рассказ Смерть Ипувера

       Александр Скуридин
       
       СМЕРТЬ ИПУВЕРА
       рассказ
       

       Врачи окружили больного: один щупал пульс, другой внимательно осматривал ноги, начиная от паха, до кончиков пальцев. Тртий, старший среди них, пристально заглядывал в глаза , широко раздвинув веки. Затем врачи стали совещаться и читать тексты, написанные на свитках , и им показалось, что в спальне темно.
       Зачадили светильники, немедленно принесенные слугами из других комнат, и Ипувер стал задыхаться от смрада сгорающего оливкового масла. Вокруг широкого ложа стояли Мут-неджем и дети.
Жена, чтобы не мешать исцелителям, передвинулась к изголовью, а дети продолжали касаться руками резных изображений Бэса на ножках ложа в надежде умилостивить бога, отвращающего зло. Сестра, брат жены и более дальние родственники расположились поодаль, у стены, и казались похожими на безмолвные скорбные изваяния. Ипувер чувствовал, как силы быстро уходят из него, подобно воде, жадно поглощаемой раскаленным от зноя песком пустыни.
       "Пора мне на Запад, к земле Истины".-слабо подумал он.
       Старший лекарь уложил свиток в ларец и важно произнес: - Пусть Амун станет его исцелителем, Тот удалит из него болезнь, Исида изгонит боль тела, а Маат воцарится в его членах. Прими же лекарство, приготовленное в храме самой Сехмет.
       Он затолкал толстыми короткими пальцами в рот Ипуверу шарик чудодейственного снадобья, но лицо больного тотчас исказила су дорога, дыхание совсем прекратилось.
       - Ах! - испуганно вскрикнула Мут-неджем.
       - Слюна, госпожа, заливает сердце славного Ипувера, и все члены его, поэтому слабеют, вот и лекарство Сехмет не идет впрок.
       - Пульс совсем ослаб, - бесстрастно доложил врач, держащий запястье больного.
       - Вот, вот, - важно закивал головой старший в подтверждение своих слов. - Боги хотят призвать его к себе, за горизонт Запада.
       - На Запад? А я? А как же дети? - зарыдала Мут-неджем.
       - Не плачь, сестра, -к Мут-неджем подошел ее брат. - Такова воля всемогущих богов.
       - Мы сделали все, что могли, - с нажимом произнес старший врач, закрывая крышку ларца.
       Брат Мут-неджем отвел его в сторону для оплаты за услуги.
       Они долго и жарко торговались, пока не сошлись на обоюдно приемлемой цене, но Ипувер уже ничего не слышал - он пытался услышать свое Ба. Ба - самый главный, внутренний советчик каждого человека. И уже бесполезно указать путь тому, кто вот-вот должен неотвратимо следовать по велению богов в город Мертвых. Ба сказал Ипуверу: «Все! Готовься к неминуемому…» О, если бы еще услышать Ка…
       Ба - духовный двойник того самого сердца, которое скоро будет держать в руках бальзамировщик, подготавливая бренное тело к вечной жизни - должно быть постоянно готово к превращению в феникса, журавля,змею или крокодила, чтобы устоять перед опасностями загробного мира.
Но лишь Ка, неизменный спутник, сопровождает человека с самого первого мига рождения, поддерживает его, когда даже Ба молчит. "Ка обнимает", - говорит египтянин, когда им повелевает неведомая, но охранительная сила. Недаром самым лучшим тостом и пожеланием во время пиршеств и возлияний считается:"За твое Ка!" Ка также производит одно из самых важных действий - подготавливает человеку существование в загробном мире.
       "Будь спокоен, во всем доверься мне", - услышал Ипувер краем угасающего сознания слабый, как далекий шелест пальмовых ветвей, внутренний голос.
       "Спасибо, Ка", - благодарно подумал умирающий, и его сердце отозвалось последними легкими толчками.
       - Мама, отец открыл глаза! - радостно закричал младший сын.
       - Тише, Тотхотеп, - сказала мать, прерывая рыдания.
       - Ипувер, супруг мой, господин мой, - произнесла она, заходя сбоку ложа и наклоняясь к лицу мужа. - Ты слышишь меня?
       -Да, - догадалась она, распознав еле уловимое шевеленье губ умирающего.
       "Да будет вечно твое Ка, Ипувер, живи и ты сам вечно. В восемнадцатый год, в месяц пахон, в первый день отец отдал меня тебе в жены, и вскоре зачала я сына, который родился в месяце эпифи в пятый день, в первый час дня, во время приношений да ров великому богу Птаху. Первенец, отсутствующий Усерхет. недавно послан самим фараоном в пределы Нубии! И после него я рожала тебе сыновей. Вот они - стоят вокруг твоего ложа в глубокой почтительности: Нахт, Яхмес, Небамон и этот смышленый малыш Тотхотеп, так радостно приветствующий событие, что у его отца разверзлись очи. Погляди на нас, господин, и повремени с уходом, да будет вечен воздух под твоим носом..."
       "Ах,Мут-неджем, моя единственная... Я взял тебя в жены еще будучи юношей. Позднее я получил все титулы, но тебя не оставил. Я не огорчал твое сердце. Я не приводил в дом юных наложниц, хотя это не запрещено законом. Когда же я был молод и исполнял свои важные обязанности на службе фараона, да будет он жив, невредим и здоров, я тебя не покинул, а, наоборот, говорил : "Я и Мут-неджем неразлучны! Я сделаю все, что пожелает ее сердце!.." И вот смотри: когда меня поставили управляющим всеми царскими мастерскими, я посылал подчиненных, чтобы они простирались перед тобой на животе, принося всевозможные прекрасные дары. Я никогда не скрывал от тебя своих доходов. Никогда не было, чтобы я пренебрегал тобой, подобно простолюдину, входящему в чужой дом. И детей ты родила прекрасных, крепких, почтительных. Усерхет, например, не какой-то праздный любитель пива и развратных девок, а исполнительный слуга фараона. Близнецы Нахт и Яхмес успешно заканчивают изучение письменной премудрости, а Тотхотеп, несмотря на свою молодость, уже столь искусно рисует, что скоро сможет стать настоящим оценщиком изделий, предназначенных для самого царя, жаль, лишь, что я не смогу уже провести его к верхним ступеням служебной лестницы...
       Да и сам я с детства был неплохим рисовальщиком и, поступив в мастерскую под начало отца, быстро усвоил правильность приготовления красок. Белая получалась из известняка, черная из сажи, зеленая из тертого малахита, синяя - из тертого лазурита.
Я узнал способы, при использовании которых происходит видимость движения человеческой фигуры, или мгновенная остановка, когда напуганные враги вот-вот готовы броситься вспять. Я мог назубок перечислить и ранги советников, указывая безошибочно для каждого разрешенную высоту и ширину изображения, ибо то, что положено фараону, да будет он жив, не положено простому писцу.
Под руководством отца я прошел все надлежащие ступени: был старшим художником, оценщиком работ, надсмотрщиком над надсмотрщиками. После ухода отца на Запад я занял его место и, наконец, сделался управляющим всеми царскими мастерскими.
       Сам запах помещений, где я провел лучшие годы своей жизни, вызывал во мне священный трепет. С самого раннего утра здесь уже много народа. Мастера, украшающие карнизы трехэтажных парадных наосов (1), ловко, как обезьяны, взбираются с инструментом прямо по колоннам. Вот один из них вскарабкался на свод и, держась одной рукой за урея на карнизе, споро орудует стамеской. Другой, охватив ногами колонну, увлеченно машет киянкой. На втором наосе надсмотрщик вспугнул бездельников, и они тотчас хватаются за долота.
1 – наос - ковчег

Художник с важным видом смешивает краски, и надсмотрщик, подозрительно посмотрев на него, отходит.
Художники пользуются некоторым уважением, так как им надо не только уметь безупречно владеть ремеслом, но и досконально знать историю, общественное деление великой страны, малейшие отличия в фигурах и одеяниях богов, а все это раз и навсегда отображено в особых правилах, и художники ничего не могли прибавлять от себя. Допускались, правда, небольшие отклонения от канона у знаменитостей, которые даже достигали, бывали случаи, положения управителя нома. Но таковых считанные единицы - должность художника, в общем-то, малопочетная. Нет, лучше всего и престижнее быть чиновником. "Организм, который не чувствует боли, - говорил отец, - обречен на внутреннее разложение и уничтожение извне. Поэтому внушай страх к себе, чтобы тебя боялись, чиновник - это человек, внушающий страх. Но запомни, не допускай бесполезного насилия, ненужной боли, будь справедлив. Не произноси лжи, не клевещи ни на кого, ни на большого, ни на малого. Никогда не гневайся, ибо гневающийся человек подобен городу без правителя, сборищу людей без руководителя, кораблю без кормчего. И еще запомни: основа основ - полновесная семья. Бездетный человек подобен бесплодной смоковнице..."
       Ах, вечера в кругу семьи! Я сидел в кресле рядом со своей любимицей обезьянкой, тут же, у кресла, находились и кошка с гусем, как олицетворение всемогущего Амуна и его супруги Мут. Жена и дети расположились вокруг стола в ожидании блюд. Для услады слуха музыкант играет на цитре, а я, как обычно, наставляю детей на путь истинный, передаю им заповеди, полученные от своего отца. Поданные слугами тушеные перепела, хлеб, хромисы и мормисы (1) запиваются пивом, сваренным из ячменя, пшеницы и фиников, ведется тихая застольная беседа. После ужина я и Мут-неджем играем в шашки, а самый младший сын пытается стравить кошку и гуся, старшие дети тоже играют, но в мехен (2).Колеблются тени на стенах от огня, посылаемого светильниками, шутки перемежаются взрывами смеха. Хорошо! Потом дети расходятся по своим комнатам, и мы с Мут-неджем остаемся одни. Во мне звучит песня-гимн, взывающая к Хатхор (3),я подхожу к жене, нежно касаюсь своим носом ее нос (4).

1-породы рыб;2-так называемая,"игра в змея";3-богиня сладострастия;4-в Древнем Египте "целовались" носом.

       Недаром мы с ней оба едим латук, от которого у мужчин возрастает производительная сила, а у женщин плодовитость. Ах, Мут-неджем, ты, воистину, сладостна (1)!
       Мы, счастливые, удаляемся в спальню... Нет, я не променяю тебя на пустоголовых красоток-певиц, которых услужливый начальник канцелярии музыкантов поставляет высоким сановникам: когда кудрявых, когда гладковолосых, когда девственных, когда очень умелых, чье лоно, однако, не знало родов, никто мне не нужен!...Точнее, - был...Да разве можно и думать о супружеских утехах на пороге Запада?.."
       - Он умер? - послышался далекий голос-стон Мут-неджем.
       - Жив еще твой муж, сестра. - Это были последние звуки, донесшиеся до слуха Ипувера.
       Хорошо, что заранее подготовлен "дом вечности" - здесь уютно будет лежать мумии. Художники украсили его, понятно, как и положено, выполняя волю своего начальника. Ипувер заказал столяру всевозможную погребальную утварь. У ювелира куплены необходимые украшения, а также амулеты и талисманы - все готово к будущей жизни среди звезд, которые никогда не стоят на месте, и среди бессмертных планет. Единственно, чего Ипувер, как и всякий египтянин, боялся - разграбления гробницы и, не допустят этого боги, потери мумии. Без тела Ка не сможет принимать жертвоприношения, не услышит молитв, не увидит ритуалов, предназначенных для него в поминальном храме. Ба, в лучшем случае, будет блуждать неприкаянным непонятно даже в каком из двух миров, а в худшем случае наступит полная и окончательная смерть.

...И вот, после погребальной церемонии наступает день, когда Анубис вводит в Зал Двух Истин покойного, облаченного в белое льняное одеяние. Посредине Зала трон, на котором восседает Осирис. Две его сестры, Исида и Нефтис, стоят за спиной. Четырнадцать помощников выстроились в глубине Зала, посредине которого находятся весы, охраняемые свирепым чудовищем. Рядом Тот и две Маат (2).

1 – Мут (буквально) – сладостная. 2- Тот – бог, следящий за порядком во вселенной, муж Маат. Маат - богиня Истины. Их две(!), так как два мира: живых и загробный. И то, что истинно в мире живых, не всегда адекватно в загробном мире.

       Покойный почтительно обращается к суду:
       "Привет тебе, великий бог, Владыка Двух Истин! Я пришел, чтобы узреть твою красоту и мощь! Я знаю также имена сорока двух богов, пребывающих рядом, на Великом Дворе Двух Истин, - они поджидают злодеев и пьют их кровь в день, когда свершается над злодеями высший суд. Вот я вижу вас, Владык Справедливости! Я прихожу к вам с надеждой, ибо ради вас отринул я на земле всякую несправедливость. Чистым я предстаю перед вами:
       я не чинил зла людям,
       я не нанес ущерба скоту,
       я не совершил греха в месте Истины,
       я не творил дурного,
       имя мое не коснулось кормчего священной ладьи,
       я не делал мерзкого перед богами,
       я не кощунствовал,
       я не угнетал раба перед лицом его господина,
       я не был причиной недуга,
       я не был причиной слез,
       я не убивал,
       я не приказывал убивать,
       я никому не причинял страданий...
       Воистину, Владыка, я чист, ибо я - нос того, кто дарует дыхание, кто дает жизнь всему сущему.
       И вы, грозные сорок два бога, с устрашающими слух именами: "Глотатель тени", "Разбивающий кости", "Громкогласный" , "Кровопийца", "Предвестник битвы" и другие, не смотрите на меня, как на злодея:
       я не истощал припасы в храмах,
       я не портил хлебы богов,
       я не присваивал хлебы умерших,
       я не совершал прелюбодеяния,
       я не сквернословил,
       я не прибавлял к мере веса и не убавлял от нее,
       я не давил на гирю,
       я не плутовал с отвесом,
       я не отнимал молока от уст детей,
       я не сгонял овец и коз с пастбищ их,
       я не ловил силками птицу в садах богов,
       я не ловил рыбу богов в их прудах,
       я не распугивал стада в имениях богов,
       я не останавливал воду в пору ее,
       я не преграждал путь бегущей воде,
       я не гасил жертвенного огня в час его,
       я не пропускал дней мясных жертвоприношений...
       Я не боялся смертного приговора на земле не только потому, что никогда не оскорбил ни бога, ни фараона, ни славных имен их, но и потому, что всегда делал то, что советовал мне отец, а затем и благочестивые люди, а также и то, что одобряют сами боги. Я давал богам все, что они любят. Я давал хлеб голодным, воду - жаждущим, одежду - нагим, одалживал свою лодку тому, кто хотел переправиться через реку. Я из тех, кому говорили, едва завидев меня: "Добро пожаловать! Добро пожаловать!.."
       Настает самый ответственный момент. Анубис достает из канопа сердце покойного, кладет на одну чашу весов, на другую статуэтку Маат.
       Но что, если вдруг сердце заговорит и начисто отвергнет слова его владельца? Покойный торопливо произносит заклинание:
       "О сердце мое, сердце моей матери-плоти! Не вставай против меня в качестве свидетеля, не перечь мне перед судьями, не клади свой вес против меня перед Владыкой Весов. Ты, мое Ка, которое во мне, ты, Хнум (1),давший когда-то целостность моим членам, не допустите, чтобы мое имя дурно пахло. Не лги, о сердце, против меня перед богами!"
       После этого заклинания сердце обязано молчать. И тогда Анубис своими шакальими лапами останавливает колебания весов и громко объявляет, обращаясь к Осирису:
       "Владыка, обе чаши находятся в равновесии!"
       "Две Истины найдены!" - торжественно оповещает Осирис собравшихся.
       Бог Тот записывает на папирусе слова Анубиса и Верховного Судьи, затем провозглашает, что покойный прошел испытания и отныне может по праву называться "правдивым голосом".
...В царство Осириса вошел еще один подданный. Чудовищам, которые надеялись сожрать новоприбывшего, придется подождать другого случая...