Возвращение Святогора, часть первая

Часть I. Обретение корней


Давным-давно, в незапамятные времена,
когда земля населена была рыбой, зверем и птицей, жил на Святых горах богатырь.
Был он ростом выше облака, в плечах шире утеса, а ходил так, что дубы сотрясались.
Все живое в страхе разбегалось перед ним, но никого богатырь не обижал,
а только следил за порядком – чтобы всякой твари жилось сытно и привольно.
В ту пору люди не строили городов, не прятались друг от друга в каменных домах,
а жили открыто в простых жилищах.
Ходили дружно на охоту, били острогой рыбу, возделывали пашню, растили детей,
ухаживали за стариками, и было промеж них спокойствие, трудолюбие и приветливость.
Не знали люди злобы и коварства, ни вражды истребляющей,
и прозывалось то место Русью.


Глава первая. Князь Всеволод

Кто из нас смог бы усидеть за партой на последнем уроке, когда за окном звенит, рассыпа¬ется, смеется беззаботный май? Повсюду птичий гомон, радостная суета и солнце весело стучит в стекло – какая там учеба! Седьмой “А” оживленно галдел, не обращая внимания на учительницу, а Тимур отсчитывал минуты. Он знал, когда про-звенит звонок, ждал его, как узник ждет освобождения из плена. На календаре суббо-та и значит, мама на ра¬боте, можно поработать на компьютере. Наконец, звонок брызнул и истомившиеся по движению ребята вырвались в коридор.
Как хорошо на улице, как сладок воздух, как свежа первая зелень! Но Тимур не замечал этого, он бежал, летел - скорее домой.
Поворот ключа, другой, дверь поддалась, и он скользнул в прихожую. Разулся, бросил на пол ранец и в спальню. Щелкнул сетевой кнопкой, системный блок ото¬звался урчанием вентиляторов, вспыхнул экран монитора и Тимур погрузился в мир фантазии и захватывающей, бесконечной выдумки. Трудно сказать, чего в этом мире было больше – компьютерной, условной реальности или прочувствованного, почти прожитого воображения. В два года Тимур узнал буквы, с четырех научился читать. Когда же отец принес в дом компьютер, Тимур привязался к нему как к другу. Вскоре компьютер и стал его единственным другом, советчиком и помощником во всех делах. Днями напролет он просиживал за ним, забывая поесть и сделать уроки, общаясь со сверстниками только по e-mail’у. Компьютер стал его воспитателем, примером для подражания, источником радости и вдохновения, смыслом его жизни. Спустя пол¬тора года Тимур изучил все продававшиеся в соседнем магазине компьютерные игры, они ему наскучили, и он всерьез занялся программированием. Накупил книжек, ска¬чал программ из internet’а и через полгода разработал первую, пока совсем простень¬кую, игру, по мотивам книги Афанасия Никитина ‘’Хождение за три моря”.
Увлеченный разработкой, Тимур не заметил, как в комнату вошла мама.
- Опять со своим компьютером! – всплеснула руками Инна Павловна. – Тима, сколько можно говорить – тебе нельзя долго находиться возле компьютера, он вредно влияет на твое самочувствие! Вспомни, каким ты рос, слабеньким, хилым, сколько лет я боролась за твое здоровье, сколько потратилась на врачей, а ты что делаешь?! Тебе гулять надо, а ты за телевизором сидишь, время теряешь! Сейчас же прекращай иг¬рать.
- Ма, ну ладно, я только сел, - попытался занять оборону Тимур. - И не играю я, а работаю. Не мешай.
- Что значит, не мешай, как ты разговариваешь с матерью! Ты знаешь, который час? – Инна Павловна, похоже, рассердилась не на шутку. И она грозно надвинулась на сына.
Тимур поспешно опустил мышку вниз, взглянул в правый угол экрана. Систем¬ные часы показывали 21-32.
- Надо же, десятый час. Действительно, засиделся. Все, ма, заканчиваю.
- Не заканчиваю, а выключай. Все, кончилось мое терпение.
- Но можно мне хотя бы спасти проект? – взмолился Тимур.
- Это последнее, что я разрешаю тебе сделать, - отрубила Инна Павловна.

Ужинали долго. Тимур ел, не глядя на мать, молча и неохотно. Потом встал и пошел к себе.
- Спасибо хоть сказал бы, - с надеждой на примирение сказала Инна Павловна.
- Спасибо, - буркнул Тимур и закрыл дверь.
- Если бы это видел отец, - и на глазах у нее навернулись слезы.
 
Каждое утро, уходя на работу или спеша по каким-либо другим делам, жильцы дома могли наблюдать одну и ту же картину – в баках с пищевыми отбросами рылся человек неопределенной наружности. Обросший, в несвежем пальто и дырявых ботах, он отыскивал что-то на завтрак, складывал в портфель и уходил, не оглядываясь. Ему очень хотелось остановиться и посмотреть на окно на шестом этаже, но он не мог это-го себе позволить. Окно было пропуском в прежнюю, прошлую жизнь, а она была для него навсегда забыта, вычеркнута из памяти.
Человека этого звали Роман. Когда-то он был преуспевающим человеком, рабо¬тал в солидной компании, содержал жену и ребенка. Но как-то все не устроилось. За¬болел ребенок, совсем еще маленький, грудной, врачи затаскали жену по больницам в надежде на выздоровление, но спасти сына так и не удалось. Выдержать такое ис¬пытание не каждой семье под силу и отношения Романа с Инной дали трещину. Инна во всем обвинила мужа, Роман замкнулся, сник и, несмотря на то, что через пару ме-сяцев у них родился второй сын, тихо, без шума оставил семью. Инна приняла удар судьбы спокойно, не удивившись поступку мужа, словно ждала этого.
Роман ушел жить в общежитие. Спустя полгода компьютерная фирма, в которой он работал, сняла для него однокомнатную квартиру. Зарабатывал Роман прилично, денег ему хватало, и он понемногу начал отсылать деньги жене. Вместо алиментов. Инна воспринимала это как должное. Если уж мужа нет, пускай хоть деньги будут. Когда Тимуру исполнилось шесть лет, Роман решил подарить Тимуру то, о чем меч¬тают все дети в наше время – компьютер. Но, придя в свою бывшую квартиру, встре¬тил такой отпор со стороны Инны, что ездить расхотелось.
Это была последняя встреча с сыном, после которой у Тимура появился компью-тер.
Шли годы, фирма крепла, развивалась, и Романа послали на стажировку в Аме-рику - изучать стратегию современных компьютерных игр. Когда же через два года он вернулся в Россию, грянул дефолт, фирма как-то внезапно лопнула, разорилась и че-рез два месяца исчезла – утонула в море бизнеса. Романа рассчитали, выходное посо-бие он быстро промотал и вскоре остался без средств к существованию. Происшедшая перемена настолько поразила его, что он не сумел подстроиться к новому образу жизни и терял одну работу за другой. Пришлось перейти жить в общежитие. Но и здесь, как оказалось, нищие не нужны. Комендант общежития сделал ему одно пре-дупреждение, второе, и, наконец, потребовал освободить помещение - либо плати, либо выезжай. Роману платить было нечем, и его выгнали. Начались его скитания. Где только и у кого он не жил – у друзей, коллег, приютившей на время подруги, но кому нужен опустившийся, пьющий мужчина, и к тому же без денег? Так Роман очутился на улице.

- Тима, можно к тебе?
 Ответа не последовало.
- Тима, а Тим?
Инна Павловна осторожно отворила дверь и вошла. Сын спал, разметавшись и тревожно вздыхая во сне.
- Совсем, как его отец, - задумчиво сказала Инна Павловна и погладила Тиму по голове. Волосы были мягкие, податливые и мокрые от пота. Господи, как хорошо! - подумалось вдруг Инне Павловне, и она неожиданно для себя заплакала. Теплыми, материнскими слезами. Одна из слезинок упала на щеку Тиме, и он проснулся.
- Ма, ты что, плачешь?
- Нет, что ты. Это пот, ты вспотел.
- А я папу во сне видел. Расскажи, какой он, - Тимур приподнялся, уставив на мать широко раскрытые, выразительные глаза.
- Какой? Обычный, как у всех детей. Большой, добрый, красивый.
- А почему он ушел от нас? Разве мы его чем-нибудь обидели? Ну, ма, перестань плакать.
- Все, не буду больше. Почему ушел? Обидела я его. Ну, и он меня, конечно. В общем, оба мы виноваты. Перед тобой.
- Ни в чем ты передо мной не виновата, - сказал вдруг твердо Тимур. - И не бери в голову. Все нормально, ма. Живем, как все, не хуже, чем другие. И все, закрыли тему.
Инна Павловна смотрела на рано повзрослевшего сына и думала – какой он у нее хороший, заботливый и внимательный. Защитник…Совсем как Роман в первый год после свадьбы.

Светало. Туман сгущался, окутывая лес непроходимой пеленой, воины спали вповалку, прикрывшись щитами. Кони, стоявшие тут же, посапывали, фыркая и пе-редергивая копытом, вся дружина была объята крепким утренним сном. Не спали только в княжеском шатре. Молодой князь, распоясавшись, босым ходил по мед-вежьим шкурам и разглядывал кусок высушенной воловьей кожи, лежавшей на по-ходном треножнике. Свеча догорала, но и при таком свете можно было разглядеть на коже расположение реки, леса и полевых дорог с высоты птичьего полета, умело вы-резанные ножом.
- Так ты думаешь, откуда ударят половцы - с реки или же с лесу? И сколько их будет, отряд, два? Чего ты молчишь, спишь?! – Князь рассвирепел. - Пробудись, вое-вода, не годится спать, когда неприятель на подступе. Яромир!? Смотри, какой пога-нец, - и он поддел воеводу острием меча.
- Не спал я, - вскочил встревоженный воевода, протирая заспанные глаза. – Вот тебе крест, Всеволод Ярославич, не спал! - и, увидев улыбку на суровом лице князя, за-смущался. – Так разве. Совсем немного.
- То-то! Смотри, половцам скормлю, будешь мне вольничать.
- Не губи, княже! – взмолился воевода, падая на колени.
- Ладно, будет тебе скоморошничать. Идем, потолкуем, - и князь подвел воеводу к треножнику. Свеча, дрогнув, погасла и в этот самый момент над ухом Всеволода про-пела гибкая половецкая стрела. Пропела и смолкла, в два счета прорезав плотную шатровую ткань.
- Погибло дело, проспал передовой отряд! - крикнул отчаянно Яромир, и выка-тился из шатра, выхватывая из ножен меч. – Ребята, ко мне, не посрамим Русь!
Но было уже поздно. Сражение было проиграно, не начавшись. Половцы, точно верткие тараканы, крутились повсюду и спастись от них было невозможно. Кони бро-сились врассыпную, спасаясь от града жалящих стрел и сметая все на своем пути. В том числе и бывших хозяев, зарубленных во сне кривыми саблями. Уцелевшие ратни-ки поспешно выстраивались в боевые порядки, защищаясь от наседавшего неприяте-ля, но слишком велики были потери и силы были неравны.
 Князь Всеволод Ярославич прыгнул в сапоги, накинул на плечи бархатный плащ и с мечом в руке выбежал из шатра. Кровавая сеча бурлила по всему лесу, стоны ра-неных заглушались звоном мечей и ржанием коней.
- Сюда, княже, сюда, ко мне, - услышал Всеволод голос, который показался ему знакомым. Повернувшись, увидел косматого старика, стоявшего на краю поросшей мхом ямы. – Ну, что же ты? Скорее, медлить нельзя.
Старик грубо толкнул Всеволода. Князь, вскрикнув, потерял равновесие и неук-люже полетел в яму, старик спустился за ним, прикрыл вход приготовленными со-сновыми лапами. Стало темно и глухо, как в могиле.

На этом месте экран монитора погрузился во тьму, и компьютер завис, не желая отрабатывать программу.
Опять что-то напутал, не так надо было строить стратегию блока решений. Ти-мур нажал клавишу ”Esc”. На экране появилась картинка с изображением старика. Старик угрюмо посмотрел на Тимура, покачал головой и исчез. Картинка пропала. Кого он мне напоминает?
Уже неделю безвылазно Тимур работал над игровой программой по мотивам русских былин, а конца все не было видно. Не хватало опыта, знаний, не было нужных первоисточников, жесткий диск до отказа заполнился вспомогательными програм-мками, а нужное решение не приходило. Тимур никак не мог понять главное - как строить отношения русичей и половцев, где таится балансир любви и ненависти, лас-ки и вражды, отторжения и приязни. Вроде враги, а вступают с завидным постоянст-вом в родство, то и дело играют свадьбы. Вроде родственники, но тут же новоиспечен-ный зять воюет у тестя ближние земли. Кто их разберет...
И он снова и снова углублялся в чтение самых разных исторических книг. Читал все подряд – Карамзина, Ключевского, Соловьева, Платонова, Гумилева, Костомарова. Но чем больше он читал, тем сильнее образовывалась в его детской голове каша, тем неразрешимей казалась поставленная задача.
Дело осложнялось тем, что по происхождению Тимур был и русским и татари-ном одновременно. Собственно, всех, кто живет в России, можно назвать русскими, так же, как жителей Североамериканских Штатов зовут американцами. Впрочем, с этим утверждением согласятся не все.
Отец Тимура, Роман Алексеевич Найденов, происходил из образованной по сво-им временам русской семьи. Отец Романа служил в городской школе учителем языка и литературы, мать работала продавцом в книжном магазине. Жили они в отдельной двухкомнатной квартире Нижнего Новгорода. Дома постоянно звучала музыка - Чай-ковский, Глинка, Свиридов, стихи - Пушкин, Блок, Есенин.
Мать Тимура, Инна Павловна Боголюбова, выросла в другой среде, попроще. Отец Инны происходил из казаков, жену взял крещеной татаркой. Жили на хуторе, неподалеку от Астрахани, кормились со своего двора, держали скот, птицу. И с утра до вечера трудились, приноравливая к тому же и дочь свою, Инну. Фарида-апа час-тенько сидела с маленьким Тимуром, приезжавшим к ней на лето погостить, расска-зывала ему сказки и легенды своего народа на русском языке, и эти впечатления с дет-ства проникли в душу Тимура.


Глава вторая. Старик

Всеволод очнулся от резкой боли в правом плече. Привстал, огляделся. Землянка была глубокой, просторной и холодной. В одном углу устроена была лежанка, засте-ленная лесными шкурами, ими и был укрыт князь, в другом углу возился, выкладывая хворост для костра, косматый старик. Посреди землянки стоял колченогий стол, на котором мерцала догорающая лучина.
- Что, не нравится? – старик повернулся к Всеволоду и князь увидел его грубое, почти звериное лицо. Старик издал радостный вопль. Видимо, он так смеялся. - Сей-час разожгу, и станет теплее. Не робей, княже.
- Откуда ты меня знаешь? Почему ты мне помог?
- Откуда? А ты помнишь, кто тебя произвел на свет, откуда ты родом, щенок?
Такого обращения князь не ожидал и не привык спускать подобного. Он вскочил, выхватил меч и едва не опустил его на голову старику, если бы тот не повернулся. Все-волод увидел сухие, черные глаза, исполненные такой бездонной печали, что так и ос-тался стоять с мечом на замахе.
- Ты что, родителя зарубить вздумал? Ну, давай, коли посмеешь.
Старик медленно поднялся, встал в полный рост и, как ни высока была землянка, уперся головой под самый ее свод. Росту в старике чуть меньше сажени и силы, как видно, он был недюжинной.
- Как, откуда? – меч выпал из рук князя и он без чувств рухнул на земляной пол.

История, поведанная стариком князю
- Сколько себя помню, жил в этой норе. Здесь родился, здесь и умру, покину рай земной. Ничего мне не надо – лес меня кормит, лес защищает, и я к нему как страж приставлен. Если кто забавы ради птицу, зверя бить начнет, мне об том докладывают. Охотников, которые промышляют лесом, я не трогаю, это их ремесло, хлеб, а вот ба-ловников не жалую. Зла особого им не учиняю, но прогонять прогоняю, пугаю пома-леньку. Донесли мне однажды весть, что в лесу отряд княжеский, коней в двенадцать, по тропе кабаньей идет. А время было запретное, весеннее, когда свинья в яме лежит, детенышей вынашивает. Трогать ее нельзя. Охотники про то хорошо знают и не суют-ся. Но князьям у нас всюду можно, им не перечь. Я и не сдержался. Ну, думаю, по-стращаю как следует. И пустил на них кабана-шестилетку с дружками. Что там нача-лось! Бой случился непредвиденный - кони испугались, понесли, седоков поскидыва-ли. Кабаны их топчут, клыками рвут. Сеча, да и только. Туго пришлось охальникам.
Не знал я, что с отрядом матушка твоя была, княгиня Ольга. Я подоспел, когда вожак готовился ее растерзать. У меня дудочка с собой была, я всегда ее ношу. Я в нее дунул, хватит, мол, велю прекратить отмщение. Кабаны – в речную пойму, а я – к кня-гине. В поклон ударился, прощения прошу. А она дрожит, ничего не понимает. Пла-чет только и благодарность свою высказывает. Я поднял ее, да так и до терема и понес. Она легонькая была, как пушинка. Красивая.
- А дальше?
- Дальше? – Старик усмехнулся, пошевелил хворост, он разгорелся, и землянка наполнилась теплым и едким дымом. – Пожили мы с ней в любви с год, наверное. Покуда ее прежний хахаль не озлился. Все норовил мне пакость какую сделать, чтобы в лес обратно спровадить. В темное время напал на меня с дружиной, убить, видимо, задумал. Но по его воле не вышло, я намял им бока хорошенько. Молодой был, силь-ный, не чета теперешнему. После того случая княгиня обиделась на меня, и я ушел. К себе, в лес. Ты тогда еще совсем крошечный был, три месяца. Так что, выходит, я твой родитель.
Понемногу дым разошелся, тяга наладилась, загудела, и в землянке стало теплее.
- Сейчас я тебя кормить буду, - прямо в горящие ветки старик задвинул почер-невший от сажи глиняный горшок, отдернул обожженные руки. - Проголодался, не-бось?
- Нет матушки, умерла она, - князь поднялся в суровой задумчивости.
- Как умерла, когда?
- Прошлый год положил в землю. Тихая была, ласковая. Все прощения просила, что одна ростит. А как спрошу об отце – молчит. Только перед самой смертью, как за-дыхаться начала, вымолвила – как трудно станет, иди в лес, там твоя подмога и укры-тие.
- Как же так, как же так! – старик беспокойно заходил по землянке, вздыхая. – Так рано, совсем молодая еще. Своей смертью ушла или кто помог?
- Тосковала часто, от тоски и померла. Что толковать об этом теперь!? Ты мне вот что скажи, - князь бросил на старика острый, пронзительный взгляд. - Как случилось, что половцы разузнали, что мы в лесу? Почему передовой отряд проспал? А я так на-деялся на лес, который мне поможет.
- Не лес тебя предал, княже, а дружки твои.
- Кто предал, знаешь? Говори, ну…

Ничего не понимаю, почему не слушается меня программа. Я же четко прописал все правила поведения князя. И почему старик все время вмешивается не в свое дело? Кто он такой, в самом деле? Я его выключу из игры, если он станет и дальше само-вольничать.
- Вряд ли это у тебя получится.
Тимур вздрогнул и обернулся. На стуле сидел мальчик, чуть постарше Тимура, лет тринадцати.
- Ты кто? – спросил Тимур. – Как ты здесь оказался?
- Я твой брат, - ответил мальчик. – Но ты меня не знаешь. Я умер, когда ты еще не родился.
- У меня не было брата. Я один в семье.
- Неправда. Ты помнишь своего отца, почему он ушел из семьи?
- У меня нет отца. Мы с мамой вдвоем живем.
- Так не бывает. У каждого ребенка должен быть отец. И у тебя он есть. Просто ты не хочешь его знать. Поэтому компьютер и напоминает тебе о нем. Через игру.
- Кто ты? – снова недоверчиво спросил Тимур.
- Я твой брат, Дмитрий. Подойди ко мне, не бойся. Хочешь, я покажу тебе отца? Он здесь, недалеко. Он любит тебя.
       - Ты с кем там разговариваешь? Кто у тебя? – послышался из коридора голос мамы. Дверь открылась и в комнату заглянула Инна Павловна. – Никого. Странно.
- Сам с собой разговариваю, - сказал Тимур. – Съехал от усталости. Стратегия не поддается, вот и злюсь на себя.
- Тебе нужно отдохнуть, - Инна Павловна подошла к сыну, погладила его по голо-ве и поцеловала в макушку. – Сходил бы на улицу, погулял, а, Тим?
- Ма, мне нельзя отдыхать, я должен закончить работу.
Инна Павловна тяжело вздохнула.
- Ну, как знаешь. Пойду к соседке, Валя давно меня приглашала. Я ключ беру, так что можешь меня не ждать.
Инна Павловна вышла из комнаты, а Тимур удивленно уставился на Дмитрия.
- Как она тебя не заметила?
Дмитрий встал со стула и подошел к Тимуру.
- А меня никто не видит, кроме тебя. Я так устроен. Ну, что, пойдем к отцу?
- Не знаю. Мне программу надо писать.
- Успеешь еще. Лето целое впереди.
- Ладно, идем.
Выключая компьютер и собирая разбросанные по столу книги, исписанные лис-ты бумаги, Тимур сказал:
- Я соврал, у меня был отец. Он приходил, один раз, когда мне было шесть лет.
- Я знаю, - ответил Дмитрий.

Ребята вышли на улицу. Июньское солнце светило тихо и миролюбиво, легкий ветерок колыхал молодую листву.
- Ты зачем вернулся? – спросил Тимур.
- Чтобы помочь тебе. Помочь встретиться с отцом. Нельзя, чтобы родные люди жили отдельно друг от друга, это ненормально.
- И ты думаешь, что мы помиримся? После того, что он бросил нас, обидел маму?
 - Неправда, ты так не думаешь, - возразил Дмитрий. - Ты любишь отца и хочешь с ним встретиться. И перестань его ругать – он ведь и мой отец тоже.
Тимуру стало неловко и стыдно. Действительно, чего он на отца набросился?
- Расскажи, от чего ты умер, как это случилось? И почему ты здесь, когда умер?
- Я родился с врожденным пороком сердца, такие долго не живут, - Дмитрий го-ворил непринужденно и спокойно. - К тому же у меня была одна почка. Когда врачи во всем разобрались, было уже поздно. Но я рад и этому – все же семь месяцев побыл на свете, родителей увидал.
- А дальше что?
- Дальше? Дальше родители наши разошлись. Случилось недоразумение. Леча-щий врач, чтобы скрыть ошибку, сказал, что ребенка, то есть меня, простудили. Мама во всем обвинила отца, а отец...кажется, его звали Роман?
- Да, Роман.
- Отец не стал спорить. Когда меня похоронили, он ушел. Вскоре и ты появился. Вот так. Ну, вот мы и пришли.
Тимур увидал себя рядом с двухэтажным зданием неопределенного, грязно-серого цвета, возле которого крутились, шумели с возбужденными лицами подрост-ки.
- Это же “Полигон”, компьютерный клуб! – удивился Тимур.
- Да. Ты здесь бывал?
- Да сколько раз! Игры переписывал, с друзьями тусовался.
- Так вот, здесь работает твой отец. Наш отец. Хочешь его увидеть? Но предупре-ждаю – будь готов ко всему.
Чувствуя, как сердце колотится в груди, Тимур шагнул к двери, распахнул ее и замер, остановился в нерешительности. Переполненный мигающими мониторами и прилипшими к ним детьми, игровой зал гудел как встревоженный улей. Метр за мет-ром Тимур прощупывал взглядом пространство зала, но никого не находил.
- Не стой на дороге, парень, туда или сюда. Играть пришел? – Тимур услышал грубый голос и словно очнулся. Перед ним стоял небритый мужчина в спецовке и ды-рявых ботах, от которого несло водкой и сигаретами. – Что молчишь, деньги забыл? Так я одолжу.
- Нет, я так, посмотреть, - и Тимур выскользнул из дверей клуба на улицу.


Глава третья. Измена

Вот уже месяц, как Роман работал в клубе охранником. Было несомненной уда-чей, что он так быстро нашел себе работу. Вернее, работа нашла его.

- Эй, чмо, подзаработать хочешь? На маленькую.
- А что делать надо?
- Да, так. В клубе прибраться, территорию прилежащую очистить. Не забыл, как это делается?
Роман кивнул.

Менеджер клуба, Антон, холеный парень лет двадцати пяти, остался доволен. И пригласил Романа поработать охранником. Несколько дней, пока не найдут замены. Прежний охранник запил и пропал, а бизнес требует беспрерывной, постоянной ра-боты. Роман тоже пил, но по вечерам, а к утру был всегда в форме – руки крепкие, го-лова взвешенная, характер послушный. Поскитавшись по углам, Роман выучился тер-петь и овладел основным принципом выживания - не вступай в конфликт с теми, кто кормит тебя и дает ночлег. Сумеешь промолчать – будешь сыт, не сумеешь – пеняй на себя.
Приглядевшись к новому охраннику, Антон решил заключить с Романом кон-тракт на полгода. И Роман поселился в клубе, жил и спал в нем, в маленькой шести-метровой каморке. Топчан, застеленный тряпьем, старая, рассохшаяся тумбочка, най-денная на ближней мусорке – вот и все удобства. А что еще надо? Сухо, тепло и ладно. А там видно будет.

- Ты что убежал, охранника испугался? – спросил Дмитрий.
- С чего ты решил? – невозмутимо ответил Тимур. – Просто ушел. Народу много, не протолкнешься.
- Отца видел?
- Из взрослых один охранник.
- Так ты узнал его или нет, Тимур?
Только сейчас Тимур понял, что охранник и был его отец. И стрела жалости и отчаяния поразила его в самое сердце. Как он не был похож на того человека, который приходил к нему на день рождения, когда Тимуру исполнилось шесть лет. В памяти всплыла картина – звонок в дверь, он бежит открывать, чьи-то руки поднимают его, подбрасывают под потолок. Конечно, это он, его папа, сильный, добрый, хороший. Где он был, почему так долго не приходил, пусть остается, с ним же так хорошо! Но все рушится с приходом мамы, родители ссорятся, и отец уходит. Хлопает с шумом дверь и Тимур остается один, со слезами на лице. И большие коробки с компьютером.
- Я вижу, ты вспомнил, - сказал Дмитрий. - Повидались, и хватит на первый раз. Пойдем отсюда, не травмируй его. Роман чувствителен, он и так расстроился, увидав тебя.
- А я? Ты обо мне подумал? – неожиданно заплакал, закричал Тимур. - Зачем ты привел меня сюда? Чтобы показать, что мой отец – ничтожество?! Я так любил его, так верил…нет, это не он, не отец, не может этого быть!
- Отец наш – не ничтожество, - возразил Дмитрий. – Нельзя так говорить об отце. И судить человека по мимолетным поступкам. Роман - хороший человек и он еще покажет себя. Запомни мои слова.
- Не надо было мне сюда идти, не надо, я чувствовал это, знал. Мне плохо и я еще долго не смогу успокоиться. Зачем ты привел меня сюда?!
Тимур всхлипывал, размазывая по щекам слезы, а Дмитрий шел рядом с ним, задумчивый и серьезный, принимая на себя боль младшего брата. Они завернули за угол дома и уже не могли видеть, как из дверей клуба смотрел им вслед небритый ох-ранник.

Князь Всеволод быстрыми, крупными шагами ходил по землянке, держа правую руку на мече, словно готовясь к сражению.
- Кто меня предал, знаешь? Говори, ну?!
- Предал тебя Всеслав, кровник твой. Вспомни, как прощались, как глядел он на жену твою, Настасью. Неужто не приметил?
- Всеслав мне как брат родной, не может он, - князь нахмурился. – Откуда тебе из-вестно про Настасью?
- Мне все известно, княже. Предки мои из волхвов происходили, целительством и гаданием промышляли. Слыхал про таких? Ведуны, по-вашему. Вот и настой подос-пел, - старик поставил на стол пышущий жаром горшок, сорвал нашлепку, отчего по землянке разошелся густой, клубящийся дурман. - Садись, княже, будем потчеваться. Этот настой все болезни снимает. И душу укрепляет.
- Постой, - оборвал его князь, - говоришь, тебе все известно? Что же про матушку тогда спрашивал?
- Хотел от тебя про нее услышать, - старик замолчал, достал деревянные ложки, одну протянул князю. - Тоскливо в лесу, ни души единой. Зверь, он все же зверь, гла-зом понимает, да сказать не может. А так хочется порой услышать живую человече-скую речь. Да ты ешь, поговорим после.
Трещал, догорая, хворост в костре, пуская последние, слабые струйки дыма, ста-рик сосредоточенно шлепал губами, черпая ложкой, догребая остатки со стен горшка, князь, насытившись, смотрел на него с вниманием и любовью.
- Это не все, - сказал старик. – Теперь наше, мужское. Медвежьи яичники. В них вся сила. С кореньями да с травами – благодать! Тебя дожидались.
Старик достал из углей глиняную лепешку, разломил ее и содержимое вывалил в горшок.
- А скажи, старик, - спросил ласково князь, пробуя незнакомую пищу, - ты по-можешь мне вернуться назад, в город?
- Дорогу показать - покажу, но зачем тебе старый, выживший из ума лесник?
- Замолчи! – Всеволод вскочил. – Если все, что ты говорил – правда, то как мне од-ному осилить изменника? Помоги и я вознагражу тебя.
- Мне награды твоей не нужно, - тут и старик встал, отряхиваясь. – Проведу я тебя заветной тропой. Но в посад не зайду, ни к чему мне это.
Князь сел, бессильно опустив руки.
- Незачем начинать дело, коль заканчивать придется на середине. Пойду один.
- Постой, - окликнул его старик, - я согласен. Но будь и ты милосерден ко мне – не мучай старика, не испытывай его понапрасну.

       Как сказал старик, так и сделал – провел князя потайной тропой, через лес и бо-лото, так что и зверь не учуял. К вечеру подошли к опушке, у которой стоял княже-ский посад. Высокие рубленые стены, сигнальные костры, зоркие стражники с копья-ми и мечами.
 - Что думаешь делать, княже? Вдвоем против дружины не устоять.
- Дождемся ночи.

 Только когда пропела ночная птица – козодой, князь подвел отца к стенам своего города.
- Смотри, здесь есть проход, о котором знаю только я. Иди за мной.
- Погоди, мой черед, - и старик отстранил князя. – Не для того ты вернулся, чтобы погибать впустую.
Старик обнажил меч и вошел в проход. Пройдя с десяток шагов впотьмах, увидел стражников. Они сидели вполоборота ко входу и, мирно бранясь, играли в кости. Щи-ты и копья валялись в стороне. Кому они сейчас нужны - ночь на дворе, некому та-щиться в город, да еще потайным ходом.
Знал Всеслав о проходе, потому и выставил засаду. Жалко стражников, но князя еще жальчее. Два резких, отточенных взмаха и стражники, давясь собственной кровью, повалились на траву.
 - Княже, идем. Пора, - позвал старик князя.
Вдоль стены, по внутренней стороне, охватом в две сажени устроен был ров, за-полненный нечистотами. Пройти его, не вымаравшись, было невозможно. А с посад-ской стороны дозором ходили стражники с голодными псами – попробуй, сунься! Но и тут старик сообразил, что нужно делать. Дождавшись, когда дозор прошел, шепнул на ухо князю:
- Бери копье и айда за мной.
Разбежавшись и оперевшись на копье, старик перелетел через ров на другую сторону. Князь удивился тому, как это у старика получилось, и последовал за ним. Вскоре они были возле княжеского терема. В тереме было темно, лишь в одном окон-це тлела угасающая свеча.
- Настасьюшка! – выдохнул Всеволод и с надеждой посмотрел на старика.
- Пригнись к земле и жди.

- Куда прешь, чучело? Осади назад, - остановил старика громогласный детина.
- Мне бы водицы, любезный, - попросил старик, осматриваясь по сторонам. Стражников было двое, второй спал.
- Иди в ров, там тебе вода, - захохотал детина, но тут же посинел, пуская пузыри, и сполз на пол. Старик, изловчившись, накинул ему на шею удавку, другого пырнул в бок ножом так, что тот не успел проснуться.
Старик проник в княжеские покои, встал у входа.
Всеслав ходил по горнице злой и пинал сапогом воздух. Вроде все продумал, все взвесил, а что получается? Известия о погибели Всеволода нет, дружники, вернувшие-ся из похода, изменника по городу ищут, вдобавок княгиня заперлась в девичьей и никого не пускает - мужа ждет. Надо бы ведуна позвать – пусть напророчит удачу.
- А не надо никого звать – ведун перед тобой, - словно отгадывая мысли Всеслава, старик вышел на свет, сжимая в руках окровавленный меч.
Всеслав остолбенел, замешкался на мгновение, но тут же овладел собой, шагнул к старику.
– Ты кто, старик? Как ты здесь очутился? Охрана! – крикнул на всю горницу.
- Нет охраны. Почивает она, - ухмыльнулся старик, - сны вечные видит. Давай о деле поговорим. Думал, князя погубишь, Настасью добудешь? А не вышло, просчи-тался маленько. Что молчишь, как воды в рот набрал? Штаны, небось, промочил, как меня увидел. И штаны-то не свои, княжеские. Быстро ты переоблачился, Всеслав.
- Слушай, старик. Не знаю, кто ты, откуда, - выговорил Всеслав. - Но ступай отсю-да подобру-поздорову, не то беды не оберешься.
- Ты мне грозишь? – зарычал старик и двинулся на Всеслава, потрясая мечом. - Да ты знаешь, кто я такой?! Я тебя в порошок сотру!
На шум из девичьей выглянула Настасья.
 - Дедушка, помоги! Он мужа погубил и меня извести хочет, - пожаловалась она на Всеслава. И гнев у старика как водой смыло.
- Что ты мелешь, глупая?! – задрожал от ненависти Всеслав. – К себе ступай! Ну, кому сказано?
 - Не прогоняй ее. Пусть слушает, - старик подошел к княгине, обнял ее по-отечески, приласкал. – Голубушка, а оборотню поверила.
- Он меня обманом скрутил, запутал, - заплакала Настасья.
Не углядел старик, как в этот миг дернул Всеслав бечеву, что у бокового входа. Отозвалась бечева колокольцем на заднем дворе и в горницу хлынули потоком люди Всеслава. Один, второй, не сосчитать. Окружили, встали плотным строем.
- Ну, что, старик, и теперь в порошок сотрешь? – зло сплюнул Всеслав. Один из дружков перекинул ему копье. Поймав его, Всеслав засмеялся.
- Что, струсил?
Но старика не так-то легко было напугать. Не такое видел, не в таких переделках приходилось участвовать.
- Отойди, голубушка, - сказал старик и вышел в круг, распахнутый для единобор-ства. – Видать, ты смелый при дружках-то.
Обозленный спокойствием старика, Всеслав ожесточенно и сильно метнул копье. Старик уклонился и копье полетело мимо, в дружков Всеслава. Брызнула первая кровь. Люди зашумели.
- Дайте меч, дайте кто-нибудь меч, - завопил Всеслав, отступая назад.
- Да не пугайся ты, не стану я убивать безоружного, - насупился старик.
Всеславу бросили меч и он буквально прыгнул на старика. Зазвенели мечи, засо-пели ратники, заохала княгиня. Но сколько ни бился Всеслав, с какой стороны ни под-ходил к старику, ничего у него не выходило. Играючи справлялся с ним старик, как с младенцем. Минута прошла, другая, наконец, старик сказал:
- Смотри сюда! Первый удар, - и старик порвал левый рукав Всеславу. Княжеский халат обагрился кровью.
- Теперь второй, - и старик ловко рассек Всеславу правый сапог. Всеслав упал на одно колено, все замерли.
- Чего вы ждете, бейте его, он изменник князя Всеволода, - закричал Всеслав, вста-вая. Люди дрогнули и, переглядываясь, стали смыкать кольцо.
- Это ты изменник! А еще кровью клялся, – в горницу легкой поступью вошел Всеволод. – Так ты платишь мне за мою милость!?
- Севушка! – к Всеволоду, обливаясь слезами, бросилась Настасья. Князь и княги-ня обнялись, на них с нескрываемой любовью смотрел старик. И на мгновение отвлек-ся от боя. Этим замешательством воспользовался Всеслав. Дал знак дружкам, те на-бросили на княжескую чету прочную рыболовную сеть и приставили к ним мечи. Измена состоялась.
- Вяжите старика! – бешено заорал Всеслав. - А этих увести, в подвал!

Глава четвертая. Нечаянное вмешательство

С какой поры поселилась в людском сердце измена? Почему так стойко держит-ся? На чем? Разве благородство и отвага менее привлекательны, чем тщедушие и ко-варство? Неужто измена способна возвести человека на пьедестал, объяснить смысл жизни, насытить душу блаженством?
- Ты не о том думаешь, - Дмитрий прервал размышления Тимура. – Князя надо выручать из беды, старику помочь.
- Я вот над этим и думаю, - ответил Тимур. – Но у меня плохо получается, все время алгоритм сбивается. Какую бы мотивацию я не назначал, все равно старик гнет свое. Ничего не понимаю.
- Я зато понимаю. Программа тебя не слушается потому, что ты работаешь над ней один, без отца. Нужно объединить усилия.
- Что ты такое говоришь - вместе с отцом? Да он в компьютерах ни черта не смыслит!
- Откуда тебе это известно? Роман ездил на стажировку в Америку и он, навер-ное, уж не хуже тебя знает, как настроить игру. Обратись за помощью, он с радостью поможет тебе, - стоял на своем Дмитрий.
- С радостью? Да он даже не узнал меня! – занервничал Тимур.
- Узнал, но виду не показал.
- А я говорю – не узнал.
- Он боялся тебя обидеть. Думал, что ты испугаешься его, что тебе будет непри-ятно видеть его таким. Нехорошо, когда отец унижается перед сыном. Поэтому ты должен сам пойти к нему.
Тимур замолчал. Может, и в самом деле прав Дмитрий? Пойти к отцу, рассказать обо всем, помириться. Он так давно его не видел, ему столько надо всего сказать. Папа, папа…

Спускалась ночь, когда Тимур шел на встречу с отцом в страхе, шаг за шагом за-ставляя себя идти. А вдруг отец опять не узнает его, что тогда? Захлопнет дверь перед носом и прогонит. И он останется один на улице, совершенно один. Нет, этого не слу-чится, не должно случиться! Папа хороший, он поможет ему, обязательно поможет…

 - Тебе чего, мальчик? – дверь открылась, и в проеме показался заспанный охран-ник. - Тимур?! - в один миг лицо переменилось. - Пришел, сам пришел. Как же я дав-но тебя не видел, вот так вблизи, - дрожащими от волнения руками Роман обнял сы-на, прижал к себе. – Какой ты молодец, что догадался придти. А я вот здесь, понима-ешь, живу. Ничего, как видишь, сносно. Мне нравится. А больше и жить негде. Не на улице же в самом деле жить…
Тимур смотрел на отца и слезы текли по его лицу. Все повторилось. Точь-в-точь как на том дне рождения, когда Тимуру было шесть лет. Только теперь их никто не разлучит. И пусть папа пьянчужка, пусть бомж, пусть от него несет сигаретным ды-мом и водкой, он никому его не отдаст! Это его папа, родненький.
- Ну, вот, тогда я и решил, что хватит шляться по углам и помойкам, пора опре-деляться. Так я попал сюда, в этот клуб. Здесь меня уважают, любят, можно сказать. Кстати, я еще не совсем забыл, как пишутся игры, с чем их едят. Это ведь в некотором роде моя профессия. Могу и тебя поднатаскать. Хочешь?
- Понимаешь, мне нужна помощь. Программа не выходит, не получается, как на-до. А там князь попал в беду, ему нужно помочь.
- Какая программа, какой князь? Ты что, тоже пишешь программы? - Роман про-сиял. – Сразу видно, моя кровь, мой сын. Пойдем в клуб, я кое-что тебе покажу.
Стараясь не шуметь, Роман закрыл дверь, щелкнул выключателем. Вспыхнул свет и Роман подвел сына к компьютеру, стоявшему от всех других компьютеров отдельно, на небольшом столе. Нажал кнопку питания, системный блок загудел вентиляторами и по экрану монитора побежали строчки. Глаза Тимура загорелись.
- Вот здесь я и творю, - сказал Роман. - В свободное от работы время. Только на-чальству ни слова, а то погонят меня. Так не хочется на улицу возвращаться. Ладно, смотри. Это вот Baldur’s Gate, это Planescape Torment. Узнаешь? А это моя программа.
- У тебя и Heart of Winter есть? Где достал?
- Старые связи. Я же в Америку ездил, на стажировку. Но об этом после.
Роман навел мышь на ярлык в углу экрана и щелкнул левой кнопкой. Открылось рабочее окно программы со множеством подстроечных полосок, меню, палитрой ин-струментов. Открыл первый screenshot, второй, третий. Включил музыкальный трек. В зал ворвались скрипы повозок, ржание лошадей, разговор толпы.
- Ну, как нравится? Месяц всего работаю.
- Классно. У меня таких картинок нет. И музыки тоже, - Тимур погрустнел. - Я тоже пишу программу. Давно пишу, но она меня не слушается. В общем-то, все нор-мально, но один персонаж ведет себя так, как ему вздумается. Какую бы мотивацию я ему не назначал, все равно свое гнет. Даже выключить пытался. А он не исчезает. Ты что-нибудь в этом понимаешь, можешь мне помочь? Князь попал в беду и все из-за этого старика.
- Не знаю. Со мной такого не было. Ладно, попробуем. Исходники с собой? Ставь диск, сюда. Так, посмотрим. Где у тебя блок настройки поведения?
- Я работаю без общего блока. Каждый персонаж имеет индивидуальную под-стройку. То есть подстраивается сам, в зависимости от набранного, прожитого то есть, опыта и контакта с NPC. То есть с компьютерной средой.
- Ну, ты даешь! А если настройки не сработают и игра слетит?
- Да ничего не слетит. Не слетела же до сих пор. Вот этот персонаж, старик. Вот князь. И вот их настройки. На каждого в отдельности.
- Все равно не поминаю, как можно так работать. Без общего блока настроек игра неработоспособна. Постой, а здесь у тебя что?
- Это блок личностных связей. Вроде он должен регулировать отношения старика и князя.
- Кажется, я понял. Можно, я тут кое-что поменяю? – Роман бросил в Тимура ис-пытующий, цепкий взгляд.
- Меняй, что хочешь, только помоги князю…

- К тебе половецкий хан, просить?
Всеслав сидел на кресле, обитом лисьими и барсучьими шкурами, и, вкушая мед из братины, наслаждался. Дело выиграно – князь Всеволод схвачен, брошен в темницу вместе с княгиней, ненавистный старик под стражей, чего еще желать? Сейчас приве-дут девок – выбирай любую.
- Так просить или не просить? – Микула зевнул.
- Проси, - ответил Всеслав и, потянувшись, отставил братину в сторону. Негоже при гостях развлекаться. Вот после них и развлечемся.
 - Здорово живешь, князь! Мы уговор сдержали, дело за тобой.
В горницу вошел, покачиваясь на кривых ногах, Рогдай. Сел, не дожидаясь при-глашения, улыбнулся недоброй улыбкой.
- Я все знаю. И слово свое сдержу. Дай срок, - Всеслав встал, прошелся по горни-це. – Коней ты уже получил, невольников тоже. Что еще?
- Что еще? – Рогдай вскочил. – А деньги где, таньга давай! Слышишь, князь?! Или ты уже не князь, а собака?
- Остынь, будет тебе таньга. Микула, вынеси задаток.
Только увидев кошель с деньгами, Рогдай успокоился, сел.
- Думаю, ты понимаешь, это только начало. Мне нужно все.
Всеслав метнул в хана тяжелый взгляд.
- Что значит – все? Может, тебе и посад отдать, землю русскую? Забыл, с кем раз-говариваешь?
- Обижаешь, Всеслав. Все – это Бориславль. Город, что на воде стоит. Хочу в нем пожить. Сколько мне еще топтать ковыль? Один Аллах знает. Ты сказал, что не ста-нешь мешать переходу Бориславля в мои руки, если я помогу тебе. Я помог. Теперь твой черед слово держать, - и с усмешкой, тихо добавил, - князь-самозванец.
- Такого уговора не было, - помрачнел Всеслав. - Не помню я, чтобы торговал го-родами. Кресло княжеское забрал, это да, но по закону, оно мое, за помощь низкий поклон, а Бориславль не отдам. Вишь, чего удумал, - обратился Всеслав к Микуле, - город на воде отнять. А мы с чем же останемся?
- У вас городов много, не обеднеете. Прощай пока, - на этих словах хан встал, за-брал кошель с деньгами и, откланявшись, вышел.
Смятение охватило Всеслава. Одним глотком осушил братину, кинул ее на пол. Микула покачал головой. На шум в горницу выглянули дружки Всеслава.
- Что приключилось, Всеслав? Что сказал хан?
- Не надо было с Рогдаем связываться, говорили тебе.
- Не надо, не надо, - точно затравленный зверь был сейчас Всеслав. – Много вы понимаете! Если бы не Рогдай, не сидеть мне здесь, не видать мне княжеского кресла. Да и вы где бы были? Ров поганый сторожили.
- Может, у князя совета спросить? – неосторожно сказал кто-то из дружков. Это было последней каплей, переполнившей терпение Всеслава.
- Какого князя? – вскричал Всеслав. - Я здесь князь! Забыли, кто вам жалованье платит? Прочь с глаз моих, видеть вас не хочу! Прочь, прочь!
И тычками, пинками Всеслав вытолкал дружков из горницы. Потом сел, вытер пот со лба и позвал: - Микула, меду! В горле пересохло.

Старик ходил по земляному мешку, с трудом сдерживая застрявшее в груди ры-дание. Что он наделал, что натворил? С нависшего свода текла, капала струйкой вода, крошечное слюдяное оконце едва пропускало свет, а старик все не мог успокоиться, ругал себя. Если бы он не отвлекся, если бы вовремя увидал эту проклятую сеть! Все бы сейчас было по-другому. Глухо стучала, волочилась за ногой кованая цепь, вбитая в стену. Не разбежишься. Навалились гурьбой, оглушили тяжелым, а с лежачего ка-кой спрос! Вот и сиди теперь, как волк в капкане. Что делать?!

- Ну, давай, давай, родимый, выручай, не капризничай.
Роман набирал, стирал, снова набирал на клавиатуре какие-то малопонятные Тимуру фразы, водил по экрану мышью, щелкая всеми ее кнопками, запускал отла-дочный режим, но блок личностных связей по-прежнему выдавал ‘error message’, от-казываясь слушаться.
- Все, не могу больше, - Роман обхватил голову руками, плотно сжал ее. - Не по-лучается. Остается последнее. Слушай, Тим, я сейчас войду в игру, ты не бойся, я это уже проделывал не раз, это не опасно, но ты все же поглядывай за мной. Если что, щелкай “Esc”. Или F10. Я тут же вернусь. Ну, все, пока. Следи за игрой.
- Папа, - только и успел выдохнуть удивленный Тимур.

- Ты кто? Кто тебя послал? Всеслав?
Старик с недоверием смотрел на чужеземца, непонятно каким образом оказав-шегося в одной с ним темнице. И одет не по-здешнему, и пахнет странно, и без боро-ды.
- Я тот, кто поможет тебе выбраться. А потом и князя освободим.
- Не стану я с тобой разговаривать. Ты - чужой, - нахмурился старик.
- Да, я чужой. Но я помогу тебе.
Как здесь холодно! А старику ничего. Ходит босой, как летом. Ну, закаленный!
- Слушай, старик! Стучи в дверь, да погромче. Пусть охранники сбегутся. Я их от-влеку, а ты беги. Князь в соседней темнице. Вместе вы одолеете Всеслава.
- Куда бежать-то? Нога цепью спутана.
- Вот, дурья башка! – воскликнул Роман. - Как же я забыл про миниатюрную сварку! Ведь думал же о ней, думал. Сейчас вмиг бы цепь разрезал. Придется опять в клуб возвращаться. Тимур, ты слышишь меня, жми “Esc”, слышишь?
Тимур кивнул головой и нажал кнопку. Увидев отца рядом, он запрыгал от радо-сти.
- Как это ты делаешь, научи! Здорово у тебя выходит. Ну, научи, пожалуйста.
- Рано тебе этим заниматься. Как-нибудь потом покажу.
- Тогда я тебя не отпущу, слышишь? Не надо входить в игру. Пусть все останется, как есть. Старик сам разберется, что к чему, он сильный и выносливый. И князю по-может выпутаться из беды. А я без тебя пропаду, слышишь, папа? Что, если ты не вернешься?
В голосе Тимура зазвенело отчаяние. Он крепко обнял отца, словно желая удер-жать его. Будто этим удержишь!
- Но ты же сам просил помочь князю, Тима. И потом, кроме нас, ему помочь не-кому. И не бойся, я вернусь. Через полчаса, засекай время.
Роман улыбнулся и поцеловал растерянного сына. Через мгновение Роман был в темнице.

- Ну, вот, сейчас мы твою ногу освободим. Дай-ка ее сюда.
Старик с удивлением смотрел, как чужеземец достал из сумки странный пред-мет, нажал на нем какие-то кнопки, предмет загудел, осветился.
- Чудной ты! Какой тебе толк мне помогать?
- Скоро поймешь.
Чужеземец взял палку с длинным веревочным хвостом, приставил ее к обручу, стягивавшему ногу старика, палка покраснела, сверкнула белым огнем, и обруч, раз-резанный на две половины, вдруг упал, распался на глазах изумленного ведуна.
- Вот и все, - Роман собрал в чемодан миниатюрную сварку, защелкнул его. – По-ра на свободу. Стучи в дверь.


Глава пятая. Бориславль

- Вот так, Настасьюшка, я и попал к нему в землянку. Спас меня от гибели, отцом назвался, - Всеволод улыбнулся, обнял Настасью. – А имени не сказал. Вот увидишь, и сейчас нам поможет, вызволит из беды.
- Не пойму я что-то, Севушка, ох, не пойму, - произнесла княгиня. – Что творится с нами? Жили привольно, тихо-мирно, не тужили, а как матушка твоя померла, все переменилось. Всеслав озлился, чужим стал, половцы осмелели, лезут и лезут, вот и ты чуть не погиб из-за них, а говоришь, что Всеслав предал тебя. Теперь вместо терема в темницу нас упрятали. Что творится на белом свете! За что, чем прогневили мы Бо-га?
Княгиня заплакала. Молодая, красивая женщина двадцати лет, нерожавшая, по-чувствовала вдруг, что впереди ее ждет не покой и счастье, а страдания и неведомые испытания. И мысль эта непрошенной гостьей вторглась в сознание и огорчила ее.
- А я понимаю, - твердо сказал Всеволод. – Время такое нынче, испытание всем шлет. Устоим, значит быть русской земле, не устоим, значит, такова наша доля погиб-нуть. Измена кругом, заговор, подлоги. Вот и Всеслав поддался. Неужели и он ждал того, чтобы сесть самому в княжеское кресло?
- Да, да, Всеслав, брат твой названый, - поддержала мужа княгиня. - И меня едва обманом не скрутил, запутал. А я ему верила! Что творится на свете, что творится!
- Ну, хватит причитать, ей Богу, Настасья, возьми себя в руки!
- Не могу, Севушка, не могу! Столько всего накипело…
В эту минуту заскрипел засов, дверь открылась, и в темницу ввалились старик и с ним чужеземец, Роман.
 - Собирайся, княже, пойдем. Помощь подоспела, - глухо сказал старик.
- Ну, что я тебе говорил! – воскликнул радостно князь. – Так и вышло по моим словам. Вставай, Настасья. Пойдем.
- Поспешить бы надо, княгиня, а то не ровен час - дружки Всеслава нагрянут. Не сдюжить нам тогда, - попросил княгиню старик.
На выходе подвал с темницами охранял молодой, неопытный Постник. Понаде-ялся на крепкий засов, заснул. Ночь на дворе, все спят, и в темницах тихо. Не учел бе-долага, что старик, освободившись от цепи, способен на многое. Снял старик дверь, снял вместе с уключиной, и, перекрестившись, успокоил паренька бечевой.
- Господи! – охнула княгиня, увидев молодого удушенного паренька. Старик не обратил внимания, даже не повернулся.
- Теперь куда? – спросил князь.
- На Бориславль, там наше спасение, - ответил старик.
Всеволода такой поворот не устраивал. В Бориславле княжил Владимир, родной брат Настасьи. Еще со свадьбы не сдружились князья, обсуждая приданое невесты. Поспешил тогда с ценой Всеволод, загнул выше принятой, а Владимир стоял на сво-ем, противился. Оттого и легла между ними размолвка, оттого и откладывал Всеволод поездку в Бориславль, сколько об том ни просила Настасья.
- Почему бы нам не остаться и не попытать судьбу? Пока ночь и все спят. Схватим Всеслава, остальные оробеют, - предложил Всеволод.
- А дальше что? – старик прожег князя ледяным взглядом. – Много ли дружков на твоей стороне? Забыл, как в сети барахтался? Может, на виселицу захотел? Всеслав это быстро устроит.
В старике было столько мощи и упрямства, что князь поневоле сдался.
- Ладно, твоя взяла, согласен. Кто это с тобой?
- Чужеземец. Бог послал на подмогу. Кабы не он, не видать нам свободы, княже, - старик замолчал, осмотрелся. Черная ночь вороньим крылом накрыла спящий посад. Спали и в княжеском тереме. Пора.
- Нам засветло лес обойти надо, - размыслил старик, - айда за мной. Чужеземец, не отставай.
И три тени бесшумно скользнули вдоль посадской ограды к потайному входу. Роман поспешил вслед за ними.

- Папа, папа, вернись, - размазывая слезы по экрану монитора, плакал Тимур, но Роман, увлекшись новой, неожиданной ролью, не услышал мольбы сына.

Хан Рогдай, вернувшись от Всеслава, решил не обращаться к старейшинам, а со-брал совет военачальников. Причем пригласил в шатер самых молодых. Чтобы обман не сразу вскрылся.
- Прогнал князь со двора, не выслушав и не уплатив ни таньги. Сказал только, что Бориславль отдает и мешать не станет, коли мы надумаем его брать.
- Ага, сунься к нему. Город со всех сторон окружен водой, стена гладкая и в два копья, - озабоченно и со знанием дела сказал чернобровый, бритый наголо половец.
- Тебе ли плакаться, Рубин! Бойцы твои, что соколы – не такие стены брали, - подрезал его Рогдай. – Вспомни Переславль, прошлым летом брали. Два дня и посад наш. Сколько скота оттуда вывезли, невольников, шкур бархатистых…
- А по воде как, пешком, что ли, пойдем? Плоты надобно иметь, - вскинул брови молчаливый Темучин.
- Дело говоришь, Тимуч. Построим, сложим перед осадой. Что нам стоит? – от-бился и от него Рогдай.
- Сложить дело нехитрое, доплывем ли, - не унимался Темучин.
- Не впервой, осилим, - раскручивал хан молодого военачальника.
- Да что он нас уговаривает! Что мы дети, что ли…
- Кто это сказал? – быстро спросил Рогдай. Все смолкли. - Поднимись, если не трус.
- Ну, я, - нехотя встал долговязый, нескладный Кипчак.
- Вот ты и пойдешь первым на Бориславль, - Рогдай засмеялся, облегченно и зло. Военачальники знали цену этому смеху. Смеется, значит, сгноить задумал, червям на съедение отдать. Не любил Рогдай дерзких и непослушных, убирал их со своего пути.
- И пойду, напугал, - спокойно ответил Кипчак. Он не любил хана за показную мудрость и лицемерие. – Все одно, таньга не привез. А, может, привез и себе забрал? А, Рогдай? Чего молчишь?
- Да, да, скажи, - побежала по рядам нестройная разноголосица.
- Сказано вам – не дал князь денег, пожалел. Бориславль обещал. Возьмем его, и все будет ваше – а таньга, и скот, и невольницы.
- Так его еще взять надо, Рогдай.
В шатер вошел Куман, второй старейшина половецкого стана. Умный, проница-тельный, и еще не очень старый, он многое видел и прощал хану за его умение дер-жать в узде непокорный и самонадеянный молодняк. Но и он не прощал Рогдаю жад-ности. Потому что сам был жаден.
Хан вспыхнул, чувствуя неловкость положения, но виду не показал, поспешно встал, уступая Куману главное место. Так было заведено у кочевого народа.
- Слышал, что ты совет собираешь. А меня не позвал, - Куман обвел хана долгим, испытующим взглядом, от которого хану стало не по себе.
- Решил не беспокоить, - поспешно откланялся Рогдай. – Так, пустяковый вопрос - взятие Бориславля.
- Ну, и как, разобрались? – Куман все не отводил взгляда. Напряжение нарастало.
- Разобрались, - Рогдай обратился к военачальникам. – Всех отпускаю, идите к женам. А мы побеседуем. Не правда ли, Куман, нам есть о чем поговорить?
Куман одобрительно засмеялся. Но теперь хану было не до смеха. Придется де-литься.

Туман стелился по лесу непроходимой холодной завесой. Старик вел путников кабаньей тропой, извилисто кружа вдоль болота, ночь удалялась, и месяц бледнел, разрезая небо безжизненным, одиноким серпом.
- Севушка, погоди, дай передохнуть, - княгиня присела на поваленную ольху, за-крыла глаза. – Не могу, сил моих больше нет. Куда мы так спешим?
 - Под защиту брата твоего, Владимира. Или ты забыла о нем? – ответил за князя старик.
- Как же забыла, помню. Но ведь можно и отдохнуть, ночлег устроить.
Тут и князь вступил в беседу.
- Некогда спать нам, Настасья, враг близко. Достать может.
- Немного осталось, княгиня, верст десять, не больше, потерпи. К рассвету долж-ны поспеть, - сказал старик. И тут, словно порывом ветра, шарахнулся в сторону. На тропу из тумана вышел исхудавший, облезлый медведь и, стоя на задних лапах, в полный рев пошел на путников.
 - В папоротник, быстро! – успел крикнуть старик, но князь и сам догадался. Схва-тил княгиню и покатился в мокрые от росы кусты. Только Роман словно прирос к мес-ту, завороженный внезапным появлением зверя. В полутора саженях медведь остано-вился, умолк, принюхиваясь брезгливо мордой, опустился на четыре лапы и вдруг за-рычал, взвизгнул по-свинячьи и бросился назад в чащобу.
- Как это тебя он не зашиб? – старик вышел из укрытия. – Заговор знаешь? Это же Шалун, чумной медведь. Давеча и меня полоснул по руке, когда забрел в его вла-дения. С ним шутки плохи. Чем ты его отвел от себя, чужеземец?
Роман стоял бледный как полотно. Туман таял, уходя вверх, в светлеющее небо и тропа очистилась, укрепляя веру в преодоление пути. Старик пригляделся.
– Неужто мы в тумане заблудились? Не должны. Тропа верная. Да ты весь дро-жишь. Испугался, поди?
Он снял с себя накидку, бросил на плечи Романа.
- Пошли, некогда нам задерживаться.

Рассвет пришел через час, к этому времени путники были на берегу лесного озе-ра, посредине которого, на острове, и стоял Бориславль в полста саженях от берега. Небольшой посад, спрятанный в глубине векового леса, чем он был так дорог русско-му сердцу? Высокие белые стены, будто выросшие из воды, за которыми сгрудились, возвышаясь, терема, блистая узорчатой кровлей, и посреди них, как царевна, робко-нежная, голубцовая маковка церкви. Словно тоненькая ниточка связи между грешной землей и бесконечно-чистым небом. А кругом тишина, ни ветерка, город на острове и отражение его в озере сливались в одно, непостижимое душой зрелище, от которого не уйти, не оторвать очарованных глаз.
- Вот здесь и прошло мое детство, - выдохнула княгиня. – Здесь все мое, родное.
- Какая мощь и крепость! Какая красота! Не отдадим врагу на поругание, - вос-кликнул князь Всеволод и обнял жену. Старик тем временем что-то чертил на высо-хшей бересте. Потом, приложив руки трубочкой ко рту, издал булькающий звук. Один, другой. Послышался легкий шум, хлопанье крыльев и к старику подлетел лес-ной голубь, сел на плечо.
- Помнишь, голуба, старика, не забыл, - улыбнулся старик. Оторвал кусок бечевки и привязал ею бересту к лапке послушного голубя.
- Зачем это? – спросила княгиня.
- Донесение. Нас чтоб забрали, лодку выслали, - ответил старик, отправляя птицу в полет.
- Так крикнуть же можно. Меня здесь все знают, - удивилась княгиня.
- Упомянул в письме. О тебе и князе.
- Смотри, как нагрузил, донесет ли, - заметил Всеволод.
- Управится.
Голубь летел низко, стелясь над самой водой, лишь возле стен резко взмыл вверх и пропал за городом.
- Пошли в лес, притаимся, - сказал старик. – Береженого Бог бережет.

Час прошел, или больше, стена вдруг выдвинулась, отплыла в сторону и из горо-да в озеро вышла лодка на шести веслах. Впереди, на носу, в цветастом кафтане стоял человек и смотрел в подзорную трубу. На корме сидели стрельцы, одетые по-боевому, при мечах.
- Братик, братик едет! – захлопала в ладоши Настасья, закричала:
- Сюда, Владимир, сюда, мы здесь!
И выбежала на берег озера. Князь, завидев сестру, указал гребцам направление движения.
       

Глава шестая. Набег

- Ну, Всеслав, ну, изменник! – князь Владимир возмущенный ходил по светлице и стучал рука об руку. - С Рогдаем сговорился, брата предал. Теперь жди гостей.
Длинный стол, щедро уставленный разносольными блюдами – пареная репа, ка-раси, запеченные в сметане, капуста, редька с луком, отварная фасоль, мед, хлеб, кала-чи с маком - распахнул для изголодавшихся путников свои объятия. Всеволод и На-стасья ели степенно, запуская руки поочередно в миски с едой. Старик, отпив меду и закусив калачом, слушал Владимира и смекал. Точен княжеский ум, угадал Влади-мир, как дальше повернется. Неспроста, видимо, Шалун по дороге им встретился.
Роман в беседу не вникал, его вниманием завладел стол, давно он не видел такого изобилия. В клубе платили крохи, далеко не разбежишься. Но, видя, как едят другие, он сдержался - неспешно отломил хлеб, положил на него карася, откусил, попробовал репу, фасоль.
Внесли гусиную уху. Раздали миски и ложки.
- Ешьте, мои родные, ешьте от пуза, - потчевал хлебосольный Владимир. - Это вы хорошо придумали, что ко мне заглянули, - сказал он, обращаясь к сестре. - Грешно сказать, но если бы не Всеслав, то когда бы вы еще сюда заехали? Совсем обо мне На-стасья забыла. Ну да ладно, здесь вам и дом родной, и защита.
- Скажи, Владимир, какие у тебя основания считать, что предали меня? – спросил настороженно Всеволод. - Иль это догадка?
- Наивный ты, брат. Оттого и обвел тебя вокруг пальца Всеслав. Не в обиду будь сказано.
- Не говори при мне о Всеславе, слышать не хочу об изменнике, - стукнул по сто-лу Всеволод.
- Не сердись, Севушка, - успокоила князя Настасья. – Брат тебе добра желает.
- Знаю я его добро. Уязвить меня хочет. Не по нутру мне пышный стол и угоще-ние, коли душа вбок глядит.
Всеволод встал, вышел из-за стола, подошел к окну.
- Сядь, княже, и не дури. Не ко времени ссора, - сказал старик, прихлебывая уху. – Владимир старше тебя и дело говорит.
Владимир тихо спросил у Настасьи: - Кто этот громадный старик?
- Севушкин отец, - также вполшепота ответила Настасья. – Объявился нежданно. И вовремя, иначе быть бы князю зарубленному половцами.
- А рядом кто, без бороды?
- Сама не знаю. Он со стариком.
 - Вместе вам держаться надо, в единстве – сила, - тем временем продолжал ста-рик. - Почему половцы одолевают? Рознь промеж вас почувствовали, потому и лезут. И всегда будут лезть, пока отпора должного не получат. Садись за стол, а про горды-ню забудь, - сказал старик.
Вернулся Всеволод за стол, продолжил трапезу против воли. Воцарилось молча-ние.
Внесли гречневую кашу и поросенка в яблоках, подали мед в братине.
- Давай, Всеволод выпьем мировую,- встал князь Владимир, отпил и протянул братину Всеволоду. – И прости за оброненное слово.
Встал и Всеволод, молча взял братину, отпил, передал старику. Старик пил мед-ленно и долго, словно задерживал наслаждение (когда еще попьешь меду с двумя князьями сразу!), потом передал братину Роману. Роман вздрогнул, встал, едва не уронив вместительный сосуд, приложился к краю. Мед был сладким, тягучим и как-то сразу ударил в голову, опьянил. Садился Роман уже повеселевшим.
- Хорошо устроились, - разъехался в довольной улыбке Роман, не замечая, как потемнели лица князей. – А яблоки откуда? У вас и сад есть?
- Не знаю, как величать тебя, но по говору и одежде ты не местный, - примерился к Роману князь Владимир.
- По паспорту Роман.
- Имя не здешнее, греческое. Удивляешься, Роман, как мы живем? Да, у нас здесь все свое – свиньи, гуси, огород, сад, кузня, даже мельница своя, на ветру. А, поди, пой-май ветер, когда кругом стены в три сажени. Место это еще мой дед облюбовал. Тогда посад был небольшим, и стен этих не было. Но и половцы не так баловались. Теперь не сунутся. А если сунутся, в полную силу отпор получат. Ну да ладно, идем, я покажу тебе Бориславль.
Видя, как Роман его слушает, ловит каждое слово, князь Владимир решил прогу-ляться, а заодно освободить себя от глаз Всеволода. Пусть Настасья успокаивает своего мужа. Князь называется. Ведет себя хуже дворовой бабы.
Когда князь с Романом вышли, Всеволод недовольно сказал:
- Легко твоему братцу речи вести в тепле да сытости. Попробовал бы в мой кап-кан влезть.
- Он тебе помочь старается. А ты сердишься, - посетовала мужу Настасья.
- Не надо мне его помощи, сам справлюсь.
- Как же ты сам справишься, когда дом наш, хозяйство, люди – все в руках измен-ника! – подняла голос княгиня. - К тебе с милостью, а ты ерепенишься, нрав свой вы-казываешь. Тут вместе действовать надо, сообща.
Никогда еще Настасья с мужем так не разговаривала. Смолчал Всеволод, не стал перечить жене. Отдохнуть надо, собраться с мыслями.
- Пойду, лягу. Устал я что-то.
       
Второй день половецкое войско было в дороге. Ни сна, ни привала Рогдай не по-зволял - нельзя воину расслабляться. Отпустишь узду и превратится войско в сброд, с которым не то, что в бой, с гаремом не справишься. В походе должен быть порядок и послушание. Тогда и в бою легко и неприятель не страшен.
- Рогдай, постой, - пришпорив коня, хана догнал чернобровый Рубин. – Сколько еще нам по лесу плутать? Ты не ошибся с дорогой?
- Скоро увидишь озеро, Рубин. Что еще хочешь знать? – угрюмо ответил Рогдай. Правду сказать, он и сам не знал, та ли это дорога или нет. Кажется, вчера ходил с от-цом на Бориславль, а прошло больше двадцати лет. Быстрее пущенной стрелы летит время.
- Полдня кружим, сколько еще? – не стерпел Рубин, огрызнулся. - Устали воины, привала просят. Мы с тобой на конях, а они пешими второй день, без отдыха.
- Я знаю. Ты мне вот что скажи, сколько у тебя в отряде огненных стрел – сотня, две?
Страшной мощью половецкого войска, застававшей врага врасплох, были огнен-ные стрелы. Обычные стрелы, пропитанные смолой, они сжигали все на своем пути. Не было им ни водных, ни сухопутных преград. И пятьдесят сажен не станет им поме-хой.
- Три сотни будет. На город хватит.
- Много ты знаешь, щенок. Как хан рассуждаешь.
Разговор прервали - впереди раздался треск, шум, потом послышались крики, и, кажется, рев зверя.
- Поди, разберись в чем дело, доложи.
Рубин не трогался с места. Видимо, пытался понять, заслужил он обиду или нет.
- Пошевеливайся, - свирепо закричал Рогдай, и Рубина сдуло ветром.
       Какую выдержку нужно иметь с этими сосунками! Ничего не понимают, все им нужно повторять. Скоро сам за них будешь все делать.
Рубин вернулся, опустив голову.
- Ну, что там?
- Медведя зарубили. Спугнули, видимо, с лежбища. Со сна не разобрал, выско-чил прямо на отряд.
Хан нахмурился. Не к добру шатун появился. Дурное предзнаменование.
- Медведи летом не спят, запомни. Ладно, езжай. Передай воинам, скоро конец пути.
Как сказал Рогдай, так и случилось. Через час вдали забелело озеро, показались посадские стены. По цепи передали ханский указ – задержаться на привал, отдыхать, на берег не выходить.
       
Князь Владимир делал все, чтобы родные и их друзья ни в чем не испытывали нужду – кормил, поил, спать укладывал, не пожалев для этого княжеские покои и ка-ждый день топил баню. А какая баня была! Сложенная из сосновых бревен, пригнан-ных друг к другу так, что и щели не сыщешь, она стояла у самой городской стены, там, где озерная вода вплотную подступала к посаду. Разогревавшаяся докрасна каменная печь не имела трубы и отдавала дым и копоть прямо в избу и через дверь – на воздух. Высидеть в такой бане непросто. Настасья в баню не пошла, не любила ее с детства, обходилась чаном с подогретой водой. И мужчины парились в одиночестве, красные от нестерпимого жара выскакивали наружу, бросались в загороженную от сглаза ку-пальню, сидели подолгу в предбаннике, отдуваясь и попивая прохладный медовый квас.
Владимир парился тяжело, часами, размышляя о судьбе города и о нашествии половцев. Еще и еще раз проверял себя, все ли учел. Отдал поручение проверить це-лость городской стены. Как-никак протянулась на полторы тысячи сажен, и каждое бревно надо осмотреть, заменить прогнившее. А для этого нужно сплавать в лес, най-ти подходящую сосну, свалить, обтесать, притащить в город и поставить взамен ист-раченной. Работа немалая. Потом съестные запасы на случай осады собрать, рыбу, птицу заготовить, ну, и все такое. Не понаслышке знал князь об осаде. Испытал ее прелести, когда Тимур, отец Рогдая, брал Бориславль. Тогда городу туго пришлось. Месяц оборону держали, много народу погибло. Если бы не помощь двоюродного брата, князя Остромысла, подоспевшего вовремя и ударившего половцам в тыл, неиз-вестно, как дело бы обернулось.

Июльская душная ночь была в разгаре, когда княгиня вдруг проснулась. Прислу-шалась, будто кто поет. Встала, подошла к окну, отворила ставню. И услышала песню. Пела безумная Василина, потерявшая мужа во время той, первой осады. Мотив песни был бесхитростным, а вот слова рвали душу.


Засыхает от тоски земля
 как без сердцу милого дружка
Закатилось солнце за луну
 потеряла я любовь свою

Женщина раскачивалась в такт песне, повторяя нараспев слова, седые волосы развевались на ветру, и княгине стало не по себе от этого зрелища. Чувствуя, как что-то страшное и неотвратимое входит без спроса в ее душу, княгиня отпрянула от окна и тут ее увидала Василина. Прекратила песню, засмеялась, дико и отчужденно.
- Любуешься? Ну, ну. Твой-то жив, в горенке спит, теплом твоим дышит, а мой где? Где, я тебя спрашиваю? Скоро половцы нагрянут, все в огне гореть будем, все, как мой Васенька. Родной мой, на кого ты меня покинул?!
И снова Василина рвала на себе волосы, плача и стеная, выводя тот же мотив, по-катилась по земле с криками и стонами. Настасья, не в силах больше на нее смотреть, притворила ставни, села на лежанку.
- Ты, что? – Всеволод проснулся.
- Да Василина рыдает, мужа поминает. Погиб он у нее, сгорел. Говорят, что от стрелы половецкой. Давно это было, я еще маленькой тогда была. Сама не видела. Но так говорят.
- Открой окно, Настасья. Душно, мочи нет дышать.
Княгиня подошла к окну, растворила его и застыла, обомлев, – на посад, с вос-точной стороны надвигалось странное, полыхающее зарево. Близилось, ширясь и вы-растая, увеличиваясь в размерах, охватывая и заслоняя собой все видимое пространст-во, и вдруг рассыпалось в воздухе сотней мелькающих искрами стрел, которые, пре-одолев, казалось, непреодолимые стены, обрушились на город лавиной нескончаемо-го огня. Сразу в нескольких местах занялся сильный пожар.
- Господи! Началось, - только и вымолвила княгиня, сползая в обмороке на пол. Выходит, права все же была Василина, все в огне сгорим. Заживо.
Всеволод вскочил, глянул в окно и начал поспешно одеваться. Стук в дверь, хрип-лый голос Владимира: - Настасья, вставай, буди Всеволода! Половцы в городе!
Пока князь приводил княгиню в чувство, пока они собирались, загудел, болью от-зываясь в душе каждого бориславца, набатный колокол. Словно статный воин, под-нимался, распрямляясь, гордый, сочный, торжественный звук, сплачивая вокруг себя всех, кому дорог родной край. Так жила и этим всегда спасалась русская земля.

Время для Тимура остановилось. Сжавшись в комок и подобрав под себя ноги, он сидел на стуле возле включенного компьютера, который механически-бездушно рас-сказывал о каждом событии, происходящем по ту сторону экрана монитора, в другой, далекой от него жизни. Игра…Да, всего лишь игра. Именно она привела Тимура к от-цу, но именно она и разлучила его с ним. И зачем только он отпустил отца, позволил ему пробраться в игру! Программа пришла в норму, старик перестал быть неуправ-ляемым, с князем тоже все в порядке, а в жизни что? А ничего. В единстве – сила, по-рознь мы никто. Кто это сказал? Не помню. Как вернуть отца, как соединиться с ним? Сам во всем виноват…
На экране мелькали, сменяя друг друга, красочные картинки, но Тимур не смот-рел на монитор. Звук он выключил, чтобы не расстраивать себя, скоро и компьютер вырубит, пропади он пропадом!
- А вот выключать компьютер я бы не советовал.
Тимур увидел Дмитрия.
- Дима, выручай! Я влип по уши. Отец в игре, я здесь. Что делать?
- Во-первых, не трогать компьютер. Выключив его, ты навсегда расстанешься с от-цом. Во-вторых, давай все же посмотрим, что происходит сейчас в Бориславле.
Дмитрий подошел к компьютеру, включил звук и в игровой зал ворвались шум, крики людей, ржание коней, плач детей. С экрана монитора вовсю полыхал пожар.
- Да, невеселая картина, - сказал Дмитрий. – Выручать надо русичей. Что ты на-мерен делать? Менять программу?
- Хочу быть рядом с отцом. Отправь меня в Бориславль, - попросил Тимур. – Я сам все исправлю.
- Думаешь, игра – это развлечение? Сначала отправил в нее отца, вовлек его про-тив воли в свою программу, бросил на произвол судьбы, теперь сам за ним следом? Мы с тобой так не договаривались.
- Неправда! Он сам решил мне помочь! – вскричал Тимур.
- Ну, ну, рассказывай. Все программисты одержимые и ты не исключение. Лишь бы программа работала, остальное вас не волнует. Впрочем, действуй, как знаешь. Может, это и к лучшему. Сам скоро все поймешь.
Дмитрий нажал кнопку на клавиатуре, в зале погас свет и Тимур, теряя сознание, почувствовал, как какая-то сила подхватывает его и уносит.

Когда Инна пришла пожелать сыну спокойной ночи, она увидела пустую комна-ту, стол, компьютер и монитор, на экране которого вспыхивала надпись:
- Мама, не ищи меня, я скоро вернусь. Тимур.
Подсказку эту сделал Дмитрий, чтобы как-то успокоить свою маму, бывшую и единственную.


 Глава седьмая. Нежданная подмога

Умен хан Рогдай, ничего не скажешь, все рассчитал. Дал воинам отдохнуть, вы-спаться с дороги, а наутро распорядился - тесать плоты побыстрее и так, чтобы ни од-на сорока с ветки не вспорхнула. К вечеру первая сотня плотов была готова. Когда же были готовы еще пятьдесят, и над Бориславлем спустилась глухая ночь, Рогдай отдал приказ о наступлении. Тогда-то и появилось красивое, ошеломляющее зарево, со-тканное из огненных стрел, которое увидела княгиня. Но то, что одновременно со всех сторон на город двинулось половецкое войско, плотами взмутившее лесное озеро так, что воды за ними не было видно, защитники не знали. Им еще предстояло ощутить на себе всю мощь врага. Все Рогдай продумал. Пока его люди валили лес и сбивали пло-ты, хан по кругу объехал озеро, присматриваясь к городским стенам. И углядел - за-падная стена наиболее уязвима. Не успел князь Владимир подправить ее, не хватило ему времени. Туда и направил главные свои силы хан Рогдай, рассчитывая проломить стену и через пролом проникнуть в город.

- Ты мальчик как попал сюда?
Тимур открыл глаза и увидел себя лежащим на траве. Жаркая ночь дышала в ли-цо, тьма укрыла город, дальше сажени ничего не видно. Какой-то парень в рваной, окровавленной рубахе склонился над ним. - Беги, пока цел. Вон в ту землянку, ви-дишь? Беги, я прикрою.
Сказал и охнул, сполз на траву. А вместо парня возник долговязый Кипчак. Ус-мехнулся, вытер кривой меч о штаны, потом размахнулся и отсек мертвому голову.
- Зачем так делаешь, Иван? Смотри, голова твоя покатилась, догоняй.
 Тимур увидел страшный взгляд и сжался в страхе, зажмурил глаза. Кипчак заме-тил Тимура и рывком притянул к себе, поднял одной рукой.
- Щенок! Русский?
Тимур открыл глаза, и это его спасло. Кипчак вдруг опустил его на землю и за-мер, согнулся почтительно в поклоне.
- Тимур, господин! Прости, не узнал.
       Тимур смотрел на высоченного воина, и не понимал, почему тот съежился как котенок.
- Тебя повсюду ищет отец. Он думает, что ты погиб. А ты живой, я спас тебя от русского. Ты не забудешь своего спасителя?
- Отец? – закричал Тимур. – Где он?
- У западной стены. Поспеши, он ждет тебя.
Случилось так, что Рогдай взял с собой в поход сына, который как две капли воды был похож на Тимура и звали его точно таким же именем. Его и узнал Кипчак, вое-начальник Рогдая. Тимура принял за Тимура.
Тимур бросился искать отца. Город был охвачен пламенем. Всюду тенями мета-лись люди, озверевшие, жалкие, беспощадные - половцы, русские, кто их разберет? По всему острову шло кровавое сражение. Звенели натужно мечи, свистели птицами стрелы, кровь текла рекой, удобряя скучаюшую по дождю землю, а Тимур бегал меж-ду сражающимися, заглядывая в чужие глаза, напитанные ненавистью и смертью, и искал отца. И как он еще остался в живых? Видимо, ангел-хранитель берег его.
Половцы прорвались через западную сторону и с восторгом крушили непокор-ных русичей. Возле пролома Тимур и увидел отца. Роман рубился с половцем ярост-но и вдохновенно, словно родился русичем. По лицу его вперемежку с потом текла струйкой кровь.
- Папа, - крикнул Тимур и бросился под ноги половцу, ухватился за сапог и что было силы укусил. Половец вскрикнул и увидел мальчонку. - Шайтан! – выдохнул он удивленно и, оторвав Тимура от ноги, швырнул его на подкошенную сосну. Ударился головой Тимур, потерял сознание.
- Тимур! – теперь и Роман заметил сына, кинулся к нему. Склонился, поднял ос-лабевшее тело, забыв об опасности. Половец засмеялся, покачал головой. Запела сталь, рассекая воздух, и если бы не старик, пропал Роман, не увидел бы больше Ти-мур своего отца.
- Ты что делаешь, поганец? – возмутился старик и встретил мечом удар половца. Сверкнув перекошенными от злобы глазами, половец размахнулся еще раз, но старик оказался ловчее и ткнул половца в грудь. Половец закачался, тяжело рухнул, затих.
Тотчас же старика окружили другие половцы. Сзади, спереди, сбоку. И откуда они взялись?
- Ага, попался, нечестивец! Не уйдешь, собака!
- Уходи в терем, чужеземец, забирай мальчонку, - крикнул старик. – А я пока с этими разберусь. А ну, пошли отсюда, окаянные!
Страшно было видеть, как рубил Кипчак голову русскому парню, но еще страш-нее было смотреть, как рубился старик. Дикое, невообразимое зрелище! Половцы па-дали, как подкошенные снопы, не успевая понять, где берет силы этот старик, не знающий усталости. Уже гора трупов выросла вокруг старика, а он все молотил и мо-лотил, грудью закрыв пролом в западной стене. Но силы были неравны. Один промах допустил старик, второй, остановился смахнуть набежавший пот со лба и тут же по-лучил удар копьем в правое плечо. Адская боль ожгла тело, меч выпал из онемевшей руки и на мгновение старик остался безоружным. Половцы замерли, не решаясь по-дойти. Застонал старик, заревел раненым медведем, поднял здоровой левой рукой лежавшее рядом бревно и бросил в гущу половцев. В эту минуту сверху раздался, на-растая, оглушающий сухой треск, словно кто-то скребком вычищал небосвод, змеей взвилась нестерпимо белая, слепящая молния и с ней вместе дружно прогремел тя-желый катящийся гром. И хлынул ливень, долгожданный и желанный, освобождаю-щий. Пламя над городом притихло, угасая.
- Не иначе, знак небесный в нашу пользу, - подумал старик, подхватил меч в ле-вую руку и прыгнул на половцев.
За схваткой издали наблюдал князь Владимир. Наблюдал и высчитывал – когда пустить в ход запасной отряд, последнюю надежду. Наблюдал, ругая себя за то, что не углядел он непрочную западную стену, дал неприятелю войти в город. Бойцов не хва-тало, все защитники были на стене, вместе с женщинами держали круговую оборону. Сколько уже их полегло! Половцев было вчетверо, впятеро больше. Когда же пошел дождь, князь взмахнул рукой и отряд выбежал из укрытия, и, подменив уставшего старика, начал теснить половцев. Уловка сработала, неприятель, не ожидавший тако-го напора после шести часов осады, обратился вспять. Пролом удалось закрыть, по-ловцев отбросить назад, в озеро. Кто вплавь, кто на уцелевших плотах, бросились по-ловцы наутек. Князь облегченно вздохнул - первая неприятельская волна отбита. Можно передохнуть, сегодня не сунутся.
Ранние сумерки клочьями висели над многострадальным островом, заботливо умытым июльским теплым дождем. Город начал понемногу приходить в себя.
       
- Папа, где папа? – Тимур вскочил на кровати, большими, горячечными глазами обвел незнакомую комнату. К нему подошел старик, поднес чашу с отваром. – Отпей, сынок, полегчает.
- Кто ты?
- Человек.
- А что ты здесь делаешь?
- Настой против хвори тебе сварил. Выпей, силу почувствуешь.
Тимур отпил, спросил: - А папа где?
- Здесь я, Тимур, - Роман сел на топчан, обнял сына. – Зачем ты сюда пришел? Дома надо было остаться. Там ты нужнее, там мама, а здесь двоим делать нечего. Даже не знаю, как теперь быть, что будет с Бориславлем.
Тимур почувствовал, что отец переживает за него, за русичей, и, словно прося прощения, прильнул к нему.
- Откуда вы чужеземцы? Кто прислал вас? Имена заемные, а чую - душа вроде своя, русская.
Трудно уклониться от пытливых вопросов старика и пришлось Роману выкручи-ваться.
- Издалека мы, отец, из дальних краев. Откуда, сказать не могу, да и не понять те-бе, но пришли мы с миром и помощью. Вот, Тимура благодарите – его идея. Хотя, помощи от нас, признаться, пока никакой.
- Спасибо и на этом, - сказал старик и посмотрел на Романа, словно ощупывая его взглядом. – Откуда пришел, догадываюсь. Но раз молчишь, то и я смолчу, спра-шивать не буду. Скажи, а дождь тоже ты вызвал?
Роман взглянул на Тимура, Тимур - на отца. Повисло напряженное молчание. Тут распахнулась дверь, и в покои вошел князь Владимир, поклонился в пояс старику.
- Ну, спасибо тебе, старик, за помощь твою. Кабы не ты, не сдюжить бы нам, и ходил бы по терему сейчас не я, а хан Рогдай. И тебе, братец, спасибо за отца твоего, за удаль. Видел я, как ты дрался, сколько половцев положил.
Поклонился князь Владимир и Всеволоду, который замер в нерешительности и вдруг шагнул к брату.
- Прости, князь, не держи обиду. Всем я тебе обязан.
- Ну, вот и славно, что помирились, - обрадовалась Настасья. – Не должно быть промеж родными ни ссор, ни обид. Идемте к столу, вечеровать будем.

Всеслав проснулся от глухого предчувствия, будто что-то произошло. В голове стучало. Всеслав встал, отпил квасу, обхватил голову руками. Что я сделал не так? По-чему душа ноет? Скользкий рассвет нехотя вставал за окном, пропуская в горницу бледный, тоскливый свет. Застучали в дверь.
- Всеслав, вставай! Пленники сбежали!
Всеслав вскочил, заметался по горнице. Так и есть, случилось - сбежали князь с княгиней. Еще сильнее заныла душа.
- А старик? – срываясь на крик, спросил Всеслав.
- И старик с ними. Постника задушил, изверг. Жаль паренька, совсем мало по-жил.
Старик, неспокойно подумалось Всеславу. И откуда он такой взялся? И силища, и дух, и стойкость – ничем его не проймешь. Князь за ним, как за каменной стеной, не пропадет, из беды любой высвободится. В Бориславль теперь подадутся, защиты бу-дут искать. А там брат Настасьин, Владимир, княжит. И измена выползет наружу, как змея, не удержать ее. Боже, что я наделал, что натворил?!
Перед глазами в полный рост встала княгиня Ольга, мать Всеволода. Посмотрела, покачала печально головой.
- Здравствуй, Всеслав, здравствуй, сынок. Не забыл меня? А обещание свое пом-нишь, что я тебе наказывала? Как умру, держись заодно с сыном, он тебе как брат родной, а ты? Изменить вздумал, с половцами подружился? Не сдобровать тебе, Все-слав, коли не передумаешь. Повинись, Сева любит тебя, простит. Повинись, еще есть время.
Сказала так и исчезла. Пропало томительное видение, оставив Всеслава наедине с мыслями, тяжелыми и черными, как ночь. Легко потворствовать себялюбию и тще-славию, повиниться в измене куда труднее. Как в омут броситься. И вспомнил Всеслав изречение – на душе человеческой, как на солнце небесном, ни пятнышка быть не должно. А тут не пятно – вся душа смрадом покрылась. Завыл тогда Всеслав, как зверь подраненный, вышиб дверь ногой и кинулся ко рву с нечистотами. Хорошо, дружки оказались рядом, почувствовали, что творится с Всеславом неладное, удержали его от греха. Вырвался Всеслав из рук дружков, вернулся в терем, заперся, весь день проси-дел. К вечеру вышел, злой, исхудавший, седой волос в бороде, хрипло сказал:
- Микула, собирай дружину, боевой досмотр делать буду. Час на сборы. Зарублю всякого, кто ослушается.


Глава восьмая. Не в силе Бог, но в правде

Никогда еще не видели таким хана Рогдая. Еще бы – упустить победу, когда она была так близка и погубить при этом лучших воинов половецкого войска! Так тща-тельно рассчитать наступление и так бездарно проиграть, казалось бы, уже выигран-ное сражение! Военачальники сидели, стыдливо опустив головы. Сейчас начнется.
- Собаки, шакалы позорные! Видели бы вас сейчас ваши матери, со стыда сгоре-ли! Вы кого испугались - русичей трусливых? Бориславль должен быть в наших руках, он уже был нашим и мы его упустили. Кто ответит за поругание? Кипчак, что ска-жешь в оправдание?
Кипчак поднялся.
- Что молчишь – сказать нечего? Почему твой отряд побежал? Почему пролом не отстояли? Почему не стоял насмерть? Отвечай, когда тебя хан спрашивает.
Кипчак поднял на хана взгляд, полный ненависти и злобы.
- Тебя там не было, Рогдай. С тобой бы точно выиграли.
Рогдай нехорошо рассмеялся.
- Может, место свое мне отдашь? А сам на мое сядешь? Мечтаешь об этом? Знаю, мечтаешь.
- Если бы ты был на моем месте, ты бы понял, что за зверь нам попался, - огрыз-нулся Кипчак. – Невиданной силы и упорства. И не русич он, а неизвестной породы. Русичи такими не бывают.
- Кто таков?
- Старик лесной, - ответил за Кипчака Рубин. – Сотню половцев положил. Такого воина у нас нет, Рогдай.
- Не верю, - задумался хан, помрачнел. – Струсили, а признаться боитесь. Тем-рюк, готовь березу, казнить будем Кипчака. За трусость его и предательство.
- Обожди, Рогдай, - хмуро сказал Кипчак. – Смерти я не боюсь, а как быть с тем, что я сына своего спас? Или ты забыл?
- Тимур, сынок, иди сюда, - позвал хан. – Где ты?
- Здесь я, - донеслось сверху. – Уже спускаюсь.
- Ты меня задерживаешь, поторопись.
 С развесистой, кудлатой ольхи спрыгнул и подбежал к хану паренек, очень по-хожий на Тимура. Немудрено было Кипчаку обознаться.
- Ты знаешь этого воина? – и хан указал на Кипчака.
- Так, видел несколько раз, - ответил Тимур, не понимая, для чего его сюда позва-ли.
- А он утверждает, что тебя спас. Когда ты был в русском городе.
- Не был я в городе, пусть не врет.
- Точно не был? – строго спросил Рогдай.
- Тимур, ты был в городе. И я спас тебя от русского, клянусь Аллахом, - вскричал Кипчак. – Рогдай, почему ты мне не веришь?
- Атай, можно я пойду, полазаю? Когда еще мне удастся? – попросил отца Ти-мур.
- Иди, сынок, иди, - устало сказал хан. – Совсем заврался, Кипчак. Думаешь, по-жалею? Вяжите его.
На поляне, где стоял ханский шатер, согнули две матерых березы, накинули на верхушки петлей веревку, свитую из конского волоса, подвели к ней Кипчака, побе-левшего от страха, привязали веревку к рукам и по взмаху Рубина отпустили деревья. Березы выпрямились, взметнулись к небу, раздался сочный шлепок, и на поляну упа-ло, брызнув густой кровью, два обрубка – то, что минуту назад было половецким вое-начальником. Коротка жизнь воина. Никто знает, где она оборвется.
- Уберите падаль, бросьте на съедение волкам, - сказал брезгливо Рогдай. – Рубин, Темучин, Темрюк, пошли в шатер, подумаем, как изловить нам этого непобедимого батыра. Все идите по отрядам, ждите моего указа.

Вошли в шатер. Две девушки, полураздетые и совсем еще юные, пряча глаза, встали с бархатного ковра, которым был устлан шатер, и, томно улыбаясь, подошли к хану, обняли, принялись ласкать, заглядывать в глаза. Одна из девушек приоткрыла хану халат, запустила под него ручку.
- Пошли прочь, - рассердился хан. – Не до вас мне теперь. Кумыс подайте и иди-те.
Девушки обнесли военачальников чашами с кумысом и, смеясь, выскользнули из шатра. Рогдай отпил, поморщился.
 - Не настоялся еще, подождать надо. Ну, Тимуч, надумал, как ловить будем ста-рика? Ты у нас хитер, как степная лиса.
- Прямым боем его не взять, - рассудил Темучин. – Ночью на плотах к пролому поплывем, шуметь будем, старик выглянет и попадется.
Хан рассмеялся.
- Ну, ну, посмотрим, как вы его изловите. А что, как русичей разбудите? Ладно, ступайте к себе. Утром старик должен быть у меня. Берез в лесу много, на всех хватит.

Князь Владимир ходил по городу, подсчитывал урон, нанесенный половцами, и все больше впадал в расстройство. Половина жителей погибла – кто от стрелы, кто от меча, а кто и от огня, при тушении пожара обгорел. О добре и говорить нечего, сколь-ко построек сгорело, лошадей, скота, птицы. Работы не на один год. Еще один такой набег и от Бориславля останется голое место. Заново город придется строить.
Ноги сами привели князя к церкви. Странным образом она одна осталась нетро-нутой посреди всеобщего разора и поругания, излучая тихий свет, успокаивая изра-ненную душу.
- Можно к тебе, отец Дементий? – приоткрыл дверь Владимир. Ему не ответили. Князь прошел вовнутрь и остановился, восхищенный убранством церкви и ее благо-лепной, неземной красотой. Строгий, задумчивый лик смотрел на князя с укоризной, словно вопрошал – как такое могли допустить русичи, чтобы надругались над ними и над землей их предков? Нет оправдания этому. Костьми лечь, а землю свою отстоять!
- Казнишь себя? – к князю подошел отец Дементий. Словно теплая волна умыла душу Владимира, успокоила. – Напрасно. Ты сделал все, что мог. Город отстроим, до-бра наживем. Людей вот жалко – Ермолая-кузнеца, Гришку-мельника. Без них тяжко придется.
- Скажи, Дементий, откуда половцы такую силу взяли? Почему с мечом лезут на русскую землю? Разве мы им чем помешали?
- Видимо, что-то в нас самих неладно, раз Господь нам испытание огнем посыла-ет, - вздохнул отец Дементий. - Каждый народ свой крест несет и всякому он тяжельче других кажется. А присмотришься и увидишь, что и другим не сладко. Слушай, князь, надобно мертвых земле предать, и своих и недругов. А то лежат неприбранные. Не по-христиански это.
- Пойду, распоряжусь. Спасибо на добром слове.
И князь вышел из церкви.

Как не заделывали пролом в западной стене, укрепить ее должным образом не удалось. Пришлось выставить дополнительную охрану. Десяток опытных бойцов рас-положились в засаде возле стены, попеременно сменяя друг друга – одни отдыхают, спят, другие в это время начеку, каждый шорох ловят.
 Старик не спал. Только сомкнет глаза, чудится ему, будто половцы по стене пол-зут, город окружают. Вот и сейчас ему показалось, что шумит на озере кто-то, к остро-ву подбирается. Встал, пошел к пролому. Темно, не видать ничего. Где охрана, почему не преграждает путь? Послышались шаги, старик повернулся на шум и в эту минуту его оглушил тяжелый удар. Все смешалось в бессонной голове, закружилась под но-гами земля, и он упал. Старика опутали сетью и в беспамятстве бросили на плот.

- Ну, показывайте вашу добычу. Где старик?
Хан вышел из шатра, выспавшийся и довольный. День обещал быть удачным, все шло, как задумано. Потянулся хан, огляделся и в пяти саженях увидел старика, спу-танного веревками. Старик стоял посреди поляны, точно коренастый дуб, возвышаясь над державшими его половцами на целую голову.
- Святогор? – воскликнул удивленно Рогдай. – Разве ты еще жив? Разве тебя не за-грыз медведь? - он подошел к старику поближе, его остановили.
- Рогдай, ближе нельзя, старик опасен.
Старик усмехнулся, поднял голову.
- Слышь, что говорят? Опасен я, не подходи.
- Помнишь Волтара, отца моего? – продолжал вспоминать Рогдай. - Под Черни-говым ты ему плечо разрубил? После того удара он так и не встал. Месяц пожил всего. Тебя не гложет совесть, Святогор?
Хан недобро сверкнул глазами, правая рука сжала рукоять кинжала.
- Кумыса дорогому гостю. Полную чашу.
Военачальники и телохранители хана недоуменно переглянулись, но за кумысом послали.
- А твоя совесть чиста? – старик метнул в хана тяжелый взгляд. – Сколько русских земель пожег, сколько скота и невольников в южные земли продал, тебя совесть не гложет?
Хан помрачнел.
- Сами русичи в этом виноваты, промеж себя воюют, я им только помощник.
- Не криви душой, Рогдай. Без корысти ты и шага не ступишь. Сколько ты от Все-слава получил, не помнишь? А от других князей? И не ты ли их сам изменой да под-логом запутал?
Принесли кумыс. Хан ударил по чаше, расплескивая пенящийся напиток, пошел в шатер.
- Незачем врага кумысом поить. В клетку его.
Всю душу старик изгадил. А как хорошо день начинался!

Небольшую дружину собрал Всеслав. И десятой доли от половецкого войска не будет. Но от намерений своих не отказался – напасть на Рогдая в лесу, пока тот не на-чал наступление на Бориславль, не захватил его. Эх, только бы успеть, не опоздать к назначенному сроку. Потому и торопил Всеслав своих дружков, гнал без привала. Мал отряд, да удал. И к тому же все на конях. Это преимущество ставил себе в заслугу Все-слав, на него надеялся, как на главный козырь. Если ударить разом с двух сторон, не поймут половцы, сколько бойцов в дружине, испугаются и победа будет за нами. А если погибнем, то за родную землю и смерть красна. Лишь бы Бориславль отстоять.

Весь день Тимур искал удобного случая остаться наедине с отцом. Случилось это только под вечер, когда князь Владимир проводил Романа с сыном к отведенной ком-нате и, прикрыв дверь, вышел.
- Почему ты не сказал старику всю правду? Кто мы, откуда? – спросил Тимур, ук-ладываясь на широкой сосновой лежанке.
- Этого делать ни в коем случае нельзя. Если мы скажем правду, то навсегда оста-немся в игре. И Бориславль станет последним нашим пристанищем. Ты хочешь вер-нуться домой, к маме? – ответил Роман вопросом на вопрос, укутывая сына.
- Зачем ты об этом спрашиваешь? Конечно, хочу.
- Затем, чтобы ты понял наконец, что нельзя себя вести в игре так, как будто ты дома. Есть определенные правила компьютерной игры, которые ты должен, обязан соблюдать. Главное из них – слушаться папу и не самовольничать. Договорились?
- Ладно, убедил, - неохотно сказал Тимур. – Мне здесь нравится. Всю жизнь меч-тал пожить на острове. А пойдем завтра на рыбалку? Здесь, наверное, рыба хорошо клюет.
- Как может нравиться дикое прошлое!? – возмутился Роман. - Повсюду кровь, насилие, жестокость. Если не старик, нас не было бы в живых. И после этого ты дума-ешь, что мы можем здесь что-нибудь изменить? Во все века человечество вело войны, вспомни историю Европы, колонизацию Америки. Как бы нам того не хотелось, но русичи не исключение. Ни князь Всеволод, ни этот могучий старик в помощи твоей не нуждаются. Они выполняют свою задачу. Хорошо, на каком-то этапе я помог старику, а дальше? Дальше опять продолжится то, что было раньше, до нас. Ты не в силах это изменить, пойми! Нам пора выходить из игры.
- Неправда! – воскликнул Тимур. – Для меня Бориславль не просто игра, а жизнь, возможность понять жизнь с помощью игры Ты не знаешь, сколько перечитал я книг по истории России, сколько времени на это потратил! Да, поначалу я просто хотел сконструировать обычную компьютерную игру, каких десятки, сотни, но потом чем больше я читал, тем больше увлекала меня русская история. Уникальная, удивитель-ная, сверхестественная история! Если хочешь знать, я горжусь своей Родиной! - Тимур встал, укрывало слетело на пол, глаза его горели. – Я задумал проникнуть в историю с помощью игры и понять нашу цивилизацию изнутри, в период ее зарождения и ста-новления. Разобравшись с прошлым, легче понять настоящее. И ты поможешь мне в этом. Поможешь ведь, правда?
- Конечно, помогу, - Роман смотрел на сына и не узнавал его. – Как ты вырос, Ти-мур, совсем взрослый. Не думал, что это случится так быстро.
- Что, скажешь, я неправ, ошибаюсь?
- Мне нужно подумать, не знаю. Давай спать. Утро вечера мудренее.
Роман отвернулся в стене. Спустя минуту он спал.
Тимуру не спалось. Разговор с отцом взволновал его. Перегруженное вопросами детское сознание не утихало, беспокоя и без того утомленную память. Тимур вышел на крыльцо. Узкая полоска луны висела над островом, не в силах сорвать ночного по-крова, в котором, если приглядеться, можно было различить и притихшую гладь озе-ра и суровый, напряженно молчащий лес. Что скрывается за этим лесом, почему так тихо кругом? Черная тишина окутала мир, подчиняя себе живое и неживое. Один за-кон для всех – закон силы, обреченной на превосходство. Только сила движет миром, ей одной подвластен мировой порядок. Не знал этого Тимур. Не знали об этом и ру-сичи.
Усталость взяла свое. Тимур вернулся в терем, зевая, лег на топчан и провалился в сон.
Проснулся он от криков и шума. Летнее солнце косыми лучами било в раскры-тые ставни, Тимур выскочил во двор.
- Тише вы! Яросвет, расскажи все по порядку. Да замолчите же, наконец, - при-крикнул князь Владимир на горожан, собравшихся возле полуразрушенной обгоре-лой кузни. Женщины, дети, воины – все, кто остался в живых после набега половцев.
- Да что говорить! Проспали мы, - Яросвет опустил тяжелый взгляд. – Упустили старика, дали половцам уйти, спохватились поздно. Суди меня, князь, виноват я пред тобой, - И Яросвет, старшина дозорного отряда, припал на колено перед Владими-ром.
- Встань, Яросвет, не балуй, - сказал Владимир. – И так сердце болит, мочи нет, а тут ты еще. Встань, прощаю. Слепун, сколько бойцов поставить сможешь?
- Сотню и, пожалуй, еще три десятка, - ответил молодой воевода. – Вместе с ох-раной.
- Стражников трогать не будем, нельзя оставлять город без защиты. А лодок сколько?
- С пяток наберется.
- Маловато. Кому-то придется вплавь добираться. Что скажешь, иноземец? Ждать нам половцев или ударить самим? – обратился князь за советом к Роману. Взгляд со стороны всегда свежий.
Роман ответил не сразу, задумался.
- Что молчишь? Думаешь, силы не равны, не осилим Рогдая? – повторил вопрос Владимир.
- Не в этом дело, князь, - Роман потер лоб, словно вспоминал что-то. – Надо под-гадать со временем, выступить в одно время. Понимаешь…
- С кем в одно время? Ты о ком говоришь, Роман? Мы здесь одни и некому нам помогать, - насторожился князь.
- Не то, князь, не об этом я. Чувствую, Всеслав на подходе, близко он, а где – по-нять не могу, - словно самому себе говорил Роман. И вдруг его словно озарило. – По-шли на стену.
- Ты в своем уме, иноземец? Всеслав давно на печи лежит, в бирюльки играет, княжьим званием тешится, - рассердился Владимир. Что затеял иноземец, откуда тут взяться Всеславу?
- У тебя есть бинокль? Подзорная труба, то есть.
- Всегда с собой ношу.
- Пойдем, посмотрим на лес со стены.

Труба у князя была редкая, старинной арабской работы. Брала на полторы вер-сты. Еще дедом привезена из восточного похода. Вглядевшись в нее, князь увидел, как над лесом с юга шумят, вьются, галдят сороки, лесные вестники. Отставил трубу, ска-зал.
- Ну, и что с того? Мало ли кто по лесу шастает. Вот и пугает сорок.
- Это Всеслав, больше некому, - сказал Роман.
- Чудной ты иноземец! Станет Всеслав биться с половцами?! – усмехнулся Влади-мир.
- Станет, за землю русскую станет, - отвечал Роман. – Похоже, опоздали. Все рав-но надо выступать. Ждать, значит погибнуть. Рогдай ждет ночи, чтоб ударить самому. А мы его опередим. Собирай дружину, князь Владимир, выступаем.

Проклятый Святогор, ни в чем не изменился за двадцать лет. Упрям, как вол, си-лен, как медведь. Ничего, скоро Бориславль будет наш, тогда посмотрим, чья возьмет. Не сдюжат русичи без старика, побегут. Вытолкнем с острова, утопим в озере как ще-нят. Рогдай злой сидел в шатре, пил кумыс чашу за чашей и думал: когда лучше на-чать осаду Бориславля - ночью или ранним утром? Солнце клонилось к вечеру, уходя за ветки деревьев, кумыс туманил сознание хана, и он задремал.

Всеслав наткнулся на половцев нежданно. Спешил, боясь опоздать, и проглядел выставленную засаду, промчался мимо. Только вклинившись глубоко и основательно, понял, что не разделиться ему на два самостоятельных отряда, не ударить половцев с двух сторон. И ладно, главное – не потерять напора. Словно понимая наказ Всеслава, дружники дрались отчаянно и смело, рубили застигнутых врасплох половцев налево и направо. Били врага его же оружием. Но внезапность - козырь лишь на первое вре-мя, дальше нужна стратегия и воинская тактика. Не продумал бой до конца Всеслав, да и какой из него военачальник, им двигала жажда смыть позор с себя, оправдаться перед князем Всеволодом, вернуть себе честное имя. А этого недостаточно, чтобы по-бедить коварного и хитрого врага, каким был Рогдай.
Выскочил из шатра, увидел близко русских конников, закричал:
- Рубин, ко мне! Темрюк, заходи русичам в хвост, окружай их! Бейте по коням, в прямую схватку не вступать.
И Всеслав оказался в половецком кольце. Придя в себя, половцы стали действо-вать умело и спокойно. Спрятавшись за деревьями и на деревьях, выбивали стрелами одного русича за другим, и вскоре дружников осталось совсем немного. Рогдай уже предвкушал победу, но, видимо, не бывает так, чтобы порыв души к покаянию остал-ся незамеченным. Насев на русичей, половцы совсем забыли про старика.
Святогор ждал недолго. Ровно столько, чтобы раздвинуть упругие колья клетки, сорвать с рук впившиеся в кожу веревки и схватить первого попавшегося половца, бросить его об сосну так, что голова всмятку. Зарычал страшно и весело:
- А со мной кто хочет помериться силой? Или уже нет таких?
Подобрал кривой меч и бросился на недругов. Этого хватило, чтобы половцы бросились врассыпную. Один раз они уже сталкивались с косматым стариком, не знающим усталости. И второго раза они не захотели.
- Собаки, подлые шакалы! Назад, зарублю! – кричал Рогдай, но половцев было не остановить. Они бросились к озеру, ища у воды спасения. Как раз в это время к берегу пристали лодки с дружиной Владимира. Что тут началось! Обезумевшие половцы метались от леса к озеру и с обеих сторон их крушили, громили, рубили русичи, те самые, которые совсем недавно предавали друг друга, забывали друг о друге. И в цен-тре всего старик Святогор, олицетворение Руси, ее сути и смысла. В единстве – сила, порознь – мы никто. Кто это сказал?

- Всеслав, ты?
В лесу, на опушке, возле леса, встретились двое – князь Всеволод и брат его кров-ный Всеслав. Рубили половцев с разных сторон и встретились, лицо к лицу, нос к носу. Зачем? Затем, наверное, чтобы объясниться.
- Прости меня брат. Бес попутал, змеей душу закрутил. Не знаю, что со мной случилось. Только когда Рогдай про Бориславль сказал, взыграло во мне что-то. Понял я тогда, что негодяй я и предатель. Русь надо спасать, а я жизнь свою устраиваю. Вот и ударил отрядом прямо в тыл Рогдаю. Думал, хоть этим прощение твое заслужу. Про-сти меня, Всеволод.
Не поверил Всеволод Всеславу, размахнулся мечом, чтобы разом покончить с из-меной, но его остановил старик.
- Нехорошо, сынок. Кающихся надо прощать. Так Бог повелел. А Всевышнего слушаться надобно.
Устыдился Всеволод своего поступка, склонил голову, замолчал. Обнял его Все-слав проникновенно и страстно.
- Прости меня, брат. Христом-Богом прошу, прости. И не поминай лихом.
И раньше, чем Всеволод опомнился, проткнул мечом сердце. Истек кровью и рухнул на землю, укрывая ее хладеющим телом. Приняла земля душу Всеслава, не от-вергнула.
Вздрогнул Всеволод испарина покрыла лицо, и, глядя на умирающего кровника, он тихо сказал: - Прощаю. Чего уж тут…

- А дальше, дальше что?
Тимур сидел в игровом зале, вглядывался в мерцающий экран монитора и слу-шал отца, который терпеливо объяснял Тимуру, как надо строить стратегию компью-терной игры, как настраивать мотивацию, как следить и контролировать главную сю-жетную линию.
- Вот вы где! Тимур, сейчас же домой! Сколько мне за тобой бегать по улице?
В клуб вошла Инна Павловна и обомлела, увидев рядом с сыном своего бывшего мужа, без сил опустилась на стул.
- Роман, что ты здесь делаешь?
- Работаю.
- Кем?
- Охранником.
Инна Павловна долго смотрела на мужа, не понимая, шутит он или нет. Потом заплакала. Тимур смотрел то на маму, то на отца. Роман недоуменно пожал плечами. Тимур осторожно спросил:
- Ма, можно я еще немного посижу с отцом?
- Да сидите, сколько хотите, - сказала Инна Павловна, вытирая слезы. - Пойду, принесу вам что-нибудь поесть.
Как хорошо, когда все в сборе, подумал Дмитрий, наблюдая за братом и родите-лями. Как бы я хотел их всех обнять! Но меня для них нет. Никогда мне не стать чело-веком.