государства Украина (а не моей) и со справкой Иммиграционной службы США о том, что я прошёл интервью на получение "Зелёной карточки" постоянного гражданина США. В самолёте, летевшем в Париж, стюардессы принимали меня за француза - наверное, такой акцент получался. А назад, в Штаты, меня не пустили - мои документы настолько испугали представителя авиакомпании, что мне не разрешили сесть в самолёт, и я провёл ещё сутки в Консульстве США, добиваясь разрешения вернуться в страну. В Консульстве США я весьма уверенно и нагло шёл к окошкам, предназначенным для граждан и постоянно проживающих в США, чем вызывал недоумённый ропот своих бывших соотечественников, стоящих в длинной очереди для неграждан Штатов, ведь они видели у меня в руках серпасто-молоткастый паспорт. В Консульстве я получил два заклеенных письма, которые мне было запрещено вскрывать. Первое письмо я отдал представителю "Дельты", и был через пару минут впущен в накопитель для пассажиров рейса на Штаты. А в Атланте, где у меня была двухчасовая остановка и пересадка на самолёт до Сан-Франциско, я опять совершенно спокойно пошёл к стойке, предназначенной для граждан и постоянных жителей Америки, письмо из американского Консульства не сыграло никакого магического действия, и меня отправили на свидание с офицером иммиграционной службы США. Чёрный, как дёготь, служащий минут 10 расспрашивал меня, откуда у меня письмо о прохождении интервью, но, покопавшись малость в своём компьютере, пропустил меня на территорию США.
Вот так я побывал в Париже целых два раза!
Но я, как всегда, немного отвлёкся.
В Лувре, как известно, собрана лучшая в мире коллекция произведений Леонардо Да Винчи, включающая и самый драгоценный и загадочный бриллиант из всех творений величайшего художника - картину "Джоконда", или "Монна Лиза". О "Джоконде" написаны сотни книг, исследований, даже песен (помнишь, у Давида Тухманова:"Джоконда, Мона Лиза
       В ночных туманах этих,
       Одна Джоконда на белом свете!") .
В 1974 году Джоконда в последний раз покинула Францию, Лувр, и побывала в Советском Союзе. Я смог видеть величайшую картину всех времён только в репортажах программы "Время". Муж моей троюродной сестры рассказывал 10 лет спустя, что он отстоял 4 часа в очереди, чтобы взглянуть на "Джоконду" всего несколько десятков секунд - длиннющая очередь двигалась непрерывно, безо всяких остановок.
В Советском Союзе, в Питерском Эрмитаже, всего 2 картины великого Леонардо (что, в принципе, не так уж и мало - все картины гения можно пересчитать по пальцам) - "Мадонна Лита" и "Мадонна Бенуа".
Впервые мне удалось побывать в Эрмитаже в 1976 году, когда после окончания 9-го класса я на летних каникулах поехал с отцом в Ленинград (у отца, как у железнодорожника, было право раз в год бесплатного проезда в оба конца Союза по любому маршруту с ребёнком до 17 лет, вот я и катался с ним всюду, куда было возможно, впервые на самолёте я полетел лишь в возрасте 19 лет) . Невский проспект, прогулка по Неве на катере, поездка в Петергоф и бесподобное буйство фонтанов там. И, конечно, Эрмитаж.
5 или 6 часов, проведённых в лучшем музее мира (или всё-таки Лувр - лучший музей мира, не берусь однозначно ответить на этот вопрос) , конечно же, потрясли меня, я увидел в оригинале те картины, которые много раз встречались мне только на блеклых картинках или более качественных репродукциях. Я, как ошалелый, бродил по залам музея, не веря, что вижу эти картины наяву, а не в ярком цветном сне.
Тогда же я впервые у видел обе картины Да Винчи, находящиеся в Эрмитаже.
Кстати, мне приходилось читать, что картин Леонардо было в Эрмитаже больше, но Сталин в 30-е годы продал эти бесценные полотна - стране Советов нужны были танки и пушки, а не картинки. Насколько это соответствует действительности, судить не мне, но, в принципе, на вождя народов это похоже - мог же он гнать на продажу забитые под завязку зерном корабли в то время, как на Украине люди пухли и сотнями тысяч умирали от голода.
Да, так вот, из двух картин Леонардо меня больше всего поразила "Мадонна Лита", прежде всего какими-то совершенно неповторимыми красками, которые не могла передать ни одна репродукция. Картина как бы источала какую-то неведомую силу, притягивала к себе. Нельзя было оторвать взгляд от великолепно выписанного младенца Иисуса на фоне поразительного, какой-то неестественной голубизны, неба и облаков.
Мы с отцом провели тогда где-то 2 часа на 1-м этаже Эрмитажа, где собрана великолепная коллекция античных скульптур времён древней Эллады и Рима. В следующие годы, посещая Эрмитаж (а это случалось каждый раз, когда мне удавалось попасть в Ленинград - в 1982, 1983, 1984, 1985 и 1988 годах) , я больше не шёл на 1-й этаж - невозможно объять необъятное! Я уже немного ориентировался в лабиринтах Эрмитажа и сразу шёл на 2-й этаж, к картинам любимых живописцев. Джордано, Веласкеса, Гойя, Рубенса, Рембрандта (в Эрмитаже лучшая в мире коллекция Рембрандта, потрясающий мастер света и тени, пожалуй, лучший в мире, ни у кого я не встречал такой потрясающей игры света и тени, его картина "Снятие с креста" - что-то невероятное, такое ощущение, что в полотне расположен крохотный светильник - свет лучится словно изнутри картины) . И, конечно же, великий и могучий ЛЕОНАРДО, его две Мадонны.
Ты знаешь, в каждом крупном музее России у меня есть какие-то самые любимые картины.
В Русском Музее Питера это, пожалуй, "Последний день Помпеи" Брюллова, "Явление Христа народу" Иванова и "9-й вал" Айвазовского (однажды я "зацепил" старушку-смотрительницу зала Айвазовского, спросив, оригинал ли это, ведь такая же картина есть и в "Третьяковке", в ответ я услыхал получасовую лекцию о творчестве великого художника - оказалось, художник написал три варианта этого известнейшего полотна, один из оригиналов и хранился в Русском Музее, глаза бабульки горели праведным огнём любви к живописи и к Айвазовскому в особенности, настоящие верные и практически бескорыстные служительницы культуры эти смотрительницы, ведь их зарплаты совершенно ничтожны!) .
В Третьяковке это не известные каждому школьнику "Богатыри" Васнецова, а картина Семирадского "Рожденная из пены" - огромное и очень интересное полотно, изображающее выходящую из моря прекрасную обнаженную богиню Афродиту, и "Ночь над Днепром" Ярошенко. До первого посещения в 1984 году Третьяковской галереи мне ни разу не приходилось видеть репродукций этой картины. Скорее всего, тогдашняя техника печати была не в состоянии воспроизвести неповторимую игру теней этого полотна - получалось одно сплошное тёмное пятно. Кстати, я встретил упоминание об этой картине в одной из книг Виктора Резуна-Суворова, скандального писателя-историка-перебежчика - бывшего офицера ГРУ. В своей книге Резун рассматривает эту картину с практической точки зрения создания системы обороны полка на данной позиции - вот под этим кустом он бы разместил пулемётный расчёт, а в том дальнем леске спрятал бы целую противотанковую батарею, вот такой сугубо прагматический подход. А я, приходя в Третьяковку, просто любовался "Ночью над Днепром".
А в Эрмитаже самая любимая картина, пожалуй, "Мадонна Лита" Леонардо Да Винчи.
Я немножко отошёл от темы моего рассказа. Надеюсь, ты не будешь судить сурово мои дилетантско-любительские описания картин и художников, если я в чём-то ошибся, я ведь пишу по памяти, к тому же никакого образования или специальных знаний в данной области у меня нет. Я в живописи, как тот чукча из анекдота, который отказывался быть почётным академиком:"Хочу быть просто академиком! Не хочу по чётным - академиком быть, а по нечётным - оленей пасти!", такой же академик живописи нечётно-почётный.
В отличие от меня, Дэн Браун, автор "Кода Да Винчи", прекрасно знает предмет своего рассказа - живопись великого Леонардо.
Приблизительно на 170 странице книги я наконец понял, почему книга, а затем и фильм "Код Да Винчи", в котором главную роль сыграл столь любимый мною Том Хэнкс, подверглась столь резкой критике и Русской Православной Церкви, и Святого Престола. Автор книги, рассказывая об известнейшей картине Да Винчи "Тайная вечеря" - пожалуй, она стоит на одной ступени по значимости и известности с "Джокондой" - говорит, что рядом со Спасителем изображён не лучший его Ученик, а завуалированное изображение Марии Магдалены. Затем в книге рассказывается, что Мария Магдалена была женой Иисуса, у них родился ребёнок, которого потом тайно вывезли на территорию нынешней Франции. . . Главная героиня "Кода Да Винчи" - прямая наследница этого ребёнка.
Версия очень сомнительная, можно считать её только литературным приёмом.
Но самое интересное для меня было то, что я слыхал нечто подобное приблизительно 3 года назад, от одного своего очень хорошего знакомого.
Он задолго до выхода в свет книги и фильма утверждал, что именно он - прямой потомок результата любви Иисуса и Марии Магдалены.
А вот подробнее об этом человеке я напишу в своём следующем письме, хорошо?
Я тебя целую!
Твой грустный сегодня Мишка из ветреного, но солнечного сегодня весеннего любимого мною Сан-Франциско.
       
 

12.

Здравствуй, дорогая Раечка!!!
Ну что же, вернёмся опять со мной "за решётку", и продолжим рассказ о моих январских мытарствах.
Второй день моего пребывания в камере мало чем отличался от первого. То же самое унылое тюремное расписание, трехразовая раздача лекарств - я каждый раз выстаивал небольшую очередь, и каждый раз получал ответ, что мне ничего не дали, шум и гогот в общей камере, постоянно орущий телевизор.
Я второй день, в основном, сосредоточился на "Коде Да Винчи", мало выходя в общую камеру, и лишь периодически общаясь с Шэком и Мигелем.
В 10 вечера, как обычно, в подкамере выключили свет, оставив в основной комнате слабое освещение.
Я эту ночь опять продремал с полотенцем, накрывающем мне лицо и защищающем глаза от света.
В 5 утра, когда принесли всё такой же малопривлекательный завтрак, я еле встал, чувствуя себя совершенно разбитым. Была среда, шёл 4-й день моего пребывания в тюрьме, но сколько мне ещё надо будет сидеть, я не имел ни малейшего понятия.
В конце 90-х годов, когда я ходил гораздо лучше, чем сейчас, я частенько бывал в библиотеках Сан-Франциско - в некоторых библиотеках есть небольшие русские разделы, впрочем, в них есть книги на многих языках, ведь Сан-Франциско - это Ноев Ковчег разных рас и народов, населяющих США, пожалуй, самый либеральный и терпимый в этом отношении из всех крупных городов Америки - в нашем городе заключается приблизительно 11% межрасовых браков, в первую очередь между белыми и азиатами, которых в школах города до 50% . Однажды мне попала в руки книга некоего,
кажется, Хабарова, непрофессионального писателя, о современных российских тюрьмах. Хабаров довольно детально описывает тюремную иерархию, порядки, обычаи, манеру общения, что можно и что ни в коем случае нельзя говорить российскому зэку. Но что интересно. Хабаров сам сидел несколько лет. По его словам, попал он по совершеннейшему недоразумению и был уверен, что всё очень скоро выяснится и его через несколько дней выпустят на свободу. А сам Хабаров за эти несколько дней приобретёт интереснейший жизненный опыт и информацию для многочисленных рассказов при всевозможных посиделок. Опыт затянулся чрезмерно, на годы, подобная перспектива меня явно не радовала.
Где-то в 8-20 утра, когда нас в очередной раз подняли, на этот раз - для главной утренней проверки, я обратился за советом к Шэку. Дело в том, что была среда - день, когда я еженедельно должен делать себе укол против моей болячки. Без этого укола мне может быть ещё хуже. Шэк сказал, что сегодня должен быть с проверкой капитан - самый большой по здешним меркам начальник. Надо к нему обратиться за помощью, ведь его слово - закон в тюремных стенах. Вначале речь будет держать Шэк, а после должен буду говорить я.
И вот в начале 10-го мы все уселись, как обычно, за длиннющим металлическим столом, и через несколько минут камера заполнилась людьми в чёрных полицейско-охранничьих мундирах. Среди охранников выделялся высокого роста мужчина лет 50-ти в коричневом мундире, это и был капитан. Охранники шмонали в этот день намного серьёзнее, чем вчера, наверное, присутствие начальства заставляло их демонстрировать служебное рвение - и тут показуха! После окончания "шмона" они доложили капитану, что ничего предосудительного не было найдено, и он спросил, как заведено тюремным порядком, есть ли у кого какие-то жалобы.
В другом конце стола встал Шэк (мы садились каждый раз произвольно, на свободное место) и сказал, что в его "комнате" (я уже писал, Шэк был типа старосты нашей подкамеры, которую он называл "комнатой") одному украинцу не дают лекарств уже 4-й день. Интересно, что русским меня в Штатах называют постоянно, а вот украинцем меня раньше не называл никто, ха-ха. С кем поведёшься, Малышечка, от того и наберёшься. Я, кстати, говорил ранее, что Шэк явно выделялся своими интеллектуальными способностями, уверен, что многие жители моего очень скромного жилища и не имели понятия о существовании такой загадочной страны, как Украина. Я помню, как в 1996 году шёл репортаж с Олимпиады в Атланте, на волейбольном турнире встречались женские сборные США и Украины, и комментатор сказал (скорее всего, прочитал в специально подготовленной к этому репортажу бумажке) , что Украина - это страна, по размерам уступающая американскому штату Техас - ничего более умного сказать он не мог, штату Техас, вообще-то, по размерам уступает свыше 4 десятков европейских государств.
После этой короткой речи Шэка встал я и сказал, что мне необходимо сделать сегодня укол, иначе моё состояние может резко ухудшиться. А тут не то, что укол - мне не дают никаких лекарств.
Капитан строго посмотрел на своё окружение и сказал, чтобы записали всю информацию обо мне. Начальственный караван медленно переползал из нашей камеры в соседнюю, а возле меня уже суетился полицейский маленького звания и записывал в тетрадь мои данные.
В 10-30 по расписанию принесли обед. Я совершенно без аппетита проглотил пару ломтиков хлеба с ореховым маслом, и отправился к себе продолжать читать книгу. Мне оставалось прочесть чуть больше 100 страниц. . . Какое-то шестое чувство подсказывало, что это очень важно для меня - закончить читать эту книгу. . .
 
В ноябре 2002 года я познакомился с Павлом Дьяченко.
Я тебе уже рассказывал немного о нём, но всё-таки повторюсь, так как это увязывается с моим повествованием.
История его не совсем обычна.
Высокий, крупный, седой, как лунь, хотя он моложе меня на пару лет. Родился в столице разгромленного Путиным ЮКОСа - Нефтеюганске. После армии поступил в Тюменский нефтяной на геолога, после окончания ВУЗа работал в нефтяной компании, в годы перестройки организовал в Тюмени свой спортзал, стал неплохо зарабатывать. А потом в Тюмени на него "наехала" нефтяная мафия из Москвы (с Тюменскими он был в нормальных отношениях) - скорее всего, происходило очередное перераспределение сфер влияния, и Тюменские оказались не у дел. Павла поставили на "счётчик" - он оказался должен крупную сумму денег. За ним в спортзал пришли и потребовали деньги. Он оставил в залог свой общероссийский паспорт, вышел из спортзала, но отправился не за деньгами, а домой. Там он взял жену с двумя маленькими дочерьми,
и рванул в Питер. В Питере взял билет на самолёт до Гаваны - заграничные паспорта с кубинскими визами у них с женой были припасены заранее, и прилетел на Остров Свободы, с которого в близлежащую Флориду на утлых лодчонках, чуть ли не на корытах, спасаются от доброго Фиделя (теперь Рауля) весёлые жизнерадостные кубинцы. Как тут не вспомнить великолепный перевод Самуила Маршака: "Три мудреца в одном тазу,
       Поплыли по морю в грозу,
       Прочнее был бы старый таз,
       Длиннее был бы мой рассказ".
Да, и тонут десятками в своих дырявых корытах, увы.
Но Павел, имея немного наличных, снял не дырявое корыто или утлую лодчонку, а великолепную яхту, пришедшую на Кубу под французским флагом. Американская береговая охрана, спокойно "вычисляющая" нищих беглецов-кубинцев по их неказистым плавсредствам, не проявила ни малейшего интереса к внушающей полное доверие французской красавице - офицерам береговой охраны и в голов не могло прийти, что на такой яхте могут находиться перебежчики - для рядового кубинца и 100 долларов уже целое состояние.
По американским законам человека, ступившего на американский берег, уже нельзя депортировать назад в страну, откуда он бежал. Но если беглеца поймали в 1 метре от спасительного берега, то его вернут туда, откуда он бежал, в нашем случае - на Кубу.
Павел с семьёй и 2 чемоданами высадился на набережной Майями. Денег осталось с гулькин нос, документы - российские загранпаспорта с кубинскими визами (естественно, без американских виз) , ни слова ни он, ни жена не говорят по-английски.
На набережной Майями они поймали такси, поехали на автобусную станцию, оттуда - автобусом до Нью-Йорка. В Нью-Йорке, где добрая половина таксистов - выходцы из бывшего Советского Союза, первый попавшийся им таксист помог устроиться им с жильём. Павел с семьёй провёл в Нью-Йорке месяц, но там ему не понравилось. Тогда он купил подержанную машину (совсем, как герой Сергея Бодрова-младшего в фильме "Брат-2", отвратительный антиамериканский, с моей точки зрения, фильм, ставший в России культовым) , и отправился на ней без прав (!!!) и прочих документов на Север, к канадской границе. Для пересечения американско-канадской границы американские таможенники спрашивают удостоверение личности у водителя, у остальных обычно не интересуются. Но тут не поинтересовались вообще, и Павел глубокой ночью пересёк канадскую границу. Но, в отличие от американских коллег, канадские таможенники оказались бдительными. Они потребовали у Павла документы. Увидев российский паспорт с кубинской, но с отсутствующей в нём американской визой, канадец, чтобы не иметь впоследствии головной боли с этой сумасшедшей семьёй, явно нелегально попавшей в Штаты и ни слова не говорящей по-английски (младшая дочка Павла в Нью-Йорке спрашивала Павла:"Папа, как они понимают друг друга, этот язык?" - сейчас она уже не говорит по-русски - только по-английски) , завернул автомобиль назад, в Штаты. И опять никто из американских таможенников не попросил Павла показать документы.
От канадской границы семья отправилась колесить по всем США, пока не очутилась в Сан-Франциско - это несколько тысяч километров от Флориды, где семья Павла высадилась на благодатную американскую землю.
А в Сан-Франциско им повезло. Кто-то подсказал Павлу обратиться в небольшой Православный Храм, где семье оказали помощь с жильём и деньгами на пропитание. Затем потомок иммигрантов из Харбина, где после гражданской войны была большая русская община, которая после прихода к власти в Китае в 1949 году коммунистов Мао Цзе-Дуна, полностью переехала на Западное Побережье США, помог Павлу и его семье оформить документы на легальное проживание в Соединённых Штатах. Дети пошли в школу, жена нашла работу.
Когда я познакомился с Павлом, то пошутил, не родственник ли он Татьяны Дьяченко, дочери Бориса Ельцина, которая в конце 90-х была, несомненно, одной из ведущих фигур в политической жизни России? Кстати, в Киеве у меня был приятель, Олег Дьяченко, с которым мы довольно тесно общались в 80-е годы, но после моей свадьбы общение сошло на нет - у моей бывшей было удивительное свойство отпугивать от меня всех моих друзей-приятелей, утверждая таким образом своё право монопольного владения моим умом и мыслями. Такие у меня были Дьяченки - знакомые.
В дальнейшем Павел поражал своей пунктуальностью - он появлялся на горизонте возле моего дома за две минуты до времени встречи, и медленно, как океанский лайнер, приближался - подплывал, чтобы ровно секунда в секунду оказаться рядом со мной. Его точность напоминала мне пунктуальность смены почётного караула у Мавзолея Ленина при Советском Союзе, когда смена караула должна была начинаться ровно в момент начала боя курантов. Крайне редко, когда у него была, например, важная встреча, он звонил и предупреждал, что опоздает на 5 или на 10 минут - в принципе, такое опоздание, о котором многие люди и не задумаются предупредить, так, пара пустяков.
Часто он был молчалив, задумчив и крайне немногословен. Порой начинал напевать, вернее сказать, цитировать, слова из песен Высоцкого или ранней, периода начала 80-х годов, а не современно-дурацкой затеи Макаревича типа "Оркестра креольского танго", "Машины времени".
Но временами Павла, как он сам выражался, "несло".
Он начинал выдавать очень глубокие философские размышления, которые нет никакого смысла воспроизводить в письме. В эти моменты энергетика этого человека била через край. В такие моменты я понимал, что передо мною либо сумасшедший, либо гений. А скорее всего, и то, и другое одновременно.
Во время одного такого "заноса" Павел и выдал мне, что Иисус провёл ночь перед казнью с Марией Магдаленой, у Марии впоследствии родился ребёнок, и он, Павел Дьяченко, является прямым наследником этого ребёнка.
Всё то же самое было воспроизведёно Брауном в "Коде Да Винчи", с той лишь разницей, что Браун сделал Марию Магдалену женой Спасителя.
Вот так в книге, которую я случайно взял у Мигеля в тюрьме, я прочитал пересказ того, что слышал несколько лет назад от Павла.
В марте 2006 года Павел сказал, что через 3 месяца он собирается ехать в Россию и не сможет больше приходить ко мне. 26 мая, в пятницу, Павел в последний раз перед своим отъездом пришёл ко мне и повёз за продуктами. Когда мы запарковались возле дома, и я открыл багажник, чтобы вытащить продукты, резкий порыв ветра ударил багажник об заднее стекло автомобиля, и оно вдребезги разлетелось. Павел сказал, что это - его энергетика, он становится опасным для меня, наверное, хорошо, что он уезжает. Ровно неделю мне меняли заднее стекло, в пятницу 2-го июня машина выехала из дома в 5 вечера, а через 50 минут в 6 блоках от дома в неё врезался индус на жёлтом такси, который гнал на красный свет. Так что, думаю, скорее всего Павел был для меня ангелом-хранителем и охранял меня от напастей, а не наоборот.
Через год после этого моя бывшая оставляла Павлу несколько сообщений на автоответчике, и он даже не перезванивал. Потом, летом, неожиданно позвонил сам, потом пришёл ко мне домой, шутил, говорил витиевато и много. Потом пригласил на своё выступление и дал рекламный листок, на котором он был сфотографирован в чёрном балахоне подобном тому, какие носят монахи. Надпись гласила "Jeshua" - "Джошуа", или "Иегова" по-русски.
 
Итак, я заканчивал читать "Код Да Винчи", всё ожидая, что меня вызовут на суд. Но этого не происходило.
В камеру вернулся Эд, отсутствие которого с утра я тоже не заметил. У него, оказывается, уже прошёл суд, он живо обсуждал с чернокожим из нашей камеры, которого судили параллельно в другом судебном помещении (суды в США - это множество комнат в многоэтажных зданиях, в здании рядом с тюрьмой, проходят криминальные суды, куда преступников доставляют из тюрьмы, в которой сидел я, и прочих тюрем Сан-Франциско, в центре города напротив величественного здания Сити Холла - Городского Совета, очень напоминающего по своей архитектуре Исаакиевский Собор Санкт Петербурга, есть некриминальный суд, где меня судила - безуспешно выселяла из квартиры бывшая квартирная хозяйка и где я в ноябре прошлого года разводился со своей бывшей) .
В час дня нас, как обычно, вновь загнали в подкамеры, которые закрыли снаружи. В камеру зашли двое охранников, которые стали пересчитывать обитателей подкамер. В нашей клетке не было Мигеля - он пошёл принимать душ и из-за шума воды не расслышал приказа всем зайти в подкамеры.
Охранник пошёл к душевой кабинке и заставил Мигеля прекратить принимать душ. Тот вернулся в подкамеру совершенно мокрым, с повязанным полотенцем вместо одежды, и долго громко возмущался произволом охраны. Клетка с шумом захлопнулась. Настал очередной "мёртвый час".
Для меня это означало, что и сегодня я не увижу судью - клетки открывали в 4-30, на ужин, а после ужина уже на суд никого не водили. Только адвокат мог прийти в вечернее время к зэку.
Я прилёг опять на свою койку. Рядом Шэк вовсю делал физические упражнения, наверное, в течение часа. Потом мы немного разговорились. Я посетовал, что мне не дают 4-й день лекарств, и, скорее всего, не дадут, так как моё лекарство дорогое, стоит где-то 400 долларов за один укол.
На это Шэк улыбнулся и ответил мне, что такая сумма - пустяки. Ему, когда он находился в тюрьме, сделали в госпитале операцию на сердце стоимостью в 500 тысяч долларов. У него нет страховки, и на свободе такая операция была бы ему недоступна. Благодаря тюрьме, ему провели эту операцию, которую оплатило Управление наказаний - за счёт американских налогоплательщиков, а после операции вернули назад - в тюрьму.
Вообще содержание такой массы заключённых в тюрьмах США тяжёлым бременем лежит на Правительстве.
Даже на примере нашей камеры я могу прикинуть, во что это влетает. Непрерывно горит свет - это много сотен долларов ежемесячно. Вода льётся во всех подкамерах практически непрерывно - тоже колоссальные деньги. А питание! И таких камер на нашем этаже очень много. А этажей в тюрьме - 7. А зарплата многочисленных охранников, медиков, прочей обслуги! А судьи-адвокаты!
И это одна тюрьма, а всего в Сан-Франциско таких тюрем 6.
Всё это - многомиллиардные расходы в масштабах всей страны.
Гораздо проще было бы не сажать многих за мелкие правонарушения, а то и вовсе без вины, как было у Жорой Огневым, и как это вышло в моём случае.
В 4-30 вечера принесли ужин. Ужин, в отличие от предыдущих дней, оказался удивительно невкусным - это былa холодная картошка с жареным яйцом, такая еда просто не лезла в рот.
Я ещё почитал книгу - мне оставалось совсем немного, и в 6 вечера встал, как обычно, в очередь за лекарствами. К моему удивлению, чернокожая медсестра выдала мне таблетку и дружелюбно сказала, что через час, когда она закончит раздавать лекарства на нашем этаже, она вызовет меня в медпункт на укол. Это означало, что начальственный рык капитана помог в течение нескольких часов получить для меня те лекарства, которые я безуспешно пытался получить целых 3 дня.
Вообще жизнь в этот вечер была наполнена чередой каких-то событий.
В нашу подкамеру пришёл со своим матрацем крохотный вислоусый синетатуированный испаноязычный, на которого в первые минуты пребывания в камере я думал, что он здесь - староста, и уложил свой матрац на полу в проходе, где вчера лежал матрац Кевина.
Потом Мигель решил как-то помочь мне и привёл в подкамеру какого-то крупного чернокожего где-то 190 см росту. Они о чём-то бегло поговорили по-испански, и Мигель объяснил мне, что это - беженец с Кубы, который знает, что на 7 этаже работает врачом (скорее всего, медбратом) выходец из Украины, который может чем-то помочь мне.
Вот такая тюремная солидарность.
Эти все чернокожие отнеслись ко мне гораздо лучше и человечнее, чем моя бывшая супруга, белокожая и бледнолицая, отправившая меня в эту тюрьму.
В 7 часов вечера меня вызвали в медпункт на укол. Медпункт располагался буквально в 20 шагах от моей камеры. Я зашёл в небольшую комнатку, и медсестра быстро и сноровисто сделала мне укол, пошутив насчёт моего имени.
Я вернулся назад в свою камеру.
Там царило оживление. Была среда - единственный день недели, в который заключённые получали заказанные ими накануне в тюремном магазине продукты и всякую мелочь, типа карандашей или красок, как Мигель. Охранник называл фамилию зэка, тот подходил к входной решётке и получал свои продукты питания, которые упаковывались в безразмерные целлофановые мешки и отправлялись под койки. Это был запас продуктов на всю последующую неделю - соки, чипсы, всякая нужная всячина-вкуснятина. Мигель говорил, что тратит еженедельно в среднем на продукты питания 20 долларов, которые ему "подбрасывают" друзья. Честно говоря, на свободе за такие деньги ничего толком в супермаркете купить нельзя - ещё одна статья расходов американских налогоплательщиков на сверхдешёвое питание свыше миллиона американских заключённых.
Затем, где-то в 9 вечера, начали выдавать лекарства, опять не регулярные дозы, которые зэки получали 3 раза в день, а сверх этого.
Я получил несколько упаковок довольно дорогого обезболивающего, конфеты-леденцы, несколько конвертов с марками, бумагу для писем, в общем, целый джентльменский набор начинающего зэка.
Когда я возвращался в свою подкамеру, здоровый чернокожий попросил меня показать мои лекарства. Тут к нам, как чёрт из табакерки, подскочил Шэк, сказал:"Не трогай парня из моей комнаты", и помог зайти с этим богатством в свою подкамеру.
Там чернокожий с койки напротив моей попросил у меня дать ему одну таблетку обезболивающего. Я протянул ему всю упаковку, и он вернул мне через минуту упаковку, где не хватало двух таблеток. Как я писал ранее, скорее всего, зэки использовали сильнодействующие лекарства в качестве слабых, а порой и не совсем, наркотиков.
 
Я дочитывал последние страницы "Кода Да Винчи".
Самый мерзкий и отвратительный герой этой книги - монах, несущий смерть всем, кто встаёт на его пути.
Монах этот - альбинос. Слово "альбинос" автор, Браун, почему-то единственное выделил в тексте книги курсивом, оно сразу бросалось мне в глаза на любой странице, где Браун его упоминал - "albino".
Мою бывшую жену звать Альбина - "белая", "светлая" - подходящее имя для брюнетки с чёрной душой и сердцем, лучше не придумаешь.
По-английски Альбина пишется "Albina", не могу писать с большой буквы, у меня выходит "albina", совсем рядом с "albino", чёрным дьяволом из книги Брауна.
 
Больше нигде и ни при каких обстоятельствах слово "albino" мне за 14 лет пребывания в США не встречалось. Только в случайно выбранной мною в тюрьме книге. . .
 
9-30 вечера в среду, 23 января. "Код Да Винчи" дочитан до конца. . .
 
Меня зачем-то зовут к входной решётке. И тут до меня доходит:"Со свернутым матрацем!". Меня выпускают! Я обнимаюсь с Мигелем. Он спрашивает разрешения забрать мои таблетки. "Конечно, бери, мне ничего не нужно! Только поделись с Шэком!".
Шэка не оказалось почему-то рядом.
Мне пожимают руки, говорят добрые напутственные слова. Эд весело советует никогда больше не трогать жену. Мигель помогает выволочь матрац из камеры. Я медленно оборачиваюсь и провожаю прощальным взглядом свою камеру.
Очень надеюсь, что больше сюда я никогда не вернусь.
Охранник нетерпеливо торопит меня с моим матрацем. Я волоку свою ношу шагов 30, потом сворачиваю в другой коридор, из которого меня выводили в эту камеру, бросаю матрац на десяток таких же матрацев и. . .
Меня заводят в громадную камеру, рядом с той, в которой я находился в понедельник, перед тем, как попал в камеру, где и провёл 3 последних дня. Через пару минут ко мне в камеру запускают коренастого бритого наголо чернокожего лет 23-25. Мы знакомимся. Парень говорит с ярко выраженным южным акцентом. Оказывается, он из штата Канзас. Я не всегда понимаю, что он говорит - очень специфичная речь чёрных, помноженная на акцент - мне трудно поспевать за ним.
В камере громадные потолки, под 5 метров, есть только унитаз с умывальником в дальнем углу, и больше ничего. Мой новый сокамерник почти всё время проводит у входной решётки. Вскоре в коридорах резко приглушают свет, значит, наступил "отбой", уже 10 часов вечера.
Проходит 20 минут, полчаса, час. К нам никто не приходит. . .
Я не могу стоять, после укола обычно наступает побочный эффект, подобный сильному гриппу - головокружение, ломка суставов. Но я стараюсь об этом не думать, главное - выбраться, наконец, из этой тюрьмы!
Проходит ещё полчаса. Мой молодой сокамерник цепляет каждого, кто проходит по коридору, но никто не отвечает на его вопросы. Наконец, один немолодой офицер подходит к камере и говорит, что через 20 минут за нами придут.
Тут я понимаю, что нас просто "выдерживают", чтобы ровно в 12 ночи выкинуть из тюрьмы. Так как я (думаю, и мой сокамерник) ничего предосудительного не сделал, с судьёй не встречался, то ровно через 72 часа должен быть на свободе - выходные дни при этом не считаются, только обычные дни, к счастью для меня, понедельник, 21 января, День рождения Мартина Лютера Кинга, считается не как праздник, а как рабочий день!
Приблизительно без 20 минут полночь наша камера открывалась. Молодой помощник шерифа ростом под два метра (рост Максима 194 см, этот парень был явно выше и крупнее Макса, который сам очень немаленький дядя!) флегматично жуя жвачку, одевает нам с соседом одни наручники на двоих, и выводит в коридор. Лицо помощника шерифа абсолютно не выражает никаких эмоций. Он молча ведёт нас длинными коридорами, мы садимся в лифт, поднимаемся на 5-й этаж, потом он подводит нас к дверям камеры-распределителя, типа той, в которой я провёл первую ночь в тюрьме, и заводит нас внутрь.
У меня неприятно ёкает сердце - неужели это не конец моей истории, а её тюремное продолжение? Мой сосед успокаивает меня - сейчас помощник шерифа заберёт других зэков, и нас всех вместе поведёт на выход.
В самом деле, я вижу, как шериф-флегмат выводит из комнаты целую вереницу из 5 зэков, прикованных к одной узкой стальной цепочке. Вспомнились слова из песни популярной в конце 80-х годов свердловской группы "Наутилус Помпилус" на стихи безвременно ушедшего в прошлом году Ильи Кормильцева "Скованные":"Скованные одной цепью,
       Связанные одной целью. . . ".
Цель у нас у всех была, в самом деле, сейчас одна - выйти на свободу.
Мы все длинной вереницей пошлёпали за помощником шерифа.
Тот привёл нас на первый этаж, откуда, собственно говоря, и начиналось моё путешествие по длинным тюремным коридорам, завёл в небольшую камеру, но уже без дверей, и снял со всех наручники. Было без 5 минут 12.
Затем мы получали свою одежду в крохотной каморке (вход в тюрьму был широким и просторным, выход - очень узким) , чернокожий полицейский вызывал нас по фамилиям, потом конвейер, очень напоминающий конвейер в гигантской химчистке - всюду висело огромное количество мешков синего цвета, в которые мы упаковывали свои вещи при получении оранжевой тюремной одежды, доставлял мешок с одеждой, к которому был прикреплён большой конверт с тем, что было изъято при задержании. У меня в этом конверте лежали только ключи от квартиры.
Я попрощался со своими временными попутчиками, пожелал никогда больше не попадать сюда, и вышел из здания тюрьмы. Часы на выходе из тюрьме показывали 25 минут 1-го.
На улице было довольно прохладно и сыро. Чувствовалось, что недавно прошёл дождь.
В своём самом первом письме я упоминал недобрым словом филиппинку-полицейскую, которая не разрешила мне взять из шкафа в коридоре куртку, соврав, что привезёт эту куртку в полицию.
Сейчас я очень ощущал отсутствие тёплой одежды. К моему счастью, не было дождя, хотя он лил пару дней до моего выхода из тюрьмы, и 4 дня после. Наверное, небеса смилостивились надо мной, я мог бы, если промок, сильно простудиться.
Я немного знал этот район, как и то, что такси здесь поймать невозможно. К тому же у меня не было ни доллара на общественный транспорт.
Я поплёлся вверх по улице, где располагалась тюрьма, надеясь дойти до конечной остановки троллейбуса и там уболтать водителя взять меня без денег, а дальше в центре города сделать таким же образом пересадку на другой автобус, который идёт прямо к моему дому. Стоять на месте и пытаться поймать такси было просто глупо - я бы замёрз через 10-15 минут.
На улице не было ни одного человека. Кафешек-магазинов на ней тоже не было. Близость тюрьмы предопределяло и специфические бизнесы, которые встречались на этой улице Брайнт на каждом шагу. Реклама из одного слова на многих домах гласила "Bail" - "Залог", эти бизнесы жили с того, что предоставляли людям деньги для залога, после чего зэков могли выпустить из тюрьмы, естественно, под очень хорошие для этих самых залоговых фирм проценты.
Я прошёл блоков 7-8, перешёл на другую сторону дороги. Тут из-за поворота вынырнуло синее такси (в Сан-Франциско такси разных компаний имеют разные цвета) . Я махнул рукой, такси остановилось.
За рулём сидел пожилой китаец. Я сказал, что у меня нет денег и я расплачусь с ним на месте, после приезда, и мы поехали.
У меня была 4-хдневная щетина - в тюрьме я не имел бритвы, на руке у меня болтался оранжевый пластмассовый бэндж с моей фотографией, который я старательно прятал под рукавом рубашки. Я ехал по пустынным улицам ночного Сан-Франциско, и мне не ещё верилось, что я - на свободе.
Такси очень быстро домчало меня - я в уличном коридоре в кладовке хранил деньги и талоны на такси, так что мне не пришлось даже подниматься в квартиру, я очень быстро расплатился с таксистом, оставив ему щедрые чаевые, и в 5 минут второго отворил двери в свою квартиру.
Мои дети спали.
Я прошёл кухню, достал из холодильника купленную ещё в субботу, до своей "посадки", колбасу "салями", положил несколько тонких ломтиков на серый хлеб, достал парочку любимых мною солёных помидоров, открыл маленькую бутылочку пива "Хэйкеннен" и. . . Никогда, ещё, пожалуй, в своей жизни я не получал такого удовольствия от еды и питья, как в эту ночь. Пиво, холодное и пенное, нежно пузырилось, я с удовольствием мелкими глотками пил его, наслаждаясь невиданным мне доселе его вкусом и ароматом. Бутерброд с колбасой показался мне тоже необыкновенно вкусным.
Я покончил с едой, и завалился спать, даже не сняв с руки тюремный бэндж - не было ни сил, ни желания искать ножницы и разрезать крепкую пластмассовую ленту.
Я сделал это позже, на следующее утро, когда я на полтора часа забрался в ванную, и отмокал там, смывая с себя запах и пот тюрьмы.
Потом шли дожди, а в конце января Сан-Франциско, как всегда, утонул в розовом половодье цветения сакуры, которая расцветает у нас на 2 месяца раньше, чем в Японии. Я обожаю это время года - время цветения сакуры. Я обожаю этот город, его прекрасные парки, мосты, улицы и площади, заполненные улыбающимися доброжелательными людьми. Я очень люблю ЖИЗНЬ!
Всё, на этом моё тюремное повествование закончено. Надеюсь, оно не было скучным для тебя. Получилось ровно 12 писем, как я и задумывал.
Целую тебя!!!!
Твой братец Миша из золотого сегодня от яркого солнца Сан-Франциско.