Максим 20 конец второй части

Воскресение. Православное Рождество. Проснувшись с тяжелой головой, я почти ползком пробралась к компьютеру. Завтракать не хотелось. Выпитое вчера сегодня давало по всем членам страшной слабостью, но сны, их сегодня было целых два, бурлили во мне и искали выхода. Мне нужен был Максим. Нужна была его поддержка, его мнение... Я чувствовала, что все идет к логической развязке, скоро, скоро конец, скоро... Скоро я все узнаю...
“Внезапно все изменилось. Сны стали для меня последним спасением, а не проклятием, как прежде. Потеряв смысл жизни в реальности, я почти полностью погрузилась в мир своих снов, дышала им, жила только в нем, не хотела из него возвращаться. Теперь, даже чувствуя себя привидением, я жаждала находиться там, а не здесь, потому что там что-то происходило, там были те, кого я успела полюбить, там в беде находились двое моих друзей, и, главное, там забывалась боль.
Когда они успели стать моими друзьями? Да и как могли ими быть, ведь они – моя выдумка, иллюзия... Господи, неужели я схожу с ума? Теперь я могу признаться сама себе, все равно никто этого не прочитает – я хочу сойти с ума! Тогда не будет так больно, так тошно... Не надо будет скрывать свои переживания от настоящих друзей, не надо будет ночами прислушиваться к малейшему звуку... А если это он? Если решил вернуться?
А тот мир будто сошел с ума. События, которые до сих пор тянулись, теперь развивались быстро, слишком быстро, и я едва успевала за ними, за полными чужих эмоций картинами, мелькавшими перед моими глазами. Это было утомительно для моего воспаленного болью сознания, но более утомительным было бы ожидание...
Вот я стою в какой-то бедно убранной комнате. Я не одна. Впрочем, когда я была в этом мире одна? Здесь были почти все, кто снился мне в последнее время, и все явно нервничали: Белен, меряя комнату огромными шагами, не находил себе места, сидевший в кресле Вихрь, закрыв глаза, трепал ни в чем неповинный маленький кубик, стоявший у окна Ганар, новый в моих снах человек, нервно прикусив губу любовался закатом, Юнал, который не мог сидеть без дела, что-то чистил в углу. Они явно ждали, и я благодарила своего хранителя за то, что мне не пришлось ждать, как им, потому что страшным было ожидание, повисшее в этой комнате...
Внезапно все изменилось. Вихрь, замерев, опустил кубик и тот упал на пол с неожиданно оглушительным в тишине звуком. Белен незамедлительно остановился, вопросительно посмотрев на друга, обернулся, слегка бледнея, Ганар.
Вихрь прислушался, жестом заставил друзей сделать два шага назад и показал на туман, клубившийся в середине комнаты. Я почувствовала странную силу, заструившуюся по комнате из этого тумана, эта сила, сих пор мне неведомая наполнила душу паникой, но я уже не владела над своим призрачным телом – я могла только стоять и ждать, а рядом, почти касаясь рукой моей руки стоял маг. Неожиданно Вихрь дернулся, его рука прошла через мою, и маг вздрогнул, подозрительно уставившись на то место, где была я, но туман стал сереть, становясь плотнее, и маг вновь сконцентрировал на нем все свое внимание. Все замерли, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть тихий плеск неведомой мне энергии, а в центре тумана возник маленький синий кубик с двумя крошечными мушками внутри. Куб рос, насыщаясь цветом, играл красками, а вместе с ним росли и две мушки, оказавшимися фигурами сидящих людей, едва различимыми за игрой синего света. Когда куб достиг в своих ребрах одного метра, его боковые грани раскрылись наружу, как лепестки цветка, и через мгновение синий свет втянулся в пол, оставив на время за собой серо-синий туман.
Все стихло, люди вновь вспомнили, что им положено дышать, и Белен, замявшись на мгновение, с чувством сжал в своих объятиях спасенного Ланса, помогая ему встать:
– Не думал, что можно стать еще более худым, но тебе это удалось! – загремел Белен, но, увидев лицо друга, осекся:
– Что еще?
Ланс пожал плечами, показав взглядом на Дала, так и оставшегося неподвижно сидеть в том же положении. Радость сменилась на всех лицах беспокойством, и Вихрь, опустившись перед Далом на колени, осторожно коснулся плеча друга:
– Дал! – позвал маг. – Дал!
Я посмотрела на того, кого недавно так любила, и мое сердце сжалось от жалости. Вареон сильно похудел за время своего заточения, его кожа, когда-то здоровая и румяная, приобрела серый оттенок, глаза потухли, а лицо стало похожим на застывшую маску. До такого могла довести лишь огромная боль, даже моя разлука с Максимом не оставила на мне такого следа...
Вареон, наконец очнувшись, показал глазами на браслет и сказал:
– Сними это! Если хочешь жить – сними!
Все замолкли, я замерла, забыв, что меня и так никто не видит, когда маг медленно подошел к другу и осмотрел браслет. Не знаю, видел ли он то, что я, однако для моего зрения запястье Вареона почернело, а странный браслет казался для меня сгустком магии, высасывающим силу из хозяйской руки. Такого я не видела никогда. Впрочем, я многого не видела, не знаю даже, откуда подобные сцены взялись в моем сознании...
Вареон, прикусив губу, осторожно осмотрел браслет:
– Сложно, но...
На то, чтобы снять проклятое украшение, магу, на мой нетерпеливый взгляд, потребовалось около часа. Впрочем, я не потеряла это время зря: впервые в жизни я поняла, что значит настоящее колдовство.
Вихрь пел. Его ладони парили над рукой Вареона, и я собственными глазами видела, как с белых, холеных пальцев слетами маленькие искорки света. Я не знала, видели ли это остальные, судя по глазам Белана, нет, но никто не осмелился возразить, все просто ждали, пока браслет сам собой не распался на две половинки, а тьма, которую, наверняка, видела только я, мелькнув в воздухе обиженной змейкой, упала на пол и пропала, всосавшись в вымытые половицы.
– Теперь нам пора, – прошептал Ганар, недоверчиво отбросив концом ботинка несчастный браслет в угол комнаты. – Мы и так потеряли много времени.
– Я никуда не пойду, – неожиданно ответил Дал безжизненным голосом. – Но я приказываю вам идти. Не надо больше смертей на моей совести.
– Дал, ты что несешь? – спросил вдруг Вихрь, тогда как Ланс выразительно посмотрел на своего медведеподобного друга.
Иногда и медведи бывают сообразительные. Как бы там не было, а Белен лишних вопросов задавать не стал – осторожно подкрался к Вареону и одним ударом вырубил наследственного принца. При этом на его лице читалась явственное удовлетворение. Вспомнив, как мой друг любит аристократов, я этому не удивилась: Белен уважал Вареона, но врезать по голове наследному принцу, да еще и безнаказанно, ему доставило огромное удовольствие. Грубо. Зато действенно, и даже я, с моей женской мягкостью, не могла бы теперь придумать лучшего.
Принц обмяк на руках подоспевшего Ланса, Вихрь посмотрел на друзей с немым укором, но промолчал, Белен взвалил Вареона с помощью Ланса на свои могучие плечи, ногой распахнул двери и вышел на улицу:
– Давай потом, а? – правильно расценил взгляд Вихря Ланс. – Я знаю, что ты – прирожденный противник насилия, но у нас и в самом деле нет времени на уговоры, не так ли? Не знаю, как вы, а я обратно в тюрьму не стремлюсь, даже в вашем приятном обществе, – юноша повернулся к новому для него человеку. – Меня зовут Ланс, надеюсь, я вас не разочаровал...
– Галан... придворный принца Малинии, – представился мужчина, и Ланс, помахав руками, направился к двери.
– Только без танцев, ладно! Я люблю ваши обычаи, но теперь случай особый...
Мы прошли на улицу и остановились возле обычной крестьянской телегой, запряженной парой лохматых синоногих лошадок, напомнивших мне пони. Только теперь я заметила, что мои друзья были одеты в одеяния простых захров, и даже на плечи Ланса накинули залатанный грубый плащ, который был очень кстати в прохладе раннего утра.
Юлан, помахав рукой на прощание, вскочил на лошадь и куда-то помчался по пыльной дороге. Хотела бы я знать, куда...
– Когда он стал таким? – спросил Вихрь, усаживая Вареона на телегу и укрывая его соломой. Я уселась на этой самой соломе, справедливо полагая, что на Дала, или Вареона, никто садиться не будет.
– Вчера его увели, – шепотом ответил Ланс. – Вернулся – вот таким. Он и так жить не хотел, а после той встречи и вовсе застыл: просто сидел и смотрел в стену.
Но мне не дали покататься на тележке: картинка мелькнула, и я увидела своих героев в другой обстановке, немного отдохнувших и расслабившихся. Как прошла дорога, как много приключений они пережили по пути, мне, как ни странно посмотреть не дали. Я просто неожиданно оказалась в уютном деревенском домике, в котором редко жили, но за которым тщательно ухаживали. Наверное, именно так выглядели знаменитые охотничьи домики высоких персон: маленькие, но удобные и снабженные всем необходимым.
Ланс и Белен где-то пропадали, как я потом узнала – на охоте, Ганар скучал у окна, любуясь пейзажем и чистя свое оружие, Вихрь сидел в кресле рядом с кроватью, на которой лежал Вареон.
 Принц еще более похудел. Выглядел он так, как девица в средней степени анорексии. Казалось, юноша возненавидел собственное тело и отказывался подкреплять его водой и пищей, а так же, естественно, мыться, отчего от нашего принца несло как от... Не важно... Откуда-то во мне возникла уверенность, что только благодаря непреклонному Вихрю теле Дала держалась еще душа.
Снаружи раздался характерный стук копыт, и Ганар, насторожившись, посмотрел в окно, но сразу же успокоился:
– Наконец-то! – с явным облегчением выдохнул он. – Это он.
Вихрь, подойдя к окну, посмотрел вниз и слегка скривился, настороженно посмотрев на принца, но тот, казалось, не замечал приезда неожиданного гостя. Раздались шаги, дверь распахнулась, и на пороге показался Манрад собственной персоной.
Мужчина слегка изменился с момента нашей с ним последней “встречи”. Теперь он был одет в скромный наряд свободного, его руки казались голыми без обычных перстней, а лицо несколько чужим без модной среди антрионов окраски.
– Я хочу видеть принца, – сказал гость, и Вихрь не стал возражать.
Он, как и все присутствующие, знал, что Вареон жив лишь благодаря этому странному человеку.
Принца слегка встряхнул приход гостя. Устало вздрогнув, юноша облизнул губы и спросил:
– Ты рад? – Манрад вздрогнул и нахмурился, увидев Вареона. – Рад, что победил?
– Глядя на тебя, я понимаю, что проиграл, – тихо ответил Манрад, отдавая Вихрю запыленный плащ и садясь в кресло рядом с принцем, в то самое, где только что сидел маг. Видно было, что дорога утомила бравого антриона, но такие, как Манрад, никогда сами не признаются в своей слабости. Вихрь, повесив плащ на вешалку у двери, встал в головах кровати принца и, сложив руки на груди, явственно дал понять, что этого разговора не пропустит.
– Я думал, что ненавижу тебя, – с легкой издевкой сказал Вареон. – Но теперь понял, что себя я ненавижу еще больше.
В комнату осторожно пробрались Белен и Ланс. Увидев, кто приехал, Ланс заметно побледнел, а Белен явно обрадовался, и я его понимала: приезд гостя означал конец тягостного ожидания.
– Зря ты меня ненавидишь, – продолжал Манрад, будто не замечая прихода новых лиц. Но приветственный мах руки доказал обратное. – Нам давно следовало поговорить. Выяснить все, что произошло той ночью. Но до сегодняшнего дня не было такой возможности. Но теперь я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.
Берил уже за месяц до свадьбы почуял что-то неладное. Поэтому и направил меня в Занарад, клан целителей. Я пробыл там чуть больше, чем рассчитывал, так как загадка наследного принца оказалась не столь уж и легко разрешимой, понимаешь? А, разгадав, целители сильно напугались, можно сказать, даже вдались в панику. Они попросили меня как можно быстрей доставить принца в клан, просили найти вещь, которая сделала его таким, говорили, что уже может быть поздно, и я поспешил обратно в замок.
Когда я вернулся, Берил страшно изменился. Он обругал меня, назвав полным идиотом, который тратит время на всевозможные глупости, кричал, что я плохой друг и побратим, что мне следовало успокоить его, а не идти на поводу первого же каприза, тем более, такого глупого каприза. Я не узнавал Берила. Он не дал мне сказать и слова, просто выставил за дверь и приказал не возвращаться, пока он не позовет. Думая, что твой брат успокоится, я решил немного обождать... Тогда я еще не знал, что времени нет...
На следующий день произошла ваша драка. Тогда-то я и сообразил, как сильно изменился мой названный брат. Я проверил все вещи Берила, тайно, но не нашел ничего...
– Конечно, не нашел! – засмеялся принц. – Зло всегда было с нами! В тех самых амулетах, что ты нам подарил, с которыми мы не расставались!
Манрад осекся, прикусив губу, и опустил глаза. Вихрь, посмотрев на советника, вышел из-за спинки кровати и повернулся к принцу, так, чтобы Вареон его видел.
– Может, расскажешь нам, что тогда произошло? – осторожно встрял Вихрь, перехватывая инициативу в свои руки. – Мы имеем право знать.
– Хорошо! – сдался Вареон, устало откинувшись на подушки. – Все равно не отстанете, не узнав правды, не так ли?
– Так! – ответил Ганар. – Тут вы правы!
– Ваша воля! – выплеснул Вареон. – Я тоже заметил, что Берил медленно, но верно менялся. Но только вот менялся он не один, а вместе со мной! Злость и гнев горели ясным пламенем не только в нем, но и во мне. Только мое преображение происходило гораздо медленнее, чем Берила. Я еще понимал, что так не должно быть, но все более грызся с братом, и угомонить нас могла только его невеста. Но и она постепенно стала опасаться Берила, особенно его вспышек раздражительности и злости, его непредсказуемости. Ко мне же она, почему-то тянулась, хоть мой характер в те времена был не слаще...
Постепенно Берил начал ревновать. Это неправда, что именно я затевал те стычки, чаще всего Берил сам провоцировал наши ссоры. А ссорились мы часто, и после этих сор принцесса часами ходила бледная. Я ничем не мог ей помочь... Ни ей, ни ему, даже себе...
За день до свадьбы я впервые не сдержался! Мой брат поднял руку на свою невесту, и я не выдержал, бросился на него. Берил только этого и ждал. Его ярость была так сильна, что я опешил, но было поздно, Берила невозможно было остановить! Он бросился на меня, как раненный зверь, и я лишь уворачивался от его ударов, не более! А потом... Потом и сам озверел... От несправедливости...
Ты же помнишь, Манрад, сам нас разнимал! – Манрад кивнул, и принц продолжал:
– Однако я очень сожалел о драке и на следующий день первым пошел к брату. Поймите, я любил Берила, и это ссора... Она давила на меня...
Его невеста встретила меня у дверей. Она плакала, говорила, что любит Берила, но не понимает, что с ним происходит, боится его, боится, что брат разорвет их помолвку, и в то же время боится стать его женой. Вошли мы внутрь вместе..., – Дал осекся, было видно, что ему сложно дается рассказ. – Берил стоял с ножом в руках. Его глаза были полны сумасшествия и бешенства. Родители невесты лежали у его ног. Потом он увидел нас. Она взвизгнула, спряталась за моей спиной...
 Дальше я мало помню – лишь ее тихое всхлипывание, мой легкий обморок, а когда очнулся – Берил стоял надо мной и наносил нож для удара...
 И тут словно что-то случилось. Глаза Берила стали странные, туман в них исчез... Он схватил твой подарок, Манрад, и потянул его так сильно, что ремешок порвался. Берил увидел трупы, все понял... и..., – Дал охватил лицо руками и заплакал, как ребенок. – Это не я его, он сам! Слышите! Умирая, он сорвал с моей шеи эту гадость!
– Медальонов не нашли, – прошептал задумчиво Манрад. – Где они?
– Их забрала принцесса, – незамедлительно предположил внимательно слушающий Ганар. – Куда она исчезла? Если бы ее нашли, то доказали бы невиновность Вареона.
Дал тем временем очнулся от слез и продолжил:
– Я думал, что сильнее брата. Заклятие было одно и то же, но восприняли мы его по-разному, понимаете? Помня безумие брата, я молился в монастыре и, не чуя и мановения былого в себе, немного успокоился. Решил вернуться домой. Но я понимал, что сюда нельзя сразу, поэтому год проторчал в той деревне. Знал, что если боги захотят, меня заметят. И заметили. Откуда мне было знать, что все так кончится? Даже в тюрьме я верил, верил, что отец выслушает меня, поймет...
Но той ночью, когда меня привели к нему, отец был не один. Он даже побоялся выслушать меня, как сына, принял, как преступника! Я не все понимаю, но отец был не один... Вокруг него столпилась толпа придворных, и в этой толпе был кто-то... вроде знакомый, но я не смог рассмотреть... Я чувствовал его силу, силу исходящую от фигуры в углу, и он шептал мне: “Теперь не уйдешь. Думаешь, что сильнее? Сильнее всех – я!”
Я понял, что это правда – он одолеет меня, что я буду убивать, как убивал Берил. Я понял брата. Я хотел умереть так сильно, что он почуял, и зашептал мне, что не допустит моей смерти. Это растет во мне, понимаете!
– Тихо! – прервал его Манрад. – Перестань! Я не сумел спасти твоего брата, потому что был один и не совсем понимал, что мне надо делать! Но тяжелые годы изменили и меня. Они дали мне время, чтобы подумать! Да, я кричал, что ты – убийца! Но это я не мешал впихивать тебя в проход, это я отсоветовал королю отомстить Нарану за смелость!
– Чего ради ты такой добрый? – с издевкой спросил Вареон.
– Не ради тебя я стараюсь, и тебе это известно, – тихо ответил Манрад. – Ради Берила, моего побратима! Ради наших старых времен...
– И что, что мне делать? – взмолился Вареон. – С этим проклятием... Что, побратим моего брата?
– То же, что надо было сделать Берилу – пойти в клан целителей, – ответил Манрад, возвращаясь к своему тону. – Через два дня здесь появится проводник. У нас есть надежда. Если случится худшее... Перед тем, как ты нанесешь кому-то вред, я обещаю, что найду для тебя милостивого убийцу!
– Прости, брат, – глаза Вареона впервые засверкали надеждой.
Манрад обнял принца, и его глаза чуть просветлели. А ведь он умеет чувствовать, как же я это раньше не видела?
– Прости, что не верил тебе, – прошептал принц, или Дал, тот самый Дал, которого я когда-то любила, или воображала, что любила? Мои далекие глаза сквозь сон наполнились слезами, орошая подушку, а Вихрь снова уставился в то место, где стояло мое невдимое тело, уставился, но вновь потерял интерес, потому что я взяла себя в руки, и стала невидимой для любых глаз, даже глаз мага. Однако Вихрь сделал шаг, встав как раз на то месте, где стояла я – зря! Меня там уже не было, я висела над Вареоном, вслушиваясьв продолжавшийся важный разговор.
– Ничего, – прошептал Манрад срывающимся голосом. – Кстати, я сильно устал и голоден. Разрешено ли мне будет сидеть за одним столом с наследным принцем? Тем более, что нам надо обсудить некоторые детали. Например, это, – Манрад достал из кармана на ремешке небольшой, похожий на хрустальный, шарик на шелковой нити. – Он поможет тебе удержаться...
Вихрь поднялся и быстро вышел, поспешив накрыть на стол. Ланс помогал другу, пока Вареон, с благодарностью глядя на своего бывшего врага, надевал принесенный амулет, а я тихонько кусала невидимые губы – все же Вареон выжил, и Максиму надо было бы знать...
Весь день они проболтали о старых временах, пока сморенный усталостью и недоеданием принц не уснул прямо в кресле. А я... я стояла рядом и не слушала... Почему описанная Вареоном сцена стояла перед моими глазами так явственно, будто я там была? Почему возникают перед глазами сумасшедшие глаза Берила, и что они мне напоминают?
Тем временем принц заснул, и Манрад, выходя из покоев спальни нашел остальных в общей зале:
– Я не верю, что вы избежите неприятностей, – начал он. – Именно поэтому предлагаю вам что-то, что вам сильно пригодится.
Манрад показал на небольшой сундучок, который привез с собой. Открыв его, он достал кинжал и протянул его Белену:
– Эта вещица особая. На ней нет драгоценностей, она на вид дешевая, чтобы не привлекать лишнего внимания, но есть в ней маленький секрет, смотрите! – Манрад слегка взмахнул кинжалом и тот превратился в меч. Легкое движение, и в руках мужчины показался тугой лук. Еще мах, и Манрад замахнулся копьем. – Нет на земле оружие, которое не смог бы имитировать этот хамелеон.
– Откуда это чудо? – спросил Белен, с восторгом осматривая подарок.
– Дар благодарности. Существует целое племя, где воины носят подобные украшения. Племя убийц. Это оружие нельзя украсть – оно возвращается к законному владельцу. Его нельзя потерять или выкинуть. Этот клинок все равно окажется на твоем поясе в спокойную минуту, и в руке, если есть опасность. Он предупреждает о ловушке, переходя в руку воина. И главное – он увеличивает мощь хозяина, и меткость. С ним не промахнешься. Он станет и защитным щитом по твоему велению, Белен. Он станет лодкой, если будешь тонуть, крыльями, если будешь падать. Лишь магии он не в силах противостоять.
А это, – Манрад достал браслет и отдал его Вихрю, – может! Этот браслет помогает читать мысли окружающих, он делает дорогу легкой, помогает контролировать погоду, ему подчиняется огонь и воздух. Более мне ничего не известно. Его принес хороший друг, а остальные особенности не успел мне объяснить.
Воду подчинишь себе ты, Ганар, – сказал Манрад, подвешивая на шею мужчине маленький флакончик на шелковой нити. – Выпив эту жидкость, ты час будешь погружен в странные ведения, а дальше я не знаю...
А теперь, – Манрад на некоторое время замолчал. – Теперь, если вы позволите, я хочу поговорить со своим братом. С глазу на глаз.
Все замолкли, переваривая услышанное. Потом медленно повернулись к Лансу. А к кому еще? Именно он избежал всеобщего одаривания, именно с ним Манрад не промолвил и слова, и именно он стоял все время молчаливый и подозрительно бледный. Брат великого советника, тот самый, что назло Манраду пошел умирать вместе с Вареоном. Идиот, на мой взгляд, но повторяю – кто меня спрашивал?
Ланс стоял посреди комнаты, страшно бледный, прикусив губу. Первым вышел невозмутимо подбрасывающий в воздухе новую игрушку Белен. Что-то в его глазах мне не понравилось, и вскоре я поняла, что... Медведь разочарован... Но чем?
Потом, вопросительно посмотрев на Ланса и получив в ответ короткий кивок, ушел Вихрь. Последним – слегка улыбающийся Ганар. Ланс так и остался стоять на месте, не в силах поднять глаза.
– Почему ты ушел? – начал Манрад, с интересом рассматривая брата. Рассматривала их обоих и я. Как же они непохожи! И где были мои глаза раньше?
– Я не мог более выдерживать твоего контроля, понимаешь? – ответит Ланс. – Ты смотрел на меня, как на глупого ребенка... В тот день...
– В тот день я был пьян! – воскликнул Манрад. – В первый и в последний раз в жизни я напился, как свинья, признаю! Тогда произошло то, из-за чего, казалось, мир рухнул. Ты не был виноват, просто попал под горячую руку. А я, я достаточно был наказан... Я винил себя в твоей смерти, и наша мать винила...
– Я хотел, но не смог, – начал Ланс. – Я был слишком слаб!
На некоторое время они замолчали. Если для меня это молчание было тягостным, то каким оно должно было быть для них?
– Я горд за тебя, – внезапно сказал Манрад, и от звука его голоса Ланс вздрогнул. – Ты сделал то, что не осмелился сделать я. Ты бросил вызов самому Врану! Защитил друга, хоть и знал, что это стоит тебе жизни! Только обещай мне больше не совершать подобных подвигов, ладно? Героев любят, их боготворят, им подражают, но они редко доживают до старости. Люди, которые умеют вовремя отступить, не бросают своих друзей за пеленой смерти. Я мог сделать как ты, но я не смог бы тогда спасти тебя и принца, пойми, мы бы умерли вместе! Таких, как я, обвиняют в трусости, как обвинил меня ты. Но в следующий раз, брат, лучше прослыви трусом, но спаси своих друзей, чем идти с ними с гордо поднятой головой на верную смерть! Ты не побоялся нищеты, неужели побоишься слухов?
– Я понял, брат, – опустил голову Ланс. – И никогда более не обвиню тебя.
– Пойми, ты единственный, кому я могу доверять полностью, открыть свои мысли. И я понимаю, что в любой момент моя помощь Вареону может вылезти наружу...
Ланс чуть побледнел и вскинул голову.
– Не хочу, чтобы ты остался ни с чем за свою приверженность Вареону. Не знаю, удастся ли нам убедить Врана в невиновности сына, а жрецов – вернуть принцу его положение. Поэтому я оставлю тебе все деньги нашего рода. Если меня не станет, или тебе что-то понадобится, тебе или принцу, ты придешь во двор этого дома, дотронешься рукой ствола березы и увидишь тайник. Никому, кроме нас его не открыть.
– Рад! – внезапно взмолился Ланс. – Поехали с нами!
– Не могу, Илахан, – сказал тот, отходя к окну. – Не думай, что я лучше или хуже, чем есть на самом деле. Хочу, чтобы ты понял правильно... Я бы пошел с тобой, но... у Берила кроме брата была еще и сестра, и я... я люблю Анлерину. Я не могу оставить ее одну в замке, пусть даже она меня и ненавидит, но ради нее я буду мириться со страстью этой зарвавшейся старухи! Если бы не она, я ушел бы с Вареоном.
Вот так признание! Впрочем, почему я не удивлена?
– Прости, что не понял тебя сразу! – облизнув запекшиеся губы, прошептал Ланс.
Мальчику еще надо учиться сдерживаться, ой как надо, слишком многое написано на его лице, тогда как Манрад редко теряет над собой контроль. Будто родился с безразличной маской на лице...
– Как ты мог понять? – скривился Манрад. – Сегодня день моей откровенности. Я так давно не открывал никому своей души... Со дня смерти Берила... Помни, Ланс, помни, что я доверяю тебе брата моего кровного друга, не опозорь ни меня, ни себя, ни нашего рода!
– Меня не надо кому-то доверять, Рад, – внезапно вмешался Вареон, некоторое время стоящий в комнате. Мне стало неудобно. Принц не принц, а подслушивать такой интимный разговор – не красиво. Хотя... Чья б корова мычала..., – Ты любишь мою сестру, и я доверяю ее тебе.
Манрад, сильно побледнев, прошептал:
– Я сделаю все, что в моих силах! Но забудьте о моей любви к Анлерине, умоляю! Пусть девушка, когда все кончится, сама сделает выбор!
Некоторое время они молчали, пока принц не решился сказать...
– Как многого я лишился, по твоей вине, Рад. Если бы ты раньше открыл мне свое сердце, я бы не допустил так много ошибок. Теперь понимаю, почему Берил так любил тебя. Таких людей, как ты – мало. Простите, что помешал вам. Я оставлю вас наедине.
– Он и в самом деле изменился! – удивленно прошептал Ланс. – Ты его воскресил, слава Богам! Я уж думал, что все кончено...
– И последний дар тебе, – Манрад надел на мизинец брата маленькое колечко. Ланс слегка побледнел. Я пододвинулась поближе, чтобы рассмотреть украшение. И что в нем такого? Колечко как колечко, вроде, серебряное, что в нем особенного? На на Ланса этот маленький ободок произвел явно огромное впечатление. – Ты обратишь на себя первый удар, помни это. Все внимание на тебя, и никто не должен знать, кого ты везешь, слышишь меня! Ты – ты главный, Вареон – в твоей тени. Помни об этом, никогда не забывай!
Манрад крепко обнял брата и, улыбнувшись, вышел из комнаты”.
Сон растворился в моей голове. Мне стало легче и старые образы на некоторое время отошли на задний план. Сегодня Рождество, пусть православное, а я – католичка, но Бог един, главное – в него верить...
Я соврала Максиму. Дал продолжает жить, но теперь я уж и не знаю, надо ли говорить это ему. Наверное, не стоит, да и придет ли ко мне еще Максим? Буду ждать, но просить не буду, не могу... Стараясь выгнать боль из груди, я взглянула на часы. Полдень. Вспомнив старый обычай, я наскоро оделась, выбежала на улицу и посмотрела в морозное прозрачное небо: “Господи, верни мне Максима! Помоги сделать все, чтобы душа Александра успокоилась! И... помоги Далу, если он и в самом деле настоящий! Найди эту своенравную принцессу, невесту Берила, пусть она поможет Вареону!”
Внезапно все поплыло перед моими глазами. Говорят же люди, бойтесь своих желаний... Последнее, что звуком, что я слышала, прежде чем сползти в беспамятство, был испуганный крик Кати, а последним моим чувством оказалось удивление – откуда она здесь? И все... темнота.


Рецензии
Прекрасный и содержательный конец второй части.
Прекрасно написано.
Все расставлено по местам, нет недоговоренностей.
Спасибо за вторую часть, Анна.
Счастья Вам.
С нежностью.
Григорий.

Григорий Иосифович Тер-Азарян   24.07.2008 21:48     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.