Клюнул жареный петух?

Так уж случилось, что крупное село в стратегически важном районе было захвачено немцами. Бои здесь шли такие, что, кажется, копни землю в огороде или любом другом месте, то лопата обязательно звякнула бы о какую-то железку – то ли об осколок от снаряда или бомбы, то ли о пробитую флягу солдатскую или мину неразорвавшуюся. Да и домов относительно целых оставалось десятка полтора из почти трех сотен.
Так что, когда в село была переведена немецкая комендатура со взводом эсэсовцев, для нее оказалось пригодным единственное здание. Без стекол и с щербинами по всему периметру, но относительно целое. Сельский клуб, символически огражденный приземистым заборчиком. Но самым удивительным было даже не это. А то, что на столбах у импровизированных ворот, символизировавших, видимо, вход в храм искусства, в сталинском стиле «нью-соц-барокко» (толстеньких коротышек, аляповато украшенных нелепой лепниной), остались целы… оба стеклянных плафона. А «лампочки Ильича» в них перегорели еще задолго до начала войны.
Хауптштурмфюрер Отто Зильбершайзе, вновь назначенный комендант, придирчиво оглядев помещения, дал подчиненным команду вселяться.
Его помощник, шарфюрер Генрих Аршлох после привычного «яволь!» ретиво взялся за дело. Уже к утру все было готово. Ведь на 7 часов комендантом были назначены «смотрины».
Пунктуальность и щепетильность, равно как брезгливость и чистоплюйство были этаким пунктиком хауптштурмфюрера. К воротам у клуба его подвез черный «Опель», который после длительного переезда всю ночь драил штурманн Айхель Шнаузе.
Команда «смирно!» вскинула немногочисленный личный состав во фрунт.
Однако не успел Аршлох произнести «херр хаупт…», как раздалось пронзительное кукареканье. Все внимание тут же сосредоточилось на невесть откуда взявшемся петухе. Удобно устроившись на одном из плафонов ворот, он будто упивался своим голосом. Искоса поглядывая на солдат из роты охраны, тщетно пытавшихся (или имитирующих старание) его согнать, он будто издевался над пришельцами. Раздраженный комендант, так и не выслушав доклад, махнул рукой с перчатками и порывисто направился в клуб. На недавний храм культуры шустрые захватчики уже успели примастырить вывеску «Комендатура».
И все бы ничего, только вот тот самый петух на следующее утро, ровно в 7 часов, с пунктуальностью, аналогичной немецкой, будто материализовавшись прямо из воздуха, вскочил на плафон и громогласно возвестил о наступлении нового дня. Очередной доклад коменданту потерпел фиаско.
Кажется, это могло продолжаться бесконечно. У бесплатного «представления» уже начали появляться свои постоянные поклонники и ценители. Более того, оно переставало быть совсем уж бесплатным: втихую заработал «тотализатор», начавший азартную перекачку рейхсмарок. Однако уже на третий день хауптштурмфюрер Зильбершайзе приказал не просто прекратить это безобразие. Наглую птицу, уже получившую кличку Партизан, было велено зажарить и подать к ужину.
Но ушлый петушара как появлялся неожиданно, так и исчезал – будто в никуда.
Попытавшиеся было его отследить унтерфельдфебель Бастард Дрек и рядовой Адольф Фикер увязли в густых колючих кустах ежевики. Хотя, вполне вероятно, что эти ушлые баварцы уже сделали ставки на следующее утро…
Тем не менее, где-то через час после начала преследования, они принесли убитую птицу. Угадать в ней горластого хулигана было проблематично: он был убит прямо-таки зверски. Повар Ганс Вишер, оглядев тушку, пошутил, что, наверное, сначала в петуха было прямое попадание из фауст-патрона. А затем то, что осталось, переехал танк, которому предназначался тот самый снаряд. После этой гипотезы «охотники», слегка покраснев и отвернув глаза, ретировались. Гансу-то что – работы меньше: почти ни обдирать, ни отбивать не надо.
Никогда, кажется, Отто Зильбершайзе не едал такого вкусного блюда. Разве что его незабвенная Гретхен, урожденная Грета Нутте, готовила столь же изысканные блюда из обыкновеннейших на первый взгляд продуктов. Комендант даже втихаря под нос пробубнил нечто вроде заупокойной молитвы, в которой пару раз можно было расслышать слово «партизан». После сытного ужина и принятия вечернего доклада помощника, на оберштурмфюрера снизошла нирвана. А вместе с ней – и большая нужда.
Сортир построить, конечно же, еще не успели. Поэтому «герр комендант» был вынужден найти укромное местечко на заднем дворе клуба-«комендатуры». Аккурат вблизи того самого ежевичника. Не успев присесть, эсэсовец получил чувствительный укол в задницу. «Проклятые колючки!». Охнув и привстав, Зильбершайзе переместился левее. Потом – правее. Громко выругавшись в сторону кустов, он, как ему показалось, будто бы приметил знакомое очертание. Но этого просто не могло быть. Жареный петух не мог клюнуть в немецко-фашистскую задницу. Да и Партизан с картофельным гарниром был великолепен.
Справившись, наконец, с проблемой, комендант отправился сначала в клуб, а затем – на место, так сказать, временного проживания.
***
Настало утро. Казалось, все улеглось и отныне катаклизмов не будет.
Даже шарфюрер Генрих Аршлох, которому в случае очередного недоразумения было обещано место на передовой, был вальяжно спокоен. Как оказалось, зря…
Как только стало заметно облако пыли из-под колес комендантского «Опеля», на плафоне занял «штатное» место старый знакомый. Перепутать столь колоритное создание с другой особью этого вида было просто невозможно. Партизан невозмутимо заканчивал чистку перьев, чтобы ровно в предписанное природой время прогорланить «гимн» новому дню.
Истошные крики шарфюрера и эсэсовцев взвода охраны «Партизан! Огонь!!!» вполне резонно вызвали панику в гарнизоне. Личный состав комендатуры открыл хаотичный, а посему неприцельный огонь по петуху. Разгоряченные пальбой вояки даже на подъехавшего коменданта не обратили внимания. Первый плафон очередями из автоматов МП-40 солдат и Вальтера Р-38 помощника коменданта был разнесен вдребезги. Видимо, позабыв, что крылья у него выполняют чисто декоративные функции, петух легко перепорхнул на второй плафон. А когда тот чуть ли не взорвался под некогда шикарным хвостом, перелетел на заборчик. Оттуда – ретировался в прикрытие спасительного ежевичника.
Комендант попытался было прекратить пальбу криками и стрельбой из «Парабеллума» вверх. Куда там! «Перестрелка» уже шла на окраине поселка. Оттуда же раздавались крики «партизаны!», «капут!», «ая-яй!» и многие другие.
Под аккомпанемент собственного раздраженно-злобного «доннерветтердуссельнмуттер!!!» хауптштурмфюрер вошел в здание комендатуры, хлопнув дверью и твердо решив чуть позже наказать всех виновных.
Однако, не пришлось. Вблизи загромыхали выстрелы и вскорости в здании раздался топот. Комендант рванулся было навстречу, чтобы отчехвостить паникеров. Но вместо ожидаемого «яволь!» получил неожиданное «хенде хох!» и тут же (наверное, для ускорения выполнения этой несложной команды) – увесистый удар по челюсти. Пистолетом-пулеметом конструкции товарища Шпагина. А проще – ППШ.
Так уж получилось, что на истошные крики с явственно слышимым «партизанен!» пришли те, кого, получается, и звали. Хотя, в общем-то, и не партизаны вовсе, а полковая разведка. К вечеру под контролем наступающих частей Красной Армии был уже весь район. А поутру началось новое наступление. Предстояло гнать фашистского зверя до самого его логова.
О дальнейшей судьбе горластого пивня история умалчивает. Да и вообще, было это или нет на самом деле, трудно сказать. Но в одном из районных центров южной Украины до сих пор живет легенда о бесстрашном петухе, оказавшем немецко-фашистским захватчикам невиданное сопротивление.