Глава 18

Сарж действительно был по-своему добр к своему пленнику. Мираниса поместили в одну из лучших камер, и до этого лжепринц собственноручно с помощью магии подлечил рану юноши. Может просто хотел, чтобы Миранис осознавал каждый миг, оставшийся до казни? Алексар знал, что суда не будет – «принц» с огорчением в глазах объявил, что невиновные не убегают. Он был не уверен тогда, когда посылал в дом Алексара стражу, но после этого побега... Сомнений не осталось. В глазах властителя даже появились слезы, когда он подписывал приговор. Еще бы – друг-предатель, какое горе! Все это Миранису поведал стражник, смотревший на юношу с легким презрением. Может быть, это тот же человек, что был рядом с лжепринцем в ночь заговора? Хитрый Сарж не позволил бы кому попало сторожить столь ценного пленника.
Алексар проигнорировал мягкость постели в углу. Не интересовал его и богато накрытый стол, манивший приятными запахами. Юноша сидел прямо на полу, поджав к груди колени, и молился Единому, с грустью думая о семье Алексара, о Валессие, о Кранасе и его друзьях. Он молился за всех вместе и за каждого по-отдельности, прося Единого уберечь этих людей от мести Саржа. Благо, что времени здесь было много, слишком много. Миранис вовсе не боялся смерти. Там, за чертой, его наверняка ждут отец и мать, там улыбается другу Красавчик. Здесь тоже многое осталось, но принц более не мог бороться, не мог преодолеть свою судьбу.
Миранис подумал о Валессие. Почему телохранитель и его верный пес отдали его страже? Может они мертвы? Или вышли куда-то? Миранис понимал, что других вариантов не было – Валессий бы своим телом заслонил своего господина. Но Сирил... Сирилу он тоже когда-то верил, как самому себе. Валессий не мог придать! Миранис с грустью понял, что телохранитель видел в нем погибшего сына. Ведь говорил же с ним всегда как-то странно... Как любящий отец... Как он хотел еще раз перед смертью услышать его голос!
– Господин мой, – Миранис поднял голову, боясь, что ему послышалось.
Но голос был таким реальным... Одна из стен камеры была огорожена от сторожей решеткой, и юноша с удивлением увидел, что по другую сторону решетки стоит Валессий.
– Уходи, уходи, дружок, – со слезами на глазах произнес юноша, подбегая к решетке и касаясь своими ладонями ладоней друга. – Спасибо, что дал мне на тебя посмотреть, увидеть, что ты жив, а теперь – уходи! Миранис и так тебя ищет.
– Прошу тебя, господин, выслушай меня! Мы не можем рассказать всем, кто ты, люди нам не поверят без доказательств, а до дома служения так далеко... Хотели посоветоваться со служителем, а он исчез.
– Сирил – брат Саржа, – ответил Миранис. – Это он предал меня.
– Не думайте о нем, – мрачно сказал Валессий после некоторого молчания, – мы его позже найдем. Позже. Кранас что-то придумал и просит вас не отчаиваться. Его друзья делают все возможное, чтобы вас вытащить. И мы сможем, не сомневайтесь! Я бы раньше пришел, но ваш страж предан Саржу. Он скоро вернется. Не отчаивайся, господин!
– Уходите, он возвращается, – испуганно прошептал другой стражник.
Миранис, прикоснувшись к плечу Валессия, печально посмотрел на друга:
– Не смей приходить на казнь, слышишь! Я не хочу тебя там видеть! И в гробницу не смей приходить, чтобы попрощаться! Ты сейчас уже попрощался! Я не хочу, чтобы и ты умер, слышишь! Это – моя последняя воля! Не смей нарушать мой покой там! Уходи!
– Алексар!
– Уходи! Я в порядке, там меня родители и друг ждут! Не бойся, дружок, я и твоим скажу, что их отец и муж – самый лучший в моей жизни человек.
– Уходите, – голос стражника звучал так испуганно, что Валессий, спрятав от Мираниса влажный взгляд, изо всех ног понесся к выходу.
Когда пришел человек Саржа, принц все так же сидел на полу и молился. Окинув камеру невозмутимым взглядом, человек Саржа сел за стол и склонился над каким-то свитком. Миранис усмехнулся – Сарж послал ему интеллигентного тюремщика.
На улице было темно. Тучи затянули небо, спрятав неясный свет звезд. Здесь же уютно горели свечи, озаряя бледное лицо юноши неясным светом. Он проиграл.
В это же время трясущаяся от холода фигурка стройной девушки застыла на ступенях храма Единого. Девушка давно пыталась достучаться до слуг Великого, но те так же упрямо не пускали ее в запретные двери. Обессилив, Сарина упала на каменные, холодные ступени и судорожно разрыдалась. Она понимала, что завтра его не станет. Такого близкого, такого любимого. Уже завтра... Сарина не замечала, как кто-то сел рядом и осторожно обнял девушку за трясущееся плечи.
Поняв наконец, что жилетка благодетеля уже промокла насквозь, Сарина подняла глаза и увидела на удивление некрасивое лицо низкого мужчины. Где-то она его уже видела. Только тогда не было такой доброты во взгляде, такой нежности в этих чертах, что это лицо теперь казалось почти красивым:
– Ну, и чего ты так ревешь? Чего людям спать не даешь, в чужие двери посреди ночи ломаешься? Неужели поклонник бросил? Или деньги потеряла, домой добраться не можешь? У таких как ты холеных, красивых девушек всегда есть дом. Так чего ж ревешь, не ценишь то, что есть?
– Брата моего, – вновь разрыдалась Сирина, – завтра на казнь...
– Это того красавца, что ли? – старик казался нищим, но был хорошо осведомлен. – Алексаром которого зовут. Ну, красавица, сюда ты зря стучишься...
– Да! Вот ваша хваленая справедливость, – воскликнула Сарина. – Алексар – заговорщик? Умный заговорщик – два дня, как в столице, затем при смерти – и уже всех себе подчинить умудрился! Зачем мне мир, где такое? Где его нет? Как мне жить? Да лучше я умру на этих ступеньках, за ним пойду! Завтра его на грани встречу!
– Сколько же тебе лет, глупышка, что ты смерть призываешь? Даже Великий храмы смерти поостерегся трогать. Хоть Единый и властвует над смертью, но смерть властвует над нами. Это все признают.
– Шестнадцать мне! А брату чуть больше, всего на год! И он уже должен умереть! Где ваш Единый, где его справедливость? И вы вот – нищий, здесь сидите, почему вы в это верите? Вы – такой добрый и умный, а он, принц – злой. Почему вы здесь, а он – там?
– Не надо глупыми словами бросаться. Ничего ты обо мне не знаешь, глупышка. Кто тебе сказал, что мне здесь плохо? И Единый обо всех нас помнит. Не спеши умереть, глядишь – и твой брат завтра не умрет.
И было так много в этом голосе уверенности, что Сарина поверила. Действительно поверила, встала и, немного шатаясь, пошла к карете, ожидавшей ее тут же, за углом. Ее брат будет жить, она знала, верила. И все мучительно вспоминала, где же она могла видеть этого на редкость некрасивого мужчину? Где-то видела, мельком, но где?