Прощай солнышко!

       ПРОШАЙ СОЛНЫШКО!
       (рассказ)
       По лестнице бегут рурские люди, задевают или плавниками или когтями за ступеньки, этого я не вижу. Я, меня зовут Нервотреп, сижу в комнате за закрытой банковской дверью, но страх как отравленный воздух просачивается сквозь щели. Страх люди носят в подошвах ботинок, поэтому все гостям предлагают раздеваться в коридоре. Весь страх делают на стройках, компрессоры, рычащие трактора, мазутной крови, но эпицентр в экскаваторе, в ковше, от него, даже в земле в норе блюют черви.
Я ем в хаосе, не чувствую вкуса, только вкус вина от пробки которую столетиями носила по океаном я мог бы понять, хотя в жизни никогда не пробовал. А вокруг мелькают какие то цветные круги, падают крышки от кастрюлек, теряются ложки, по радио рассказывают о том, что в микроволновых печах хорошо сушить сырые носки. А через открытую форточку я видел небо, по нему катались лыжники и выгоняли старых застрявших богов которые давно сошли с ума, и дрались из выбора новой парадигмы молниями.
       Я работаю испытателем (воспитателем), соседи наркоманы дают мне своего ребенка, что бы я его кормил (им нечем, все деньги которых нет, у них уходят на: ганж, метадон и силицибин) еще наркоманы добрые они не хотят пугать ребенка групповой парнухой (хотя может быть ему бы это понравилось), я уже не ребенок но до сих пор боюсь голых людей, меня пугает однородность, как будто люди это стоячие доски, они сейчас на меня заваляться и я упаду и захлебнусь соплями и слюнями.
       Наркоманы взамен дали мне ключ, я могу придти к ним в любое время и делать что хочу, но я к ним не хожу и ничего не делаю.
Ко мне постоянно приносят всякую помойку со всего подъезда 9 этажного дома, люди которые живут за металлическим дредноутами. Раньше я с наркоманским ребенком ходил по квартирам, звонил в двери и когда они открывались, просил что не будь поесть, я так всем надоел, что мне начали давать объедки, и потом когда люди не знали что им делать съесть самим или выбросить в мусоропровод они несли ко мне.
 Вообще я сейчас говорю упрощенно, потому что настоящих людей я не видел давно (я их видел в детстве), все кто остался - переродились в насекомых или просто в звуковые волны которых давно нет, осталось только эхо которое бесконечно отражается от разных поверхностях и вибрирует с разным тембром, даже я такая же поверхность. Любой чемодан живет одну секунду, когда он родился, но еще не вдохнул воздух, когда он вдыхает воздух он туже умирает но это видят только цветы в горшках они питаются людьми и когда их много съедят они начинают цвести.
 Я сейчас доедаю кабачок, обжаренный в цветной капусте, а ребенку скормлю хлебные крошки и несколько разломанных печеньев и пусть все запивает бесплатной водой, которую я для него называю соком, пусть порадуется.
 Ребенок играет в кролика, он спустил немого колготки и теперь как будто лапки кроличьи в место ног.
В моей комнате также как везде какие то зеркала, какие то шкафы, в них какие то мои штаны, деревенские занавески, за которыми прячутся лисицы и если их вовремя отодвинуть за ними можно все что захочешь можно увидеть, только в это надо верить, и этого надо хотеть.
 Я себя считаю испытателем, это моя должность работа и увлечение. Я испытываю ребенка, возможно ребенок скоро ответит на все тайны человечества, только смогу ли я их передать, из за своей необразованости.
 Вчера я поймал в подъезде котенка, он мяукал около мусоропровода и принес домой, я дал в руки его ребенку, ребенку он понравился, он протянул ручки и загигикал, и когда он должен был дотронуться до котенка и ложкой стал бить в кастрюлю, ребенка вырвало и он заплакал.
 Произошла великая революция, только это мало кто знает. Люди из насекомых превратились в подопытных крыс, они сидят в своих комнатах клетках (самцы и самки), а всякие боги или инопланетяне или президенты проводят с ними разные глупые эксперименты, то чем то отравят, то еще чего-нибудь, а во всем виноваты экскаваторы это они заставляют бога предпринимать шаги.
 А сегодня я решил проверить, как ребенок боится черного цвета, надо будет найти алкоголика купить ему и когда он будет пьяным привезти домой, что бы он в черной одежде был страшен ребенку, тогда ребенок с детства будет бояться алкоголиков и сам может им не когда не станет.

 Вот вышел я из дома, а вокруг был прозрачный газ воздух, он украшает наши муки в нас. На земле стояли какие то мусорные бачки и в них рылись какие то дурачки. На соседнем доме сушилось белье, оно крутило белыми руками как перед расстрелом, словно хотела избежать пули.
 И от всей этой серости захотелось уехать в Китай, хотя там может хуже.
 Я (псибольной) пошел к магазинам, искать алкоголиков. В магазинах пылился вискас и виски, а тетки продавщицы были довольны всем, то есть собой. В них были атомы огня .
 Я (чмо – так меня называли наркоманы) пошел в лес, может там на опушке я найду пьющих людей, которые веселые и согласятся мне помочь.
Какая вокруг красивая жизнь и природа. Вот дорога асфальтовая, как ее приятно трогать шершавую.
Сколько она знает автомобильных тайн. За ней дома в которых скапливается много грязи, потому что главное деятельность людей ее создавать. За дорогой сосновый лес, туда я иду, и из него притягательный зеленый шум. В лесах - даже нормальным людям хочется, раздеться голым, бегать с палкой, орать и хулиганить , но все себя сдерживают, все бояться переродиться из насекомых в диких животных.
 Я (дерьмо – так я себя называл, знакомясь в отделе кадров) неожиданно остановился, на асфальте лежал полудохлый дождевой червяк, пол его было раздавлено, а пол дергалось и шевелилось, как шевелиться макаронина на сальных губах.
 На червяка наверно наступил башмак. Я захотел послушать откровенья червяка, ведь как показывают по телевизору, перед смертью все откровенны. Я лег и прижался щекой к теплому асфальту.
 Червяк стал шелестеть, как шелестит листва за кладбищенской оградой, и в его шелесте было все, все то мы знаем о вселенной и что никогда не узнаем. Он шелестел как терка, которая на кухне трет овощи, и как метла дворника, которому очень больно шевелить руками, потому что ему сказали, что он через месяц умрет от цирроза. Как шелестел синий костюм на моем отце, когда он лежал в гробу в автобусе, который ехал через свалку. Это, то что шелестело, выходило из меня и вставало перед моим лицом, но я не узнавал этого, потому что в этом был антипокой (или в антипопки), все всегда стремилось к покою от стрессов, но все хотела обрести ритм, что бы символ придал видимость движения, от скуки до муки, потому что в самом движении находиться отдых.
 Червяк сказал своим шелестом; Что он стоит перед поворотом, скоро он попадет к летающим людям, которые ценят не состояние тела, а скрипки и этих скрипок миллиарды. И когда он там появиться, может кто то заплачет от усталости.
 Я спросил ; - « Скажи те пожалуйста, а что происходит здесь» !
Червяк зашелестел сильней, как будто пошел дождь из конфетных фантиков. И я увидел перед собой…
 Войну и мир, скорбь и свободу, разжеванных людей чудовищами, и сытые глазки чудовищ, я увидел как в будущем у меня сломаются часы, кончиться мое время, и я сам приду к своему памятнику, который провалиться в рыхлую землю и утонет, ведь мы живем на сыре, а когда его съедят останутся дырки, и все будет долго падать , как бутылки в мусоропроводе, а дураки, и разные пердуны полетят в верх, как страусы у которых отрасли крылья, и на Марсе завоет скорая помощь, потому что оживут сосиски съеденные толстыми мужиками.
       Хорошо будет если по Марсу поедет машина с красным крестом и она привезет больную но живую маму, она выйдет из нее и мы пойдем - пусть она поболеет, и выздоровеет и будет улыбаться и мы с ней будем шутить. А без нее мне всегда хочется плакать…
 Еще я понял, что люди мало на них похожи, большинство выглядят, как треснутые унитазы, из которых вытекает коричневое говно, и они слюнявы в своем безумии. Потому что их символ, шприц с зараженной спидом кровью.
 Вот так я лежал на дороге и ел горький шоколад, которого не было.
Затем, встал, отряхнулся и пошел в лес, что бы посмотреть на дубовую кору и на баночки от тоника.
Мои ботинки шуршат по траве, муравьи копошатся в пне, я вижу души умерших оленей, они питаться испарениями от испражнений. Вдалеке трещал костер, нам были пьяные голоса веселых людей, готовых на что угодно, даже на гибель всей Земли, потому что вокруг были женские жопы от которых шла притягательная сила.
 Лини нарисованные в тетради в школьной тетради послали меня к ним, и я полетел к ним подземной лодкой в небе под землей.
 Вот травяной пригорок, Солнце блести в осколках бутылок, сосны качаясь притихшими голосами говорили с лесом.
Я вижу их. Сонный пьяный мужик закусывает каким то пакетом. Двое парней с бутылками пива оживленны машут руками, две жучки смеются от выпитой водки, в костре на палочке сгорают шпикачки .
 - «Кошка еще не пришла! - Чего страшного».
 - Трупы пошевелятся от удовольствия.
 - Почему облевали мои желания как горящей землей присыпали ноги, в ваших головах сидят космонавты они раздулись там как бочки. Сжали нервы и теперь вы запрогамированы все уничтожать и смеяться при этом внутри себя, как в туалете смеяться говно.
 - Я хочу помыться, чтобы бы стать новым, свободным и легко лететь в кофте как бабушки.
 Трупы пошевелились и возможно, давно высохшая роса в своем полете в виде света к третичным галактикам отметила с грустью, что возможно Земля где то хрустнула в центре ядра как хрустнет рябь кубика в алгоритме «коллективного бессознательного».
 И один поганый чмо сказал : - «Ты бля пидор ****утый, ты чего здесь устраиваешь, я сейчас твои штаны на жопе порву».
И он схватил нож лежащий на пакетике.
 Я не знаю как меня зовут когда окружающие меня называли они говорили какое-то мало значимое слово я забыл это слово потому что смысл тайных будущих свершений оно не вызывало а в реальности уравнивало меня как с половой тряпкой которая мокрая засунутая за ванну в ней скоро начнут тусоваться мокрицы и она недостойна даже собственной само оценке.
 Это я вспомнил в какой то оглущенности которая была от резкой боли, сволочь поганая ранила меня в живот.
 Вот она лесная дверь открывается, как то темно сразу стало может это ночь за секунду наступила, деревья темные закачались они всегда к ночи начинают качаться как будто это маятники в древних часах которые заставляют мир принять отчет времени из бесконечности ставя все время какой то предел.
 То Иисусом Христом то гибелью динозавров, то появлением жизни в компосте первичности. Но метафизики и психологи не знают кто такие люди, наделяют сознанием так как ведь сознание есть у всего, оно даже было у выпитой воды. Люди это часть материи и оно постоянно деференцируеться, а чем быстрее оно детерминируеться тем дальше она отодвигаеться от времени.
 Какая то дверь открылась в темно те леса, какая то дверь света, но не приблизиться к ней нельзя и встать и уйти нельзя, время остановилась в горле точка рвоты, в ушах шум лесной и тревожно что я больной ненормальный только страдаю как то не правильно это. Как будто сам посылаю себя страдать и я не чего не жду от окружающих кроме боли и от этой боли которую они мне в конце дня сделают сварят меня как картошку, я сам хотел бы сделать им боль но я слабый и добрый и обращен к знаниям потому что после смерти я буду проектировать новые миры.
 Ко мне подходят души съеденных оленей и это совсем не олени, вернее прозрачные олени которых вообще не видно потому что «там» нельзя видеть как нельзя видеть во сне можно просто знать и эти знания неизбежны как железная рука тянувшеясь через города, это рука возьмет свое хоть в виде человека, в виде образа или мысли потому что у этой руки нет названия от того что любое название упрощает.
 У оленей прозрачные человеческие лица старых детей. Они нечего не сказали они простили и позвали я сначала не понял как могу стать свободным и легким как газ гелий в облаке на замершем Плутоне но космонавты во мне были уверены и все сделали за меня потому что та мертвая часть моей личности которая соединяла с телом была частью того тупого придурка у которого даже не было имени распалась как шоколадка распадается во рту от теплого чая. Я понял я стал импульсом или волной и с легкостью снял ту кожаную куртку.
Не кто не знает меня но многие о чем то догадывались, когда не знаешь тогда дорог , когда бьешь без усилия становится больно. Бесконечные вторые они попали в плен в плен своего тяготения как жар который стал холодом как истерика стала хохотом. Замороженный паук вяжет сеть который ловит всю лоснящуюся но паук спит а в малом скрыто большое в пауке динозавр это он забрал людей в плен. Это он из вен человеческих вяжет сеть, и хочет туда поймать то чего не было, что не стало, и что не будет. Скоро проявиться синий свет о был всегда но о нем не думали, он исправит неправильность, а правильность бывает у детей или у предметов которые нечем не зависимы. Он будет говорить голосом кастрюлек об ипохондрике который сплющил вести и прогнал волосы они ушли искать те места откуда к нам приходит картошка.
 Так прошла ночь а может вечность, но ведь самое страшное когда повторяется, самое страшное когда не сбывается год день может длиться год.
 Я очнулся как облеванный объедок у куда то заспешил с прещуриными глазками ( как Ленин, который ***во склеен).
 Я точно не знал куда идти и зачем, просто я умею себя взвинчивать (изображать деятельную жизнь, хотя на самом деле в моей жизни нет никакой цели, как у погнутой оси она только скрипит но не может повернуть колесо от внутренней болезни).
 Лес был тот же самый, но я стал совершенно другой, иногда не меняешься десятилетиями а иногда люди меняются за мгновения (я причисляю себя к старым унитазам).
 Тех добрых людей не было которые проткнули меня ножом, возможно их уже убили инопланетяне. Остался только запах мяса ( даже после наших смертей (а мы все умрем даже красивые телки пахнущие духами)).
 Оленей не было может они превратились в камни ( может люди нам кажутся такими а они никакие, даже хуже камней).
 Как то один мой знакомый которого я даже и не знал, он просто видел когда меня лежащим на лавочке.
 Настолько обиделся на происходящие события ( они не умещались в его голове) продал квартиру но деньги ему не заплатили . Он прописал кавказцев а сам выписался . Пошел к ним в свою квартиру на восьмой этаж, хотел сказать чтоб они убирались. Кавказцы посадили его в голошницу и ее в месте с ним бросили в окно ( он очень долго летел он очень долго кричал и сейчас продолжает кричать его все запомнили кричащим ).
 Кавказы сказали следователю (его называют кривой зуб):
 - «Дорогой паслшай мы не человек выбросили, тумбочка сама вылетела, даже не заметили как ( у вас сдес все лытает).»
Живот болел, от крови промокла рубашка, я пошел домой как изгой.
 Дома мне встретился плачущий ребенок (от голода или от темноты), мне он надоел, я его отнес к наркоманской двери и положил на коврик (пусть лежит и радуется (раздеться)).
 Хорошо бы перестать быть чмом поганым и устроиться на работу купить машину отвечать за себя, встречаться с девушкой (давать друг другу компьютерные игры).
С этими мыслями я и уснул как кабачок.


 Проснулся я о непонятного, вспоминая прошлый день я так встревожился что разволновался (мне кажется) такое волнение ровно волнению людей в день, когда заканчивается мир и улыбки а начинаются страдания и война.
 Еще чесался живот я его почесал мне стало больно, живот был липкий и грязный как будто это не живот а пол свинарника.
Над головой пролетали низкие мрачные серые облака хотя их видят не всегда ведь над головой был белый потолок и с него пальцем грозил Гоголь.
 - «А вдруг меня убьют , а вдруг я заболею , а вдруг я умру.»
 С этими мыслями я пошел на кухню грызть старые печенья запиваю их «соком», пытался убежать в тело когда много поешь тогда успокаиваешься , это потому что мама в детстве (бестве - детстве) меня перекармливала хотела что бы я от еды получал (сами знаете что).
 - «А вдруг меня убьют , а вдруг я заболею , а вдруг я умру »
Пытая успокоиться, я захотел промыть свою «карму», пошел мыться. По животу стекали оранжевые струи они хорошо проявлялись на белом чугуне ванной они как Кавказкие реки протекали по ущелью и убегали туда где сидит черт толстый мужик он орет и каждый ему на 20 лет должник.
 - «А вдруг меня убьют, а вдруг я заболею, а вдруг я умру.»
Это может от того что те сволочи захотят меня найти, найдут, отнимут квартиру и живым закопают в лесу.
 Вода самое доброе существо на Земле, от него всем хорошо, от нее все летаю, от нее все живет и радуется, она не хочет не кого победить а если бы захотела то все победила, когда ее унижают тогда нарушают водный закон на тех она набрасывается или от обиды она может потопить весь мир (часто пытается).
 Хорошо бы от воды получать силу или спасать тех кого она забирает (даже можно успокоиться спасателем в какой ни будь МТЧС, потому что это настоящая мужская работа, когда работаешь или потом можно думать что все плохо но не так что бы чувствовать себя изгоем).
 Хотя я может я никогда не стану мужчиной и у меня не будет семьи потому что у меня нет такой уверенности в себя которая передавалась бы другому человеку.
 Можно хоть радоваться что я что стремился сделать, делал но не получилось ( поту что все запрограмированны еще до рождения и стерегущая программа в виде рамках судьбы не нарушит процесс равенства между мной, энергией, информационной галактикой, творцом, микрокосмом, матрицей Равена и тем что не понятно сегодня а станет понятным только через 200 лет).
«Посмотрите по улицам ходят тела и они не осознают себя, посмотрите на н их с высока вы узнаете в них копощивщегося червяка, этот червяк без глаз потому что он состоит из нас».
«Тайный мир ворует наш мозг наше сознание, наши эмоции так запрограммировал ось , который с креста смотрит на нас».


 Прошло несколько дней, рана моя зажила, нож прорезал кожу и немного жира.
 Сейчас лето но не очень жаркое, я хожу купаться из города через лес в голубой карьер (вода там чистая и прозрачная если не быть свиньей), белый песок (на нем хорошо бы снимать эротический фильмы с голыми девушками которые мастурбируют и взаимодействуют с ослами (и с такими и с такими). На карьере есть еще базальтовые камни которые в древности образовывали мезозойский каменный слой по ним раньше ходили динозавры и прыгали камни в нескольких местах треснул а треснули они почти везде. Возможно динозавры вымерли а возможно они все еще те, приходят не видимые смотрят на прозрачных купающихся но не могут их съесть потому что они лишь ...
 Я хожу из города по шашлычному лесу, там почти под каждым кустом валяется пустая бутылка из-под красного вина и мобильник.
 Я бы хотел быть человеком, которому есть что съесть, которому есть с кем придти в лес.
 Но бывают святые которые умирают насильственной смертью, скитаются голодными, спят в мусорках. которых сделали «петухами» в тюрьме, которых пытают на Чеченской войне .
Вот он карьер. Озеро окруженное лесом и небольшими горками, грибки, фонтанчик и молодежь.
 Снял одежду как то запрограммированно как киборг, вошел в воду, в разные стороны разбежались в своей среде рыбки (рыбки все время улыбаются потому что не умеют говорить их убивают рыбаки).
 В метрах несколько метров плавало что спортивное даже не плавало а как то приковано не двигалось.
Я поплыл к нему. Это оказался буек, веревка уходила на глубину я ее подергал она крепко держалась под водой за нее ухватились мертвецы (они под воду приходят с кладбища читаю там утонувшие газеты и среду них есть даже бывший президент России (возможно он так для себя придумал ( а возможно президент умер а страной управляет с того света ( может все на планете умерли а президент на Луне живой выкапывает из лунного грунта минеральную воду а на него мертвецы смотрят в телескоп (сами не зная для чего( ведь бред ( который понял что сошел с ума в своем бреду ( и у того бреда есть тоже бред ), как на человеке паразите заводиться паразит болезнь а в паразите болезни поселяться еще микро паразит ( когда изучавший их академик понял он сразу сошел с ума (он поменял пол и пол в доме, потом он снова поменял пол назад и другой деревянный пол и пол деревенского дома где умерла его полу бабушка, в этом пол доме он поставил полу исправный полуавтомат, потом он набросился с полу ножом на продавцов полов и его признали полу здоровым и дали пол срока, в тюрьме он был полупидорасам потому что всем рассказывал что пол года был женщиной )))).
 Буйком наверно был обозначен утопленник, смотря на берег я увидел водолазных мужиков один пил пиво, а другой в рубашке говорил по телефону но связь не срабатывала потому что у него был погнанный Би-лайн а не МТС который везде берет ( как то ночью я возвращался домой, у нашего подъезда металлическая дверь с кодовым замком ). В подъезд не могли попасть все мужики которые там стояли все были пьяные (даже их тени тоже были пьяные ), один толстый гавнодав хвастался что он ее сломал. Один позвонил домой что бы спустились и открыли нам ее, но у него сели аккумуляторы и позвонить не получилось, у другого был билайн, связь не сработала.
 То, что они, эти мужики подводные я понял, у них в место пледа был брезент на брезенте был баллон.
 Мне показалось они чего-то ждали. Через неопределенное время с того берег плыли какие то постлюди (это были аквалангисты. Как будто они приплыли с олимпиады. Как я хочу стать постчеловеком. Хочу видеть ауру других в переливающихся красках. Хочу реально видеть видения других. Хочу питаться Солнцем. Хочу разучиться есть. Хочу разучиться дышать. Хочу что бы у моего тела не было температуры. Хочу летать .
 Постлюди подергали буек и потащили его к берегу.
 Купаться мне как то сразу расхотелось. Подставляя толстое тело различному ветру, хрустя песком , ходил босиком. Смотрел на пену, думал о рыбе, ждал прилива. А вокруг купалась молодежь обурев от гормонов и телефонов.
 МЧЭсовцы вылезли на берег, вытащили буек как рыбу камбалу. И что то стали говорить начальникам (один из них как выяснилось потом оказался шофером, а другой псевдоответственным). МЧЭСОВЦЫ были такими же молодыми, но они не радовались потому что купаться и искать трупы было их работа и над ними висел ржавый кинжал поганого порядка идущего от начальника ( начальники посланы мэра ( мэр посланик чертей ( герб Москвы начальник на белой машине протыкает голову змеи ( начальник герой а змеи мы)))).
 Я подошел к начальнику, с опущенной головой как будто 10 лет красил урны и с лопатой жил.
 - «Извините вы не видели кошечка здесь не пробегала» .
Начальника передернуло как будто он плюнул и его плевок попал на себя .
 -«Ты с ума сошел какая на хер кошечка».
 - «Пошел отсюда на хер подъебщик ***в».
 И я пошел как будто обосаный , потом обернулся и сказал.
 - «Извините а можно к вам устроиться на работу».
 Начальник ничего не сказал как будто он не хочет меня слышать, на самом деле он играл в других мужиков в их нее поведение, при этом уходя от человечности в сторону помойки и от пластичности ( возможно он боялся стать женщиной и поэтому подчеркивал в себе мужское (а получалось никакое)).
 После этого события ( все кажется маленьким и ничтожным даже существенное для всей цивилизации или совершенно ничтожное и маленькое и незначительное для собственной судьбы приобретает форму неразрешимой проблемы перерастающей в душевную муку (многое зависит не от того что сказали или что сам сказал , а от того как сам к этому относишься).
Придя домой как школьник после двойки, я поел припасенную помойки (я постоянно собираю объедки, продукты сейчас дешевые но на них не хватает денег, их с трудом хватает что бы заплатить за свет и квартиру (телефон отключили). Деньги я собирался заработать завтра я иногда когда нужно заплатить за квартиру работаю на пивном складе грузчиком по пивным ящикам. В вони, в поте разгружаю машины или загружаю, за это получаю 150 рублей в день (если поработать несколько дней можно заплатить за квартиру за свой цветочный горшок, человек это цветочек который еще не засох, выброшенный на улицу цветок без горшка на боку умирает очень быстро ( человек без горшка живет немного дольше затем куда то растворяется как капля чернила на воде, как молоко на земле, как пауки в ноябре ).
 Завтра я как раз собирался туда пойти поработать, а то сейчас конец месяца.
 Вечером пойду посидеть на лавочке с бабушками они хорошие, потому что жизнь их заканчивается, и они перестали быть оценщицами, а стараются наполнить все своей любовью
(комментировать ничего не буду, я думаю, если ты это читаешь -взрослый человек и сам можешь понять многое).
       Вечер наступил, но не наступил, а наступил на меня, и поэтому я не пошел сидеть с бабушками, а проплакал, вспоминая маму.
       Ночь пришла, как собака. Я вскочил и побежал. Бежал ночью в лес, по грязной судьбе… И орал. Как вампир, вызывал сов. Я хотел найти ту веревку за которую привязан труп. Если ее найти и вытащить его, он может окажется и живой. Под водой ведь можно жить, но не больше суток. Надо спешить вытащить его до утра. Я бежал, а ели и сосны кружились, а камни были контролеры. А ночной воздух был тем заводом с которого уволился, а я сам был катающимся яйцом с тонкой скорлупой, которую легко поранить даже критичным словом… (Когда-нибудь возьму на кухне нож, и пойду ранить тех, кто меня ранил). Пот хороши!
 Добежал. Спустился к воде прыгая по лестнице. Побежал вдоль воды, зовя. – «Покойник! – покойник!»…
 Вереки не было. Мне было страшно, он же утонет под водой, его надо вытаскивать. Он же под водой сдает экзамен морским конькам, а в его билетах нет вопросов, потому что он и так не чего не знает, а морские коньки это знают и смеяться. И зовут его пойти с ними пить пиво, но ему ведь нельзя соглашаться. А если он согласиться это все, его не вернешь.
 – «Покойник! – покойник!»…
Веревки все не было. Я вспомнил, что веревка была на буйке, а буек в воде. Надо искать не веревку на земле, а веревку в воде, но сначала буек, а уже он даст мне веревку, а веревка даст мне друга, а друг расскажет о маме и о том свете.
Я пробовал разговаривать с чайником, открыл крышку и кричал туда – «мама-мама». А слушал, что ответит через носик, но не успевал, чайник говорил так быстро, что я не успевал подносить ухо к носику, от того что медленно задавал вопрос.
       Бегал по берегу и кричал звал, звал людей, но не кто не пришел из темноты. Казалось что я в Африке, и темноте ворочуються бегемоты, но с человеческими лицами. Сел на песок, у ног плескалась черная вода. Как найти буек, в темноте не видно? А утопленник ведь ждет!
       По этому я успокоился и решил дождаться утра. Пошел бродить по дюнам и заброшенным павильонам.
       «Скоро прискачут - крестоносны они привезут лук и чеснок очищать от нечистой силы, я их позову к наркоманам – вот кого надо очистить, и сам приду к ними с кухонным ножом и буду орать – «Я крестоносец!» - а они будут бояться. Я ножом буду перед глазами махать – пусть бояться а мне будет приятно. Я буду слюни пускать, а их ребенок спрячется. Но от крестоносцев не спрячешься – они страшные в простынях и кресты на спине нарисованные гуталином и с ножами. Они в магазин придут и им сразу обдадут еду. Я тоже одену простынь, крест на ней гуталином нарисую, нож возьму и буду орать – «Покойники! – вы покойники!»… - долго ведь ждать пока они прискачут, может не когда не прискачут. А еду хочется есть.»
       Утро медленно наступало. Сначала пришел свет. Свет с неба. Я нервотреп, скинул одежду и бросился в воду к бегемотам и поплыл, вода была не холодной, но потом стала очень холодной, ведь еще не лето. А где буек? А где буек! Холод. Поплыл к берегу. На берегу собрал одежду и пошел с ней к лесу. В лесу оделся и побрел домой, что ж наверное суждено ему утонуть.
       Город встретил меня стеной домов и голодом – где они крестоносцы. Доехал на лифте, вошел в открытую дверь – выбежал спасать утопленника и забыл ее закрыть. Начал искать еду – а зачем? Ведь ее и не было, не чего кроме ложек, соли в баночке и воды в кране. Посолил воду выпил - представляя что это суп, обои смеялись – досмеются, когда-нибудь я их обдиру и сварю. Так и уснул с ложкой во рту.
 «А на ложку села муха, большая-прибольшая, жирная. Почему я не ем мух? А муха на ложке, а ложка во рту. А муха шепчет, звенит и в ее звоне мне слышишься голос, голос мамы – «а почему ты не ныряешь, нырни поглубже, под темную воду, и протяни руку, покойник вцепиться и потащит тебя на дно, но ты сам тащи его на поверхность – кто кого».
 Проснулся. Ходил – бродил все думал. Рылся в книжном шкафу, искал книгу о духах. Нашел книгу и прочитал в ней, слова, которые поразили.
       «Природу контролируют духи. Духи бывают: души умерших людей, олицетворения силы (сущности стихий), существа из других реальностей. Духов легко обидеть они мстят людям. Они могут наслать болезнь или смерть, глядя на: беспредельную человеческую тупость и самоуверенность. Но они могут и помочь тем астральным представителям человеческого рода, которые проявляют трех мерность в отношении миров, или испытывают к ним благоговейность: носят феньки, крестики, молятся – это и есть современные жертвоприношения. Помочь могут по разному; могут говорить твоим голосом но от себя – и ты поражаешься собственному красноречию и силе. Могут исцелить. Могут наслать нужных людей.
       И мир имеет много осей: он и романтичен поэтами и детьми – циничен войной, это четкий стимул и мгновенный отзыв на него. Мир – это неуверенный праздник, в котором космонавты соблюдают ритуалы, что бы духи не гневались, и в полете все прошло удачно. Те, кто поклоняются духам называются анимисты - любые религии от примитивных до самых высокоразвитых происходят от анимистических воззрений ».
 Я нахожусь в отчаянии и ужасе, меня ждет мучительное время, и не только меня а и всех людей. Ужасно быстро проноситься время, тем более быстрее проноситься время близких людей. Когда им плохо становиться плохо не за себя ими брошенного а жалко их таких умных и красивых, что болеешь с ними и за них. А когда эта болезнь и тревога не что в мире не радует и не хочется радоваться. Конечно много в мире наглых эгоистов но из за их ней толстокожести, мир для них площе и их комнаты очень маленькие и дышат они слабо- слабо, это про них спела Линда – «потише, потише – сидите как мыши, пусть не кто не услышит». А вообще не кого я не осуждаю, а всех люблю и всем помогаю. А чтобы не мучиться и страдать меньше придумываю всякие бесинизация, в которые сам по началу верю а потом и жить ими начинаю. Зачем я у наркоманов ребенка выпросил, теперь всем хуже стало, кроме наркоманов.
       Выбежал из дома, не вытерпел душевных мук, хоть куда. Дома страшно. Когда не работаешь, жизнь ужасно длинна как язык которому не чего говорить потому что мыслей нет.
       Я нуждаюсь в тепле! Я нуждаюсь в друге! Я нуждаюсь в себе! Я нуждаюсь в подруге! Мама я тебя люблю! Я нуждаюсь в работе! Я не хочу умереть утопившись в болоте!
       А потом это я стал орать – «Я нуждаюсь в тепле! Я нуждаюсь в друге! Я нуждаюсь в себе! Я нуждаюсь в подруге! Мама я тебя люблю! Я нуждаюсь в работе! Я не хочу умереть, утопившись в болоте! –А, А, А…». Орал я все громче и громче, а безлицые пятиэтажки прятали от меня их внутренних жителей, которые сидели потише-потише как мыши, пусть не кто не услышит.
       - Мой друг мертвец, держись, я приду тебя спасти, скоро - скоро.
 Я не смог спокойно идти. Побежал. А сосны людоеды, не благодарно уходили в небо. А все ровно умрут все, каждый год умирает миллионы сосен и миллионы людей, и всех их ждет ад. Ад это нефть, там под землей и водой. Все будут в аду. А потом их добудут и сожгут в моторах, или если повезет, сделают компьютеры.
       Ночь отступала, а день для меня всегда хуже. Я потерял документы (возможно их украли наркоманы) да и с ними я не проработал бы и недели).
       Спустившись по склону, а сбежав по чистому песочку, побежал к воде. Матушка водичка отдай мне утопленника.
       - Матушка водичка отдай мне утопленника, - начал повторять заклинание вспомнив про духов. Повторял, а сам бросал пожарные трубы штаны на берег входил в воду и нырял в ледяную воду. Потом плыл, плыл. Холод стал не стерпим.
       Поплавок в этот раз был на месте, доплыв нырнул, когда воздух кончился схватился за промасленный железный канат и потащил себя вниз, протягивая руку утопленнику. Вокруг была абсолютная темнота, наверное я спустился в самый ад, в нефть. Утопленника не было, дна тоже не было. Я забыл, где верх, в какую сторону нужно что бы дышать, свело ногу. Я был в панике, я бился агонии, вода заливалась в легкие. Я чувствовал ее холод в груди, я прощался с жизнью, я прощался с милым небесным солнышком и с собой, которого я всегда хотел сберечь.
       Агония прошла, я был совершенно спокоен и медленно опускался на илистое дно. Я опустился на него щекой, я мягко противный ковер. Холод прошел и я казалось уснул. Мне приснилась мама. В свете луны, тут под водой была и она, я казался себе вновь ребенком и наверное опять болел и лежал в темной комнате с температурой. А мама казалось сидела рядом и говорила со мной пытаясь успокоить меня. Рассказывала про что интересное, может про дельфинов.
       - Мама, а почему утопленник мне не протянул руку?
       - А ты его позови, он тоже спит, как ты и не слышит.
- Мама а как же он меня услышит, я же под водой, а под водой говорить не умею, и воздух я выпустил.
- А ты сделай усилие, ты сердцем делай, и делай как привык телом и верь всегда когда говорят. Но не принимай эти слова, их надо разделять на то что человек хочет и говорит тебе как уже совершенное, когда человек с тобой играет, и когда он говорит тебе как есть.
       Я опять начал повторять: - Матушка водичка отдай мне утопленника. Матушка водичка отдай мне утопленника. Матушка водичка отдай мне утопленника.
       - Мама о почему он появляется?
       - А ты его по имени назови.
       Мама - мама, ты где! Я оказался вновь один, под черной страшной водой, совершенно беспомощный не видя и не слыша не чего. Это было в много раз хуже чем жить. Это был ад в который я попал сам!
 - Мама - мама, ты где! – звал я и метался по илу но ответа не было и правильно вина моя очевидна. Потом я наткнулся, на какую то палку. Это же канат!
 Ну все я знаю где верх я вылезаю. Я протянул руку в темноту воды в ил ко дну. И позвал крича: - Эйштейн, - так я назвал утопленника.
       Если он не появиться, мне здесь делать не чего я поднимаюсь. Уже схватившись и тоща себя вверх к свету и воздуху, я уже мечтами был на воде. Как за руку которую я протягивал уцепились смертельной хваткой, жалко что я ее не отдернул, жалко что я начал играть с мертвецами. Мне стало страшно опять, я начал бороться за спасение, но хватка мертвеца была неимоверной, он казалось был супертехнократичным роботом и тащил меня куда то вниз. Я не смог больше удерживаться на канате и оторвался и погружался все ниже и ниже. Прощай Солнышко!
 
 май 2008