24 часа без сна

минут через десять после того, как мы проглотили по голубенькой таблетке из пластикового пакетика, который он так уверенно достал из внутреннего кармана своей рубашки, у меня закружилась голова. он говорил, что пройдет час, прежде чем что-нибудь произойдет. я впечатывала номера своих штрафов за парковки в стройную колонку майкрософтовского окошка. я решила аппелировать их все сразу, чтобы не мучаться - все пятнадцать. и тут цифры начали отскакивать с экрана и бить меня в лоб. я попросила его открыть окно. в глазах темнело - более чем стремительно. я поняла, что бесповоротно теряю контроль над ситуацией. внутри поднималась незнакомая волна. я вдруг провалилась в кухонный кафель. пальцы на руках онемели. меня трясло, щеки горели.
- сонечка, сейчас все будет хорошо; девочка моя, выпей воды, - говорил он.

у него началось минут через семь после меня. заметно это стало по рукам. он начал водить ими по моим. мне, кажется, нужно было именно это; мне нужно было, чтобы он сидел рядом на кафельном полу, водил своими руками по моим и говорил, беспрерывно говорил. я говорить совсем не могла. у меня в горле поднялся ком страшной и непонятной боли, которую я так давно и далеко прятала, что даже не знала ее масштабов. но он говорил, что сейчас все уйдет, что будет только радость и позитив. я не верила сначала. но мы сидели на кафеле в моей мизерной по площади кухне и пили воду, курили и курили, гладили друг друга по рукам. земфира пела "покатаемся по городу? отвези меня, пожалуйста, к мосту". минут через двадцать мне стало спокойно. мне стало все равно. мне не было страшно. минут через двадцать после начала, я бы не ушла из этой кухни никуда и никогда. минут через двадцать мы начали разговаривать друг с другом откровенно.

он без боли рассказал мне о том, как все эти годы любил меня. как ничего не ел, а только повышал дозу кокаина; как сходил с ума каждый раз, когда упоминалось мое имя; как возвращался снова и снова туда, где мы в первый раз целовались. но я ничего не помнила. я не помнила поцелуев, дат, мест, объятий. я не хотела помнить и верить в его любовь, мне давно опостылело само это слово. я слишком долго мечтала только о том, чтобы ничего не помнить. в результате я забыла все, кроме того самого, что хотела забыть. он говорил, что после меня ему хотелось бить женщин. я рассказала ему, что давно забрала всю его боль себе. я поклялась ему, что никогда более не причиню ему боли.

я сказала ему, чтобы он никогда более не смел любить меня. но он смотрел на меня так...не наркотик, нет...просто откровенность нежности. та откровенность, которой мы больше всего боимся. та самая, которая так нужна нам и которая решает все наши проблемы. я поняла, как дорог он мне. из-за этой самой боли, которую я сама так бездумно ему причинила, и от которой мне так хотелось теперь его избавить. мы часто катались по городу. он прятал розы на порогах домов, на лестницах и крышах. потом приводил меня туда и заставлял случайно находить их. они были разных цветов и волшебно складывались в букеты. он забирал меня после лекций, сажал в машину, и мы катались по улицам до самой ночи. у него дрожали руки, когда он прикасался к моим рукам. он писал стихи на лобовом стекле моей машины - я находила их там по утрам, после того, когда выпадал снег. я давно забыла о том, что когда-то он приносил мне столько радости – а я ему – так уж глупо получилось - столько боли.

мы приняли по голубой таблетке и он заставил меня вспомнить то, чего я не вспомнила бы уже никогда. он гладил меня по рукам и они в первый раз не дрожали у него. ему в первый раз в жизни было со мной легко, а мне в первый раз за долгое время было спокойно. мы все говорили. и так и не спали всю ночь.