Испорченный телефон

       Посвящается Е. Багатурия.
Было душно, испарина покрывала красный лоб Максима Ивановича. Свинцовое небо над посёлком и листья на деревьях своей мрачной неподвижностью предупреждали о предстоящей буре, которая, наверняка, приведёт жалкие остатки телефонных проводов в полную неспособность передавать бас их владельца на далёкие и даже близкие расстояния.
Максим Иванович, или Максыч, как с “любовью” всего неделю тому назад называли его за глаза сослуживцы, вытер платком лицо и ушёл с террасы в дом. В кабинете он достал из ящика письменного стола бумагу и сел писать жалобу. Последние годы он привык только подписывать документы, и необходимость собственного творчества вызвала неожиданные затруднения. Как лучше написать - начальнику телефонного узла от такого-то? Или просто - заявление по поводу неудовлетворительной работы того-то и подписаться? Ладно, подумал Максим Иванович, изложу сначала суть дела, зачем-то откашлялся и написал:
"Ввиду моего ухода по болезни с ответственного поста на пенсию я вынужден проживать на собственной даче. Телефонизация дачи является для меня и моих бывших сотрудников вещью первостепенной важности в связи с необходимостью консультироваться со мной по важным вопросам, требующим незамедлительного решения. Линия связи, которая находится в Вашем ведомстве, пребывает в отвратительном состоянии, а аппарат старой конструкции нуждается в замене.
Настоящим предлагаю Вам провести необходимые работы для обеспечения моей устойчивой связи с центром или с любым другим местом в трёхдневный срок. В противном случае этот вопрос будет решаться в высших инстанциях".
Написав письмо, Максим Иванович встал из-за стола и вышел на кухню, чтобы налить себе сердечных капель и унять вызванное напряженной работой мысли сердцебиение.
Гроза уже началась, порывы ветра отдавали в стёклах сильным дребезгом, и пёс Дружок, мокрый как мышь, жалобным повизгиванием у закрытых дверей террасы выражал желание провести остаток вечера в компании своих хозяев. "Может, всё же впустим его?" -спросила Максима Ивановича жена, готовившая ужин. "У него есть отличная конура. Соня, ты же знаешь!"
Выпив лекарство, хозяин дома, побуждённый новой мыслью, вернулся в кабинет и увидел именно то, что ожидал. Конечно, о собаке она заботится, а окно закрыть и не подумала! Косые струи дождя поливали подоконник и начали попадать на пол. Максыч даже закашлялся от возмущения. Вот оно, раньше такого не бывало! А теперь, кому нужен старый паралитик; пусть простудится, всё равно ведь стоит одной ногой в могиле! Исполненный решимости, Максим Иванович уже повернулся было, чтобы привести жену и ткнуть носом в плоды преступного невнимания, как вдруг замер, пораженный необычным движением.
 Трепеща и медленно вращаясь, изливая мягкий оранжевый свет, в распахнутое окно вплыл шар, размером с добрый кочан капусты. Он пролетел в метре от головы одеревеневшего от ужаса Максима Ивановича, чуть качнулся возле настольной лампы, коснулся письменного стола и с треском взорвался.
- С-с-соня! - непослушным голосом позвал Максим Иванович и рухнул на диван.
- Что с тобой, Мася, что случилось? - запричитала, закрывая окно, вбежавшая Софья Владимировна.
- Т-ты... там,... стол, - только и смог проговорить очевидец редкого явления.
- Да что же, что такое? Тебе плохо?
- Нет, сюда в окно влетело...
 - Что влетело? Мася, милый, ты меня убиваешь...
- Стол, посмотри, что со столом!
Софья Владимировна подбежала к столу, но не увидела ничего для себя нового.
- Стол, как стол! Что у тебя хлопнуло?
Максим Иванович нашёл в себе силы подняться и, подойдя к столу, также не обнаружил ничего нового. Но он не увидел и старого листка с заявлением, на которое недавно потратил столько сил.
- Вот, сгорела важная бумага! А всё твоя вечная безалаберность, и каша у тебя всё время подгорает, и молоко убегает, и сын неизвестно кем вырос!
- Успокойся, Масенька, да, да, я всегда была Машей-растеряшей, пойдём со мной, завтра найдём твою бумагу, а сейчас я тебя покормлю и спать, тебе же нельзя волноваться, А что сын? Сын, как сын. Ну-ну, пойдем, вот так, пойдём...
Ночь была сплошным кошмаром. Максиму Ивановичу снилось, что он стоит на путях пригородной электрички и пытается взобраться на платформу; слышен стук колес подходящего поезда, а он никак не может перекинуть отяжелевшее тело потому, что в самый последний момент, когда остаётся сделать последнее усилие, на него налетает апельсиновый шар, почему-то похожий на сына Ваську, и с гнусной ухмылкой сталкивает обратно. Пассажиры на перроне уже двигаются на посадку, электричка гудит ближе и ближе, Максим Иванович совсем ослабел, но ему не всё равно, он снова и снова закидывает ногу наверх...
Наутро бумага не нашлась. Потратив на поиски четверть часа, Максим Иванович восстановил ее приблизительное содержание на память и собственноручно отвёз на телефонный узел. Вернувшись, он, несколько успокоенный завершённым делом, позвал ничуть не обиженного, хоть и влажного ещё Дружка на Ежедневную Обязательную Лечебную Полуторачасовую Прогулку в ближний лес, откуда пришёл весёлым и розовым от усвоенного озона и фитонцидов.
-Сонечка, завари мне чайку покрепче! - Закричал он с порога, а затем расцеловал покрытые красными прожилками щёки жены, сначала левую, потом правую. - Ты у меня умница!
- Мася, я, кажется, нашла твою бумагу. Я не знаю, масенький, как ты смотрел, но только она лежала под лампой на твоём столе.
- Бог с ней, с бумагой, я чаю хочу! Знаешь, Дружок поймал в лесу мышь! - Максим Иванович потрепал пробравшегося за ним в дом пса по лобастой голове. - Мы с ним ещё можем принести пользу народному хозяйству, мы ещё повоюем!
Со стаканом чая в руке Максим Иванович весело вошёл в кабинет. Заявление лежало на толстом стекле письменного стола как ни в чем ни бывало. Тот самый листок писчей бумаги с прямыми знакомыми напористыми буквами. Максим Иванович повертел листок в руке и неожиданно обнаружил на обратной стороне написанный его собственной рукой текст следующего содержания:
"Идя навстречу Вашей настойчивой просьбе, мы решили досрочно произвести подключение Вашего личного аппарата к Общей Сети, несмотря на неполную завершенность подготовительных работ в Вашей системе. К сожалению, заменить Ваш аппарат в данный момент не представляется возможным в связи с соображениями конфиденциальности, но необходимая техническая доработка его была произведена. Аппарат остаётся пригодным для местной связи, для выхода в Общую Сеть набирайте 99, для передачи масс используйте код 9900. Все жалобы направляйте в Бюро Ремонта по номеру 9930. Телефон справочной Общей Сети 999. Счет к оплате будет предъявлен Вам по окончании всех работ. Убедительно просим Вас до этого времени о подключении никому не сообщать."
-Ох, и плохо же мне было вчера, - подумал Масим Иванович, скомкал и бросил листок в корзину для бумаг. - Надо будет завтра же показаться Григорию Макарычу.

Вечером, когда хозяин дома, уютно расположившись в кресле, смотрел футбол, неожиданно позвонил Васька. "Починили уже, паршивцы! Вот что значит веское слово и твёрдость!" - решил Максим Иванович, и настроение у него стало совсем хорошим.
- Привет, фатер! Как вы там?
- Твоими заботами, Васька. Ты дома?
- Ага, тебя клево слышно. Починил телефон?
- Починил, починил. Когда ты бросишь свой дурацкий жаргон?
- Главное мысль, фатер, а не средства её выражения. Слушай, когда ты, наконец, купишь автомобиль? Ведь он на даче просто необходим!
- Кому? Мне он не нужен, я прекрасно обхожусь общественным транспортом!
- Угу, а мать таскает на себе сумки с провизией...
- Ладно, хватит! Выкладывай, чего позвонил!?
- Завтра суббота, может я к вам причапаю с чумовой герлой?
- Во-первых не причапаю, а приеду, во-вторых, спать будете врозь, а в-третьих, никаких выпивонов.
- Усвоил. Значит, мы будем по-морнингу.
- По чему, по чему вы будете?
- Ну, по- утру. Что у вас нового?
- Нового? Да вроде ничего. Впрочем, - Максим Иванович покашлял и решил, что Ваське, пожалуй, следует рассказать о странном вчерашнем событии, - видел я вчера во время грозы эту, как вы её зовёте, шаровую молнию, что ли?
- Да, ну!? - Васька чуть не закричал в трубку, - Ты не шутишь, фатер?
- Представь себе, не шучу! Я мог её почти потрогать...
- Слушай, это же крайне редкое неизученное явление! Ты должен записать все подроб...
- Нечего, нечего! Ничего я тебе не должен! А вот ты должен завтра купить в городе продуктов, сейчас дам тебе мать.
Максим Иванович позвал жену для дальнейших инструкций и ушёл досматривать матч. Футбол был интересным, но мысль о странном тексте немного мешала. И раньше бывало, что Максим Иванович забывал вещи, письма, особенно после болезни, но, во-первых, сейчас он помнил совершенно ясно, как брал чистый лист из толстой пачки, а во-вторых, содержание текста было более, чем странным. Такого он написать не мог, никак не мог, но в почерке невозможно было ошибиться. Надо будет в самом деле завтра рассказать всё Ваське, он хоть и разгильдяй, но всё-таки высшее техническое.
Досмотрев все программы до конца, Максим Иванович сладко потянулся и лёг рядом с уже спящей, уставшей от забот по дому женой. Сон не приходил, Максим Иванович пытался “считать баранов”, считал долго, сбивался, начинал считать снова, но история с телефоном никак не шла из головы. Наконец, Максим Иванович понял, что без снотворного не обойтись, натянул тапочки, с хрустом в коленях поднялся и пошел на кухню за аптечкой. Путь проходил мимо открытой двери кабинета.
Старый эбонитовый аппарат с диском стоял на письменном столе и мерцал мягким оранжевым светом с таким видом, словно к другому поведению и не привык. Он светился весь, но не изнутри, а всем корпусом, как фосфоресцируют стрелки “командирских” часов в темноте.
“Сейчас выпью седуксену, и всё пройдёт”,- подумал несчастный Максыч и ушёл в кухню. Затем он дрожащей рукой достал из аптечки две таблетки, проглотил, предварительно разжевав, запил минеральной водой и сел, не зажигая света, на террасе в кресло. Он старался дышать глубоко и мерно. “Ну, засиделся у телевизора, ну, утомился, с кем не бывает, сейчас пройдёт”.
Через полчаса, тихонько ступая, словно подкрадываясь к тетереву на токовище, он вернулся в гостиную. Аппарат по-прежнему светился, и мерцание его было зовущим и приятным.
- Сонечка! - зашипел Максим Иванович на ухо Софье Владимировне .
- Что, что такое? - сонно отозвалась она.
- Сходи, посмотри на телефон!
- Ой, Мася, милый, ну что на него смотреть?
- Ну, пожалуйста, Сонечка, сходи!
- Телефон, как телефон - раздался из кабинета голос жены. - Мася, ты какой-то странный стал в последнее время, всё чего-то нервничаешь, места себе не находишь. Ложись, давай я тебя укрою...
- Нет, Сонечка, я пойду чуть-чуть подышу ...
 Максим Иванович возвратился и, стараясь быть спокойным, сел рядом с аппаратом, который приветствовал его нежными переливами света. Как бишь, Васька это называет, глюки? Да, конечно, глюки, или галлюцинации по-нашему, по несовременному. Ну, что же, это даже интересно, можно будет поделиться потом воспоминаниями с Григорием Макаровичем. Ему они пригодятся, он ведь пишет популярные книжки про сумасшедших и алкоголиков. А я сейчас даже позвоню, да! А почему бы и нет? В бюро ремонта. Или нет, лучше в справочную. Какой туда, значит телефон-то?
Максим Иванович достал из корзины скомканный листок с заявлением, разгладил его на коленке и, отнеся от глаз на вытянутую руку, как делают дальнозоркие люди без очков, произнёс: "Ага, вот, - три девятки. Смотри же ты, как светит, даже читать можно! Ну, что ж, номер, как номер, сейчас позвоним!" Он осторожно коснулся пальцами трубки, не горячая ли. Но видимо, глюки на чувство осязания не распространялись. После второй набранной девятки в трубке что-то тихонько щелкнуло, и ухо Максима Ивановича наполнилось каким-то тихим шелестом и потрескиванием, словно что-то на далёком другом конце линии жило своей особой шуршащей и хрустящей жизнью. После третьей девятки раздался вежливый женский голос:
- Справочная слушает... Алло, алло, что вы хотите, товарищ?
Максим Иванович резким движением опустил трубку на рычаг. Значит на слух эти глюки действуют! Смотри-ка, какие они вежливые, и я им товарищ! Старый друг и товарищ. Что ж, это очень интересно, попробуем ещё. На этот раз он набрал 9930. Тот же самый женский голос ответил:
- Бюро Ремонта Общей Сети слушает.
Максим Иванович опять бросил трубку на место и пошёл спать. Не хватало ещё общаться с плодом собственного воображения. Ночью ему вновь снился какой-то кошмар.

Нагруженный продуктами, Васька появился около одиннадцати утра. На его лице выражалась смесь волнения и гордости. Чувство гордости в приблизительно равных пропорциях определялось двумя причинами: торчащими вперед и вверх длинными усами “ а ля Сальвадор Дали” и следовавшим за их обладателем очаровательным длинноногим существом в вытертых джинсах.
"Очередная шлюха", - мысленно окрестил её хозяин дома.
Существо нежно проворковало:
- Доброе утро! Меня зовут Алёна.
- Здравствуйте, здравствуйте! - Воскликнула выбежавшая навстречу Софья Владимировна и поцеловала сына в щёку. - Господи, опять небритый, ну что мне с тобой делать?
- Ну, например, ты можешь натирать на моих щеках морковку, а? Слушай, ма, мы накупили дикую кучу всякой жратвы. Алён, помоги мазеру разобраться, мне надо потолковать с фатером.
Женщины ушли на кухню, а Максим Иванович, уведенный сыном на лавочку в саду, смущённо поведал ему о событиях последних дней, опустив, правда, содержание сновидений.
- Ну и номера, - глядя на смятую бумагу, заметил Васька. Максиму Ивановичу показалось, что сын что-то понял или знает.
- Во—во, только посмотри! - ткнул Максим Иванович пальцем в листок.
- Я говорю, телефон выкидывает номера! Надо помозговать, фатер.
- Надеюсь, ты не думаешь, что у меня были галлюцинации?
Васька, прищурившись на один глаз, взглянул в лицо напрягшемуся родителю. Тот негромко откашлялся.
- Вообще-то ты довольно резко поплохел. Так говоришь,что ма ничего не видела?
- Она слышала из кухни, как взорвался шар.
- М-м-м-да-а...
Васька задумался, закурил, Максим Иванович отодвинулся от дыма подальше, но не уходил, даже не сделал обычного замечания.
- Есть одна мыслишка. Нужен эксперимент, фатер. Я отвлеку барышень, а ты шлёпай домой и посмотри на аппарат, как он там сейчас.
Пока Васька показывал и несвязно комментировал Алёне достопримечательности сада и огорода, на каждом слове перебиваемый восторженной от новой подруги сына матерью, Максим Иванович проник в кабинет. Телефон засиял, словно встретил старого друга после долгой разлуки.
- Светится, - выйдя из дома, тоскливо шепнул он Ваське.
- Ну, да? Пойдём вместе, ол тугезер нау!
Телефон не светился, даже и не пытался. Васька снял трубку и напряженно вслушался в мертвую тишину. Потом поднял аппарат, перевернул , долго и внимательно разглядывал, взвесил на руке, поковырял ногтем, присвистнул, зачем-то потряс и поставил на место.
- Ни одного винтика и соединения частей нет. И весит намного меньше прежнего.
- Ну, ты что-то понял? - с надеждой опросил Максим Иванович.
Василий ничего не ответил. Он сходил в чулан, достал из него старенький электрический тестер со свившимися в гордиев узел проводами и ткнул щупами в телефонную розетку. Стрелки прибора не пошевелились. Затем он пошел в сад и двинулся вдоль телефонной “воздушки”. Максим Иванович послушно поплелся за ним. На краю участка линия проходила сквозь крону огромной яблони, давно не плодоносившей. Ее следовало свалить еще лет десять тому назад, но Софья Владимировна всякий раз мрачнела, когда муж заводил об этом речь, и яблоня осталась жить. Словно в благодарность за отпущенные сверх нормы годы старушка неожиданно бурно расцвела нынешней весной, и сейчас ее ветки были усыпаны некрупными плодами сорта “коричный”.
Василий протянул руку к яблоне и вытянул ее обратно с оборванным проводом.
- Понять не понял, но соображеньице одно, кажись, есть. Хоть и не предполагал я раньше, что это произойдет так буднично, так, в принципе, примитивно. Впрочем, почему бы и нет!? Для них-то это обычная работа...
- Для кого “для них”? Ну, не тяни, говори!
Василий внимательно посмотрел в глаза отцу, потом отвел взгляд, наклонился и поднял с земли сбитое грозой яблоко. Обтерев его о рубашку, смачно надкусил.
- Я умываю руки.
Он улыбался то ли от наслаждения сочным яблоком, то ли от предвкушения чего-то еще, что дарит молодость и здоровье.
- Как умываешь руки? А мне-то что делать?
- А ты мозгуй сам, фатер! Тебе неслабо подфартило. Теперь только не ударь в грязь лицом, на тебя, можно сказать, смотрит всё прогрессивное человечество. - Повертев огрызок, он швырнул его через забор и добавил: - Советую попробовать девять девять два ноля. Это должно быть очень круто! Извини, но я, судя по всему, помочь тебе ничем не могу.
Васька оставил оторопевшего отца, позвал Алену и отправился купаться. Софья Владимировна, разумеется, не могла упустить возможности во всей красе оценить фигуру потенциальной невестки и увязалась за ними.
В полном смятении Максим Иванович шагал по саду, поглядывал на дачу и пытался себе представить, чего он не знает такого, что знает его недолюбленное производное Васька. Убедившись в своём полном одиночестве, он даже залез в тайничок за диваном и воровато закурил “Беломор”. Впрочем, одиночество было не совсем полном. Дружок, мгновенно почуявший изменение психической атмосферы, без раздумий променял весёлую прогулку к речке на сочувствие несчастному по неизвестной причине Максычу. Он ловил напряженным взглядом каждое движение хозяина, чтобы завилять хвостиком, если на него обратят внимание, и облегчить тем самым душевные муки.
- Один только ты меня и любишь, - горько вздохнул Максим Иванович и обнял преданного пса за шею, - остальным на меня наплевать!
Ой, плевать ли? Новая мысль иглой пронзила ослабленный болезнью мозг. А дача, а трёхкомнатная квартира? А сберкнижка, наконец, в которой хватит не только на "Жигули", но и на хороший гараж? Нет, на это Ваське никак не плевать, он только и говорит об автомобиле, чтобы катать своих подружек на дачу без помех. Если отец сдохнет, он бесусловно вздохнёт с облегчением. А что, если всё это - спектакль, разыгранный Васькой и матерью, которая в сыне души не чает, чтобы свести его, Максима Ивановича с ума, упрятать в дурдом? Максим Иванович живо представил, как Васька рассказывает со смешком какой-нибудь “очередной шлюхе” детали успешно проведённой операции под названием "глюки", как та хлопает в ладоши и скалит зубы, и сердце его сжалось. Технические детали операции для Васьки не проблема, его хлебом не корми, дай только спаять что-нибудь, засунуть в аппарат лампочку, запустить оранжевую шутиху! А голос в телефоне? Договорился с какой-нибудь "барышней", подключил её к линии... Даже не позаботился о том, чтобы голос изменяла - папаша-то и так уже почти готов, его только подтолкни одним пальцем. И ведь позвонил за все время только один Васька, хотя если бы связь с городом действительно была налажена, телефон наверняка бы разрывался от звонков бывших коллег!
Чем больше Максим Иванович думал, тем яснее представлял себе, как всё было проделано. Васька, знавший, как волнует отца телефон, заранее подготовил линию и аппарат, спрятался в саду и поджидал удобного момента. Когда Максим Иванович сел писать жалобу, о необходимости которой давно, как настоящий коммунист, всем говорил, Софья Владимировна из кухни подала сыну знак. Улучив удобный момент, Васька запустил в окно шутиху и, когда испуганный Максим Иванович закричал, жена вбежала и спрятала листок с заявлением в карман. Ночью она по загодя полученной от Васьки шпаргалке написала этот бредовый текст почерком мужа -этому она ещё в молодости научилась по его же просьбе, лень было писать самому письма родственникам. Утром она подсунула листок на стол, пока Максим Иванович гулял с собакой. Дальше глупый глава семейства сам разыгрывал всё, как по нотам, для него написанным. Ночью он увидел свет из аппарата, позвал жену, та, конечно, ничего странного не увидела — какое коварство! Затем его звонки - наверное на какую-нибудь соседнюю дачу, скажем, Васькиных дружков Коляна или Лешки. Там и прятался сам Васька с "барышней", недаром слышно было великолепно. Небось с этой Алёной и сидел там, гадёныш! Наутро явился самолично, чтобы провести недостающую психологическую обработку, и дело сделано, фатер сам бежит отдаваться Григорию Макаровичу, заберите, мол, меня в обшитую мягким комнату, не могу больше! Какая низость! Какая подлость!! Ну, этому не бывать, ОНИ у меня ещё попляшут!
Максим Иванович вбежал в дом и дрожащей от справедливого гнева рукой набрал на светящемся диске три девятки.
- Справочная Общей Сети слушает, товарищ!
- Тамбовский волк тебе товарищ! - зарычал в трубку Максим Иванович.
- Простите, я вас не понимаю. Подождите минутку...
Максим Иванович снова прорычал что-то нечленораздельное, но ответа не последовало. Через минуту тот же голос ответил:
- Простите, сэр, наверное произошла ошибка, сэр.
- Какой я тебе сэр, буржуйка ты недорезанная!?
- Простите... мсье, но я опять вас не понимаю. Что вы хотите узнать?
- Я хочу узнать, какая тюрьма по тебе плачет! Прекрати это безобразие немедленно, или я вызываю милицию!
- Простите - э-э... синьор, но мы убедительно просим вас этого не делать, в противном случае мы будем вынуждены произвести отключение вашего телефона.
- Вот именно этого я и требую! Отвяжитесь от меня!
- Минутку, сейчас мы всё устроим. Положите трубку, пожалуйста!
Максим Иванович бросил трубку, и через несколько секунд свечение прекратилось. Максим Иванович попробовал набрать девятку, но телефон был мертв. "То-то же!" - гордо сказал победитель и вышел встречать купальщиков. Глаза его сверкали справедливым гневом.
Васька с Алёной и с более, чем удовлетворённой Софьей Владимировной, не заставили себя долго ждать. Они вбежали в сад в ещё мокрых купальниках, в ореоле веселья и любви, и счастливые глаза их сверкали.
- Василий, скажи, пожалуйста, где ты был вчера вечером? -стараясь быть спокойным, с порога спросил Максим Иванович.
- На хате, где же ещё, фатер? - Васька поднял на него недоуменный взгляд.
- Я понимаю, что на хате, а не в вытрезвителе, как обычно. Оттуда бы ты не позвонил. Я спрашиваю, на чьей хате ты был?
- Да дома я был! Чего ты взъелся?
- А то, что ты был в посёлке и совсем рядом. Алёна, вы ведь тоже с ним были, правда? Вы же не станете обманывать старого человека?
- Да, я тоже была с Васей, - спокойно ответила Алёна и обняла Ваську за тощую талию, - но только в Москве.
- Отстань от девочки, фатер! Какая муха тебя укусила?
-Не смей меня так называть!
- Масенький, ну что ты сердишься? Васенька был дома, - вмешалась волнующаяся Софья Владимировна.
- А ты молчи! Я про вас с Васькой всё понял!
- Что ты понял? - упавшим голосом произнесла Софья Владимировна.
- Он уже второй день здесь, и не прикидывайся больше.
- Интересно, откуда же я притащил тогда такую уйму свежей снеди? - Ехидно спросил Васька. - В посёлке-то продают только вонючую солянку с грибами да ханку. Давай, выкладывай всё по порядку!
Поставленный этим вопросом в абсолютный тупик, Максим Иванович вынужден был отказаться от допроса. Он развернулся и ушел в кабинет. Действительно, сумка с продуктами совсем не укладывалась в его, казавшуюся такой стройной, версию. Впрочем, почему бы и нет? Васька вполне мог уехать вчера в город на последней электричке, или, что тоже возможно, позвонить со станции дружкам и попросить их помочь. В целом это ничего не меняло. “Ну что же, сейчас я их выведу на чистую воду”, - решил Максим Иванович.
Он вернулся на террасу и поведал свою версию происшедшего. Все трое выслушали его, не проронив ни слова.
- Вот, значит, как всё закончилось... А, жаль, - после долгой паузы наконец, сказал Васька. Глаза его почему-то увлажнились. - Эх, отец, меня бы на твоё место!
- Вот ты и проговорился, как ты об этом мечтаешь! Но твоя гнусная затея провалилась! И на моём месте тебе никогда не быть, - Максим Иванович гордо развернул плечи. - Я ещё и тебя переживу. А сейчас попрошу очистить помещение. Проваливайте! Ты, Соня, можешь остаться, мы с тобой побеседуем отдельно, - снисходительно добавил он.
- Мы-то уйдём, только это ничего не изменит, отец. Их ты уже не вернёшь!
- Кого это их?
- Не усечёшь ты, боюсь, но всё ж попробую тебе объяснить. Ты хоть раз в жизни читал что-нибудь из Азимова, Шекли, Стругацких, Саймака? Кира Булычева, наконец? Ну, из сайенс фикшн?
- Из какой ещё вишни?
Максим Иванович был несколько озадачен неожиданным вопросом Васьки.
- Да не вишня, а фикшн, фантастика. Если бы ты зачёл хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь завалящую книжонку, то не выглядел бы таким варваром. И надо же было им попасть именно на тебя!
- Да кому им, черт побери? Твоим очередным собутыльникам, что ли?
- Я не знаю, кому, и вряд ли теперь узнает кто-нибудь на Земле, пока, правят ещё на ней снежные люди. По нелепой случайности выбор объекта для первого контакта пал на тебя. Ты должен был стать первой ласточкой, а оказался лохматым чудищем! Отстойное же мнение сложилось у них о нас!
- Ладно, ладно, полегче на поворотах, сыночек! Ты хочешь сказать, что эта баба, которая надо мной издевалась, из-за границы? То-то она меня называла то сэр, то мусье!
- Да не из-за границы, а с другой планеты, или даже другой звезды. И говорила с тобой не "баба", а скорее всего синтезатор речи, или что-нибудь в этом роде, оттого и голос был один и тот же по всем номерам. Эх, жаль насчёт передачи масс ты не попробовал, я же тебя просил, набери девять девять два ноля!
- Ну, если всё так, как ты говоришь, - оживился вдруг Максим Иванович, - то объясни, пожалуйста, куда исчезла бумага с заявлением, и как на ней появился мой почерк? А, ну-ка попробуй!
- Это даже я знаю, - вмешалась Алёна, крепко ухватившись на всякий случай за Васькин локоть. - Это называется, кажется, те-ле-пор-та-ция.
- Правильно, девочка! А почерк твой собственный они репродуцировали, чтобы ты лучше его просёк, наверно. Или просто не было других образцов.
- Все равно я тебе не верю. Ты придумал эту легенду на случай провала своего грязного замысла.
- О-о-ох! - Взвыл вышедший из терпения Васька. - Знаешь, отец, такую детсадовскую игру - испорченный телефон?
- Не знаю!
- Так вот, в ней дети садятся в ряд на лавочку, один водит, потом крайний слева шепчет на ухо соседу какое-нибудь слово, ну, скажем, "пароход". По пути к другому концу ряда слово искажается, и крайний справа, наконец, произносит тому, кто водит, громко, ну, скажем, слово "идиот". Который водит, должен просечь, какое слово сказали в начале, иначе ему снова придётся водить, а это скучно. Если же после нескольких попыток водиле не удаётся угадать слово, то его жалеют и подсказывают некоторые слова, которые произносились по пути. Если он и в этом случае не угадывает, то его выкидывают из игры, как непроходимого тупицу. Так вот, батя, который водил последним, это ты. Поехали отсюда, Алена!

Васька и Алёна, наскоро собравшись, уехали, не простившись с хозяином. Первый жёлтый лист, потревоженный сотрясением хлопнувшей за ними калитки, покружился в воздухе и мягко лёг в траву.

Максим Иванович к вечеру помирился с женой, а ещё через пару дней напрочь забыл историю с испорченным телефоном, который, кстати сказать, вскоре починили полупьяные монтеры. После замены проводов телефон работал вполне исправно и больше уже никаких номеров не выкидывал.
А ещё через пару дней телефоны начали светиться по всей округе, но это уже совсем другой рассказ.
Февраль 1979 г.

Фото ElenaSle