Письмо об отце

Два года назад, под праздник Победы, получила я письмо от родственника моего отца, которого видела мельком пару раз в детстве. Это длинное письмо (на 4-е конверта разделённое) стало мне очень дорого: прочитав, поняла: многого об отце, рано умершем, я не знала...
Это письмо и для меня, и для моего сына стало откровением - папа на мои детские вопросы ("...а что это за дырочка за ухом? а почему у меня такой дырочки нет?...") отшучивался: "Вот так получилось... простыл, заболел - осталось... ты смотри, по лужам не бегай! вдруг тоже заболеешь?..." - и улыбался.
Папа не любил говорить о войне и о своих ранениях. Умер внезапно, от обширного инфаркта, лопнула аорта - кто знает, если бы не война, может, не пришлось бы ему умирать в 50 лет?...
Мой шестнадцатилетний сын, прочитав это письмо, сказал: "Знаешь, я только сейчас понял, как это страшно - война..." Он сумел понять это - мальчик, не знавший горя и голода... Господи, спаси и сохрани наших детей!...

Вечная память юным мальчишкам, прошедшим военный ад и спасшим мир от фашизма.
Благодарна всем, прочитавшим этот фрагмент письма:

".....после войны он мне, малому парнишке, рассказывал:
- Четыре танка подо мною сгорело. Из одного трое выбралось, из двух я один (бронеспинка, которой водитель отгорожен от экипажа, спасала), из четвёртого раненого командира роты вытащил, за что и получил Красную Звезду...
- Берлин взяли, думаем, всё, войне конец. Постреляли, конечно, в честь Победы из всего, что под рукой, вплоть до башенных орудий. А нас ночью подняли да на Злату Прагу. Там чехи восстание подняли, надо было помочь им против фашистов. Две танковые армии направили туда. Ох, и летели мы! Пыль до небес! Рыбалко нами командовал… Прагу забрали. Тут Победа. Всё! Живы! Жить бу-у-де-е-м!...
- А через три дня – приказ: «Выступаем! К бою!» К какому бою? Какого чёрта кто так шутит? Война три дня назад закончилась! «Не рассуждать! К бою!» Оказалось, что в соседнем городишке расположилась какая-то эсэсовская часть, довольно крупная, всё ещё не сдаётся, огрызается, необходимо ликвидировать.
- Против приказа не попрёшь. Через 10 минут уже на марше. Вошли. Городок небольшой, но старый, улицы узкие, едва танк проходит. Где-то что-то горит, на улицах дымища, видимость едва не нулевая. Вот это и стало решающим. Чтобы не врезаться во что-нибудь, так как через смотровую щель ни черта не видно, я открыл водительский люк. А откуда-то сверху, с чердака или крыши на лобовую броню прилетела граната, и... отвоевался водитель. Маленький осколок впился в черепушку. 12 мая 1945 года.
- Госпиталь. Осколок достать – череп долбить надо. Наркоз давать нельзя: не проснётся сержант, отправится к родителям. Ремнями к столу привязали, в рот бинтов натуго набили, чтоб не орал, и операция, да не простая – долбёжка черепа – началась на живом, т.е. на неусыплённом, в сознании.
- Меня долбят, я ору (мысленно), бинты зубами жую в кашу манную, а они до осколка добраться не могут. Первая операция неудачна. За ней вторая. Опять ремни и марля. Потом третья. Четвёртая.
- Наконец, выписали. «Где живёшь? Куда поедешь?» «За Урал». «Там тебе жить нельзя – смерть. Нужен тёплый климат. Поезжай в Среднюю Азию – будешь жить».
Будешь жить... Парню 21 год, а он уже калека (фактически, но не юридически, тогда это не признавалось). После войны уже полтора года прошло по госпиталям.....
.....Вот какие муки прошёл отец твой, врагу не пожелаешь. Дыра в черепушке так и осталась на всю жизнь, и он затыкал её ватой... И Курск, и Польша, и Берлин - вот его путь...

.....вот так, милушка моя, такие слова нашёл в душе своей о твоём папке, дорогом для меня человеке. Если что-то не так – прости. Написал для того, чтобы узнала ты больше, чем знала, чтобы сыну своему рассказала, пусть запомнит он, что дед его был Настоящим Человеком.
Поклон мой супругу твоему и детям.
Храни тебя Господи."

Мне и сейчас кажется, что я слышу папин голос, рассказывающий о том, что он не успел рассказать мне, маленькой девочке...
Спасибо...