пьеса Корабль дураков

       АЛЕКСАНДР СКУРИДИН

       К О Р А Б Л Ь Д У Р А К О В

       комедия в трех действиях
Действующие лица:
Мария
Петр
Харитон
Макариха
Юродивые

       ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

       Деревня Рассвет. Простая крестьянская изба с русской печью. Посредине стоит обшарпанный стол, на нем стаканы, тарелки, куски хлеба. Зимнее утро. В избе двое: ХАРИТОН, он спит на печи, и его брат ПЕТР, он спит на кровати.

       ПЕТР (открывает глаза, потягивается). Эй, Харитон, уже утро.
       ХАРИТОН (из-за занавески). Ну и что?
       ПЕТР. Как, что? (поет). "Утро начинается с рассвета, здравствуй, необъятная страна..." (громко смеется)
       ХАРИТОН. Че колешься?
       ПЕТР (встает). Так, вспомнил, был у меня один бабец: зад, наподобие казенной части знаменитой немецкой пушки Большая Берта.
       ХАРИТОН. Ну!..
       ПЕТР. Баранки гну!.. Я всегда по утрам, помню, обняв свою Большую Берту в энном месте, пел: "здравствуй необъятная страна..."
       ХАРИТОН. Хе!.. Карузо!..
       ПЕТР. Ого! Кого ты знаешь! Значит, еще не до конца свои мозги пропил. Слушай, умник, а почему наша деревня так названа?
       ХАРИТОН. Как так?
       ПЕТР. Не придуривайся, брат. Какой дурак назвал это захудалое скопище грязных домишек Рассветом?
       ХАРИТОН. Так то, когда было? Небось, в ТО ВРЕМЯ, действительно, здесь красиво жилось, светло. Слушай, Петр, не чепляйся ко мне, и так тошно.
       ПЕТР. Ага. Меньше лакать вчера надо было. Пойду, умоюсь. И тебе советую это сделать.

       ПЕТР ВЫХОДИТ. ХАРИТОН ВСТАЕТ С ПЕЧИ.

       ХАРИТОН. Советчик... Репей настоящий (хватаетмся руками за голову). У-у-у... шарабан как болит (натыкается на стул, пинает его ногой, наклоняется, хватается за ногу). Черт!..

       ПОЯВЛЯЕТСЯ МАРИЯ.

       МАРИЯ. Что, бухарик, скрючился?
       ХАРИТОН. (распрямляется). А... Мария... Да, вот, наткнулся на мебель.
       МАРИЯ (хихикает). Мебель! Колченогий стул и вовсе хромая табуретка!
       ХАРИТОН. Что имеем. Только не тебе критиковать.
       МАРИЯ (поднимает стул, садится на него). Это почему?
       ХАРИТОН. Сама недалеко от меня ушла. Тоже не прочь стакашку-другую опрокинуть.
       МАРИЯ (со вздохом). Это точно. Хочешь, анекдот расскажу?
       ХАРИТОН. (подходит к столу, цедит из бутыли капли водки в стакан). Валяй.
       МАРИЯ. Алкаш встает с перепоя утром рано, выходит во двор и кричит в колодец: "У-у-у..." Оттуда в ответ: "У-у-у..."

       ХАРИТОН ВЫПИВАЕТ ОСТАТКИ ВОДКИ, НЕДОВОЛЬНО МАШЕТ РУКОЙ.

       МАРИЯ (продолжает). Алкаш походил по двору, затем опять кричит в колодец: "У-у-у..." Оттуда в ответ: "У-у-у..." Он заинтересовался, и в третий раз: "У-у-у..." Из колодца горестно послышалось: "Задолбал..."
       ХАРИТОН. Как Петр меня. С самого ранья пристал, скажи то, скажи это.
       МАРИЯ. И где он?

       ВХОДИТ ПЕТР С ПОЛОТЕНЦЕМ НА ШЕЕ.

       ПЕТР. Вот он я, собственной персоной (Харитону). Кто эта женщина?
       МАРИЯ. Ты?..
       ПЕТР. Я самый. Родной брат этого пропитанного алкоголем человеческого существа (Харитону). А может ты – жертва аборта, так сказать, инвалид с первого дня своего рождения?
       ХАРИТОН (набычившись). На маманю фигню городить никому не позволю!
       ПЕТР. Значит не жертва... (Марии). Ты, вижу та самая...
       МАРИЯ. Да, та самая, что когда-то любила тебя!
       ПЕТР. Любить не вредно. Впрочем, что такое любовь? Наиболее эфемерное из всех чувств (Марии). Постарела, звездочка моя, ненаглядная...

       МАРИЯ ЗАКРЫВАЕТ ЛИЦО ЛАДОНЯМИ, ВСХЛИПЫВАЕТ.

       ХАРИТОН. Вот, Петр, ты только появился, а уже обидел.
       МАРИЯ (открывает лицо). Помнишь, Петр, ты когда-то меня так называл?
       ПЕТР. Как?
       МАРИЯ. Звездочка ненаглядная...
       ПЕТР. Давно забыл (Харитону). Пойди, брат, умойся (швыряет Харитону полотенце). А потом слетаешь. Деньги в столе.
       ХАРИТОН (обрадованно). За пузырем? Я счас! мигом! Одна нога здесь, другая там!

       ХАРИТОН ДОСТАЕТ ИЗ ЯЩИКА СТОЛА ДЕНЬГИ И, ПРИТАНЦОВЫВАЯ, УХОДИТ.

       МАРИЯ. И, вдруг, ты говоришь: «Кто это женщина?»
       ПЕТР. Ну, все-таки десять лет не виделись, я мог и забыть тебя.
       МАРИЯ. Десять лет, семь месяцев и шесть дней! Такое не забывается...
       ПЕТР. Какое, еще, - такое?
       МАРИЯ. Ты знаешь. Спасибо...
       ПЕТР. За что, Мария?
       МАРИЯ. За то, что приехал.
       ПЕТР. Я домой решил вернуться, в родную избу. Надоело скитаться по свету. Вот, правда, мать не застал в живых.
       МАРИЯ. Тимофеевна осенью умерла.
       ПЕТР. Знаю, Харитон доложил.
       МАРИЯ. А про меня он ничего не рассказывал?
       ПЕТР (отворачивается). Я не спрашивал.
       МАРИЯ. Не прикидывайся, Петр, что тебе все равно.
       ПЕТР (поворачивается в сторону Марии). О чем ты?
       МАРИЯ. Все о том же... помнишь?..
       ПЕТР (опять отворачивается). Забыл! И вспоминать не хочу!
       МАРИЯ. Ладно, не будем ворошить прошлое. Я не за этим пришла.
       ПЕТР (поворачивается в сторону Марии). А зачем?
       МАРИЯ. Просто увидеть тебя. Мне вчера еще сказала Макариха, мол, Петр приехал.
       ПЕТР. Петр, надо понимать, это я.
       МАРИЯ. Кто же еще?
       ПЕТР. Есть же и другие.
       МАРИЯ. Петры? Нет! Наша деревня Рассвет словно вымерла за последнее время: кроме меня с мамой, да Макарихи, еще осталось двое семей, тоже одни старики.
       ПЕТР. А ты, почему никуда не уехала? Впрочем, мне-то какое дело...
       МАРИЯ. Во-первых, моя мама и слышать не хотела ни о каком-либо переезде, кстати, она передает тебе привет.
       ПЕТР. Спасибо (напоминает). А во-вторых...
       МАРИЯ. Я тебя хотела все-таки дождаться, увидеть.
       ПЕТР. Увидела? И какой же я?
       МАРИЯ. Все тот же: ершистый, неугомонный. Вот и взгляд...
       ПЕТР. Взгляд угрюмый, недоверчивый! Пообкатала меня жизнь.
       МАРИЯ (вздыхает). Надо думать. Я вчера видела, как ты с Харитошей с кладбища возвращался: лицо, как туча.
       ПЕТР. Еще бы, отцовскую могилу еле нашел, хотя она рядом с материнской. Надо будет срочно привести их в порядок.
       МАРИЯ. Да, брательник твой не подарок.
       ПЕТР. А я и за него возьмусь через неделю обязательно повезу Харитона в город на лечение. Уже об этом с врачами договоренность имеется.
       МАРИЯ. Помоги тебе в этом Господь.

       ВХОДИТ МАКАРИХА.

       МАКАРИХА. Кто тут поминает Отца нашего Небесного всуе?.. О, Петр! (поет). С возвращеньицем, с прибытием...
       ПЕТР. Здравствуй, Макариха. Садись.

       МАКАРИХА САДИТСЯ.

       МАКАРИХА. Я вчерась ищщо услышала: наш орел вернулся!
       ПЕТР. Ну и орел... Петух ощипанный.
       МАКАРИХА. Не говори! Ты мущина в самом соку, Жаних! Невесту найдем, и свадебку сварганим. Я в любовных делах ушлая!
       ПЕТР. А кто же невеста?
       МАКАРИХА. Вот она, рядом! Мария не гулена, не первой свежести, так это ничего: приодеть, поднамазать, лушше городской выглядеть будет.
       МАРИЯ. Баба Макариха!
       МАКАРИХА! Чаво?
       МАРИЯ. Зачем вы, старый человек, всё это говорите?
       МАКАРИХА. Что, другая невеста есть в нашем Рассвете? Уже и все кобылы передохли...
       ПЕТР. При чем здесь кобылы?
       МАКАРИХА. При том! Мария - наипервейшая невеста во всей округе, и баста! Уж я то знаю, сама в любовных делах ушлая завсегда была!
       ПЕТР (усмехается). Ладно, баба Макариха. Ставлю на голосование: кто за то, чтобы считать кандидатуру Марии на должность невесты, прошу поднять руки.

       ПЕТР И МАКАРИХА ПОДНИМАЮТ РУКИ.

       ПЕТР. Кто, против?
       МАРИЯ. Пошли вы!.. Комедианты...

       МАРИЯ ВСТАЕТ И ВЫХОДИТ.

       ПЕТР (вслед умиленно). Куда ты, невестушка?.. Ушла. А где же, мой брат?
       МАКАРИХА. Счас явится. Суприз готовит.

       ПОЯВЛЯЕТСЯ ХАРИТОН. ОН КАТИТ НА ПЛОЩАДКЕ ОТ ДЕТСКОЙ КОЛЯСКИ ОБЪЕМИСТОЕ КОРЫТО, В КОТОРОМ НАХОДЯТСЯ БУТЫЛКИ С ВОДКОЙ И ЗАКУСКА. ЧЕРЕЗ СОГНУТУЮ ЛЕВУЮ РУКУ У НЕГО ПЕРЕКИНУТО ПОЛОТЕНЦЕ.

       ХАРИТОН. На колесиках привез, как в лучших домах Лондона и Парижа! Музыканты, туш! (играет на губах туш) Выпить подано!
       МАКАРИХА. Еще один орел, точнее, ворон.
       ПЕТР. Гулял Харитоша, что ли?
       МАКАРИХА. Куды там? Он давно жанат... на бутылке.
       ХАРИТОН (вытаскивает водку и закуску из корыта). Чего мелешь, бабка? Ну, алкаш я, не скрываю. Но разве она (держит в руках бутылку) - жена?
       МАКАРИХА. Еще дороже, милок. Ну-ка, хрясни белоголовую, да чтоб разбилась!
       ХАРИТОН. Н-н-не могу... Ты, что, Макариха, ошалела? Какой дурак будет ЕЕ разбивать (прижимает водку к груди)?
       ПЕТР (смеется). А ведь ты права!
       МАКАРИХА (гордо). Я завсегда зрю в самый корень. Вот и маманя ваша меня часто приглашала: "Приди Макариха, поговорим о том, о сем".

       ПЕТР. Давай дальше!
       МАКАРИХА. Что дальше? А?.. Мы все с Трофимовной о молодежи, о детях толковали. О вас, стало быть.

       ХАРИТОН. Ты, Макариха, ври, да не завирайся. За долгами к мамане приходила часто, не скрою.
       ПЕТР. За какими еще долгами?
       МАКАРИХА (указывает пальцем на Харитона). За евонными. Как пить, так, грит, дай, Макариха. А как расчет, его нету.
       ПЕТР (хмуро). Понятно.
       ХАРИТОН. Меньше слушай ее, брат. Ну, было, не стану отрицать, иногда.
       МАКАРИХА. Ага... Через день.
       ПЕТР. Ладно (Макарихе). Он больше не должен?
       МАКАРИХА. Пока нет.
       ПЕТР (Харитону). Отъезжай со своим кабриолетом, да начнем.
       ХАРИТОН. Это мы мигом!

       ХАРИТОН, ИЗОБРАЖАЯ АВТОМОБИЛЬ, ПОДЪЕЗЖАЕТ К ПЕЧИ, СНИМАЕТ С ПЛОЩАДКИ КОРЫТО, САМУ ПЛОЩАДКУ С КОЛЕСАМИ ВЫШВЫРИВАЕТ ИЗ ИЗБЫ.

       ПЕТР. А корыто, зачем оставил?
       ХАРИТОН. Дак... Придут гости, в чем им плавать?
       ПЕТР. Гости?.. Плавать?..
       МАКАРИХА. Да. Дураки придут, а это их корабль.
       ПЕТР. Не понял...
       МАКАРИХА. На пасху, Трофимовна всегда этих... ну, которые не в себе, завсегда собирала.
       ХАРИТОН. Иродов.
       МАКАРИХА. Во-во!
       ПЕТР. Юродивых, что ли?
       МАКАРИХА. Их самых. Они, ироды, бывало, соберутся здеся со всей округи, а поутру бредут в Акимовку, в церкву, на праздник.
       ПЕТР. Понятно. Садись, брат.

       ХАРИТОН ПРОХОДИТ К СТОЛУ, САДИТСЯ.

       ХАРИТОН (потирая руки). И закусь знатная: маринованные грибки, огурчики.
       МАКАРИХА. Мово приготовления. А ты, Харитоша, что, небось, скоромного хотел бы? Счас - великий пост.
       ХАРИТОН. Нет... Мне и этого хватит.

       ПЕТР ОТКУПОРИВАЕТ БУТЫЛКУ, РАЗЛИВАЕТ ВОДКУ В СТАКАНЫ.

       ПЕТР. Жаль Мария ушла. Возвращение, все-таки, блудного сына.
       МАКАРИХА. Ага, сам сознался!
       ПЕТР. В чем?
       МАКАРИХА. Блудил!
       ПЕТР. Бабка!..
       МАКАРИХА. Намек поняла: молчу!
       ХАРИТОН. Хочешь, Марию позову?
       ПЕТР. Да.
       ХАРИТОН (встает, подходит к двери, кричит). Мария!
       ГОЛОС МАРИИ. Что тебе, Харитон?
       ХАРИТОН. Иди сюда, Петр велел позвать.

       ГОЛОС МАРИИ. Велел? А если я не хочу?
       ПЕТР. Скажи, просил.
       ХАРИТОН. Он просил.
       ГОЛОС МАРИИ. Что, просил?
       ПЕТР (встает, подходит к двери, кричит). Прошу, мадам, к нашему столу!
       ГОЛОС МАРИИ. Сейчас приду.
       ХАРИТОН. Задерживаться изволят…
       МАКАРИХА. Что, не терпится хлебнуть?
       ХАРИТОН. Молчи, бабка!
       ПЕТР. Я сейчас. Не ссориться!

       ПЕТР ВЫХОДИТ В ДРУГУЮ КОМНАТУ.

       МАКАРИХА (вкрадчиво). А ты хлебни чуток, Харитоша, всё легче станет.
       ХАРИТОН. Ну, да, дождешься пока всех...

       ХАРИТОН ТОРОПЛИВО ВЫПИВАЕТ.

       ХАРИТОН. У-у-х... Пошла, как к себе домой! Макариха, долей в стакан, у меня руки дрожат.

       МАКАРИХА ДОЛИВАЕТ ВОДКУ. ПОЯВЛЯЮТСЯ С РАЗНЫХ СТОРОН СЦЕНЫ ПЕРЕОДЕТАЯ В НОВОЕ ПЛАТЬЕ МАРИЯ И В КОСТЮМ С ГАЛСТУКОМ ПЕТР. МАРИЯ ДЕРЖИТ В РУКАХ МИСКУ.

       ПЕТР. Мария... Ты...
       МАРИЯ. Я... Вот, картошку вареную принесла и кислую капусту.
       ПЕТР. Прости меня.
       МАРИЯ. За что?
       ПЕТР. За все. И за сегодняшнюю шутку.
       МАРИЯ. А...
       ХАРИТОН (его уже разобрало). Сели, чтобы ноги не висели!
       ПЕТР. Проходи.
       МАКАРИХА (тихо). Прям-таки жаних и невеста...

       ПЕТР И МАРИЯ ПРОХОДЯТ К СТОЛУ, САДЯТСЯ. ПЕТР НАЛИВАЕТ ЕЩЕ В ОДИН СТАКАН ВОДКУ.

       ХАРИТОН. За тех, кто с нами! (тянется к Петру) Брательник вернулся! Дай я тебя расцелую!
       ПЕТР (отстраняется). Уже успел тяпнуть.
       ХАРИТОН. На радостях, Петр. Не будь камнем. Распахни душу и гуляй! (поет) Гуляй рванина, от рубля и выше!
       ПЕТР. Жизнь не гулянка, Харитон.
       МАКАРИХА. Во-во... и Трофимовна (крестится), царствие ей небесное, то говорила.
       МАРИЯ (поднимает стакан). С возвращеньем, Петр!

       ВСЕ ЧЕТВЕРО СДВИГАЮТ СТАКАНЫ, ВЫПИВАЮТ. МАРИЯ КАШЛЯЕТ.

       МАКАРИХА (закусывая). Первая рюмка колом, вторая соколом.
       ХАРИТОН. Не рюмки, стаканяры...
       МАКАРИХА. Молчи, Харитоша, брат осерчать может.
       ПЕТР. Сегодня я ему все разрешаю. А вот завтра... посмотрим.
       ХАРИТОН. Что, и похмелиться не позволишь? Немцы в войну и то такой жестокости не позволяли.
       ПЕТР. У нас еще будет с тобой особый разговор.
       МАРИЯ. Только с ним?
       ПЕТР. Харитон мой родной брат.
       МАРИЯ. Понятно.
       МАКАРИХА. Ты, Мария, не гони лошадей. К мужикам особливый подход нужен. Уж я-то в любовных делах ушлая.
       ПЕТР. Что, и сейчас еще?
       МАКАРИХА. Че бы и нет? Я ишшо баба ого-го!.. (Харитону) Сваргань музыку.

       МАКАРИХА ПОЕТ, ХАРИТОН ОТБИВАЕТ НОЖОМ РИТМ НА БУТЫЛКАХ И СИАКАНАХ.

       МАКАРИХА.
       Полюбила Ваньку я,
       У Ваньки денег до х...рена!
       ХАРИТОН (кричит). Идет репетиция хора. Эта самая, солистка, поет: "Полюбила космонавта, космонавту отдалась". А хор мужиков припев подхватывает: "Ох, ты, ах, ты, все мы космонавты!.."
       ПЕТР. А ну, не балуй! В вашем репертуаре нет более скромных песен?
       МАРИЯ. Пусть потешатся, Петр (кладет на ладонь Петра свою ладонь). Здесь деревня, здесь всё запросто.
       МАКАРИХА. Верно, Мария. Это там, в городе неприкрытый блуд. А у нас, что? Гуляем красиво, под музыку. Изобрази, Харитон.
       ХАРИТОН (отбивает ножом ритм на бутылках, радостно кричит). Гуляй, рванина, от рубля и выше!
       МАРИЯ. Погоди, Харитон (поет).
       По диким степям Забайкалья,
       Где золото роют в горах,

       ВСЕ, КРОМЕ ПЕТРА, ПОДХВАТЫВАЮТ.

       Бродяга, судьбу проклиная,
       Тащится с сумой на плечах.

       МАРИЯ. Нет, не ту песню мы запели!
       МАКАРИХА. Сама начала, о бродяге.
       ХАРИТОН. Верно, надо бы что веселенькое. Вот, например...

       ПЕТР НАЛИВАЕТ ЕЩЕ ПО ОДНОЙ.

       ПЕТР (ПОДНИМАЕТ СТАКАН). Постой, брат. Давайте нашу маму помянем.
       МАКАРИХА. Царствие небесное ей, вечный покой.

       ВСЕ ВЫПИВАЮТ, ЗАКУСЫВАЮТ.

       ХАРИТОН. Ждала тебя, Петр, маманя, и не дождалась.
       МАРИЯ. Да. Погожими вечерами на завалинке сидела, вдаль вглядывалась, авось старший сын покажется.
       ПЕТР. Не травите душу!
       МАКАРИХА (строго). А ты терпи! (показывает рукой на образа). Бог, терпел, и нам велел.
       МАРИЯ (Петру). Не переживай... Главное, - вернулся, и матушка твоя там, на небесах, радуется этому.
       МАКАРИХА. Я пошкандыбала. Дома кошаки не кормлены, да и ноги чтой-то ватными стали.
       МАРИЯ. Я провожу тебя, бабушка.
       ПЕТР (Марии). Возвращайся...

       МАКАРИХА И МАРИЯ УХОДЯТ.

       ГОЛОС МАКАРИХИ. Полюбила Ваньку я...
       ХАРИТОН. Эк, как Макариха надралась, а мне ни в одном глазу. Я, брат, еще дерябну?
       ПЕТР (машет рукой). Пей.

       ХАРИТОН НАЛИВАЕТ ВОДКУ, ВЫПИВАЕТ, ЗАКУСЫВАЕТ, ЗАТЕМ ВСТАЕТ ИЗ-ЗА СТОЛА И НАЧИНАЕТ ХОДИТЬ ПО КОМНАТЕ.

       ХАРИТОН. Понимаешь, Петр, ты свалился сюда к нам, в Рассвет, как снег на голову. Блукал десяток лет где-то...
       ПЕТР (хмуро). Блудил...
       ХАРИТОН. Во-во!.. А маманя ждала, надеялась.
       ПЕТР. Виноват я, сколько об этом можно талдычить? Вот ты пьешь без просыху, я про то пока молчу.
       ХАРИТОН. Пока? Значит, ты еще что-то вякать будешь, воспитывать? А мы не хотим няньку иметь!
       ПЕТР. Постой, Харитон, не ерепенься. Так, как вы сейчас в Рассвете живете, нельзя жить.

       ХАРИТОН САДИТСЯ ЗА СТОЛ.

       ХАРИТОН. И ты решил научить нас? Нас долбанная партия семьдесят лет учила!
       ПЕТР. Учила, да не тому.
       ХАРИТОН. Рассказывай!
       ПЕТР. Вот придет Мария, вместе всё и обсудим.
       ХАРИТОН. А пока еще чуток забульбеним?
       ПЕТР. Давай!

       ПЕТР РАЗЛИВАЕТ В СТАКАНЫ ВОДКУ. БРАТЬЯ ВЫПИВАЮТ, ЗАКУСЫВАЮТ.

       ХАРИТОН (отбивает по бутылкам и стаканам ритм ножом, поет).
       Сидели два медведя
       На сломанном суку.
       Один читал газету,
       Другой месил муку.
       И раз ку-ку,
       И два ку-ку,
       И оба шлепнулись в муку.
       И рот в муке,
       И нос в муке,
       И... что-то в кислом молоке!

       ПЕТР. Где это Мария запропастилась?
       ХАРИТОН (размахивая ножом). Что? Хороша Маша, да не наша?
       ПЕТР (забирает у Харитона нож, всовывает ему в руку вилку). Ты лучше закусывай.
       ХАРИТОН (накалывает вилкой маринованные огурцы, поет).
       Эх, огурчики, да помидорчики!
       А у нас с тобой разговорчики!

       ВХОДИТ МАРИЯ.

       МАРИЯ. За версту слышно, что у вас веселье.
       ПЕТР. Да, вот, брат распелся.
       ХАРИТОН (Петру). А че сидишь, как засватанный? Гуляй, рванина, от рубля и выше!
       ПЕТР (Марии). Он всегда такой?
       МАРИЯ. Нет, Харитоша, обычно, довольно тихий. Несчастный он.
       ПЕТР. Ты всех жалеешь?
       МАРИЯ. Все - люди...
       ПЕТР. И Гришка?
       МАРИЯ. И Григорий. Что, все никак о нем забыть не можешь?
       ПЕТР. Такое не забывается. Не спи, Харитон.
       ХАРИТОН. Я и не сплю...
       ПЕТР. Он мне всю жизнь переломал.
       ХАРИТОН (пьяно). Бог терпел, и нам велел.
       ПЕТР. Вот потерпишь без выпивки!
       ХАРИТОН (испуганно). Брат, ты, че? Садист, что ли?
       ПЕТР. Как заговорил? Одно слово - алкаш...
       МАРИЯ. А ты не презирай его. Харитон, может быть получше некоторых.
       ХАРИТОН. Это верно!
       ПЕТР. Чем же лучше?
       МАРИЯ. Он здесь, в вымирающей деревне все эти годы провел. Ты думаешь это легко? У нас все в город рванули, как крысы. А брат твой остался.
       ПЕТР. Ну, и какой толк?
       МАРИЯ. Я тебя тоже ждала.
       ХАРИТОН (пьяно поет).
       Все ждала и верила
       Сердцу вопреки:
       Мы с тобой два берега
       У одной реки...

       МАРИЯ. Два берега... Два брата: лом да лопата... Когда тебя увезла милиция, я места себе не находила. Харитон утешал.
       ПЕТР. В прямом смысле?
       МАРИЯ (встает). Не ожидала услышать такое от тебя.
       ПЕТР. Сядь, я пошутил.
       МАРИЯ (садится). Горько шутишь.
       ПЕТР. Как умею.
       МАРИЯ. Да, ты вступился тогда за меня, но... обстоятельства оказались сильней нас.
       ПЕТР. Гришка, будучи участковым, изобразил дело так, что именно я учинил драку.
       ХАРИТОН. Ты здорово тогда ему врезал: шарабан до крови пробил!
       ПЕТР. За что и получил пять лет!
       МАРИЯ. К чему ворошить прошлое?
       ПЕТР. Действительно, к чему?
       ХАРИТОН. Я спать хочу.

       ХАРИТОН ВСТАЕТ, ПОДХОДИТ К КРОВАТИ, ЛОЖИТСЯ.

       ПЕТР. Хоть бы разделся.
       МАРИЯ. Не трогай его... Вот ты и вернулся...
       ПЕТР. Вернулся? Мне кажется, какая-то моя часть навсегда осталась там, в дальних странствиях (тихо поет).
       Бродяга, судьбу проклиная,
       Тащится с сумой на плечах...
       ПЕТР. Я вечный странник.
       МАРИЯ. Не говори так, все еще наладится, образуется.
       ПЕТР. Вряд ли.

       ПЕТР ПОДХОДИТ К КОРЫТУ, САДИТСЯ В НЕГО, БЕРЕТ ПРИСТАВЛЕННЫЕ К ПЕЧИ ГРАБЛИ И ЛОПАТУ, ДЕЛАЕТ ВИД, ЧТО ГРЕБЕТ.

       ПЕТР. Я как тот самый, мифический перевозчик душ - Харон.
       ХАРИТОН (бормочет). Я не Харон, а Харитон...
       ПЕТР. Где берег Стикса, реки забвения (приставляет ко лбу ладонь)?.. Берега не видно, Мария. Где наш берег?..
       ХАРИТОН (бормочет).
       Мы с тобой два берега...
       У одной реки...
       МАРИЯ. Я сейчас заплачу!
       ПЕТР. Успокойся, Мария. Всё позади. Может быть, действительно, мы сможем наладить жизнь?
       ХАРИТОН (бормочет).
       Жизнь моя,
       Иль ты приснилась мне?..

       ПЕТР (кивает в сторону брата). Хорошо ему, блаженному.
       МАРИЯ. Вряд ли. От хорошей жизни не пьют так.
       ПЕТР. Это точно (поет).
       Бродяга к Байкалу подходит,
       Рыбацкую лодку берет...

       ПЕТР СНОВА ГРЕБЕТ ВИЛАМИ И ЛОПАТОЙ, ПОЕТ.

       Унылую песню заводит,
       О родине что-то поет.

       ПЕТР. Исходил я матушку-Русь вдоль и поперек. И на Байкале был, вот где приволье!.. А всё из-за того нелепого случая. Отволок, стало быть, пятерик от звонка до звонка. Еще бы, суд показательный был, как же, менту голову пробил, выходит, на саму власть покусился. Но разве из Гришки мог выйти путный, правильный представитель власти?
       МАРИЯ. Была я на том суде, свидетельницей, помнишь? Но мои показания разве взяли в полный расчет?
       ПЕТР. Ты тогда уже с Гришкой жила!
       МАРИЯ. А что делать было? Тебе и вовсе двенадцать лет корячилось, еле упросила этого изверга не портить окончательно твою жизнь.
       ПЕТР. Ты себе в первую очередь ее испортила.
       МАРИЯ. Да...
       ПЕТР. Я, когда узнал о твоих взаимоотношениях с моим победившим соперником, дал себе зарок: больше никогда не приезжать в родную деревню. Освободился и - гуляй, рванина!..
       МАРИЯ. И, все-таки, ты здесь.
       ПЕТР. Что-то властно вошло в душу, позвало. Вот только мать, жалею, не успел застать.
       МАРИЯ. Но ты меня застал.
       ПЕТР. Тебя? Я и не знаю, что у нас осталось общего, разве что воспоминания.
       МАРИЯ. Это немало. Любовь никогда не умирает.
       ПЕТР. Мне бы забыть ее!.. Эй, Харон!
       ХАРИТОН. Я не Харон, я Харитон...

       ПЕТР ОТБРАСЫВАЕТ ВИЛЫ И ЛОПАТУ К ПЕЧИ, ВЫЛЕЗАЕТ ИЗ КОРЫТА.

       ПЕТР. Надо же, расселся в этом дурацком корыте...
       ХАРИТОН (поднимается). Это не корыто, а корабль.
       МАРИЯ. Корабль?
       ХАРИТОН. Ну, да. Корабль дураков.
       ПЕТР. Каких еще дураков? А... этих самых, юродивых. У них, что и капитан имеется?
       ХАРИТОН (садится за стол). Как и положено. Да ты их скоро увидишь. Вон, Мария им всегда что-либо поесть приносила.
       МАРИЯ. Я хорошо знаю этих несчастных.
       ХАРИТОН. С ними довольно весело. Ироды - народ своеобразный, довольно упрямый, что в башку втемяшится, колом не вышибешь.
       ПЕТР (задумчиво). Корабль дураков... Эй, а кто в нем? Мы? А может вся Россия, в целом, Корабль Дураков? Страна плывет без надежного руля и крепких ветрил, и сама не знает куда. Всё пришло в хаотическое движение: появились беженцы, переселенцы, депутаты, громко вещающие о народном благе, доморощенные бизнесмены, разворовывающие вместе с депутатами и чиновниками это самое благо, повылазили нищие, калеки, которых раньше стыдливо не пускали на улицы городов, весь народ обнищал в целом...
       МАРИЯ. Но мы же остались людьми? Ты, я, твой брат, и миллионы других. Значит, есть еще надежда на спасение.
       ПЕТР. Есть ли?
       ХАРИТОН. Однако, неплохо бы продолжить...
       ПЕТР. Что продолжить?
       ХАРИТОН. Как, что? Все то же самое! Наливай, да пей!
       ПЕТР (иронично). Пить или не пить? Вот в чем вопрос!
       ХАРИТОН. Для русского человека один из самых наиглавнейших.
       МАРИЯ. По-моему, Харитон, ты совсем недавно спал.
       ХАРИТОН. А теперь проснулся. Помните, нас в школе учили про одного итальянца, который говорил: посуда не терпит пустоты!
       МАРИЯ. Торичелли фамилия итальянца, только в его предположении сказано: природа...
       ХАРИТОН. Ага! Ты же у нас отличницей была. Но и я не все перезабыл!
       ПЕТР. Ладно. Наслаждайся пока...
       ХАРИТОН (потирает ладони). Вот и прекрасно, вот и ладушки!

       ПЕТР РАЗЛИВАЕТ ВОДКУ В СТАКАНЫ.

       МАРИЯ. Что ты, Петр, задумал в отношении своего брата?.. Мне не наливай.
       ПЕТР. Я его на лечение отправлю. Сейчас можно запросто закодироваться на несколько лет.
       ХАРИТОН. Меня? Фашист!..
       ПЕТР. Ты хочешь через год-два окочуриться? Печень болит?
       ХАРИТОН. Ну... Слегка.
       ПЕТР. Сделаешь ей передышку.
       ХАРИТОН. Никогда!
       МАРИЯ. Это - вариант! Вот бы и Трофимовна его одобрила.
       ХАРИТОН. Предательница!
       ПЕТР. Я же помню тебя, брат, совсем иным человеком: радующимся жизни, а не лишнему стакану, как сейчас.
       ХАРИТОН. Водка лишней не бывает! Ее, известно, всегда не хватает.
       МАРИЯ. Это для всех алкашей. Брат дело предлагает. Сам потом благодарить станешь.
       ХАРИТОН. А что же я тогда пить буду? Квас (поет)?
       А у вас под юбкой квас,
       А у нас в бутылках...

       ГОЛОС МАКАРИХИ. Полюбила Ваньку я...
       МАРИЯ. Еще одно чудо в перьях (Петру). Небось, тебе надоели наши доморощенные артисты?
       ПЕТР. Нет. Я так соскучился за эти долгие годы по деревне...

       ВХОДИТ МАКАРИХА.

       МАКАРИХА. Привет честной кумпании!
       ХАРИТОН (машет рукой). Физкультпривет! Ты, Макариха, во время приперлась.
       МАКАРИХА. Это как понять?
       ХАРИТОН. Очень просто: к самому розливу.
       МАКАРИХА. Пожалел зелья, значитца. А я торопилась, летела...
       МАРИЯ. Ага! На крыльях любви!
       МАКАРИХА. Во-во! На их самых! Я в любви очень даже ушлая.
       ПЕТР. Мы верим. Любви, известно, все возрасты покорны.
       МАКАРИХА. И я о том...
       ПЕТР. Тогда - милости прошу к нашему шалашу.
       МАКАРИХА (Харитону). Учись уважительности у свого брата. А я не одна, с младенчиком (отворачивается и достает из под юбки бутылку)! Бесплатно (обращается к Харитону)! Это тебе говорю, жмот!
       ХАРИТОН (скребет пятерней в затылке). Не... У вас под юбкой не квас! Хорош младенец...

       МАКАРИХА СТАВИТ БУТЫЛКУ НА СТОЛ, ПРИСАЖИВАЕТСЯ.

       МАКАРИХА. Я покемарила маненько, проснулась, дай, думаю, опять схожу к вам. Уж очень у вас задушевная кумпания получается, а у меня дома всей живности осталось: три кошки, да пяток курей.
       ХАРИТОН. Зато с перепродажи водяры имеешь.
       МАКАРИХА. Позавидовал... Ты проживи на мою пенсию, нынче без бизнесу невозможно.
       ПЕТР. Хватит препираться. Без бабки Макарихи я даже и не представлял себе нашу деревню.
       МАРИЯ. Ты сказал: "нашу деревню..."
       ПЕТР. Да, а что?
       МАРИЯ. Ничего, значит... есть надежда.
       ХАРИТОН. Надежда, известно, умирает последней. Наш он, мой брательник!

       З А Т Е М Н Е Н И Е

       ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

       Вечер следующего дня. В комнате ПЕТР и ХАРИТОН.

       ХАРИТОН (мечтательно). Сейчас бы пузырек раздавить!..
       ПЕТР. Всё! Сухой закон!
       ХАРИТОН. Как когда-то в Америке? Помнишь, чем все это закончилось. Да и у нас пытались ввести всякие ограничения.
       ПЕТР. Плохо пытались. Нашего, русского человека, надо научить, прежде всего, уважать самого себя.
       ХАРИТОН. Удивил! Да я всегда, после пары стопарей говорю:
"Я тебя уважаю". Так издавна принято.
       ПЕТР. Да. Уважение СОБУТЫЛЬНИКУ!
       ХАРИТОН. Как ты, Петр, не любишь пьющих...
       ПЕТР. А за что их любить? Россию такие, почти пропили!
       ХАРИТОН. Ты сказал: "почти". Может еще есть надежда?
       ПЕТР. Есть. Мы - способный, сметливый народ, однако отсутствие элементарного собственного достоинства губит нас. Я за эти долгие годы исколесил Урал, Сибирь и всюду видел умных, способных людей, но абсолютно не имеющих возможности выявить свои способности.
       ХАРИТОН. А может быть они их и не хотят выявлять.
       ПЕТР. Ты прав, Харитон, зачастую именно не хотят ввиду невозможности реализовать себя в какой-либо сфере. В нашем народе за годы на селе полностью убита предприимчивость. Вот, взять тебя.
       ХАРИТОН. А на кой... ляд нужна она? Я - предприниматель! Чушь собачья!
       ПЕТР. Ты им некоторой степени являешься.
       ХАРИТОН. Не понял.
       ПЕТР. В Рассвете отсутствует какая-либо работа. Чем живете вы?
       ХАРИТОН. Макариха бухлом торгует, спичками, солью, даже хлебом! Старики Лыковы на одну пенсии тянут, покупая по мелочам у той же Макарихи: магазина у нас давно нет.
       ПЕТР. А ты?
       ХАРИТОН. Что я? Кручусь, как вошь на гребешке: картошку засаживаю на своем участке, а потом, когда она, ранняя, в особенной цене, везу в город.
       ПЕТР. Где сбываешь по дешевке, потому что не терпится срочно принять на грудь.
       ХАРИТОН. Откуда ты знаешь?
       ПЕТР. Мне хорошо известны чувства подобного рода людей.
       ХАРИТОН (иронично). Ты, конечно же, самого себя считаешь намного выше.
       ПЕТР. Беда в том, что вы собственную жизнь ни во что не ставите.
       ХАРИТОН. Это верно.
       
       ВХОДИТ МАРИЯ.

       МАРИЯ. Добрый день! Петр, я не опоздала?
       ПЕТР. Нет. Макариха подойдет, и начнем.
       ХАРИТОН. Сбор нищих и блатных... Только этой жадюги-бабки здесь не хватает!
       ПЕТР. Лично я ей запретил продавать тебе спиртное и, конечно же, давать в долг.
       ХАРИТОН. Ты?
       МАРИЯ. Петр прав. Посмотри в зеркало: нынче там можно увидеть человека.
       ХАРИТОН. Тьфу!.. Благодетели!..
       ПЕТР. Харитон, у тебя сегодня чрезвычайно харизматическая харя.
       ХАРИТОН. Чего? Какая еще харя?
       ПЕТР. Шутка. Просто сейчас ты тот самый мой брат, кого я так хорошо знал когда-то.

       СЛЫШЕН СОБАЧИЙ ЛАЙ.

       ГОЛОС МАКАРИХИ. Эй, вы! Два брата-акробата!.. Это ваш пес ко мне привязался?
       ХАРИТОН. Пойду гляну, как бы Серко не подрал бабкин подол. Вдруг под ним опять стеклянный младенчик завелся.

       ХАРИТОН ВЫХОДИТ.

       ГОЛОС ХАРИТОНА. Серко, на место! Отвязался, сучий сын!
       МАРИЯ. Спасибо за цветы.
       ПЕТР. Я на своем мотоцикле специально за ними в город сгонял.
       МАРИЯ. Мог бы и наших, полевых нарвать.
       ПЕТР. У меня в городе к тому же еще одно важное дело нашлось.
       МАРИЯ. А...
       ПЕТР. Ты не думай, что для меня цветы второстепенной важности оказались. Нет, самой наипервейшей!
       МАРИЯ. Не шути так.
       ПЕТР. Точно. Я в бюро заодно заглянул...
       МАРИЯ. В какое еще бюро?
       ПЕТР. В то самое, где браки оформляют.
       МАРИЯ. А ты спросил: согласна ли я? Может быть, как невеста, я дам самоотвод.
       ПЕТР (подходит к Марии, обнимает ее). Я люблю тебя.

       ВХОДИТ МАКАРИХА. МАРИЯ ВЫРЫВАЕТСЯ ИЗ ОБЪЯТИЙ ПЕТРА.

       МАКАРИХА. Жаних!.. (Марии) А ты че засмущалась? Любовь - дело тонкое, нужное. Я в ей высший толк понимаю, с измальства ушлая!
       МАРИЯ (Макарихе). Напугали вы меня.
       МАКАРИХА. Ври... Небось, как этот ведмедь облапил, не испужалась!

       ВХОДИТ ХАРИТОН.

       ХАРИТОН. Видишь, брат - наш пес пустую Макариху не стал пускать. Неси, гавкает, младенчика.
       МАКАРИХА. Лишеньки мои, да не ты ли меня в момент опростал? Дай, думаю, потешу честную кумпанию.
       ПЕТР. И где же ваш младенчик? Харитон!
       ХАРИТОН. Я, брат,... выронил с испугу бутылку, ну, и...
       ПЕТР. Что? и...
       ХАРИТОН. Она - разбилась. Ей-Богу!..
       МАКАРИХА. Перекрестись!
       ХАРИТОН (повернувшись к образам, изображает, что крестится). Святой... истинный...
       МАРИЯ (смеется). Истинный... Ты, Харитон, уже успел, видать, хлебнуть.
       МАКАРИХА. Ах, мошенник! Нехристь! Облапошил меня бедную, грит, я потом подам, как суприз. Не подал, а поддал! Гони деньги!
       ПЕТР. Хватит об этом. Я с бабкой рассчитаюсь, а с тобой, брат, разговор будет особый.
       ХАРИТОН. Жизнь моя, иль ты приснилась мне...
       ПЕТР. Не паясничай. Начинаем собрание.
       МАКАРИХА. Дак, колхоза давно нет.
       ПЕТР. А мы собственное хозяйство создадим! Прошу не перебивать. Здесь собралось все трудоспособное население нашей деревни. Я за неделю, что нахожусь в Рассвете, успел смотаться в райцентр, побеседовать в исполкоме.
       ХАРИТОН. Во братан у меня!
       ПЕТР (машет в ответ рукой). Будем брать в аренду брошенные земли, создадим ферму и...
       МАРИЯ. Нас три калеки.
       МАКАРИХА. Со мной четыре. Но я вообще тута лишняя.
       ХАРИТОН. Пятое колеса у телеги?
       МАКАРИХА. Оно самое.
       ПЕТР. Лишних людей не бывает. Мы, вот, объединимся с Марией и начнем строить новую семью.
       МАКАРИХА. Жаниться надумал!
       МАРИЯ. Петр! Я еще согласия не дала.
       ПЕТР. А ты давай. При свидетелях спрашиваю: пойдешь за меня замуж?
       МАРИЯ (закрывает лицо руками, тихо). Пойду.
       МАКАРИХА. Вот так собрание! Сватовство! Я, выходит, проморгала ентое событие, а уж в любовных делах очень даже ушлая.
       ХАРИТОН. Не мешало бы и отметить.
       ПЕТР. Никаких отметин! Продолжаем собрание. Итак (вытаскивает из кармана сберкнижку). Вот здесь довольно приличная сумма, хватит и кое-какой техникой обзавестись. Крестьянин должен быть хозяином на своей земле.
       МАРИЯ. Не только крестьянин, но и любой человек.
       ХАРИТОН. И где ж ты такие бабки раздобыл?
       ПЕТР. Заработал. Я в Сибири пристал к одному знаменитому фермеру, Тихоныч, слышали? Ну, неважно, хотя его по телеку не один раз показывали. Посмотрел я, как этот Тихоныч хозяйствует, и решил, если Мария согласится стать моей женой, то мы здесь такое устроим!..
       МАРИЯ. А если бы я отказалась?
       ПЕТР. Мы же любим друг друга.
       МАКАРИХА. Горько!.. Горько!..
       ХАРИТОН. Что кричишь? Ничего не едим, не пьем, откуда горькому взяться? Стоп! Счас прикачу!

       ХАРИТОН ВЫХОДИТ.

       МАРИЯ. А почему "горько"? Мы не на свадьбе.
       МАКАРИХА. Дак.. то ж, как ее... лепе...
       ПЕТР. Репетиция.
       МАКАРИХА. Ага. Она самая.
       МАРИЯ. Хорошо, если репетиция...
       ПЕТР. Ну, да, чтобы потом, при всем народе нормально получилось.
       МАКАРИХА. Ты, Петр, объясни: я средь вас почто путаюсь? С меня какой навар: старая бабка...
       МАРИЯ. Самая боевая во всей округе!
       ПЕТР. Если ферма начнет работать, обратно люди начнут возвращаться. Их кому-то надо будет кормить.
       ХАРИТОН. И поить...
       ПЕТР. Да, соками и квасом. На нашей ферме будут работать одни трезвенники. Добьемся открытия в деревни магазина, как было когда-то, начнем обеспечивать наших жителей всем необходимым. Тут вам, Макариха, и карты в руки.
       МАКАРИХА. Завмагазином! На менее я несогласная!
       ПЕТР. А менее никто и не предлагает.
       МАРИЯ. Где ж в наше время трезвенников взять? Хотя бы просто людей набрать умудриться.
       ПЕТР. У меня в райцентре насчет этого уже имелся серьезный разговор кое с кем.

       ПОЯВЛЯЕТСЯ ХАРИТОН. ОН КАТИТ НА ПЛОЩАДКЕ ОТ ДЕТСКОЙ КОЛЯСКИ КОРЫТО. ЧЕРЕЗ СОГНУТУЮ ЛЕВУЮ РУКУ У НЕГО ПЕРЕКИНУТО ПОЛОТЕНЦЕ.

       ХАРИТОН. Кушать подано!

       ХАРИТОН ВЫТАСКИВАЕТ ИЗ КОРЫТА ТАРЕЛКИ С ЖАРЕНЫМ КАРТОФЕЛЕМ И РАЗНОСОЛЫ.

       ПЕТР. И это всё?
       ХАРИТОН (вздыхает). Придется и мне разродиться (достает из-за брючного ремня бутылку).
       МАКАРИХА (всплескивает руками). Эк, как хватил, варнак! (подает каждому закуску) Жаних и невеста! И тебе, Харитоша (забирает водку у Харитона). Дай сюда, я разолью. Молодые должны прикоснуться ко всему готовому, а у тебя руки ходором ходют.

       МАКАРИХА РАЗЛИВАЕТ ВОДКУ В СТАКАНЫ.

       МАКАРИХА. За здоровье молодых! За их сговор! Макариха в ентих делах ушлая...

       ВСЕ ВЫПИВАЮТ, ЗАКУСЫВАЮТ.

       МАКАРИХА. Горько!..
       МАКАРИХА и ХАРИТОН. Горько!.. Горько!..
       ПЕТР (Марии). Они требуют...
       МАРИИ. Что ж, надо...

       ПЕТР И МАРИЯ ЦЕЛУЮТСЯ.

       МАКАРИХА. Любо!.. А почто вы совсем не выпили?
       ПЕТР. Нам еще важное дело предстоит...
       МАРИЯ. Петр!.. Молчи!..
       ХАРИТОН. А... Понял.
       МАКАРИХА (Харитону). Просвети, милок.
       ХАРИТОН. А говоришь ушлая (шепчет что-то бабке на ухо).
       МАКАРИХА. Дошло! Лепетиция брачной ночи! Дура я, старая дура...
       ХАРИТОН. Дошло... Доехало! Получается, им выпить нельзя, а нам с тобой можно. Гуляй, рванина!..
       МАКАРИХА (отставляет стакан). Я тоже хочу тово закону.
       ХАРИТОН. Какого еще?
       МАКАРИХА. Засушливого!
       ХАРИТОН. Чего? Чего?
       МАКАРИХА. Чтоб никому ее (показывает пальцем на бутылку) не лакать.
       ХАРИТОН (крутит пальцем у виска). Ты, видать, тоже с приветом. А может, как эти, жениться надумала?
       МАКАРИХА. Совсем оборзел, молокосос... Я, что тебе, девка, с кой шутки шутить можно?
       ПЕТР. Вы извините моего брата, он не со зла.
       МАРИЯ. А молоко Харитон давно уже не пьет, больше на водку налегает.
       ПЕТР. Мы прямо сейчас проголосуем за сухой закон. Кто за установление в деревне Рассвет зоны трезвости? Прошу голосовать.

       ПЕТР, МАРИЯ И МАКАРИХА ПОДНИМАЮТ РУКИ.

       ПЕТР. Трое... Кто против?

       ХАРИТОН ПОДНИМАЕТ ОБЕ РУКИ.

       ПЕТР. Один. Итак, сход принимает решение на основании подавляющего большинства. Что делать с белоголовой?
       МАКАРИХА. Пусть Харитоша хряснет ее своими руками.
       ХАРИТОН. Что я, псих?

       ПЕТР БЕРЕТ БУТЫЛКУ, ПОДХОДИТ К ПЕЧИ, ОТКРЫВАЕТ ТОПКУ И ВЫЛИВАЕТ В НЕЕ ВОДКУ. ХАРИТОН ОБХВАТЫВАЕТ ГОЛОВУ РУКАМИ.

       МАКАРИХА. А с запасами что делать? У меня ищщо десяток штук с энтим зельем найдется.
       ПЕТР. Что ж, пригодятся для свадьбы.
       МАКАРИХА. Свадьба, дело хорошее. Особливо медовый месяц, когда у молодки все вроде как медом намазано.
       МАРИЯ. Бабушка!
       МАКАРИХА. Хо-хо... Засмущалась. Цени Марию Петр.
       ПЕТР. Я ценю, баба Макариха.
       ХАРИТОН. Да, но зачем надо было ЕЕ выливать?
       МАРИЯ. Не переживай, будущий родственник. Потом всем нам еще спасибо скажешь.
       МАКАРИХА (поддевает вилкой кусок огурца, деланно кривится). Горько!..
       МАКАРИХА и ХАРИТОН. Горько!.. Горько!..

       ПЕТР ПОДХОДИТ К МАРИИ. МАРИЯ ВСТАЕТ, ОНИ ЦЕЛУЮТСЯ, ОТХОДЯТ В СТОРОНУ, О ЧЕМ-ТО ШЕПЧУТСЯ.

       МАКАРИХА. Счас, небось, ужо, сладко!.. (Харитону) Мне, Харитоша, дверь в чулан надобно подремонтировать. Сделаешь?
       ХАРИТОН. Расчет как обычно?
       МАКАРИХА. Налью... Куда от тебя, настырного, денешься? Пойдем, не будем им мешать.

       ХАРИТОН И МАКАРИХА УХОДЯТ.

       ГОЛОС МАКАРИХИ. Макариха в любовных делах ушлая... Полю била Ваньку я...
       ПЕТР. Догадались уйти. Но, если Харитоша надерется...
       МАРИЯ. Простишь его. Брат твой довольно неплохой человек.
       ПЕТР. Он и не знает, что уже на следующей неделе я его отправлю на лечение.
       МАРИЯ. Оно не опасно для здоровья?
       ПЕТР. Нет. Всего три сеанса, и целых пять лет в рюмку заглядывать не потянет. Было бы только желание Харитона.
       МАРИЯ. Он согласен. Вчера мы с ним очень даже задушевно побеседовали. Правда, твой брат не думает, что всё случится так скоро.
       ПЕТР. Что ж, я рад, жаль только, мама наша не дожила до такого светлого дня. Получилось: один сын пропал, чуть ли не бродяга, второй - натуральный алкаш.
       МАРИЯ. Ты же писал, мне Трофимовна твои письма показывала.
       ПЕТР. Сейчас сожалею, что не часто посылал их.
       МАРИЯ. Ты в Бога веришь?
       ПЕТР. Я больше верю в собственные силы человека.
       МАРИЯ. Без религии, как без основного стержня, трудно существовать в этом сложном и не совсем понятном мире. Как ты, Петр, жил все эти годы.
       ПЕТР (отворачивается). По-разному.
       МАРИЯ. А именно? У тебя были женщины? Ну, чтобы любили по-настоящему?
       ПЕТР. По-настоящему меня любила только ты. Впрочем, как и я тебя.
       МАРИЯ. Спасибо...
       ПЕТР. Ну, а ты, после Гришки...
       МАРИЯ. Он в райцентр перебрался, повышение по службе получил, но я не поехала. А потом, его застрелили при задержании преступника. Хоть погиб-то геройски. У меня даже ребеночек родился, только вскоре умер.
       ПЕТР. Мне жаль.
       МАРИЯ (вытирает ладонью слезы). Давай забудем о прошлом.
       ПЕТР. О нем разве можно забыть? Прошлое всегда рядом и постоянно напоминает о себе, как незаживающая рана.
       МАРИЯ. Так что же тогда делать?
       ПЕТР (подходит к Марии, обнимает ее за плечи). Продолжать жить.
       МАРИЯ (поет).
       Все ждала и верила
       Сердцу вопреки:
       Мы с тобой два берега
       У одной реки...

       МАРИЯ. Почему люди живут так плохо? Почему неприкаянными ходят по белу свету?
       ПЕТР. У них нет любви, или она потеряна.
       МАРИЯ. Как у твоего брата?
       ПЕТР. Да.
       МАРИЯ. Я хорошо помню его историю, еще бы, она тогда прогремела за пределы нашего Рассвета! Невеста сбежала из под венца с другим!
       ПЕТР. У каждого из нас своя история. Но важно не сломаться под давлением обстоятельств, а оставаться самим собой. И, в конце концов, тогда обязательно придет заслуженное вознаграждение.
       МАРИЯ. Ты имеешь в виду нас с тобой?
       ПЕТР. Кого же еще?
       МАРИЯ. Петр, думаешь, у нас получится?
       ПЕТР (обнимает Марию, кружит ее). Конечно! При всем диком жизненном раскладе мы все-таки остались людьми.
       МАРИЯ. И смогли сохранить любовь. Знаешь, мама сегодня у кумы останется ночевать...
       ПЕТР. Ты вашего кобеля понадежней привяжи, а то как в прошлый раз: еле от него отбился.
       МАРИЯ. Я ужин приготовлю особенный.
       ПЕТР. Чем намеренна будешь потчевать гостя, Мария?
       МАРИЯ. Это секрет. Вечером сам узнаешь.
       ПЕТР. Буду ждать с нетерпением. Я так соскучился по домашней пище, тем более, когда готовит такая искусница (хочет обнять Марию).
       МАРИЯ (уворачивается). Подожди, прическа растрепалась. Такая называется: я у мамы дурочка (отходит к настенному зеркалу, причесывается).
       ПЕТР. Какой я дурак? Почему намного раньше не вернулся? Гордыня заела, а в итоге...
       ГОЛОС МАКАРИХИ. Петр! А, Петр!
       ПЕТР. Макариха? Ты?

       ВХОДИТ МАКАРИХА.

       МАКАРИХА. А то кто ж? Твой брательник до этого самого, конфорту чуть не довел.
       ПЕТР (усмехаясь). Может, до инфаркта?
       МАКАРИХА. Его самого. Значитца, подбил Харитоша дверь в чулан, чин-чинарем, даже и сто грамм не просит, только думаю, че он так долго возится? Тут ентот плотник вылез, гляжу: свинья свиньей. Ей-ей, вместо лица, рыло хрюшки в полной натуре.
       ПЕТР. Нажрался?
       МАКАРИХА. До самого отвалу. Я думала за работу ему налить сто грамм, не более, помятуя о засушливом законе.
       ПЕТР. О сухом.
       МАКАРИХА. О нем самом. А этот ирод обнаружил в чулане запас, ну и приголубил почти всю бутылку, еле остатки отняла. Охо-хо за что мне такое наказание? Одни убытки от подобной коммерции.
       ПЕТР (вытаскивает из кармана пиджака деньги). Держи. А с Харитоном я поговорю.
       МАКАРИХА (прячет деньги за пазуху). Не. Сегодня не получится. Он страшно чижолый.
       ПЕТР. Хорошо. Брату завтра достанется на орехи.
       МАРИЯ. Ты, Петр, не очень-то ругай его.
       ПЕТР. Какие вы, женщины, жалостливые. А такие вот, как раз, вам жизнь и отравляют.
       ГОЛОС ХАРИТОНА. Серко! Дай лапу на счастье.
       МАКАРИХА. Слышь? У псины счастья просит. Лушше бы лобешник лишний раз перекрестил (поворачивается к образам, крестится). Господи, помилуй мя, грешную.

       ВВАЛИВАЕТСЯ ХАРИТОН.

       ХАРИТОН. Что, бабка, уже донесла?
       МАКАРИХА. Ты про че, милок? Я тута забежала по делам. Мы с Петром Лексеичем о коммерции гуторили.
       ХАРИТОН. Знаю я тебя. Заложила меня за тридцать сребреников.
       МАКАРИХА. Не...
       ПЕТР. Ложись спать, Харитон. Утро вечера мудренее.

       ХАРИТОН, ПОКАЧИВАЯСЬ, ХОДИТ ПО КОМНАТЕ.

       ХАРИТОН. А я спать совсем не хочу. Свалился, понимаешь, как снег на голову, и порядки давай устанавливать, законы разные. У меня один закон: гуляй, пока гуляется. Я здесь хозяин, или чмо какое-то?
       МАРИЯ. Успокойся, Харитон. Хозяин ты, понятно. Вот только судьба изломана, покорежена.
       МАКАРИХА. Судьба... А сам он на что? Как в той песне (поет):
       Была бы водка,
       А к водке глотка,
       Все остальное - трын-трава!

       ХАРИТОН. Правильно, бабка, подметила!
       МАКАРИХА. А Бог где? (бьет себя рукой в грудь) Тута должен быть! Великий пост идеть, а ентот - как зюзя!
       МАРИЯ. Правильно, бабушка (Харитону). Пойдем, я тебя в боковуху отведу.
       ПЕТР. Может, я это сделаю, а, Мария?
       ХАРИТОН. С тобой я не пойду.

       МАРИЯ, ПОДДЕРЖИВАЯ ХАРИТОНА, ОТВОДИТ ЕГО В СОСЕДНЮЮ КОМНАТУ.

       МАКАРИХА. Эк, как зелье-то молодца с ног валит... Ведь был же когда-то путевым. Пойду, стемнеет скоро, а я глазами маненько слаба стала.
       ПЕТР. Доброй ночи, бабушка.
       МАКАРИХА. Доброй... Петр.

       МАКАРИХА УХОДИТ.

       ПЕТР (ходит по комнате). И, все-таки, мы увидим в нашем Рассвете новую, прекрасную жизнь! Как сказано в букваре: "Мы - не рабы. Рабы - не мы".

       ВХОДИТ МАРИЯ.

       МАРИЯ. Уложила Харитона. Представляешь, норовил прямо в грязных сапожищах в постель рухнуть.
       ПЕТР. Раб... Пока брат мой раб этого проклятого зелья.
       МАРИЯ (вздыхает). Вот вылечится, может найдется какая-нибудь женщина для него.
       ПЕТР. Мечтать не вредно.
       МАРИЯ. Я же мечтала о тебе? Бог услышал мои молитвы, и...
       ПЕТР. Продолжай.
       МАРИЯ (прижимается к плечу Петра). Дальнейшее ты сам знаешь.
       ПЕТР. Когда-то, давным-давно, мужчина и женщина, прародители людского рода, имели одну, общую душу. Дьявол, искусив их в райском саду, разделил, вынудил скитаться в поисках друг друга.
       МАРИЯ. Как ужасно! А, что, если души не соединятся?
       ПЕТР. Тогда поиски будут длиться вечно, до самого второго пришествия (декламирует).
       И половинки той души,
       Терзаясь, мечутся в тиши,
       И не находят отраженья солнца
       В себе подобных...

       МАРИЯ. Чьи это стихи?
       ПЕТР. Мои.
       МАРИЯ. Ты, Петр, оказывается, еще и поэт!
       ПЕТР. Ну, уж, поэт... Иногда, особенно поутру, стихотворные строчки, довольно еще несовершенные, действительно приходят.
       МАРИЯ. Наш сыночек обязательно будет поэтом.
       ПЕТР. Что?.. Неужели?..
       МАРИЯ. Ты же сам сказал: в Рассвете должна появиться новая жизнь.
       ПЕТР. Мария! Любимая! О таком моменте я мечтал все эти долгие годы.

       ПЕТР ОБНИМАЕТ МАРИЮ.

       МАРИЯ (тихо). Осторожно, прическу сомнешь...

       З А Т Е М Н Е Н И Е

       ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

       Прошел месяц. Та же самая изба. На окнах занавески, на столе скатерть - чувствуется женская рука. Лопаты и вил здесь больше нет. В комнате ПЕТР, МАРИЯ, ХАРИТОН.

       МАРИЯ (гладит утюгом рубаху). Завтра Пасха... Дожили до светлого Христового Воскресения.
       ПЕТР. И нам положен заслуженный отдых. Сделано немало: хозяйство в порядок за месяц привели, продрались через все чиновничьи препоны. Ферма существует!
       ХАРИТОН. А все ты, Петр.
       ПЕТР. Нет. Лишь вместе мы - сила, мощь, перед которой ничто и никто не устоит. А вот еще как будет прибавление к семейству...
       МАРИЯ. Хвастун.
       ПЕТР. Еще бы, совсем недавно мог бы разве я даже мечтать о таком?
       ХАРИТОН. И я... Пить бросил! Надо же!
       МАРИЯ. Ты, Харитон, очень даже помолодел. Вот найдем тебе приличную женщину...
       ХАРИТОН. Да я и сам! Я еще мужик, хоть куда!
       МАРИЯ (прыскает в кулак). Ага! Позавчера чуть ли не под самую ночь в Ливневку бегал. А это - семь километров в один конец, причем после напряженной работы в поле!
       ПЕТР. Для любви пределов нет.
       ХАРИТОН. Да, но больше, возможно, не побегаю. Половодье в этом году мощное, вода под самый мост подходит.
       ПЕТР. Да, половодье может запросто снести его. Надо будет успеть комбикорм на подворье доставить.
       ХАРИТОН. Комбикорм завезем. А мне вот каково придется?
       МАРИЯ. Как ее звать, Харитон?
       ХАРИТОН. Кого?
       МАРИЯ. Ну... Ту самую, из Ливневки.
       ХАРИТОН. Анна Рогова, ты вместе с ней на курсах животноводов училась.
       МАРИЯ. Анну я хорошо знаю: прекрасная женщина!
       ПЕТР. Кто она?
       ХАРИТОН. Вдова. У нее муж по пьянке утонул.
       ПЕТР. Она знает...
       ХАРИТОН. О моем прежнем увлечении? Конечно. Аня верит в меня.
       МАРИЯ. Самое главное, что и ты в себя веришь.
       ХАРИТОН. Вашими стараниями. Это надо же, я и на свадьбе грамма не выпил!
       ПЕТР. Не жалеешь?
       ХАРИТОН. Скажешь...

       СЛЫШЕН ЛАЙ СОБАКИ.

       ХАРИТОН. Пойду, гляну, кто там.

       ХАРИТОН ВЫХОДИТ.

       МАРИЯ. Кто бы мог это прийти? Может Макариха?
       ПЕТР. Хорошо, если она. Без Макарихи даже как-то скучно.

       ГОЛОС ХАРИТОНА. Петр, Мария, встречайте гостей!

       ВХОДИТ ХАРИТОН, ЗА НИМ ЮРОДИВЫЕ: МАРФА-ДУРОЧКА, ИВАН-ДУРАК И МАТВЕЙ.

       ХАРИТОН. А вот и мы.

       ЮРОДИВЫЕ КРЕСТЯТСЯ НА ОБРАЗА, ПОЯСНО КЛАНЯЮТСЯ.

       ИВАН-ДУРАК. Привет вам.
       МАРИЯ. И вам, божьи люди. Харитон, принеси табуретки.

       ХАРИТОН УХОДИТ В СВОЮ КОМНАТУ.

       ПЕТР. Издалека идете?
       ИВАН-ДУРАК. Я из Акимовки, Матвей и Марфа из Ливневки. Ходим, носим божью весть от деревни к деревне.

       ВХОДИТ ХАРИТОН С ДВУМЯ ТАБУРЕТКАМИ, РАССТАВЛЯЕТ ИХ.

       ХАРИТОН. Садитесь, гости.

       ЮРОДИВЫЕ УСАЖИВАЮТСЯ.

       МАРИЯ. Сейчас поужинать приготовлю.

       МАРИЯ ВЫХОДИТ.

       ПЕТР. Вы Анну Рогову знаете?
       ИВАН-ДУРАК. Знаем. Душевный человек (Харитону). Псалтирку просила тебе передать и поклон (кланяется, достает из холщовой сумки Псалтырь, вручает ее Харитону).
       ХАРИТОН. Спасибо. Не забыла Аня... Вы давно ее видели?
       МАРФА-ДУРОЧКА. Вчерась. Все о тебе спрашивала.
       МАТВЕЙ. А мы, что сказать можем? Прошлый год в последний раз с тобой встречались. Говорим: "Харитон - душевный человек", вот только выпивший завсегда.
       ХАРИТОН. Я завязал, и окончательно.
       МАРФА-ДУРОЧКА. Мы рады за тебя. Теперь ты станешь совсем угоден Богу.
       ПЕТР. И куда вы, братия, собрались?
       ИВАН-ДУРАК. До райцентру. Там церква очень большая.
       МАРФА-ДУРОЧКА. Красивая!
       МАТВЕЙ. И с подаянкой не обижают.
       ГОЛОС МАРИИ. Петр! Иди сюда! Помочь надо!
       ПЕТР. Иду!

       ПЕТР ВЫХОДИТ.

       ХАРИТОН. Ты, Иван, вроде рядом живешь с Аннушкой?
       ИВАН-ДУРАК. Через дом.
       ХАРИТОН. Счастливый...
       ИВАН-ДУРАК. И ты будешь счастлив.
       ХАРИТОН. Откуда ты знаешь?
       ИВАН-ДУРАК (указывает рукой на образа). Мне ОН об этом сказал.
       ХАРИТОН. Твоими бы устами да мед пить...
       МАРФА-ДУРОЧКА. Будешь, коль водку бросил.
       МАТВЕЙ. А ентот, кто будет?
       ХАРИТОН. Мой брат.
       МАТВЕЙ. А... сурьезный, справедливый мужик.
       ИВАН-ДУРАК. Душевный.

       ВХОДЯТ ПЕТР И МАРИЯ С КАСТРЮЛЯМИ И ТАРЕЛКАМИ. СЛЫШЕН ЛАЙ
СОБАКИ.

       ГОЛОС МАКАРИХИ. Цыц, Серко! Это ж я...
       МАРИЯ. Макариха! Ну, вот теперь все в сборе.

       ВХОДИТ МАКАРИХА.

       МАКАРИХА. Привет всей честной кумпании! Я как почуяла, что к вам странники нагрянули. Думаю, дай-ка приду (крестится на образа). Господи, помилуй мя грешную.
       МАРИЯ. И правильно сделала. В ночь перед Господним Воскресением грех сидеть одной. Вот и мама моя ушла в гости к Ломовым.

       ХАРИТОН ВЫХОДИТ.

       МАКАРИХА. А че не сюда?
       МАРИЯ. Говорит, там у вас соберутся одни молодые.
       МАКАРИХА. Да, если не считать меня.
       ПЕТР. Ты у нас еще ого-го! Орлица!
       МАКАРИХА (подбоченясь). А, что? Я ищщо баба в самом соку! Завмагазином! Звучит!

       ВХОДИТ ХАРИТОН С КРЕСЛОМ.

       ХАРИТОН (Макарихе). Специально для тебя из кладовки вытащил. Пружины, правда, слегка выпирают, но ничего, сидеть можно (ставит кресло). Сели, чтобы ноги не висели (садится).
       МАРИЯ. Я как чувствовала, бабушка Макариха, что ты придешь, и прихватила лишнюю тарелку и ложку.

       МАРИЯ НАКЛАДЫВАЕТ В ТАРЕЛКИ ПИЩУ. ЮРОДИВЫЕ, А ЗА НИМИ И ВСЕ ПРИСУТСТВУЮЩИЕ КРЕСТЯТСЯ. ЮРОДИВЫЕ СНИМАЮТ СВОИ СУМЫ, КЛАДУТ ИХ В УГОЛ.

       ПЕТР. Я давно уже креститься разучился.
       ИВАН-ДУРАК. Это ничего. ОН простит. Лишь бы душа была чистая, непоруганная,
       ПЕТР. Кем, Иван?
       ИВАН-ДУРАК. Самим собой. Мы - враги своей души.
       ХАРИТОН. А может, ее и вовсе нет? Что скажешь, Марфа? Ты среди всех присутствующих наиболее сильна в Писании.
       МАРФА-ДУРОЧКА. Без души, как без солнца, нет жизни. Сказано в Евангелии от Марка: "Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей навредит?"
       МАТВЕЙ. Умна! А все почему-то Марфой-дурочкой называют.
       МАРФА-ДУРОЧКА. Да простит им Господь. Сказано святым Павлом в Послании к Евреям: "Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам".
       МАКАРИХА (обращается к Петру и Марии). А ищщо их иродами кличут. Смотрите: прекрасные люди, хотя, конечно же, немного не в себе.
       ИВАН-ДУРАК. Мир дому сему!
       МАРФА-ДУРОЧКА. И еще сказано во Втором Послании к Коринфянам: "Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворный, вечный".
       МАРИЯ. Ешьте, дорогие гости. И упаси нас Господь от скорого разрушения дома.
       МАТВЕЙ. Аминь!

       ВСЕ ПРИСУТСТВУЮЩИЕ УЖИНАЮТ.

       ХАРИТОН (откладывает вилку, встает). Я все-таки пошел. Мост нынче ненадежен. Снесет большой водой, а у нас и лодки-то в хозяйстве нет.
       ПЕТР. Помню, была когда-то.
       ХАРИТОН (виновато). Была, да сплыла. Пропил я ее...
       МАРИЯ. В Ливневку собрался?
       ХАРИТОН. Да.
       МАКАРИХА. Крепко, видать, эта Анна зацепила. Любви тебе, Харитон, и согласия. У меня, чуть что, совету спросишь. Я в любовных делах ушлая!
       ХАРИТОН. Спасибо, бабушка.
       ПЕТР. Ночевать там останешься?
       ХАРИТОН. Конечно. Тем более, будет, куда странников раз-
местить. Я рано утром приду, хочу вместе с блаженными сходить в Божий храм, сколько лет там не был!
       МАТВЕЙ. А наш Ноев ковчег?
       ХАРИТОН (хлопает себя ладонью по лбу). Чуть не забыл! Я мигом.

       ХАРИТОН УХОДИТ.

       ИВАН-ДУРАК. Душевный человек.
       МАТВЕЙ. Он завсегда нас привечал, хотя и выпимшми был. Картохи чугунок наварит и принесет с ломтем хлеба - нет, мол, в доме ничего более. А нам что надо? Мы, как птицы небесные...
       МАРФА-ДУРОЧКА. "Старайтесь не о пище телесной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий".
       ПЕТР. Эти слова из Евангелия от Иоанна.
       ИВАН-ДУРАК. Ты знаешь Библию? Совсем, как наша Марфа. И жену свою любишь, да и она тебя. Вы оба спасены будете. Только любовь спасет мир!
       МАРИЯ. Как прекрасно сказано.

       ВХОДИТ ХАРИТОН. ОН ВЕЗЕТ НА ПЛОЩАДКЕ ОТ ДЕТСКОЙ КОЛЯСКИ КОРЫТО, СНИМАЕТ ЕГО С ПЛОЩАДКИ, СТАВИТ НА ПОЛ.

       ХАРИТОН. Плавсредство подано!

       ЮРОДИВЫЕ ВЫХОДЯТ ИЗ-ЗА СТОЛА, МАРФА-ДУРОЧКА И МАТВЕЙ УСАЖИВАЮТСЯ В КОРЫТО. ИВАН-ДУРАК СТОИТ В НЕМ.

       МАКАРИХА (громко шепчет). Что это ироды задумали?
       ХАРИТОН. Молчи, бабка! Корабль!..
       ИВАН-ДУРАК. Плывем, братия! К новой, вечной жизни! Эй, на берегу!
       ХАРИТОН. Слышим!
       ИВАН-ДУРАК. Мы души везем к Господу нашему! Души всего мира! Да спасется он вместе с нами!
       ЮРОДИВЫЕ (дружно). Аминь!
       ХАРИТОН. Всё. Я побежал. Ритуал выдержан до конца.

       ХАРИТОН СТРЕМИТЕЛЬНО УХОДИТ. ЮРОДИВЫЕ ВЫЛЕЗАЮТ ИЗ КОРЫТА, РАСКЛАНИВАЮТСЯ.

       МАКАРИХА (встает). И я ухожу. Как говорится, спасибо этому дому, а мы пойдем у другому. Я вам, божьи люди, яиц крашеных к Святой Пасхе приготовила (достает из своей кошелки яйца, раздает юродивым). А вот вам деньги на свечи, поставьте их за упокой души родителей моих. Я и бамажку с именами нацарапала (подает деньги и бумагу).

       МАКАРИХА УХОДИТ.

       ИВАН-ДУРАК. Душевный человек!
       ПЕТР. У тебя все душевные.
       ИВАН-ДУРАК. Плохих людей нет. Есть просто СПЯЩИЕ.
       ПЕТР. Спящие? Как это понять?
       МАРФА-ДУРОЧКА. "Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна".
       ПЕТР. Евангелие от Марка.
       МАРИЯ. Ты, Петр, постоянно удивляешь меня.
       ПЕТР. М постараюсь удивлять тебя всегда, всю нашу долгую и счастливую жизнь.
       МАТВЕЙ. Вы будете счастливы, потому что любите друг друга.
       ПЕТР. Спасибо, друг... брат.
       МАРФА-ДУРОЧКА. Сказано в Евангелии от Матфея: "... все же вы - братья. И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах".
       МАРИЯ. Прекрасные слова. А теперь я пойду посуду помою и самовар загружу.
       ПЕТР. Я помогу тебе.

       МАРИЯ И ПЕТР СОБИРАЮТ СО СТОЛА ПОСУДУ, УХОДЯТ. ГРЕМИТ ГРОМ, В КОМНАТЕ ГАСНЕТ СВЕТ.

       МАРФА-ДУРОЧКА. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную.

       ВНОВЬ ГРЕМИТ ГРОМ.

       ЮРОДИВЫЕ (хором). Господи, помилуй!

       ВХОДИТ МАРИЯ С ЗАЖЖЕНОЙ СВЕЧОЙ, ЗАЖИГАЕТ СВЕЧУ У ОБРАЗОВ.

       МАРИЯ. Вам светло будет, божьи люди.
       ГОЛОС ПЕТРА. Я предохранители посмотрю. Мария, посвети мне!
       МАРИЯ. Иду!

       МАРИЯ УХОДИТ. ЗАЖИГАЕТСЯ СВЕТ, ВНОВЬ ГРЕМИТ ГРОМ, И СВЕТ ГАСНЕТ. ИЗ ТЕМНОТЫ ПОЯВЛЯЕТСЯ ФИГУРА В БЕЛОМ ОДЕЯНИИ, БЕРЕТ В РУКУ СВЕЧУ. ЮРОДИВЫЕ ОПУСКАЮТСЯ НА КОЛЕНИ.

       ФИГУРА В БЕЛОМ ОДЕЯНИИ. Вы молились Мне, звали Меня, и Я пришел.
       ИВАН-ДУРАК. Ты - Христос?
       ФИГУРА В БЕЛОМ ОДЕЯНИИ. Да.
       ИВАН-ДУРАК. А почему ты так печален?
       ФИГУРА В БЕЛОМ ОДЕЯНИИ. Как не быть печальным, видя поругание веры, ее неприятие, людскую злобу и ненависть?
       ИВАН-ДУРАК. Я люблю Тебя, Господи!
       ЮРОДИВЫЕ (все вместе). Мы любим Тебя, Господи!
       ФИГУРА В БЕЛОМ ОДЕЯНИИ. Знаю, и поэтому Я здесь.
       МАРФА-ДУРОЧКА. Почему Ты заключил наши души в оболочки? Мы не такие как все люди.
       ФИГУРА В БЕЛОИ ОДЕЯНИИ. Вы - дети Божьи, Мои дети. Вы пришли в этот мир нести непорочное, младенческое восприятие, иначе он навсегда закоснеет. Вы несете в мир Любовь ваших прекрасных сердец. А оболочка временна...

       ФИГУРА В БЕЛОМ СТАВИТ НА МЕСТО СВЕЧУ И ИСЧЕЗАЕТ. ВСПЫХИВАЕТ ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ СВЕТ.

       ВХОДЯТ МАРИЯ С САМОВАРОМ И ПЕТР.

       ПЕТР. Наконец-то разобрался с предохранителями.
       МАРИЯ (ставит на стол самовар). А вы, почему на коленях?
       МАТВЕЙ. Здесь был ОН!
       ПЕТР. Кто, он?
       ИВАН-ДУРАК. Сам Иисус!

       З А Т Е М Н Е Н И Е


       Та же изба, и та же комната. Раннее летнее утро.

       МАРИЯ. Хорошо!.. И как это я раньше без тебя жила?
       ПЕТР. И я - видимо, просто существовал.
       МАРИЯ (расчесывает волосы). Скоро наша семья увеличится.
       ПЕТР. Скорей бы.
       МАРИЯ (смеется). Нет, Петр, это дело ускорить нельзя. Всему свой срок. Дождешься...
       ПЕТР. Смотри, Мария! Заря поднимается над нашей деревней.
       МАРИЯ. Над всей огромной страной.
       ПЕТР (стучит в дверь). Харитон! Анна! Встречайте рассвет!
       ГОЛОС ХАРИТОНА. Мы уже проснулись.
       МАРИЯ. Надо бы дать им возможность поспать немного - молодоженам всегда ночь коротка.
       ПЕТР. Крестьянина раннее поле кормит (обнимает Марию, декламирует).
       В твоей душе я вижу
       Отраженье солнца
       И самого себя...

       МАРИЯ. И, все-таки, видели юродивые Христа, или нет?
       ПЕТР. Вполне возможно. "Блаженны кроткие..." (указывает на образа) Погляди, Мария: ты очень похожа на НЕЕ. Вернее, скоро станешь похожей.
       МАРИЯ. Как все матери мира, дарующие новую жизнь.

       З А Н А В Е С