Ко Дню Победы. Записки о Василии Зайцеве

Начало войны

Когда началась война, Василий Зайцев пил пиво. Все утро он пытался соорудить портативный патефон с радиотарелкой. Он был фанатом группы «Красный Наутилус» и хотел, чтобы музыка Бутусова-Кумача была с ним всегда.
« Пока приемник с плеером изобретут, я уже сдохну», - ругался Василий, сидя на скамейке за сараем, в очередной раз пытаясь сообразить, куда себе засунуть провод от радио, чтобы он ловил сигналы. К тому же он не знал, как подвесить патефон, чтоб не вываливались пластинки. В общем, работа уже пятый час не сдвигалась с мертвой точки. Он достал баночку «Сталинского темного», прислонился спиной к сараю и с наслаждением проводил взглядом соседку Людку, бегущую в туалет в конец огорода.
- Приперло, Людка? – шаловливо крикнул Василий.
- Война, Вася! – прокричала Людка.

На следующее утро люди в форме нашли его в сарае, препроводили в военкомат и с возгласом «принимай добровольца, Палыч!» вкинули в кабинет к веселому и мрачному офицеру Нюхину.
- Доброволец? - улыбнувшись, спросил он Зайцева.
 - Как и все, - пробурчал тот.
А чего ты боишся, Василий? – Нюхин закурил и развалился в кресле. – Ты разве не слышал лозунг товарища Сталина « Соплей перешибем, шапками закидаем»?
 - Вот этого и боюсь. Боюсь, что соплей не хватит.
Нюхин перегнулся через стол и дал Василию в нос:
 - Ну вот они и появились – красные, пролетарские!

На сборный пункт с Василием поехала Людка.
- Так и не трахнул я тебя, сестренка, - с сожалением мял ее Василий под лавкой.
- Не бойся, дорогой, если ты погибнешь, за тебя отомстят другие! – гордо покраснела Людка.


Мужики в вагонах товарняка угощались свежим «сэмом» и горланили хиты советский композиторов. Состав мчался к линии фронта, а линия фронта мчалась на него еще быстрее.
- С кем воюем, внучки? – все-таки проснувшись, спросил старый Потап.
- С Чингисханом! Помнишь такого? – отозвался чей-то заплетающийся язык.
- Как не помнить, рыжий такой, узкоглазый. Я его в Питере на вокзале с броневичка скидывал.

Разговоры в вагоне:
-Завалил я Маню и отрепрессировал…
- Ну ты и отец народов!…


- Немцы похожи на лабусов.
- Да не, на хохлов!
- На евреев!.. У них и фамилии одинаковые – Шварцы, Айсберги, Нипельштуцеры.


Василий дремал, напевая новую песню «Красного Наутилуса» «Я хочу быть с тобой. Партия, ты рулевой.» Жизнь не удалась. Ему уже было тридцать. Не женился, да и мечту свою главную не осуществил: сколотить группу. Пацаны его не понимали. Один даже стуканул, мол, слушает Зайцев по ночам немецкую группу «Рамштайн», а о советских композиторах отзывается нелестно, попсой обзывает. Но чекист тоже фаном «Рамштайна» оказался. Привел он Зайцева в подвал НКВД, крутанул патефон и заплакали они друг у друга на плечах.
- А еще у меня новая фотка Леннона есть! – сказал чекист.
- Нахрен мне Ленин! – плюнул Василий.
- Да какой, нахрен, Ленин, ЛЕННОН!

Старый Потап перданул по-старчески и весь вагон проснулся. Родиной запахло.

Станция «Горькое Днище» – последняя остановка перед линией фронта. Куча журналистов.
Корреспондент журнала для мужчин «Член партии»:
 - Готовы ли вы показать немцу, все на что способны?
- Ну, Людке не успел, придется показывать немцу…


Всех выстроили на привокзальной площади с естественной для таких мест вечной лужей в середине. Солдаты – в луже, командиры - на крылечке станции.
Комдив Фотошопов:
- Братья и сестры! (возгласы: да хоть бы одна!) От лица товарища Сталина выражаю личную благодарность за ваше добровольное участие в борьбе с врагом (возгласы: е…е….е….) Не отдадим социалистический лагерь! (……да пусть жрут, на здоровье!)

На грузовиках через лес в село Жрово.
Василий Зайцев впервые столкнулся с войной. Впереди шел бой. «Хэлло, бой!»- крикнул Василий. «Хэлло, Василий!» - подмигнул и крутанул бедром бой.

Село Жрово - здоровенное, зажиточное – все хотят его захватить: немцы, партизаны, Красная Армия. Новобранцы соскакивают с грузовиков и хватают все, что попадется: кур, свиней, девок. Старый Потап выхватил берданку, потребовал первую красавицу села и добавил: «И где еще у вас тут нужник, дорога уж очень дальняя была…»





Скупые будни войны


Ночь. Окоп. Бомбежка. ****ец. Ночь. Окоп. Бомбежка.
Первые впечатления на передовой были отрывочны и однообразны.

Боевое крещение. Василия и его роту послали на высоту. На высоте послали на хер. Ее уже взяли.

Василий попытался привнести поэзию в скупые будни солдата. Декламация «Фауста» в подлиннике закончилась госпиталем.

В госпитале Василий познакомился с капитаном Винамповым.
- А как ты думаешь, Василий, что сейчас делает Сам?- мило спросил капитан, ерзая рукой под простыней. (Для таких милых разговоров у Винампова под простыней было припасено много маленьких блокнотиков).
- То же, что и я, - выявляет вредителей и шпионов! – бодро ответил Василий.
Ночью капитана нашла пуля врага.

Скупые будни госпиталя были еще скупее фронтовых. Помогали только груди и зад медсестры Вальки.

За зданием госпиталя тыл был еще глубже и жирнее. Там был сарайчик со свиньей. Свинья приблизила победу.