Мы этой памяти верны ли!?

Снова весна полыхает над миром, 60-я весна после того удивительного мая победного 45 года. И опять будут цветы, и речи, и фанфары. И уже последним оставшимся в живых старым нашим фронтовикам подарят цветы, вручат новые юбилейные медали, скажут какие-то теплые слова. Но почему-то этот май в моей душе вместе с ощущением радости и счастья, вместе со слезами горечи потерь, которые никогда не удавалось сдержать и прежде, сегодня какое-то новое чувство охватывает меня всего. Я не знаю как его точно назвать, наверное это обида и боль за всех и павших, и умерших и все еще живых свидетелей и участников той тяжелейшей в истории нашей Родины войны!
Так уж случилось в моей жизни, что Великая Отечественная война, ее герои и мученики, вошли в мою жизнь с самых первых детских воспоминаний и навсегда. Я хорошо помню первые послевоенные годы, и только что пришедших с войны молодых мужчин, красивых, счастливых, восторженных. Они ходили в странной по нынешним меркам одежде. На ногах солдатские сапоги, в них заправлены простецкие гражданские брюки, сверху гимнастерка, а на голове сугубо штатская кепка. Или солдатское галифе, а на плечах первый гражданский пиджак. Время было суровое и голодное. Но ярко врезались в мою детскую память и такие картины. Разрушенные дома по нынешней улице Свободы, там где стоит ныне, кстати тоже полуразрушенный, Дворец культуры имени Димитрова, на грязном снегу возле центрального рынка почти на квартал растянулся ряд нищих и убогих, сидящих прямо на снегу, или стоящих у стен домов, и по большей части это были инвалиды, настоящие калеки войны, без рук, без ног, слепые, с обожженными обезображенными лицами, со страшными рваными ранами. Помню, как по вагонам пригородних поездов ходили, спотыкаясь, эти калеки войны, и просили милостыню. И в основном это были вчерашние защитники Отечества, или дети - сироты, или старики, потерявшие на той войне и дом, и близких, и надежду. Об этом сейчас как-то не принято вспоминать. Но это все было, было же. В нашем 1 «А» классе мужской начальной школы № 14 из 49 ребят более чем у половины отцы полегли на войне, а у многих не было вообще никого на свете. Горькое слово - детдомовцы. И писали мы на старых газетах свои первые в жизни слова, и никаких завтраков и бутербродов, и никаких буфетов в школе не было и близко, только кипятильник и вода из алюминиевой кружки. И всегда хотелось есть. А мандарин и орех в золоченой бумажке получали только в новогоднем подарке на елке.
Когда меня принимали в пионеры в «Балке смерти» у скромного деревянного обелиска весной 1951, года мне повязывал галстук недавний фронтовик. Я не помню его лица совсем, но я помню, что на гражданском пиджаке его был орден Отечественной войны, а один рукав аккуратно заправлен в карман, потому что руки одной не было. Потому и долго он не мог повязать мне этот галстук, помогла вожатая.
В школе № 32 наш 6 класс категорически отказался изучать «фашистский» язык. Мы кричали и орали, не будем. Но пришел к нам Михаил Иванович Кучеренко, спокойный невысокий человек, с колодочками орденских планок на пиджаке и объяснил нам, что немецкий язык – это язык Гете и Гейне, братьев Гримм и Эрнста Тельмана, а фашисты это не только немцы, но были они и среди русских. И мы поверили ему, потому что это был фронтовик, прошедший войну, и там он был и бойцом, и военным переводчиком. И еще в тот год моим классным руководителем был Герой Советского Союза Николай Алексеевич Данюшин, первый мой учитель истории.
А когда пришло время, то рекомендацию в партию мне давал кавалер восьми боевых орденов, прошедший войну от Прибалтики до Москвы и от Москвы до Кенигсберга Валентин Васильевич Козленко, а он сам вступал в партию по боевой характеристике в самые тяжелые дни боев за Москву ранней зимой 1941 года….
И вот прошла целая жизнь. Сегодня люди, родившиеся в победный военный год уже пенсионеры по возрасту. И в нашей семье было много потерь. Вся родня по отцу умерла от голода в блокадном Ленинграде, бабушка моя чудом вырвалась с моим старшим братом из этого ада и приехала с ним в далекий Комсомольск на Амуре. А три брата матери погибли на фронте, три из четырех. Вот почему мне так близка эта тема войны и Победы.
Каждому человеку, пожившему нам земле должно быть что вспомнить, чем гордиться, чего-то стыдиться. Я, например, горжусь больше всего тем, что в свое время мечтал создать памятник погибшими авиастроителям и эту мечту мне удалось воплотить в жизнь. Это было непросто, и не быстро. Но сегодня есть такой памятник, и на нем увековечены имена 386 погибших на войне. И за каждой фамилией судьба трагическая, оборванная жизнь, страдания его родным и близким, или если коротко горе и гордость. Вот о них и хочу рассказать. Это были очень разные люди и по возрасту и по национальности, и по тому, что они успели сделать в своей довоенной мирной жизни, но всех их роднит одно. Пришла война, они стали воинами и отдали за Родину самое дорогое – жизнь. Когда искал имена, работал в архиве, говорил с сотнями людей, загорелись этой идеи многие комсомольцы завода имени Димитрова, и пошли люди, и открылись имена и судьбы. И нашлись документы, свидетели, справки, похоронки, письма….
Мы все войны Великой дети…
Эти письма несли матери и вдовы, братья и сестры, дети тех, кто в суровую военную пору ушел защищать нас от фашизма. Фронтовым весточкам сегодня уже по 60 и более лет, они пожелтели, стали ломкими, хрупкими. Эти заветные - треугольники словно впитали в себя пожар войны и солдатский пот, героический дух того сурового времени.
Некоторые из писем трудно прочитать, так как почти стерлись наспех написанные карандашом торопливые строки к родным и близким. Но и прошедшие десятилетия не в силах приглушить их искренность, их живую мысль, которую выражали солдаты просто и взволнованно. Написанные много лет назад, эти письма стали такими же реликвиями, как оплавленные в огне ордена, пробитые пулями комсомольские билеты, залитые кровью гимнастерки.
В «Зале памяти» (удалось создать такой музей в ДК культуры имени Димитрова, который закрыли в лихое демократическое время, чтобы открыть там биржу, странно но, во главе ее стал человек по фамилии Геринг) были собраны и бережно сохранялись свыше ста писем. В них много личного, их берегли столько - лет в семьях, как память о своих близких и родных, не вернувшихся с той кровавой и страшной войны.
…Осенью 1940 года на призывной пункт городского военкомата пришли два брата Соколовы: Владимир, стахановец, контролер ОТК завода и младший Павел, работник котельного завода. Оба не только хорошие производственники, но и отлично подготовленные к службе в армии. Четыре оборонных значка имел Владимир, столько же Павел.
Провожая сыновей в армию, Анисим Петрович, старый солдат, участник первой мировой и гражданской войн, сказал:
« Ну, дети мои, и вам пора Родине служить. Желаю успехов». Прошло чуть более полугода, как братьям пришлось вступить в смертельную схватку с врагом. Владимир с первого дня войны оказался в самом пекле. В своем письме от 24 июня 1941 года он написал:
«Нахожусь в степи под бомбами германских самолетов. Дорогие мои папа и мама, боевой привет Вам с огневой позиции! Сообщаю, что я жив и здоров. Хотя нашу позицию вчера атаковали пикировщики, бомбы рвались рядом, я остался жив. Боевое крещение, можно сказать, получил. Самолеты с крестами летают беспрерывно...».
Далее пишет добрые и хорошие слова своим родным, утешает их, заботится о них. И заканчивается письмо такой фразой: «Враг будет разбит».
А на обороте приписка: «Товарищи! Если я буду убит, это письмо пошлите моим родным» и адрес матери.
Это было написано на третий день войны, когда до Победы было еще 1416 дней и ночей. С такой неистребимой верой шли в бой с фашистами наши товарищи. Владимир Соколов пропал без вести в сентябре 1941 года в ходе страшных и кровопролитных боев на дальних подступах к Москве.
А его брат Павел провоевал почти два года, стал старшим сержантом, заслужил боевые ордена и медали. В 1943 году он уже шел на запад как освободитель и геройски погиб 21 августа при освобождении Донбасса. Не дождался с фронта сыновей А. П. Соколов. А письма братьев, их тетради, скорбные похоронки передала в музей их мать Мария Иосифовна. Только несколько писем осталось от младшенького, Павла. Нельзя без трепета читать их, святые реликвии. 24 июля 41 года Павел писал родителям: «Не выдержала фашистская падаль и по лезла на наши, священные рубежи. Я честно и добросовестно буду бить врага вместе со: своим родным братом Вовушкой». А вот строки из другого письма: «Дорогие мои папочка и мамочка, вы сильно духом не падайте и не унывайте, потому что ваш сын идет в бой комсомольцем и бить будет фашистов по комсомольски!»
А вот небольшое письмо, которое написал в 1944 году вдове своего боевого товарища Федора Рудикова Надежде лейтенант Иван Корсун:
«Поверьте, дорогая Надечка, что руки не сгибаются писать горькую весточку. Ваш муж Федор Иванович погиб геройски при выполнении боевого задания 25 августа 1944 года, умер героем. Но мы, коммунисты и все несоюзные большевики, считаем, что такие люди, такие герои не умирают, а живут и будут жить в истории нашего народа в веках. Заверяю Вас от имени Федора Ивановича, его однополчан, что мы в десять раз сильнее будем громить фашистских извергов до полного уничтожения».
Танкист Григорий Ерохин писал с фронта в феврале 1945 года своей маленькой дочке: «...если я погибну на фронте, то ты помни: твой папа был танкистом и погиб в бою. И хорошо учись, возможности у тебя будут, ибо я выполню долг перед Родиной».
Не вернулись земляки с полей войны. Но память о них живет. И через эти пожелтевшие треугольники для нас звучит страстный голос наших старших товарищей, наших дедов и отцов, братьев и мужей: любите и защищайте Родину, как мы, берегите такой тяжкой ценой завоеванный мир. Это призыв к живущим. Это память для новых и новых поколений.
В жестоком воздушном бою погиб августа 1944 года лейтенант Виктор Лобов. Ему было всего 24 года. Бывший столяр Жора Пустынников ушел на военную службу на флот в 1937 году. Принимал участие в боях с белофиннами - А потом сражался на Балтике в составе экипажа подводной лодки. Однажды лодка не вернулась из боевого похода. Весь экипаж погиб.
Молодыми, красивыми, полными сил и здоровья добровольно ушли на фронт летом 1941 года бывшие работники охраны завода Ф.И. Рудиков и П.И. Ненашев. Вот скупые строки «похоронок»:
«В бою за социалистическую Родину младший лейтенант Ненашев П.И. пал смертью храбрых 29 марта 1944 г., похоронен в хуторе Красная Поляна Могилевской области». В другой сообщается: «...младший лейтенант Рудиков Федор Иванович погиб в бою 25 августа. 1944 года».
Рядовой Василий Константинович Каплунов, бывший столяр одного из цехов завода, был призван в армию 3 сентября 1943 года. Погиб в первом же бою в середине сентября 1943 года. Совсем еще мальчишкой ушел в армию Иван Самарский, бывший столяр, Ему еще не было 20 лет, когда вражеская пуля сразила его в горячем бою под Днепропетровском. Это случилось 20 ноября 1943 года.
На заводе работали до войны братья Григорий и Яков Уманские. Семейные, степенные, мастеровые люди. Работали, растили детей. Но грянула война. Братья Уманские встали в ряды бойцов. Они не дожили до светлых дней Победы. Григорий Нестерович погиб в бою при освобождении Нового Буга 9 марта 1944 года, а Яков Нестерович сложил свою голову, ос¬вобождая от фашистской нечисти Крым. Это случилось 8 апреля 1944 года.
Когда наш город был освобожден от фашистов 30 августа 1943 года, только в течение восьми дней свыше пяти тысяч таганрожцев прибыли на сборные пункты и отправилась по дорогам войны. 2 сентября ушли на фронт Александр Майков, Федор Мищенко, Петр Мороз, Анатолий Павленко, Иван Кушнаренко и многие другие.
Они погибли в боях за Родину. Память о них, как и о других солдатах Великой Отечественной, всегда должна жить в памяти народа.
Одарив нас миром, они ушли в бессмертие.
Длинные списки фамилий на памятнике. Сотни фотографий удалось тогда найти. И они смотрят на нас. Молодые, красивые. Вот старший лейтенант с орденами Ленина и Красного Знамени на груди, в парадной форме летчика. Еще без погон, в петлицах три «кубика».
Снимок сделан в 1942 году. Я родился в тот год, а он уже погиб. Погиб молодым, полным сил и энергии. Это Иван Михайлович Иващенко. 17-летним пареньком пришел он к нам на завод в 1938 году, учился в школе ФЗУ, а потом стал военным летчиком. Ему было 20 лет, когда началась война. Около полутора лет всего успел провоевать. Погиб в 22 года.
Документы тех лет. Сколько лет они хранились они в семьях погибших героев. Вот «похоронки» — извещения о гибели. Их много. В одной из них говорится: «...Ваш муж, сын, красноармеец Лукьянов Александр Максимович, уроженец г. Таганрога, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив мужество л геройство, был ранен и умер от ран 1 ноября 1943 года. Похоронен на воинском кладбище г. Калинина».
Пожелтевшие от времени бесценные реликвии войны. Их писали воины - димитровцы своим родным и близким. С волнением вчитываюсь в них. Фронтовые треугольники! Как вас ждали матери и жены, маленькие сыновья и дочери.
«Здравствуйте. Милюня и дорогой сыночек Мишук! Только что вышли из боя, остался невредим. Кратковременный отдых... — писал в своем последнем письме бывший конструктор Петр Долгачев. — Не проходит дня и ночи, чтобы я не думал о вас. Скоро конец войне, если буду жив, увижу вас, мои дорогие, если нет, то все равно я выполню свой долг до конца, как верный сын своей Родины»».
Добрые и ласковые слова, простые и искренние. В конце письма буквы становятся неровными — солдат торопился дописать: «Ну вот, дорогие мои, и все, через несколько минут перебежка и снова бой» — и торопливая приписка: «Одер позади. 26.4.45 г.».
Это был последний бой красноармейца П.П. Долгачева. Он погиб при взятии Берлина, когда до победы оставалось всего несколько дней. С фотографии смотрит открытое русское лицо. Спокойное, приветливое. Внимательный взгляд.
А вот страшное письмо свидетеля и освободителя, тоже документ эпохи: «...Дорогой братик Сережа, я был свидетелем, я видел своими глазами при освобождении города Люблина концлагерь Майданек... Кровь ручьями текла с четырехэтажного здания тюрьмы. Горы человеческих костей, это кровь и кости людей, которые были привезены для истязаний со всего мира. Я видел печи, в которых жгли людей. Все эти страшные картины навсегда запомнятся мне.
Пусть, трепещет звериное логово, мы скоро будем там. Вот мой дух, вот мое настроение: «Вперёд, на запад!», «Добить врага в его берлоге...:» — так писал старший сержант. Александр Ручкин своему младшему брату домой в Таганрог.
Саша Ручкин не дожил до победы всего несколько дней, Он погиб в бою под Берлином 25 апреля 1945 года. Эти письма нельзя читать спокойно, без волнения. Это документы великой героической истории….
Опять весна на белом свете
…И вот 2005 год. В сквере у стадиона «Торпедо» с памятника комбайностроителям, погибшим в годы войны, уже дважды какие-то варвары выворачивали макет ордена Отечественной войны, а у «Вечного огня» молодые люди и девушки сидят на корточках и покуривают, прикуривая от вечного огня? А сквер заплеван и загажен, кругом битые водочные и пивные бутылки, окурки, грязь, сломанные скамейки. В любимом горожанами парке имени Горького стоит памятник единственному дважды Герою Социалистического Труда – таганрожцу В.Я. Литвинову. Он был установлен по решению Правительства в память выдающихся заслуг нашего земляка перед Родиной. Первая звезда Героя у него была под номером 245, получил ее за то, что руководимый им Куйбышевский авиационный завод давал фронту знаменитые штурмовики «Ил-2». Сегодня на памятнике многочисленные позорные надписи, типа «Здесь был Вова» и еще похлеще, матерные прибаутки. Дважды с «мясом» выворачивал кто-то мемориальную доску на доме по улице Свободы, 15, установленную решением городских властей в память о Почетном гражданине Таганрога С.М. Головине. На Спартаковском переулке какие-то уроды отпилили пальцы на скульптуре героям- подпольщикам. Что не сделали фашисты, доделали современные недоумки. И таких примеров не счесть.
А что знают молодые таганрожцы о той далекой и страшной войне? Что можно почитать, где увидеть - почти ничего. Ведь наша история, история Таганрога - это не только самодержец Петр, Александр Первый, Чехов, но это еще и страшный, и трагический, и героический ХХ век, а в нем Великая Отечественная война и наша одна на всех великая Победа! И как мы сегодня относимся к последним уже ветеранам той далекой войны. Больно сказать.