Песчаные Ступени. Глава 10. На закате

       Илоу был учеником самого Фе. Он не хотел идти к нему в обучение, но маг предложил семье хорошую сумму – и мать привела сына в безликий серый дом. Илоу возненавидел его с первого же мгновения. Как и своего учителя.
       Что только ни делал мальчик, чтобы у Фе пропало желание его обучать! Он никогда не выполнил с первого раза ни одного задания. Игнорировал волшебные книги, а одну даже бросил в огонь на глазах у учителя. Постоянно подводил его. Илоу был согласен лучше всю жизнь провести в застенках Тайных Комнат, чем работать на Фе и учиться ненавистному делу. Почему маг не отправил его туда, не прогнал, не уничтожил особо гадостным заклинанием, было яснее ясного.
       Илоу обладал огромным, просто немыслимым, потенциалом. Фе лелеял мечту подчинить себе мальчишку. Ему нужен был помощник, кто – то, с кем, объединив свою силу, можно добиться всего. То, что Илоу ненавидел магию всей душой, не имело значения. Его дело маленькое: подчиняться.
       Но Илоу не прельщали перспективы, которыми манил его учитель, он не боялся побоев. Он хотел свободы.
       Так прошло около года.
       Всё изменилось, когда Фе додумался, как можно влиять на строптивого ученика. Маг взял в Дом Мудрости его младшего брата Оли. Мальчик должен был прислуживать Фе и всей честной компании. И, если Илоу вёл себя хорошо и прилежно занимался, с Оли обращались нормально.
       Илоу перестал бунтовать. Его поведение мгновенно отражалось на брате.
       Прошло несколько лет – и ученик мага достиг определённых высот. Где – нибудь на Иллене его назвали бы одним из великих. Возможно, его мастерство и сила не уступали мастерству и силе Эжена Лаэнса, а возможно, он был сильней. Он был оригинален и изобретателен, смел и упорен. Но всё ради чего? Чтобы однажды завоевать свободу себе и Оли.
       Илоу добился того, чтобы младшего брата отдали в школу, а затем – в университет. Теперь он имел право настаивать даже на этом. Оли учился архитектуре, а Илоу учился у него. Такое у них было увлечение с детства.
       Был такой год, когда Фе отправил ученика на стажировку, в прославленную Твизу. Диктатору хотелось, чтобы Илоу вник в проблемы и особенности магии Иллена, изучил его предания и, так сказать, политическое положение. Там, просто на рынке, Илоу познакомился с Куг-Ги.
       Это была находка. Новый приятель был в курсе всего, знал в своём безлюдном мире чуть ли не каждую собаку, прочёл всё, что здесь было написано интересного, и рассказывал всевозможные легенды и сказки просто детям на площади. Для Илоу, выросшего в сером унылом мире, жизнь заиграла всеми оттенками всех красок. Будто чудаковатый художник провёл по ней кисточкой.
       Куг-Ги был не промах. Он быстро вытянул из Илоу правду о его несчастной судьбе. Он восхищался им, как волшебником, и от него парнишка услышал, что он «сильный духом молодой человек» и обещание помочь.
       Этот год был лучшим в жизни юного мага. Когда ему было нестерпимо плохо, он вспоминал дни, проведённые в Твизе.
       Куг-Ги пытался выкупить его и Оли, освободить каким – то иным путём. Илоу не узнал, что это за путь, но узнал, что значит выражение «ему небо с овчинку показалось». Гнев Фе, обрушившийся на их с братом головы, был поистине беспределен. Илоу понял, что надежда – это миф. Погасли все краски и впереди не было просвета.
       Зато стало ясно, что Куг-Ги Лаэнса – враг Фе, как и все Хранители, что Иллен предназначен в жертву диктатору, и что Илоу воспитывался своим учителем с целью помочь завладеть этим миром.
       И он помог. А что было делать? Когда на весах – жизнь Оли против жизни Куг-Ги, выбор происходит не в пользу последнего.
       Всё же год в Твизе не прошёл для Илоу даром. Он любой ценой хотел остаться человеком. Поэтому оставил Иллену шанс. И даже не один.
       Фе следил. Он был подозрителен и дотошен, он требовал доказательств. Но общение с Куг-Ги и другими нормальными людьми, дало свои плоды. Илоу стал гибче, хитрей.
       В каждом его заклятии был один, незаметный сперва, изъян. Например, он «не смог» до конца лишить чувства страха, казалось бы, неустрашимых теперь вояк. Он сделал диктатора почти неуязвимым, но это «почти» отравило Фе его гнусное существование.
       Илоу имел мужество признать, что в будущем его ждут только позор и стыд – и отказаться от этого будущего. Он отплатил злом за добро – и Оли узнал об этом. И решился разделить с ним его судьбу.
       Фе не убил их. Он придумал другую кару. Он наложил на братьев чары, придуманные старшим из них.
       Отныне они были одними из многих, кто маршировал на плацу, готовясь к битвам. Сознание Илоу отмечало: «Это мой отец. Это мой дед». И всё. Никакого отклика в душе. Даже непонятно, должен ли быть этот отклик? Его сердце щемило только при взгляде на Оли. Но почему – он не понимал.
       Так они оказались в Нетуме. И делали то, что им велели. У Илоу не было своей воли, своих мыслей, своих воспоминаний. Была только тоска. Она усилилась в тот день, когда погиб его отец, хотя ведь они никогда не были близки.
       Был ли здесь ещё хоть кто – то, кто тяготился своим безвольным положением? Ох, недаром, из всего войска Хранитель Эжен зацепился сперва за братьев Натано! Они же сначала зацепились взглядами за весёлые стены и башни Столицы.
       - Ух, ты! Вот это архитектура! – сказали они друг другу. И тихо рассмеялись. Нельзя было обнаружить подарок Эжена.
       Но право же, то, что сотворил с ними этот человек, было хуже того, что сделал Фе. Братья отчаянно не желали воевать.
       Сознательные сторонники Третьей Силы говорили о том, что дни Эжена Лаэнса сочтены. Догадавшись о том, чего хотел Хранитель, Илоу и Оли взялись за дело. Ему нужно было помочь, хотя бы для того, чтобы искупить свою вину за то, что было сделано с Куг-Ги.
       Здесь, в степи перед Столицей, братья Натано, забытые Фе, чувствовали себя свободными. Они с упоением принялись за дело. Илоу потихоньку и по очереди снимал собственное заклятие, а потом оба направляли сознание обескураженных людей в нужное русло.
       Кульминация наступила, когда Оли был ранен. Илоу по привычке поднял бунт, требуя отмены правила добивать раненых. Он не был уверен в успехе, но за ним пошли и добились своего. Для раненых отвели пещеру и худо – бедно начали лечить.
       Пришлось тоже пойти на уступки и согласиться присоединиться к команде коллег волшебников. Но Илоу так здорово симулировал полное исчезновение способностей к магии после вмешательства Фе, что его отправили обратно в отряд.
       Казнить Илоу не могли – это вызвало бы новый бунт. Понятно, что невозможно даже для него сразу снять заклятие со всего войска, но кто знает, с каким количеством людей уже поработали Натано и Лаэнса? Кто считал количество перебежчиков и дезертиров и тех, кто сдался союзникам в самом начале битвы?
       Илоу знал, что будет. Во время сражения к нему подберётся убийца. Последняя битва станет последней для него.
       Молодой волшебник не желал так просто сдаваться. Он всё время оглядывался. Ждал. Но ничего не смог сделать для своей защиты. Илоу видел, как медленно – медленно приближается тусклый арбалетный болт, заговоренный самим Фе, разрушающий все чары и преграды.
       Кроме одной.
       На пути смертоносного снаряда возникло привидение. Призрак преданного Илоу друга, погибшего по его вине.
       - Куг-Ги, - побелевшими губами шепнул волшебник.
       Как получилось, что соприкоснувшись с призрачной плотью, убийственная штука расплющилась и упала?
       Ничего не понявший Илоу дёрнулся, пытаясь отступить в сторону, споткнулся и вылетел на Мост. Там он упал, сильно ударился головой обо что – то, и потерял сознание.
       - Я удивляюсь, мой друг, - сказал призрак, обращаясь куда – то в небо, - почему меня все принимают за моего потомка? Может, сменить причёску?

* * *

       Сознательные и преданные сторонники Третьей Силы сплотились и бились яростно, не желая понять, что битва и всё их великое дело проиграны. У Восточных ворот всё ещё шёл бой.
       Не видя других командиров, Коэл распоряжался всем. «Чёрт возьми, - думал он, - в начале лета я и предположить не мог, что попаду в такую переделку. Командовать таким количеством народа – это же ужас!»
       Но ужас или не ужас, а Коэл справлялся. Его отряды продержались до прихода подкрепления. Парень вздохнул с облегчением: битва была выиграна, война завершена, он показал себя с лучшей стороны, и его Леля вернётся к нему. Впереди много долгих и счастливых лет. В мечтах Коэл видел сад и бегущих к нему малышей: подросшего сына и совсем махонькую дочку. Девочку он назовёт Яночкой. Только так.
       Возле Моста Коэл налетел на толпу своих и чужих воинов. Они стояли вперемешку и пялились в центр круга. Там, в центре, Акорсов воспитанник с восторгом увидел Эжена. Живого и даже, можно сказать, здорового. Правда, он был очень бледен и видно, что слаб.
       Человек, который утром не мог сделать ни шагу без их с Недди помощи, угрожал этой дряни, Элиоту.
       Это было выше сил Коэла. Он ненавидел Элиота как никого. Он знал ему цену и знал его вину. И то, как он владеет оружием. Он же убьёт Эжена, в этом нет сомнения. То же читалось на лицах окружающих. Даже на лице Недди, который тоже был здесь. Его поддерживал предводитель эльфов. И он был встревожен не меньше. Все знали, что хозяин Лесного Края маг, а не воин.
       Далено тронул коня и выехал в круг. Можно ли допустить убийство Хранителя?
       - Назад, Коэл! – крикнул Эжен. – Это Месть. Горе тому, кто помешает!
       Элиот закрепил у седла копьё, полученное им пять лет назад из рук самого Акорса на празднике в честь разгрома эльфийских государств и подступил к своему врагу с мечом из того же набора.

* * *

       Элиот никогда не понимал до конца, что такое Хранитель. Он, как несмышлёный котёнок позволил заманить себя на Мост над Золотой Рекой. Измученному Эжену близость воды придаст сил, а какая выгода ему?
       Злоба ослепляла генерала, забывшего, что в это самое время он должен вести своё войско к победе, а не сводить старые счёты. Недаром подозревали, что у Нора Брасона проблемы с головой. Краем сознания он понимал, что что – то не так. Почему, например, в толпе зевак воины Иллена и его солдаты стоят рядышком и не изволят сражаться? Вот она, хвалёная воля Фе. Только его не стало – и почти затихло сражение. И вот уже у стен Столицы кричат о победе его враги.
       Что ж. По крайней мере, он доведёт свою месть братьям Лаэнса до конца.
       - Как ты решился биться со мной, Эжен? Ты в этом деле никто. Так было всегда.
       - Только что ты скулил, мол, ни в чём не можешь быть лучше меня. Покажи-ка своё умение.
       Король сделал шаг в сторону и резко отвёл меч. Элиот пролетел мимо него и с гулом врезался в парапет.
       - Что? Не пришлось тебе потешить своё самолюбие? – усмехнулся Эжен. Пока его враг приходил в себя, он с благодарностью смотрел на воду Золотой Реки. Как она там?
       Младший Хранитель улыбнулся. Вон тот всадник на чёрном коне, спешащий к нему по левому берегу – это его брат Виктор. Какое счастье! Надо скорей заканчивать эту канитель.
       Поединок не был долгим, но был красивым. Виктор Лаэнса поистине мудр. Он велел младшему брату как можно дольше держать в тайне своё умение владеть мечом. Его обучал Рэй, но даже обитатели Поющего Дома не знали насколько он искусен в этом деле.
       Всей быстроты, ловкости и выучки Элиота не хватало, чтобы пробить защиту Эжена. Что с ним стало, с этим щенком, который шваброй всегда орудовал лучше, чем оружием! Спокойствие и выдержка короля потрясли Элиота.
       - Симулянт несчастный! – просипел он в лицо Эжену.
       - Беспринципная морда! – не остался в долгу бывший товарищ. – Хотел без усилий убить умирающего человека.
       - Это ты про себя? Оно и видно.
       - Отстань. Лучше помолись. С тобой интересно болтать, но мне некогда.
       - С чего это мне молиться?
       Но было с чего. Эжен отступил, а Элиот встретился глазами с Коэлом.
       Как же они ненавидели друг друга! Но генерал вдруг взглянул на мир глазами Акорсова приёмыша.
       Внутренним взором он увидел пожар Алоны, Белого Города эльфов. Панику и отчаяние. Вот он, пятнадцатилетний паренёк, видит, как рушится крыша дома, где он жил, где осталась мама. Он чуть – чуть не успел добежать. Он бы спас.
       По улице несётся конный отряд. Он разворачивается и бежит от всадников в толпе соседских женщин, детей, наспех вооружённых мужчин. Грохот. Крики. Плач. Ему страшно. Он понимает, чем это кончится. Он знает, что очень скоро то же самое произойдёт в каждом городе, в каждой, ещё свободной, стране.
       Мужчины остаются у поворота, чтобы задержать отряд. Он остаётся с ними. Но у него нет никакого оружия.
       - Беги! – кричит ему кто – то.
       Зачем бежать? Он так устал, что не может сделать ни шагу. Рухнул весь мир и спасения нет нигде. И бежать незачем.
       Сознание мутится от ужасных сцен. Всадники покончили с обречёнными защитниками улицы.
       Он потом узнал, что вон тот мужчина, в глазах которого откровенное веселье, лишил город единственной надежды. Мужчину зовут Элиот. Ему всё равно, что сейчас не станет мальчика, чьё сердце уже готово к этому. Которому тоже всё равно. Мальчик упадёт под ноги коней, а всадники поскачут дальше.
       Командир замахивается копьём…
       Наваждение исчезло.
       - Ты понял? – спросил Хранитель. – Это моя месть. Это именно она. Ну?
       Элиоту было всё равно. Он знал, чем это кончится. Его руки дрожали, когда он машинально поднимал меч. Сейчас Эжен нанесёт удар…
       Так и вышло.
       Дважды изменник выронил оружие и отшатнулся к парапету. Туда, куда притопал следом за хозяином его конь.
       Падая, Элиот заметил что – то… Что могло ещё послужить его ненависти.
       Копьё Акорса.
       Неистребимая злоба придала ему сил. В тот момент, когда он замахнулся и бросил копьё, Эжен не смотрел на него.
       Радостно улыбаясь, король повернулся к всаднику, вылетевшему на Мост.
       Можно ли что – то сделать для того, кого ты любишь, всего лишь за миг?
       Виктор вскинул руки в Жесте Защиты.
       Копьё Акорса скользнуло по сотворённому наспех невидимому щиту и изменило направление.
       Прежде чем страшная сила швырнула Виктора в сторону, он увидел полные ужаса глаза брата.

* * *

       Вот уже некоторое время Илоу чувствовал необходимость, именно необходимость, открыть глаза. Если бы не это, он, пожалуй, полежал бы ещё. Нельзя сказать, чтобы ему было неудобно. Если полежать немного, пройдут кошмарное головокружение и тошнота. Но навязчивый, настойчивый звук был противен до невозможности. Ученик Фе никогда не думал, что его имя может вызывать отвращение, если его выдувает деревянная дудочка.
       - И – лоу – у! И – лоу – у!
       Кому – то он был нужен, и этот кто – то не давал ему покоя.
       Парень вздохнул и открыл глаза. Сейчас он посмотрит, что тут за беда такая, а потом отдохнёт.
       Кое – как Илоу сел и прислонился к парапету Моста. Сейчас он лучше слышал, чем видел. Смех и возгласы удивления и радости. Рядом стучали мечи. Выходит, ещё идёт бой, что ли?
       Это двое затеяли поединок на Мосту. Волшебник узнал Элиота и пожалел, что очнулся. Кем бы ни был его противник, он не жилец. Зачем это видеть? Парень отвернулся и закрыл глаза.
       - И – лоу – у! – взвыло в его несчастной голове. Значит, надо смотреть.
       Он узнал Хранителя. И тоже засмеялся. Элиот скакал вокруг него, как очумевший жук, что рвётся прикоснуться к пламени лампы. О Боги Иллена! Если есть в вашем мире справедливость, вы проследите, чтобы победа досталась Эжену Лаэнса.
       И Илоу понял, что так и будет. Хозяин Лесного Края действовал легко и весело, а говорили, будто он умирает. А над степями, над людьми, что явились сюда из мира серого и однообразного, не было больше власти подлеца Фе.
       «Ну просто праздник души!» - подумал его ученик. Сердце Илоу было полно благодарности к отважному маленькому Куг-Ги, покончившему с его мучителем. И к тому, кто только что избавил свой и его миры от Элиота.
       Но надо быть осторожнее. Даже на пороге смерти генерал опасен. Не стоит так легкомысленно отворачиваться от него.
       Илоу напрягся, пытаясь защитить короля от взлетевшего над Мостом копья. Но тело не слушалось его, он почти не чувствовал рук.
       Но ему удалось спасти того, кто защитил Эжена.
       Толпа ахнула. Копьё Акорса не задело младшего Хранителя. Но едва оно ударилось в невидимую преграду, старший соскочил с коня и оказался как раз на его пути…
       Виктор здорово стукнулся о парапет и едва не свалился в воду. Он потрясённо смотрел, как страшное оружие пронзило то место, где он только что стоял. Копьё врезалось в камни Моста, выбило из них искры. И само рассыпалось на тысячи огненных искр.
       Акорс сдержал своё слово.
       Братья бросились друг к другу.
       Илоу бессильно повалился на шершавые плиты.
       Недди, боясь поверить своим глазам, смотрел на прекрасную Золотую Реку и легендарное сияние над её водой.
       - Дини… - начал было он, но девушка уже попалась в лапы Виктора и Эжена.

* * *

       Внизу, у воды, знакомый призрак беседовал с незнакомым человеком. Правитель не придал этому значения. Предок постоянно с кем – то беседовал.
       - Ссейдин, Ссейдин, ты что, не мог сам справиться с такой лёгкой задачей? В конце концов, это твоё копьё. Зачем было телепать мальчишку?
       - Просто дал ему возможность реабилитироваться в собственных глазах. Вот и всё. Как – то ему надо жить дальше. Я тоже перед ним виноват.
       - Не узнаю тебя, Акорс. Ты научился быть волшебником и творить чудеса. Что молчишь? А? Ну прости. Ссейдин.
       - Я и был волшебником.
       - Ты был злым противным колдуном. До чего ты дошёл без моего руководства! Но ничего. Я за тебя возьмусь.
       - Возьмись за свой длинный нос. А я пока слетаю глянуть, что там мои подопечные.
       - Хорошо, что в тот трогательный момент ты рассказывал мне о своей мечте. Это правильно. Это чудо. Всего остального добьёшься сам.
       - Хорошо бы ты не рассказывал об этом чуде никому. А то я тебя знаю.
       - Я буду нем, как сто тысяч рыб. Давай, лети, Ссейдин. Наслаждайся свободным полётом, пока ты не завёл домик, садик, прудик, жену, дочку и собачку. Тогда тебе станет не до этого. Ты будешь пахать и пахать, чтоб заработать им на жизнь.
       - Хм… Пахать это интересно.
       - Эй, предок мой дорогой, - крикнул Недди и спросил, когда тот завис у его лица:
       - Кто это был и куда он подевался?
       - Это? Это же наш друг, бывший Акорс. Правда теперь он отзывается только на имя Ссейдин. Что ты так смотришь? Он в Нетуме для того, чтоб попросить у тебя политическое убежище. И согласен ради этого даже пахать.
       - Даже пахать? – повторил ошарашенный Недди. – Но почему не в Н’дэре?
       - Иногда людей тянет на перемены.
       - Сделай так, чтобы я его больше не видел.
       - Он попросит прощения.
       - Вы оба идиоты, да? Считаете, этого достаточно? Попросил прощения – и всё забылось? Я ему не мамочка.
       - Он кое – что сделал, чтобы реабилитироваться.
       - Отстань.
       - Но я – то могу жить в твоём дворце?
       - Что?! В твоём распоряжении целый подземный город, а ты собираешься жить у меня под боком и пугать моих гостей?
       - Они привыкнут. А под землёй ведь никого нет. Элоиза не возражает.
       - Ладно. Ты живи. Но никаких Акорсов.
       - Никто не узнает. Но нельзя, чтобы его сердце снова ожесточилось.
       - У него есть сердце? Вот уж не знал.
       - Недди!
       - Я подумаю.
       - Как же ты легко уговариваешься, правитель!
       Эжен уже шёл в их сторону, чтобы представить Виктору своего
побратима и его хитрого предка.

* * *

       - Знаешь, капитан, быть тебе адмиралом! – едва очнувшись, сказал Куг-Ги.
       Клавдий улыбнулся сквозь слёзы и пожал плечами. Что ж, адмиралом, так адмиралом.
       Взявшись за руки, эти пятеро любовались Рекой. После всех приключений им было легко и спокойно. Жизнь казалась длинной и прекрасной, как этот бесконечный поток, как ликующая песня ветра в травах и ветвях.
       Время шло к вечеру, когда проснулась Яночка. С воплями радости все бросились к ней обниматься. Лодка опасно накренилась. Но девочка испуганно закричала:
       - Нет! Стоп! Вы что? Вы кто? Кто вы такие?
       Поражённые ребята отступили. Бедная Тхаа простонала:
       - О нет, только не это!
       С неё уже хватит сумасшедших!
       - Яночка, это я, Янек, мы с тобой дружим, - чуть не плача принялся объяснять мальчик. Он протянул руки, но она отшатнулась.
       Девочка посмотрела вокруг. В её глазах было непонимание.
       - Что же это такое? Зачем я здесь?
       Янек спросил:
       - Ты помнишь Москву? Грибоедово? Алину?
       Было понятно, что не помнит. Она была испуганна и растерянна.
       - Яночка, смотри сюда, - сказал Куг-Ги.
       Но она закрыла лицо ладонями и заплакала. Кажется, девочка даже не поняла, что это её имя.
       Тогу сзади взял её за запястья и отвёл руки в стороны.
       - Ой, смотри, какая интересная зверушка! – показал он на Куг-Ги.
       Яночка поневоле посмотрела. Мохнатый волшебник воспользовался моментом и сунул ей под нос свою ладошку.
       - Ой! – вдруг сказал девочка. – Куг-Ги! Какая же ты зверушка?
       - Ага! – завопила Тхаа и набросилась – таки на Яну с поцелуями.
       Они все набросились. Они все обнимали её и благодарили за что – то. Они тараторили наперебой:
       - Яночка! Солнышко! Айре! Спасибо! Спасибо! Спасибо!
       - За что, интересно? – спросила она. – За то, что я чуть не угробила Куг-Ги? Я знала, что вы, Хранители, гады. Вы подставили меня и моего дядю. Как вы могли?!
       Яна обвила Куг-Ги руками и прижалась к нему. Он гладил её по спутанным волосам и вразумлял:
       - Имей совесть, солнышко, не наговаривай на моих братьев. Они не знали. Я тоже не знал. Забудь. Наши счёты с Фе – это только наши с ним счёты. Он сам виноват – напросился.
       - Но ты – то, ты? – плакала Яночка, уткнувшись ему в шею. – А если бы ты умер? Господи! Что я наделала!
       - Ты сделала то, ради чего ты здесь, на Иллене, ради чего всё
это прошла.
       - Но как же ты? – не унималась Яна. – А я? Да если бы не Тогу, вообще ничего бы не вышло. Если бы я догадалась, то никогда…
       - Она меня достала, - признался Клавдий, которого от слов девочки била дрожь. – Наверное, это было просто испытанием для Куг-Ги. Так бывает. Он первый волшебник нашего народа за шесть веков.
       - Второй, - поправил всеобщий дядя.
       - Первый и самый лучший, - выдал комплимент Тогу.
       - Значит, если бы не Тогу… - предположила Тхаа.
       - Если бы не Клавдий… - начал было лейтенант.
       - Если бы не правитель Недди, - поправил его капитан.
       - Если бы не дядя Эжен…
       - Если бы не Акорс…
       - Если бы не Яночка и Куг-Ги…
       - Если бы не мой Виктор, - направил всех к истокам его воспитанник. И засмеялся, делая вид, что ему соринки в оба глаза попали: - Ох, ребята! Какая же у нас команда! Лучшая команда в моей жизни! Давайте говорить: если бы не мы все…
       - А что это у тебя в руке, Куг-Ги? – спросили его.
       Он, наконец, разжал ладонь и удивлённо уставился на оранжевую ленточку, разрезанную и связанную узелком.

* * *

       Первый, но не лучший волшебник Маленького Народа смотрел с Песчаных Ступеней на Золотую реку. Она была прекрасна, она
действительно была золотой. Живой и певучей.
       Этот мир жил, сверкал всеми красками, звучал всеми нотами. Ему нужно было принести Иллен на блюдечке тому, кому дана была клятва верности.
       Внедрилий – младший не выполнил клятвы. Он стоял на одном из холмов, окружавших долину. Он дивился силе духа своей дочери. Он не любил её, не заботился о ней, почти не вспоминал о ней. Даже «прожиточный минимум» по его поручению Алине перечислял другой человек. Но сегодня он отдавал должное мужеству дочери и мужеству своих братьев, родного и двоюродного. Он не посмел приблизиться.
       И когда растворилась в воздухе Влажная Стена, он не позволил своему отряду мешать этим детям.
       - Я не успел, - сказал он. – Так было угодно судьбе.
       Судьбе было угодно, чтобы Внедрилий – младший повторил подвиг Тали Стани, повёл себя чуть более человечно. Но в отличие от отца Тогу, он не гордился этим и сделал другие выводы.
       Он корил себя за слабость, за недостойные чувства, за упущенную возможность. Он глядел вслед уплывающей лодке и бегущим следом по берегу лошадям и травоядному ящеру, и думал о том, с какими глазами явится к своему хозяину. Если будет кара, он примет её безропотно.
       - Мы закопали Фе, господин, - сообщил кто – то. – Там, в лесу. Можно ехать.
       - Что ж, едем, - отозвался он. – Сегодня мы не справились, но есть другие пути и будут другие возможности. Недостойно опускать руки. Борьба – это состояние души. Оно приведёт нас к победе. Никакой слабости. Никаких сантиментов.
       - Это же твоя дочь, господин, - сказали ему.
       А Валерий сказал Слова Отречения.

* * *

       Начинался вечер, когда его снова позвали. На этот раз собственное имя не показалось ему отвратительным.
       - Илоу, хватит уже, всё прошло.
       Комната была высокой и длинной. И в ней, кроме него, было полно лежачего народа. «Похоже, больница», - сообразил парень. Он потрогал многострадальную забинтованную голову. Где – то сзади побаливало, а так – ничего.
       - Ку – ку. Я здесь.
       Он повернулся и увидел Хранителя Эжена.
       Ну вот, начинается всё снова!
       - Ты знаешь, кто я? – спросил Илоу. – Я виноват. Почему бы тебе меня просто не казнить?
       Эжен фыркнул.
       - Я всем сказал, что ты наш герой. Без тебя ничего бы не вышло.
       - Зачем сказал? – парень всюду видел подвох.
       - Затем, что так оно и есть. И ты спас Виктора. Спасибо. Извини, он не мог прийти.
       Илоу отвернулся. Эти ласковые слова – тревожный сигнал. Всё ясно. Его снова лишат свободы, вынудят заниматься ненавистным делом с целью завоевать весь мир.
       - Совсем дурачок, - вздохнул Хранитель. – Зачем мне что – то завоёвывать? В моих руках вода – а значит весь Иллен с потрохами. Только зачем мне это? Вода красива и полезна, когда течёт сама по себе. Ты мне как маг совершенно не интересен. Я сам с усам.
       - А как кто я тебе интересен?
       Эжен сказал:
       - Сейчас у меня мало времени, Илоу. Мы всех ваших отправляем обратно. Не кормить же их тут, когда самим есть нечего. Твой дед хочет вернуться домой. А ты?
       - Что?
       - Ты хочешь вернуться домой?
       Кошмар! Ряды серых однообразных зданий. Серый дождь. Серый камень мостовых. Серая одежда. Серые залы Дома Мудрости. Портрет Фе в серых тонах.
       - Ты можешь всё изменить, - обрадовал его Хранитель.
       Ну, ясно. От него хотят избавиться. Ответственный Илоу вернётся домой, и там друзья Фе вцепятся в него мёртвой хваткой. Всё начнётся сначала.
       - Хотел бы я от тебя избавиться, то и спрашивать бы не стал, - усмехнулся Эжен. И добавил нечто странное: - Ты заслужил право жить так, как тебе хочется.
       - А Оли? Скажи мне про него. Где Оли? – Илоу заподозрил самое страшное.
       - Сначала ответь, хочешь ли ты вернуться? Или остаться. Есть ли какое – нибудь дело, которым ты хотел бы заниматься помимо магии? Или вместо? Здесь или там? Или ещё где-нибудь?
       Впервые в жизни Илоу предоставляли свободу выбора. Он сел и округлившимися глазами уставился на Эжена.
       - Скажи что – нибудь, - поторопил тот.
       - Я не хочу возвращаться. Я хочу заниматься архитектурой вместо магии. Здесь.
       - Ура! – шёпотом закричал Оли, вылезая из – за шкафа, куда его затолкал Хранитель. – Я тоже! У нас уже есть работа: восстанавливать Блестящий дворец на Белом Острове.
       - Ага, - усомнился Илоу. – А в чём подвох?
       - Спроси лучше об условиях оплаты.
       - Нам ещё и заплатят?
       Эжен скривился.
       - Прекрати. Поживи, как свободный человек, Илоу. Учись доверять.
       Хозяин Лесного Края вышел, а молодой волшебник спросил:
       - Оли, вас обоих треснули по башке? Фе нет, Куг-Ги умер, а значит, Золотая Река погибла. И Иллен тоже. Чего он командует? Тикать надо с Иллена.
       - Он Хранитель, ему виднее. У них много всяких тайн. Только думается мне, что тикать не надо. Всё в порядке, Илоу.

* * *

       - Я чокнусь, - пожаловался Недди Коэлу. – Почему они все
привязались ко мне? Ладно уж, несчастный шантажированный предок, так ещё и Акорс. Ещё и эта толстая летающая пивная бочка! Она плохо повлияет на мою дочь.
       - Между прочим, она твоя покровительница, Владыка Морей. Кстати, ты заметил, Морской Народ в тебе души не чает. Как бы они не напросились жить у Побережья.
       - Мало ли других побережий? Почему обязательно Нетум?
       - В Нетуме есть ты, самый языкастый из правителей. Ты сумеешь объяснить своему народу выгоду от дружбы с Морским Народом. Ты ещё говорил, что Маленький Народ может спокойно жить на своих землях.
       - Маленький – да, а Большой – нет, - Недди кивнул на кошмарную женщину, мило болтающую с Элоизой.
       Она притопала прямо по Золотой Реке с бочонком вина под мышкой. В тот момент, когда Элоиза просто как липучка висела одновременно на отце и на Марысе. Вокруг суетилось слишком много людей. Все они кричали: «Караул!» и пытались застрелить Вэ–Эм или оттяпать ей ногу мечом. Чтобы их сильно не пугать, Великая Мать Морского Народа поднялась в воздух. Она отцепила Элоизу от родных и близких и поставила перед ней бочонок с вином.
       - Вот, - сказала она, - угощайся. Вино с Синего Берега.
       - Ох, Вэ–Эм, лучше бы ты пожрать принесла, - попеняла ей наследница, но отец показал кулак – и она поправилась: - В смысле, я ещё маленькая, мне пить нельзя, а есть всегда хочется.
       - Еда? – задумалась пьянчужка. – Я добуду тебе еду. А ты возьми – ка вот это.
       Вэ–Эм разжала ладонь – и Элоиза увидела серебряную птицу с оранжевыми лапками, глазками и клювом на серебряной цепочке.
       - Я знаю, девчонки любят такое. Болталось на старой ограде.
       - Это с Синего Берега? Это мне? – поразилась Элоиза.
       - Вообще – то это принадлежало твоему предку. Я помню его. Тоже Недди Арода. Точь–в–точь твой отец.
       - Мой папочка лучше.
       - Конечно, - не стала спорить Вэ–Эм. Она загрустила, а Элоиза пошла к отцу показать подарок.
       Они с Марысей, улыбаясь, рассматривали кулон, и девушка, подняв глаза, так смотрела на своего Недди, словно пыталась вспомнить что – то. Он глядел чуть насмешливо. Он помнил всё. Он многое знал.
       Недди надел Знак Рода на шею дочери и усмехнулся.
       - Элоиза Арода. Владычица Морей. Мой котёнок, не схряпай птичку с голодухи.
       Вэ–Эм увязалась за серебристыми вояками, которых отправляли туда, откуда они явились. Большая женщина несколько раз смоталась туда и обратно под чутким руководством Виктора и приволокла целую гору еды. Бочки, упаковки, ящики, мешки, коробки, корзины…
       - Откуда? Как? – ахнул Недди, когда увидел всё это.
       - Маловато? – спросила Вэ–Эм.
       - Для чего?
       - Чтобы город пережил зиму. Я знаю, это самое главное.
       - Ну, если экономить…
       - Давай – ка, Хранитель, ещё пару раз. Где тут наши помощники?
       - Нет – нет, объясните, что за грабёж?
       Виктор удивился.
       - Почему грабёж? Мы же победители. Не голодать же Нетуму по их милости? Документы в стадии подписания и доработки. Видишь, Настя обрабатывает того хмыря. Это такой запасной Фе. Но с Настей не очень – то поспоришь. Через полчасика сядем за пенёк переговоров – и всё – считай, вы с харчами. Если хочешь ещё чего – нибудь – подойди и поставь в известность. У хмыря есть тридцать… нет, лучше двадцать минут, что бы согласиться на всё.
       - Но почему за пенёк?
       - Хочешь, чтобы он посетил Синий Город? Предупреждаю: хмырь сильный маг. А на их территории таких ещё больше. И вообще, очень много чести. Хватит с них и пенька. А мы устали и хотим отдохнуть. Не возиться же с ерундовой проблемой весь день?
       - Маги… Запасной Фе… Они могут вернуться.
       - Зачем? Сердца Реки нет. Я закрою все пути. Что перетаскаем за оставшееся время, то наше. В Доме Мудрости запасов страшное количество. Если что, Лесной Край вам поможет. А с Н’дэра тоже что – нибудь сдерём. Они же начали заварушку.
       - Скажи, Виктор, - спросил Недди, - а какая у них там валюта?
       - Золото – везде золото, правитель. Уж поверь мне, как бизнесмену: мы не продешевим.
       Таким образом, Нетум получал хорошее подспорье и возможность быстро подняться.
       Недди направился к «пеньку переговоров», где хмырь, наверное, уже был согласен на всё. Действительно, не очень повозникаешь, когда ты связан и тебя держит за верёвочку сам Рвр.
       Морской Народ держался обособленно. Большие люди выслушали благодарности и ушли под Мост. Там они развели костры и тусовались своей компанией. Правитель лишний раз похвалил себя за то, что не допустил смертоубийства в Уморске. Смущало одно: морские люди действительно смотрели на него, как на божество. Особенно Рвр. Ведь Недди Арода спас его сына.
       Тим, Шоэтт и Элоиза немного побыли с Морским Народом и вернулись в город. Навстречу шли и ехали усталые люди: жители Замостья возвращались домой. Элоиза помахала рукой Пафнутию и Аните. Их дочки взвизгнули от восторга, увидев её, и чуть не выпали из повозки. Крохотный Лука смотрел на девочку серьёзными глазками.

* * *

       Солнце уходило на покой, и небо начало окрашиваться всеми оттенками радости. Жёлтый, оранжевый и алый перетекали один в другой, смешивались с салатовым, фиолетовым и лиловым, отражались в воде.
       Заботы, связанные с переговорами, продуктами и пополнением казны Нетума, затянулись несколько дольше, чем на полчаса. Им так и не пришлось отдохнуть. Виктор был этому даже рад. Теперь, когда разделались с насущными делами, на него навалились тоска и горе. Он всё вспоминал сцену у Песчаных Ступеней. Он не понимал, на чём держится уверенность Эжена и Недди, и даже его жены в том, что Куг-Ги жив. Золотая Река – не показатель, - сказал он. – Надо спросить у Илоу, что он там намудрил.
       Они не видели, а Виктор видел. Такое не забудешь.
       Дини сама не знала, верит она или нет. Девушка тихо всхлипывала у него на плече. Слова Элиота о том, что во всём виновата она, ранили её душу. Дини решила, что всё так и есть. Она уже устала плакать. Она не знала, что делать и как быть. И как она посмотрит в глаза Куг-Ги, если он жив. А если нет – то и жить незачем.
       - Недди, - попросил Эжен только что вошедшего правителя, - скажи ей что – нибудь такое, чтобы она утешилась. Я уже не могу. И вот Виктор. Что мне с ним делать? Как будто не знают Куг-Ги. Если его нам не показывает Река, значит, он просто запретил ей. Хочет устроить сюрприз. Верьте мне, я же ваш оракул.
       Его побратим только головой покачал. Давно ли он говорил нечто подобное Эжену и умолял его верить ему?
       - Ты объяснил Дини, что в мире ежеминутно тысячи женщин отказывают своим кавалерам ради кого – то другого?
       - Всё это время я только и делаю, что ей об этом твержу, - вздохнул младший Хранитель.
       - А сказал, что брошенные кавалеры чаще всего сначала напиваются, потом…
       - Стреляются, - влезла Настя.
       - Тоже неплохо, но в основном снова влюбляются?
       - Естественно.
       - Любовь – штука необъяснимая, а сердцу не прикажешь. Насильно мил не будешь. Втолковал?
       - Ещё добавил, что никто за это не осуждает, не идёт громить города и страны. Ну разве что крайне редко.
       - Лично я считаю, что у вашего Элиота просто душевная болезнь. Вы бы слышали, как он выражался! Не повезло тебе, Дини. На твоём пути встретился сумасшедший. Только и всего. В этом ты не виновата. Больше я даже и не знаю, что сказать.
       - А Куг-Ги? – шепнула девушка. – Узнайте хоть что – нибудь.
       Настя и мужчины переглянулись.
       - Подождём немного, - произнёс Виктор. – Уже закат. В воздухе витает ожидание. Марыся сказала, что на Песчаных Ступенях нет никого и ничего. Ну что теперь делать? Только ждать. Те, кого мы любим, вот – вот должны быть здесь. Я это чувствую. А Разза сказала…
       - А Куг-Ги? – пискнула Элоиза.
       Недди вздохнул. Его нервы тоже не железные.
       - Дини, - сказал он. – Пока мы ждём, окажи нам любезность. Дело есть для тебя.
       - Да! – вспомнила и Элоиза. – Точно!
       Девушка шмыгнула носом и подняла заплаканные глаза.
       Правитель развернул перед ней флаг Хозяев Садов. Отстиранный его дочерью оранжевый флаг с серебряной птицей.
       - Идём, Дини, подними его над Холмом Ароды. Там уже всё готово.
       - Я?
       - Конечно, сестрёнка. Осенью начнём сажать сады.
       И они выехали из города и поднялись на Холм. И Дини держала перед собой яркую, словно светящуюся, ткань, пока её укрепляли на флагштоке. Когда послушный её маленьким пальчикам оранжевый флаг затрепетал в небе на фоне необыкновенного заката, Дини оглянулась в тоске. Где её Куг-Ги? Почему не видит?
       И вдруг её глаза расширились и девушка закричала, заглушив звук колоколов, раздавшийся с башни:
       - Лодка! Смотрите: на Реке лодка!

* * *

       - Лодка! Лодка! – кричали все и бежали к Реке. Интересно, откуда у людей силы бегать туда – сюда после такого дня?
       Событие было исключительное. Первое плавсредство на Золотой Реке после не то пяти, не то четырёх лет перерыва. По воде, окрашенной закатом, лодочка неслась со скоростью хорошего катера.
       - Это так ужасно! – не в силах скрыть улыбку, сказал Куг-Ги. –
Моя Дини и мои братья думают, что я умер. Переживают.
       - Так сообщи им! Ты что, не сделал этого? – пришёл в ужас Янек.
       - Фигушки. Пусть будет сюрприз. Уже вот – вот прибудем. Интересно, там найдётся что – нибудь на ужин?
       - Ужин? Какой тебе ужин? Подзатыльника тебе хорошего надо, - возмутился Тогу. – Тоже мне, шуточки.
       Яночка рассмеялась. Её дядя Куг-Ги ещё утверждает, что он взрослый мужчина, всего на год младше её дяди Недди. Да по сути он просто мальчишка! Последние минут сорок Хранитель Кораблей болтал без умолку. Он всех замучил. Ребята уж и не знали, что с этим делать.
       - И вот сейчас, за поворотом Реки, вы увидите башни старинного русского… простите, Нетумского города. Он носит название его же Столицы. Не оригинально, но верно. Столица в нынешнем виде насчитывает примерно пятьсот лет, но… Что такое, Янек? Мой Эжен, конечно же, догадался… Взгляните на этот Мост. Он был построен не знаю сколько лет назад, но ещё моими дикими предками. Ой, гляньте, над Великими Садами снова оранжевый флаг! Какого чёрта столько народа? Может, мне сделаться, как я тут всегда? Или что? Или кто – нибудь видит Дини и скажет мне, как она?
       - Это от нервов, - тихо сообщила склонная к медицине Тхаа.
       - Это от любви, - поправил романтичный Клавдий. Он уже высмотрел на берегу Элоизу.
       А Яночка вспомнила картинку, что осталась у неё в рюкзаке, в лесу у
Песчаных Ступеней. Она сказала:
       - К новой земле. К новой жизни.
       Куг-Ги радостно на неё посмотрел.
       - Ты моя гордость, солнышко, - восторженно сказал он.
       - А мы? – обиделся Янек.
       Тхаа ткнула его в бок.
       - Эй, кто отвечает за скорость? – вдруг вскричал Тогу. – Слышите? Сбавьте ход!
       - Нет, меня интересует, а мы что, не гордость? Я, Тхаа, Элоиза?
       Сестра дёрнула его за ухо.
       - Молчи ты, речь не об этом!
       - Капитан! – призвал Тогу. – Мы врежемся в берег!
       - Остановите лодку! – всполошился и Клавдий.
       - Дурачок, что ли? – улыбнулся Куг-Ги, отвернувшись от берега. – Ещё какая гордость! Меня прямо распирает порой.
       - Сейчас тебя сплющит! – пообещал Янек.
       - Разве не ты увеличил скорость?
       - Нет.
       - А кто? А ну, тормози!
       Но было поздно. Разогнавшаяся лодка неминуемо должна была врезаться в берег. И уж что там будет с её пассажирами…
       Правитель Недди первый вскочил в седло, подхватил Элоизу и помчался к Золотой Реке. Остальные скакали следом, но обогнать не могли. Слишком много вокруг народа. Перед ними расступались – и Яночкин дядя раньше других вылетел к воде.
       Так его потом и вспоминала племянница. Красивый и гордый человек протягивает вперёд руку в странной попытке остановить несущуюся лодку, защитить её, Яну. Ветер играет бело – голубой косынкой на шее, каштановыми волосами его дочери, Яночкиной сестры. В глазах Элоизы уверенность: там, где её отец, ни с кем ничего плохого не случится.
       Лодка внезапно сбавила ход.
       Она всё равно здорово врезалась, но всё могло быть намного хуже. Вылетевшие кто на берег, кто в воду, ребята отделались ссадинами и ушибами.
       - Ох, сказала Яна, набившая шишку. Они с Тхаа свалились на дно лодки. – Кажется, это я.
       - Что – ты? – не поняла Тхаа. Она только что выбралась из – под скамьи.
       - Ну, я скорость попробовала увеличить. А потом забыла совсем.
       - Яна!!!
       - Но, может быть, это ещё Фе нахимичил?
       - Давай лучше думать, что Фе.
       Хорошо, что можно на кого-то свалить.
       Их уже подхватили чьи – то руки, вытащили на берег, их уже кто – то обнимал и целовал. Яночка упивалась любовью и радостью тех, кого она знала. Но в душе она отрицала эту сомнительную славу.
       - Дядя Эжен! – закричала она. – Ты живой! Какое счастье!
       - Ага, наконец – то мы на «ты», - смеялся он, обнимая одной рукой её, другой Тхаа и жалея, что у него нет третьей – для Янека. – Наконец – то ты и обо мне беспокоишься!
       - Ещё как! – шепнула она и попыталась уткнуться ему в грудь, чтоб поплакать.
       Но с визгом налетела Элоиза и Эжен получил возможность прижать к себе Янека вместе с Настей, потому что она не желала отцепляться от сына.
       Янек, затисканный родителями и дядей, и попавшийся тем, кто вместе с ним бежал по Тайной Дороге, смотрел и видел, как невозможно рады братья, Настя, Марыся своей беде и счастью, своему мохнатому сокровищу. Он подумал, что легкомысленный Куг-Ги за свои «сюрпризы» и вправду заслуживает хорошего тумака. Они все крутились вокруг. Вальк Тэимар кивнул старому знакомцу и сдержанно улыбнулся.
       Наконец Куг-Ги и Дини удалось прорваться друг к другу – и Янек смущённо отвернулся. Почему – то он поискал глазами Яну. Она весело болтала с Тимом и Шоэттом. Мальчику это совсем не понравилось. Он подошёл к компании и взял Яночку за руку.
       - Какой же он всё – таки врунишка, - смеясь, сказала отцу Тхаа. Она имела в виду Куг-Ги. – Говорил, никогда ни перед кем не опустится на колени – и что? Стоило увидеть красивую девушку…
       - Такая вот она, любовь, - мечтательно улыбнулся Эжен. – Если бы ты знала, как мне хочется домой, к твоей маме!
       - Все – все влюблены, а я вот – нет, - посетовала Тхаа.
       - Но это ж чудесно! – воскликнул беспечный папочка. – Впереди столько надежд, такое разнообразие выбора! У моей девочки будет большая и прекрасная любовь. Чуть попозже.
       - Ни слова больше! – закричала Тхаа. – Никаких предсказаний! Остановимся на этом. Ты так красиво сказал – пусть так и будет. Потом я кого – нибудь встречу.
       Между тем девочка прилагала огромные усилия, чтобы не смотреть туда, где солдаты Н’дэра бурно приветствовали Тогу Стани и какая – то наглая девица бесстыдно его целовала и обнимала.
       - Это Таля Стани, сестра его отца, невеста нашего Алеша. То есть тётка нашего Тогу, - делая вид, что ужасно серьёзен, поведал Эжен.
       - О! – облегчённо вздохнул Тхаа, - Они с Алешем поженятся?
       - Да. Ещё до отъезда в Лесной Край.
       - Круто.
       Отец спросил:
       - Ты теперь вернёшься к своим?
       Тхаа опешила.
       - К своим? Каким своим?
       - К эльфам.
       - Ты что, папа? Скажешь тоже. Все мои свои на Белом Острове. Кто меня там ждёт? Только Анэин. Я отказалась от всего. Я сказала им, что я дочь предательницы и убийцы и внучка отравителя. Меня не примут, и я не хочу.
       Тут уже Эжен незаметно покосился на Тогу, тоже отказавшегося от всего. «Это всего лишь вопрос времени», - грустно подумал он, но вслух не сказал.
       Тхаа достала и протянула ему свой серебряный медальон, переданный ей Яной.
       - Теперь я ваша дочка. Навсегда.
       - Ты отдаёшь мне медальон? Насовсем?
       - Да.
       - Спасибо. Он стал мне дорог.
       Его девочка стала другой. Взрослой и смелой. Как долго ждал он её возвращения!
       Эжен усмехнулся. Вот ещё одна парочка. Клавдий и Элоиза. Они стояли у самой воды, и он делал вид, что вынимает соринку из её пушистых волос, а она просто держала его за руку, потому что ждала и волновалась, и, наконец, может убедиться, что он цел и невредим.
       Её отец тем временем занимался своим двоюродным братом.
       Правитель даже не подумал представить Куг-Ги друзьям как – то иначе. Столько лет ждать встречи, едва не потерять навек, и продолжать дурацкую конспирацию? Нет. Тут же обретался Степан Пыльный. На всякий случай. Мало ли что?
       Хранитель Кораблей наткнулся взглядом на красного от гнева Энойра. Понятно, он размышляет, зарубить ли ему предателя прямо сейчас или развернуться и покинуть этот гнусный Нетум, где принимают Куг-Ги. А потом…
       - О нет, Энойр! Не начинай всё сначала! Мои расшатанные нервы этого не выдержат!
       Куг-Ги полез в карман и подал эльфу тоненький резной листик на цепочке.
       - Спроси у своей жены, почему она дала мне это.
       - Спроси лучше у меня, - сказал Виктор потрясённому Энойру, увлекая его в сторону.
       - Уф! – Куг-Ги еле перевёл дыхание. Нервы действительно расшатались.
       Осторожно ступая, до него добрался Рвр.
       Они восторженно обменялись приветствиями. Предводитель Морского Народа протянул маленькому другу половинку янтарного круга на цепочке. Куг-Ги развеселился.
       - Это не моё, Рвр. Откуда это?
       - А разве не у тебя я видел такую штуку? Не ты разве просил нашей помощи, как мы условились на всякий случай?
       - У меня, у меня видел.
       Куг-Ги полез в карман. Наученный горьким опытом, он теперь не носил на виду дорогих ему вещей.
       Рвр разглядывал точно такую же половинку Знака Рода.
       - Что это значит?
       Домовой со смехом ответил:
       - Вас позвал на помощь злой, страшный и подлый Хранитель. Ужасно волшебный.
       Великан поднялся. Куг-Ги закричал ему, задрав голову:
       - Я предупреждаю, Рвр! Не обижай Эжена. Он меня ни разу не обидел.
       - Была охота! – пробормотал тот.
       Он подошёл к хозяину Белого Острова и протянул Знак Рода.
       - На. Спасибо.
       - За что, Рвр?
       - Есть причины.
       Толпа редела. Наступала темнота. В городе и в Замостье зажигались огни. Столица заслужила покой.
       На берегу остались Настя, Янек и Виктор. Они долго ещё внушали эльфам и особо упёртым северянам, почему не следует обижать Куг-Ги. Янек не дождался конца беседы и заснул на коленях у мамы.

* * *

       В Золотом Дворце крепко заснувшую Элоизу разбудили всхлипывания сестры, спавшей с ней на одной постели. Только наследница собралась спросить, что случилось, как приоткрылась дверь и в комнату вошла Дини. Тогда Элоиза затаилась, притворяясь, что спит. Весь вечер Яночка сторонилась невесты Куг-Ги и прятала глаза. Но Дини поняла, как ей плохо, почувствовала, что она плачет, и пришла. Пусть поговорят.
       Дини опустилась на колени с другой стороны кровати, принялась утешать девочку, как малышку. От её ласки Яне стало ещё хуже. Тогда девушка сказала:
       - Если бы ты знала, солнышко, как я молилась, чтобы мой Куг-Ги спас тебя от Фе. Любой ценой.
       Яна перестала всхлипывать. Слова Дини потрясли её.
       - Мы все знали, что мой Куг-Ги будет там, где ты, чтобы тебя защитить.
       - Но как же… Почему? Ты ведь так любишь его! – лепетала девочка, не веря своим ушам.
       - Видишь ли, солнышко, детей, обычно, любят больше.
       - Детей? Меня? За что?
       Но Дини больше ничего не сказала и тихо вышла из комнаты.

* * *

       На Старой Башне разговаривали двое.
       - Ты опять ходишь без охраны, упрекнул друга Степан Пыльный.
       - Подумаешь, - отмахнулся Недди. – Кто ко мне теперь сунется, к такому крутому? – И, видя, что поэт нахмурился, добавил: - Уже всё в порядке, Стёпа.
       Пыльный совсем не был в этом уверен. Он подумал, не стоит ли напомнить правителю о кошмарном количестве нужд его Столицы, но решил, что лучше не надо. Зачем брать пример с Луки, который вечно портил этим настроение Недди. Будто бы он сам не знает. Будто бы для дел не существует другого времени, кроме тех минут, когда этот человек доволен и счастлив и думает о хорошем.
       - Знаешь, Недди, ну её, эту поэзию, - вдруг сказал Пыльный. – Что, мне нечем больше заняться?
       - Знаешь, Стёпа, я не говорил тебе раньше, но это правильно. К тому же ты можешь стать моим конкурентом на этом фронте. Какого поэта такое обрадует?
       Тот расширил глаза.
       - Ты что, больше не будешь скрываться?
       - Буду, но не очень.
       - Я рад, конкурент.
       - Я тоже. Видишь, как быстро я тебя уговорил не бросать ремесло поэта. Всегда пригодится. Лишний кусок хлеба. Если не справишься с должностью советника и воеводы.
       Они смотрели на тёмный город и тёмную степь. На ночное небо и Золотую Реку, отразившую все звёзды Иллена. И ту звезду, что поведёт их Элоизу на Синий Берег.
       В крайнем слева доме Замостья горел огонёк. Мирный обыватель Ссейдин допоздна засиделся со своими друзьями: Коэлом Далено и призрачным предком. О чём он рассказывает им? Не о том ли, что это великое счастье оставить для Тхаа маленький Иллен таким, каким она его любит? Спит ли она или сидит у окна, мечтая о возвращении на Тихое Озеро к маме, сестре и брату? В свой дом, в свою спальню, которую пора бы уже переделать из детской в комнату взрослой девушки. Убрать некоторые дорогие, но чисто малышовые штучки.
       «Я подарю их малявкам, - думает Тхаа. – Но только не мою милую плюшевую рыбку, с которой так уютно спать. Ведь это подарок папы».
       Конечно же, папы Эжена.
       Над тихим и тёмным, как ночное озеро, простором тихо звучала колыбельная его побратима:
       Свет неясный, тончайший и зыбкий,
       Нежный полог упал на пруды.
       Еле шепчут, чуть дышат у зыбки,
       Колыбельки из синей воды.

       Оплели её в корнии и травы
       И в слова, что отводят беду,
       Привязали ветвями дубравы
       За крючочек – большую звезду.

       Колыбельку качают не шибко,
       Чтобы в ней, на мягчайших песках,
       Засыпала игрушечка рыбка
       В водяницыных детских руках.

* * *

       Этот мир устал. Пусть отдохнёт под звуки струящейся долгожданной воды.