Человек, полирующий зубы

карлос родригез никогда еще не чувствовал себя центром вселенной. даже в детстве, когда мама торопливо заправляла его прекрасно отглаженную хлопковую рубашку в стерильные льняные штанишки, а в жестяную коробку для школьных завтраков складывала ему фасоль и хлеб, он не чувствовал себя особенным. он рано смирился со своей ужасающей ординарностью, и хотелось ему лишь вырасти полезным человеком, кем-то, кто мог бы ловко служить окружающим его талантам. а кем он станет - об этом он думал мало.

и вот теперь, последние уже семь лет, он работал ассистентом зубного врача. за семь лет частная клиника разрослась, а молодой врач борман, голубоглазый и бородатый ровесник карлоса, ощутимо погрузнел, сделался чересчур уже уверенным в себе и в меру равнодушным к своим пациентам. без раздумий отправлял он их к знакомым хирургам и ортодонтам на сложные операции. сам же предпочитал пломбировать и вырывать.

пациенты, а были это в основном женщины, прибывали неизвестно откуда. как будто в городе и клиник других не было. молоденькая секретарша джесс, наделенная белым как молочное мороженое лицом, беспрерывно щебетала в телефон: "здравствуйте, вы позвонили в клинику генри бормана. да, маргарет, у вас пломбочка в одиннадцать часов. при себе имейте номер страхового полиса". маленький и расторопный карлос, в белом халате до пят, ежечасно мягким кивком головы встречал пациентов. он сажал их в кресло, делал рентген, приносил воду для полоскания рта. а затем звал бормана. если человек приходил на чистку зубов, то борман молчаливо ковырялся в них изогнутым зубным пинцетом, затем говорил: "карлос, отполируй" - и выходил из кабинета. если же человек приходил на пломбу, то борман быстро и уверенно заполнял дырку материалом, после чего убирал в стерилизатор шпатель для цементировки. затем говорил неизменное: "карлос, отполируй".

карлос полировал. полировал и улыбался. рекомендовал пациентам чаще чистить зубы и не курить, стращал кариесом и парадонтитом. молодым девушкам он иногда делал маленькие любезности. подходил неожиданно сзади, скромно улыбаясь, и легко нажимал маленькими верткими пальцами на впадинки вокруг шейных позвонков. если же пациентка была немолодой, то карлос любил поговорить о пользе страхового полиса и расспросить о недавно пережитой операции. улыбался он всегда одинаково - искренне участливо. и чуть стеснялся своей обходительности.

но самое важное в каждой пациентке был для карлоса запах. он копил запахи, складывал их в памяти, лелеял, мял, растягивал, как растягивают на бельевой веревке в летний день чистое белье. он встречал заходящую в кабинет женщину так:
- какой все-таки сладкий, пряный запах у этого "амор амор!"
или так:
- я чувствую, это "сенси!" вы чудно пахнете!
или так:
- "аллюр", не правда ли?
и так далее.
он поводил ноздрями, как гнедой жеребец выпущенный на волю, тянул внутрь воздух - отчего ноздри прилипали к стенкам его носа, и сжимал руку в торжествующий кулачок. если приходила новенькая пациентка, или же завсегдатайка одетая в новый запах, то карлос просил ее написать название духов на листочке бумаги. затем благоговейно брал клочок из ее рук и убирал в карман халата.
пациентки уже не удивлялись, что карлос сперва торжественно, как будто бы в рамках некоего целомудренного обряда, сообщал им название их духов, и лишь после этого тихим серьезным голосом говорил: "откройте рот".

странно, да, но они почти любили его. старые, молодые, заспанные, уставшие, с прекрасными ровными зубами и с зубами, поеденными парадонтитом, приходили они в клинику бормана в основном из-за карлика-карлоса-родригеза, этого вечно полирующего зубы нелепого ассистента, который каждую из них помнил по запаху ее излюбленных духов.