Рузвельт, Великая Депрессия и Де Голь

Рузвельт, Великая Депрессия и Де Голь


То, о чем я буду говорить, довольно легко поставить под сомнение. У меня нет особого желания настаивать на праве на исключительную истину. Но, с другой стороны, моя логика проста, а позицию вполне можно документировать, пока мы не коснемся тех мест, где документы оставлять не принято.
Итак, миром правит финансовый капитал, который с большим удовольствием воспринимает обилие кличек от публицистов и обывателей. И безликий он, и всесильный, и плюет на национальные интересы, и в законах развития мало смыслит, и только деньгами озабочен. На самом деле все эти клички — понятие относительное. Каждый конкретный человек имеет свои связи, личные симпатии, друзей, территорию, где может рассчитывать на помощь. А клички и мнение обывателя — штука полезная. Например, сицилийские мафиози обожают миф о собственном всесилии. Очень он им по жизни помогает. Или, если почитать Мавроди, богатый человек неотделим от денег. Очень приятный миф при встрече богача с нищим. Не отделяйте, бедняки, при встрече богатого его личные качества от осознания собственной неустроенности. Хороший миф, чтобы любого человека с деньгами считали за умного в делах к бизнесу не относящихся, да и девочки от восторга млеют и плату вперед не требуют. Хотя, кто в нашем мире неотделим от денег? Ходорковский или Мавроди? Кеннеди или Вандербильт? Могут и от денег отделить, и от свободы, и от жизни.
На рубеже 20-го века у Британской империи было три соперника — Российская империя, Германская и США. Только эти три государства могли превратиться в нечто равное или большее, чем Британская империя. Интриговали все против всех. Есть такое хорошее выражение «этот парень не из нашей синагоги». Независимо от национальной принадлежности местные богатеи к одной синагоги не принадлежали. Ротшильды связали свою судьбу прежде всего с Англией, породнились с британской аристократией, раскинули свою финансовую империю по всему миру и отнюдь не намеревались уступать Круппам, Рокфеллерам и прочим выскочкам. Первая мировая война во многом упростила схему взаимоотношений. В России удалось посадить большевиков — режим заведомо маразматичный и кровавый. По идеи он должен был рухнуть где-то к 30-му году. Что дальше? А дальше должно было быть то, что произошло в России в 90-е годы. Отсутствие собственных купцов и финансистов должно раскрыть ворота чужим купцам и финансистам через подкуп политиков. Ведь у заграничный финансистов денег много, а у своих мало. Правительство Керенского оказалось очень коррумпированным. Логика подсказывала, что новое правительство в силу российских традиций, придя на смену большевикам, окажется не менее коррумпированным. Атомной бомбы тогда не было, Китай не служил противовесом, короче, англичанам удалось бы порезвиться на славу.
Вторым соперником была Германия. Её разгромили, обложили репарациями. Дело оставалось за малым. Заставить крупнейшие немецкие компании продать свои концерны западным инвесторам. Приблизительно эта судьба была уготована Америке.
Отношения Британии с Америкой были весьма своеобразны. Прямой конфликт с США был заведомо неприемлем для Британии. В этом случае принципиально менялось положение Британии в Европе. Вместо роли смеющегося третьего, стравливающего страны и не позволяющего одной из держав играть роль гегемона, способного объединить Европу в одну империю или демократический союз (суть дела для Британии исключительно в противодействии объединительных тенденций), Британия при конфликте с США превращалась в зависимое от союза с европейскими странами государство. В одиночку противостоять США Британии было не под силу. Интересы же Америки явно противоречили британским. Одной доктрины Монро достаточно при четком исполнении, чтобы вышвырнуть Британию из Латинской Америки. Но США не могли пойти только по пути Монро. Прямая оккупация Латинской Америки и превращения этих стран в колонии по образцу британских грозила куда большими расходами, чем удержание Индии. Другие страны, другие традиции сопротивления. Куда больше выгод сулила политика открытых дверей, но эта политика предполагала демонтаж Британской и Французской империй. США закусили Кубой, Пуэрто-Рико, Филиппинами и остановились.
После Первой мировой войны вопрос о демонтаже колониальных империй стал острее. Британия и Франция не пустили США в Европу. Причем США могли обижаться сколько угодно. У самой богатой страны мира не было средств обуздать тандем Британии и Франции. На суше их армии были сильнее, а на море попытка превзойти Британский флот была бы немедленно подорвана. Англия и Франция не просто обладали большими судоверфями. Они могли пустить немецкие репарации на строительство дополнительных линкоров и авианосцев в Германии. Тогда США втянулись бы в гонку вооружений безо всякой надежды на успех. Поэтому англичане и французы мило кинули США при разделе Турецкой империи и зон влияний в Китае. США негодовали, кое-какие соглашения даже не хотели подписывать, но утерлись. И как им было не утереться, если время работало на них. Против США работало только отсутствие потенциальных союзников.
Германия в 20-е годы жила под страхом повторного вторжения французов, с СССР США дружить не хотели, да и что толку от СССР, если Тухачевский был разбит Польшей, а страна больше думала о мировой революции, чем о реальной политике. Зато США выручали темпы экономического роста периода «просперити». Они явно обгоняли английские и французские. Ещё выручали два странных типа — Форд и Рокфеллер. Первый со своей безумной идеей сделать машины и трактора общедоступными, стимулировал производство станков, выплавку стали, самых разнообразных машин и потребление нефти. Второй, Рокфеллер, никак не хотел эти производства глушить, снабжая Америку дешевым бензином, дальше шла цепная реакция. Дешевые машины, дешевый уголь, дешевая электроэнергия, большой потребительский рынок, и конца и краю этой неприятной конкуренции с Британской империи не было видно.
Но у англичан были друзья. В первую очередь, среди американских отпрысков рода Ротшильдов и владельцев крупных банков и недвижимости. Им очень был необходим хороший кризис. Кризис — это тот приятный момент, когда человек с деньгами может дешево купить собственность человека, пострадавшего от кризиса. Если кризис невелик, большие рыбки кушают маленьких, но при большом кризисе конфликт может выглядеть вполне по сухопутному, когда хищники едят жертвы, крупнее их по размеру. Например, лось волку не по зубам, но начнет весенний наст обдирать лосю ноги и отлично держать вес волка, как шансы на победу меняются. Производственник может выглядеть круче владельца недвижимости в период подъема экономики, зато в период кризиса соотношение сил меняется. Так вот, к концу 20-х годов Британия выступала больше в роли владельца недвижимости и громадных финансовых средств, а США больше играли роль производственников, кстати, как и Германия.
Тут мы подходим к очень интересному моменту игры. Очень невыгодно пытаться вызвать искусственный кризис, если чужое правительство сопротивляется. В 1997 году Сорес постарался вызвать искусственный кризис в Гонконге и Китае. Кончилось дело для Сореса очень плохо. Зато дождаться реального кризиса и постараться заставить чужое правительство бездействовать или действовать неправильно — занятие очень перспективное. Всегда найдутся финансовые группировки, заинтересованные в углублении кризиса и уничтожении конкурентов. С Германией проблем не было — Веймарское правительство мало чего умело и плохо думало. Тиссен и Крупп ругались, доказывали и обозлились настолько, что подкинули деньжат Адольфу Гитлеру, мол, смотрите, ребята, если будете дурака валять, мы его в Рейхстаг приведем, он вам устроит веселую жизнь. До начала Великой Депрессии Гитлер ещё был только страшилкой. Веймарские ребята за экономику не взялись, воровали, устраивали банды из одурманенных марксизмом рабочих и думали, что любой кризис только поможет им переделить немецкую экономику в свою пользу.
В США у власти находился веселый парень Гувер. Он произносил бодрые речи в духе господина Гайдара, мол, рынок всё уладит, всё решит, лучшее правительство — правительство бездельников. Ему было всё равно, что большинство развитых стран мира уже давно было вынуждено проводить активную экономическую политику, стимулировать одни отрасли, сдерживать другие и поощрять прогрессивные технологии. Под шумок его бодрых речей США дошли до Великой депрессии 1929 года, точнее до Великого Передела Собственности. Дальнейшее напоминало дурной спектакль. Большинство фермеров США лишилось своей земли в пользу банков. Гувер продолжал говорить, что рынок всё уладит. Разорились крупнейшие производственники — Гувера это не волнует. Форд продержался до 1931 года. Если до Великой Депрессии Форд владел крупнейшей компанией по производству автомобилей, то после неё настал черед Дженерал моторс. Если это не передел, то я не знаю, что такое передел собственности. Потому что путем обычной конкуренции без кризиса Форда обойти было невозможно. Пострадал Рокфеллер. Его Стандард ойл потеснили другие компании. Рузвельта избрали для преодоления кризиса в стране, где собственность уже переделили. Он отлично об этом знал, вводя кодекс честной конкуренции, то есть давая выжить новым владельцам. Вот вам, господин Рокфеллер квота на добычу нефти и производство бензина, извольте не теснить конкурентов. А вы, Форд, ещё живы? Не мешайте Дженерал моторс. Кстати, господа из банков, не занимайтесь перепроизводством сельскохозяйственной продукции, а то вам, купившим землю фермеров за бесценок, придется отдать её обратно. Эти нищие работать на земле, в отличии от вас, пока умеют.
Какой заграничный капитал выиграл? Конечно, британский. Далеко не случайно, что падение производства в Англии в разы было меньше, чем в Америке. Финансовый капитал Британии не пострадал и скупал американские предприятия за бесценок. Рузвельт резких движений не делал, но суть должен был понять. Британия получала возможность развиваться, не боясь экономической конкуренции Америки. Заодно укрепились позиции английского капитала внутри самих США.
Неприятности ждали Британию в других странах. Сталин выгнал вон Троцкого в 1929 году, дав ему отступного в виде целого поезда с награбленным у народа добром. По странному или естественному стечению обстоятельств Сталин принял решение резко форсировать промышленное развитие страны, и это ему удалось, несмотря на весь маразм и кровавый характер коллективизации. Японцы резко изменили политику инвестиций, перестали полагаться на внешний рынок, захватили Маньчжурию и к 1931 году начали выползать из кризиса. А в 1932 году в Японии начался экономический бум. В Германии Круппа, Тиссена и ряд других крупнейших производственников удалось загнать в угол. Доходы ведущих корпораций исчезли. Речь шла о срочной продаже важнейших отраслей германской промышленности новым инвесторам. В ответ к власти привели Гитлера и показали веймарцам, что принцип «да, я умру завтра, но ты, гад, сдохнешь сегодня» ветеранам немецкой индустрии знаком не хуже их соперников. Политические процессы приобрели неуправляемый из Лондона и Парижа характер.
В итоге любые решительные действия Британии по сохранению своего доминирующего положения в мире обязаны были приобрести характер авантюры. Вскоре выяснилось, что нерешительные действия тоже попахивали авантюризмом. В Берлине гнули свою линию, в Токио свою, в Москве свою. И все косились на британское наследство. О настроениях в Британии и их чувстве озлобленности, вытекающей из ощущения неизбежности заката империи, хорошо свидетельствуют притеснение евреев в Палестине, расстрелы пароходов с еврейскими беженцами из Европы, история с уничтожением конвой PQ-17, столь необходимым СССР для борьбы с фашизмом и сдача Франции и позорное бегство в Дюнкерк и дальше на острова. Как говориться, если нам плохо, то пусть другим будем ещё хуже.
Этими же причинами объясняется быстрая сдача англичанами Гонконга, Малайзии, Сингапура и Бирмы. Зачем воевать, если, после победы США в войне с Японией, режим гоминьдана в Китае будет заведомо проамериканским и зона английского влияния в Китае будет ликвидирована?
Тут мы подходим к вопросу отношения Рузвельта к Черчиллю. Единственным способом, способным спасти Америку от попыток Англии остановить её рост ради сохранения Британской империи, был окончательный развал Британской империи. Фашизм фашизмом, но надо думать и о послевоенном мире. Отсюда более положительное отношение США к идее Второго фронта. Во первых, имело смысл заявить Америку в качестве державы более сильной в сухопутном отношении, чем Англия и Франция. Во вторых, неплохо было бы заставить англичан повоевать, а не сидеть всю войну на американских дотациях и имитировать деятельность. В третьих, США не могли развалить Британскую империю военной силой. Сказывалось культурное родство стран и проанглийское лобби. Оставалось делать это чужими руками, лучше красными, обозленными на роль Британии во Второй мировой войне. Отсюда его отношение к Сталину. Недаром в Ялте Рузвельт уединился со Сталиным, предложив Черчиллю выпить коньяку в одиночестве, и обсуждал с ним вопрос о развале Британской империи.
Кстати, Рузвельт умер своей смертью почти сразу после Ялты или британская разведка имеет к этому отношение? Трумэн явно не стремился устроить развал Британской империи. К этому приложил руку Эйзенхауэр. Апофеозом нерекламируемой борьбы стал Суэцкий кризис 1956 года, когда Великобритания и Франция получили четкий сигнал из Вашингтона «ша, ребята. Мы вам не заступники, раз вы начали войну без нашего согласия. Марш на прежние позиции». Англичане и французы всё поняли и начали предоставлять независимость колониям без излишних проволочек.
Интересно, что Сталин на свой, коммунистический лад, придерживался договоренностей с Рузвельтом. СССР перестал расширяться сверх границ 1940 года. Исключение составляет часть Пруссии. Везде он организовывал формально независимые государства, некоторые из которых даже получили возможность реально выйти из-под власти СССР. Это Китай, Югославия, Албания и даже Куба, которая отнюдь не во всем слушалась Кремль.
При таком подходе совсем иначе выглядит роль Де Голля. Де Голль был явной английской марионеткой, но его интересы вполне вытекали из логики союза Британии и Франции в 20-е годы. Главная задача — удержание Французской империи. Ради этого Де Голль воюет после Второй мировой в Индокитае и терпит поражения. США умывают руки и лезут во вьетнамскую авантюру только, когда Франция признает независимость Вьетнама. Де Голль лезет в Суэцкий конфликт вместе с Британией. Де Голль соглашается на окончательный развал Французской империи в те же сроки, что и Лондон соглашается на развал своей империи. Де Голль пытается задержаться в Алжире. Конец известен. Под давлением извне Де Голль сдает Алжир и приобретает среди французских бывших колонистов и военных репутацию предателя. Какая реакция Де Голля? Он безжалостно давит бывших друзей по колониальным войнам, но превращается в ярого антиамериканиста. Он начинает говорить об улучшении отношений с СССР, он выходит из военной организации НАТО, ещё раньше он меняет доллары на золото и вывозит золото во Францию. Он словно пытается показать, что в проблемах Франции виновна Америка, но, если говорить о развале Французской империи, было именно так.
Конец карьере Де Голля ставит майская «революция» студентов 1968 года. Подобные «революции» всегда требуют хорошего финансирования. Де Голль понял, что проиграл, и ушел в отставку.
Мир стал управляться иначе: ни Британия, ни Франция, ни, тем более, Германия не ставили вопрос о лидерстве США. А в 70-е годы началось замедление экономического роста Европы и экономическая стагнация в Японии. Страны словно сговорились не бросать экономический вызов Америке. Америка же, когда говорят о проблемах американской экономике, всегда указывает на Европу и приводит четкие доказательства, что развивается быстрее и успешнее. Оспаривать эти данные бесполезно — они соответствуют истине