Павлово на Оке

Я ехал в город, о котором знал и не знал. Город, о котором я слышал с детства. Куда мечтал приехать в юности. Город мечта моих детских грёз и цель моих детских проклятий. Город, с которым связана вся моя жизнь и в котором я не разу не был. Город, в котором жил мой отец. Отец, который никогда не видел меня. Человек, которому я обязан жизнью и который за всю мою жизнь ни разу мной не поинтересовался. Я ехал в город, который мог стать городом моего детства, со своим сыном. Я ехал и знал, что я не увижу своего отца, а мой сын своего деда. Он умер. Умер один в своём холостятском жилище. Так и не увидев своих внуков.
День был весенний солнечный. На деревьях начали появляться первые листочки. Дорога шла по высокому берегу Оки. Реки и противоположного берега не было видно. За то с левой стороны автобуса до самого горизонта, свежей зеленью, красовались берёзовые рощи. Какой красивый край. В Поволжье я бывал и раньше, но вопреки бытующему мнению оно мне не очень нравится. Однако эти места меня притягивали. Сын, несмотря на дальнюю дорогу, вёл себя на удивление спокойно. Для пятилетнего ребёнка дорога была тяжеловата, но ни капризов, ни других неприятностей, отвлекающих меня от созерцания и наслаждения, не было.
Город показался мне чистым, а может, просто на улице были двадцатые числа апреля. Народ, наполнивший автобус в черте города, словно был из фильма «Девчата» добрый, задористый. Особенной красотой отличались девушки. Я почувствовал себя вернувшимся в знакомый город через много лет. Словно раньше я всё здесь знал, но за годы моего отсутствия произошли большие изменения. Выросло новое поколение. Странное чувство. Это чувство не оставляло меня всё время пребывания в этом городе. Я никогда не страдал потерей памяти, но, наверно, это было похоже на дежавю. Меня постоянно преследовало чувство, что здесь я уже был, что это я видел, только может быть очень давно.
Выйдя на привокзальной площади из автобуса, я долго стоял и осматривался. Для меня всё здесь имело значение. Я всё время думал об отце. Думал не с радостью, не со злостью, просто смотрел и думал, что здесь он ходил, всё это он видел. Не знаю, что это было: то ли зацикливание, то ли глупость моего характера, но это было. Казалось, что мне до человека, который не принял в моей жизни никакого участия, кроме зачатия. Несмотря на такие мысли, настроение было на редкость радостным. Солнечный день только разгорался и обещал быть сухим и тёплым.
Немного погодя, я постучался в дверь отцовского дома. Там, во второй половине, жили мои родственники, с которыми мне предстояло познакомиться. Что они за люди? Как меня встретят? Тем более что встреча наша была связана с делением наследства, а проще говоря, отцовской части дома. Забегая вперёд, хочу сказать, что они так и не поверили, что это не проделки моей матери, а дело рук третьих лиц. Ну, да ладно.
Я взялся за ручку двери. Как это обычно бывает в частных домах, дверь оказалось незапертой. Дядя и тётя, сидя за столом на кухне, пили чай. Увидев, они некоторое время молча осматривали меня. Небольшая пауза быстро сменилась приветствием, хоть ещё пол дня сохранялась определённая настороженность с их стороны, но я их вполне понимаю. Познакомившись поближе за чашкой чая, мы скоро нашли общий язык. У меня на душе была так лёгко, как редко бывает при встрече с малознакомыми людьми. Малознакомыми? Но меня не покидало ощущение, что я знал этих людей и раньше. И разговоры наши скорей были похожи на разговоры людей не незнакомых, а на давно не видевшихся. Было какое-то ощущение внутреннего родства,
Мне предстояло также познакомиться и с той частью дома, где жил мой отец. Уже с улицы я понял, что ничего радостного там я не увижу. Войдя же в дом, я был более чем удручён. Выцветшие обои чуть ли не двадцатилетней давности, старая металлическая кровать, кое-что из мебели то же времён царя гороха, древний приёмник и балалайка. Жильё человека, нет место, куда можно прийти переночевать, да и то нечасто. Берлога. Мне вдруг стало очень грустно и обидно. Я даже не понял, то ли за него, то ли за себя. Захотелось поскорее выйти на свежий воздух. Но мы ещё некоторое время крутились в узкой комнате, непонятно зачем перебирая то пластинки, то сковородки. А меня постоянно преследовала мысль: «в чём же был смысл его жизни? Одинокий человек в нежилом доме. Умер, как и жил в полном одиночестве». Мне было тесно, душно там. Скорее на улицу, на свежий воздух.
Яркое солнце ослепило меня, едва я вышел на крыльцо. Чистый воздух, словно бальзамом, наполнил мою грудь. Ещё не вскопанный огород уходил вниз за забор в овражек. Погреб с разваленным входом, словно разбомблённый блиндаж, сиротливо выглядывал из-за кустов.
Ближе к обеду мы собрались на кладбище. Теперь автобус вёз нас по городу то, тихо урча, катился под горку, то, напрягаясь медленно, медленно забирался в гору. И уже в тот момент, когда всем казалось, что нам придётся вталкивать его в гору своими руками, автобус выкарабкался на ровное место и весело побежал дальше, выдавливая из себя пассажиров на остановках. Ощущение дежавю снова не покидало меня. Ну вот и наша остановка. Двери с шипением закрылись за нами. Раскидистые деревья за забором и бабульки с искусственными цветами характерно обозначали цель нашей поездки. Широкая дорожка за воротами уходила куда-то вглубь кладбища. Справа, недалеко от входа, стояла старая оградка. Два огромных тополя росли из неё. Среди корней деревьев ютились три могилки. Две сразу видно были старые. В них покоились останки моих деда и бабушки по отцу. А вот новая могилка со сравнительно свежим холмиком была могилой отца. Маленькая тёмная фотография, словно случайно кем-то забытая, была воткнута в трещину в дереве. «Здравствуй брат,- сказал дядя – вот твой сын и приехал». Звучало как в кино. Прямо-таки возвращение блудного сына. Как будто это я всю жизнь от отца бегал, а не он от меня. Однако возражать я не стал. Не то время и не то место. «Здравствуй отец,- хотелось сказать мне.- За всю жизнь мы не были более близко друг к другу, чем теперь. Здесь рядом твой внук, который никогда не знал тебя. Как много я мог бы сказать тебе, но ты опять не услышишь меня, как не слышал меня всю мою жизнь». Да, мне хотелось так сказать, но он опять был чем-то нереальным, выдуманным. Казалось, могильный холмик должен был расставить всё на свои места, но получалось наоборот. Отец оставался вечным моим оппонентом. Я не знаю почему, но мне не хватало его. Может, если бы я хоть один раз увидел его, поговорил с ним, то этого было бы достаточно, чтобы развязать этот вечный спор, прекратить эту вечную невысказанную обиду. Забыть. Простить. Но теперь он оставался навсегда со мной помимо моего желания. «Я помолюсь»,- сказал я дяде. Я повернулся к могиле и после первых прочитанных слов молитвы ком подкатил к моему горлу, глаза налились слезами, и я не мог более выговорить ни одного слова. Я ощущал горечь и пустоту. Больших усилий стоило мне взять себя в руки.
Когда молитва была окончена, мы ещё посетили могилы моей тётки, которая была неподалёку в новой части кладбища и брата, старшего сына моего дяди, погибшего при странных обстоятельствах при возвращении из армии. Когда мы подходили к могиле брата, дядя как-то вдруг изменился. В голосе появилась теплота и нежность. В то же время он весь сгорбился, словно на его плечи вдруг положили неимоверную тяжесть. Я видел, как с особой заботой и нежностью он наводит порядок на и без того ухоженной могиле.
После возвращения с кладбища я познакомился с братом, младшим сыном дяди. Сошлись мы с ним сразу, как будто были знакомы всю жизнь. Я не буду пересказывать всех наших разговоров, только скажу, что мы говорили долго и о разном, и даже если наши мнения не сходились, это не раздражало нас. Было очень интересно. Более того, я был очень рад, что приобрёл нового брата. Мы общались весь этот день до поздней ночи. Следующий день мы гуляли вместе: я с сыном и он с женой и сыном. Давно я не встречал такого понимающего и приятного собеседника. Я не хочу рассказывать о нём в данном повествовании, чтобы не описать что-нибудь не так. Поверьте мне на слово, что это прекрасный человек.
На второй день я уезжал. Весна в эти как бы на показ выставила свою лучшую погоду. Тётя напекла нам с сыном в дорогу пирожков. Пришли провожать все. Как можно описать безграничную радость человека, нашедшего своих родственников. Непросто родственников, а людей близких, так как за эти два дня я понял, что это действительно близкие мне люди. С чистой душой и открытым сердцем. Прощание было недолгим, но тёплым. Поезд медленно набирал скорость, а мы с сыном, высунувшись в окно долго махали провожающим нас и также долго, насколько это было возможно, видели высоко поднятые руки.
Прошли годы, но до сих пор я помню два солнечных дня, проведённых в несостоявшемся городе моего детства. Помню всех родных. Помню то тепло, которое они мне подарили. С тех пор мы не виделись, и я даже не написал им и это моя вина. Но и по сей день они в моём сердце.