сто 90

Сказать, что в ювелирной лавке «Гнатюк и прародители» творилось безумие, бесновалось отчаяние и буйствовала суматоха – значит, не сказать ничего.
Служащие лавки низшего чина (ежели не брать в расчет бабушку Герду – уборщицу) в количестве двух человек, а именно братьев Желанных – Ивана и Джона, трудившихся в лавке помощниками продавцов, пересчитывали аккурат в семнадцатый раз наличествующий на сей момент товар в прилавках и несгораемых шкафах; продавцы – Михаил и Майкл (стоит отметить, что несколько странные сочетания имен служащих «Гнатюка и прародителей» не были виной их семейных советов, решавших когда-то, как стоит наречь своих новорожденных, а стали последствием сложной и несколько запутанной теории самого Гнатюка Игната Игнатьевича (будем знакомы), гласящей, что «открывшаяся вакансия для человека – это не просто открытая дверь в комнату, где лежит немного денег, нет, она может, а, главное, должна стать новым во всех смыслах шагом в иную жизнь, где всё иное и всё иначе – в том числе и имя, и одежда, и взгляд...») перелистывали, перетряхивали квитанции, ордера, расписки и прочие бумаги – отзывавшиеся пыльными вздохами и ворчливыми шорохами; Захар Захарович Пасюк (разумеется, обретший новые имя и фамилию относительно недавно) - главный и единственный помощник «Властителя» (как велел называть себя сам хозяин лавки) тоже перелистывал и перетряхивал тома бумаг, тоже пересчитывал стройные ряды ювелирных изделий, всё перепроверяя за своими подчиненными; сам же Игнат Игнатьевич, не находя ответы на мучившие его вот уже сорок три минуты и десять секунд несколько вопросов, просто вышагивал, иногда переходя на неровное, неловкое подобие бега, по скрипучему полу своей лавки. А вопросы были такие: «Куда подевалось серебряное колье? С тремя ониксами, двумя аквамаринами и россыпью цирконов – из накрепко закрытой витрины, с тремя замками, девятимиллиметровым стеклом и обшивкой из железа, выкрашенной в черный цвет?.. Куда?»
Раздумья Игната Игнатьевича, схожие с роем мотыльков, что осадили погасшую лампу, были прерваны нежданно громко зазвучавшим голосом Захара Захаровича:
- Я знаю, что надо делать.
Остановив свой шаг, дотоле ни на секунду не дававший сбоев, Игнат Игнатьевич оказался рядом с Захаром Захаровичем, едва-едва не коснувшись носом лба своего помощника.
- Что.
- Я Вам никогда не говорил об этом, но… Я умею на несколько минут, максимум на час, перемещаться в прошлое. Вот. Я могу...
Игнат Игнатьевич оборвал выплеск слов Пасюка не произнесенными словами: «Я думал, ты не дурак», а тем, что, отвернувшись, стал по-прежнему расхаживать по лавке.
- Я могу… - после некоторой паузы Захар Захарович попытался продолжить. – Я могу оказаться в прошлом – часом раньше, и если колье еще будет на месте, забрать его. Тем самым я исправлю...
- Дурак.
- Восполню...
- Дурак.
- Вам стоит только разрешить! Что Вам стоит попробовать?! Я возьму ключи, и…
- Послушай, дурак. Если ты будешь смеяться над... - слова Игната Игнатьевича были остановлены двумя происшествиями, случившимися сразу за словом «смеяться» - исчезновением - совсем кратковременным - Пасюка из лавки, и возникновением колье с тремя ониксами у него в руках.
- Вот, Игнат Игнатьевич, вот! – лицо Захара Захаровича было впервые за три года службы в лавке освещено улыбкой.
- Теперь я знаю, кто стащил колье, - чуть помолчав, проговорил хозяин лавки. – Ты.
- Вы думаете... Я спрятал его, а потом... - счастливое выражение лица Пасюка не изменилось – оно мгновенно умерло.
- Нет, дурак. Я всё видел. Ты и вправду умеешь то, что говоришь. Ты стащил его час назад, попав из будущего – Бог знает как. Ты стащил.
- Но я же взял его... Я же решил сделать это... Уже после того, как оно пропало! После!
- Дурак! Ты схватил его до того, как оно пропало! До! Иначе как бы ты его взял?!
- После!
- До! Дурак! Дурак!
- А если бы Захар Захарович не умел перемещаться в прошлое? Что бы тогда случилось? – нежданной репликой робко встрял в спор продавец Майкл.