Я всей жизнью своей виноват

Я всей жизнью своей виноват
И останусь всегда виноватым
В том, что стал неизвестный солдат
Навсегда неизвестным солдатом.
И в сознании этой вины
Собирая последние силы,
Я стою у старинной стены,
У его безпощадной могилы.
И гудят надо мной времена
Дикой страстью войны и разрухи.
И погибших солдат имена
Произносят святые старухи.
Чудо жизни хранят на земле
Смертным подвигом честные люди.
Но грядущее мира - во мгле.
Но печальная память - в остуде.
И тоска мою душу гнетет,
И осенние никнут растенья,
И по мрамору листья метет
Оскорбительный ветер забвенья.
Михаил ДУДИН

ТАК РОССИЯ ВОЕВАЛА
Я и не думал, что есть еще на земле такие люди - те, что прошли всю Великую Отечественную войну от начала до конца, дожили до наших дней и по-прежнему сохраняют силы для того, чтобы живо откликаться на все происходящее, активно работать, заниматься наукой, думать о спасении души… Евгению Андреевичу Любимову, художнику, специалисту по униформологии, реставратору ораниенбаумских храмов, 83 года. Я рад, что познакомился с этим умным, душевным, много знающим и многое повидавшим человеком. Обычно люди в его возрасте живут лишь прошлым, но Евгений Александрович и сегодня болеет за Россию не меньше, чем 60 лет назад, когда он защищал ее с оружием в руках.

Начав разговор о немецком солдатском кладбище в Сологубовке, получая письма от наших читателей, мы поняли, насколько сознание современного человека опутано новыми мифами, подчинено идеологическим штампам нынешнего режима, как трудно бывает отличить ложь от правды. Беседуя с Е.А. Любимовым, мы хотели получить информацию из первых рук, свидетельство очевидца и участника тех давних событий - вдумчивого, проницательного, неравнодушного. Евгений Андреевич с радостью согласился поговорить с нами.

- Я вашу газету очень люблю, - сказал он, - и читаю весьма внимательно… Очень рад тому, что вы не обходите стороной военную тему. Вот только некоторые суждения о войне ваших "званых гостей" вызывают у меня… недоумение, что ли…

- Что вы имеете в виду?

- Вот, например, протоиерей Василий Ермаков - батюшка почтенный, известный, а сказал такие легкомысленные слова: мол, войну мы выиграли, несмотря на то, что в Красной Армии была на несколько бойцов одна винтовка. Нечто подобное можно прочесть и в интервью с художником Д.П. Бучкиным, и в беседе с о. Иоанном Варламовым… Их суждения сводятся к тому, что мы будто бы выиграли войну голыми руками. Позвольте, да за четыре года винтовок было выпущено 14 млн. штук - и это не считая других видов оружия!

Мы и в начале войны не были безоружными, а к концу ее наша боевая техника стала попросту лучшей в мире. Не забыть, как я впервые увидел танки Т-44. Что это было за чудо! Мы тогда стояли в небольшом австрийском городке, и посмотреть на эти танки высыпали все местные жители. Мальчишки закричали: "Америка пришла! Американская техника!" Услышав это, командир головного танка высунулся из люка и сказал: "Нет, это не Америка, а Россия!" Как тут австрийцы удивились! Им же пропаганда крепко вбила в головы, что русские воюют на деревянных танках. Похоже, что сегодня и нам хотят внушить то же самое…

- Сейчас считается безспорным, что в начале войны никто в СССР не хотел воевать за советскую власть…

- Это чепуха. Я воевал с первых месяцев войны до самой победы и ничего подобного не видел. Наоборот, летом 1941 года в стране, по моим наблюдениям, царил большой патриотический подъем. Молодежь стремилась на фронт всей душой. Как я обрадовался, когда меня определили в военно-пулеметное училище! Потом, правда, это дело переигралось и стал я связистом… Мою отправку на фронт военкомат несколько раз откладывал, и я до самого августа 1941 бродил по городу неприкаянный. Идешь, бывало, с девчонкой, а парни из народного ополчения, по возрасту еще допризывники, кричат: "Хватит разгуливать! Иди к нам! Твое место здесь!" Даже неудобно было.

А с какой любовью относились люди к солдатам!.. Помню, мы, курсанты, идем строем по улице Салтыкова-Щедрина, поем: "Белоруссия родная, Украина дорогая!..", а женщины, что в очереди стоят (тогда уже начали появляться хлебные очереди), плачут и крестят нас…

- Неужели крестили? И не боялись?..

- Тут уж не до страха… Да и какой страх?.. Мне мой друг рассказывал: он был в запасном полку в Ярославле, это был 1943 год… К ним в полк регулярно приходили священники, проводили службы, а когда маршевая рота отправлялась на фронт, священник непременно являлся, служил молебен, благословлял, и солдатам по команде объявлялось: "Кому нужен батюшка, подходите!" И солдаты подходили, исповедовались, кажется, даже причащались… Еще скажу: много я всего повидал за войну, но ни разу не видел оскверненного солдатами храма - ни у нас, ни в Европе. И сам я, хоть и далек тогда был от Церкви, старался в каждый храм, попадавшийся на пути, заглянуть, и многие из моих сослуживцев проявляли такую же заинтересованность.

- А что касается русских зверств… Вы были в Венгрии, вы были в Австрии… Наверное, можете вспомнить что-то подобное?

- Я вам такой случай расскажу. Жили мы в одном австрийском городке, а напротив нашего расположения находилась городская булочная. Хлеб там выдавали по карточкам, и возле магазина всегда тянулась очередь. А у нас хлеба было вдоволь. Однажды смотрим мы в окно и видим, что в очереди стоит старик с маленькой внучкой - такой хорошей, милой девчушкой, что мы тут же захотели дать ей своего хлеба. Подзываем ее, а она не идет, стесняется. Мы ей: "Не бойся, иди сюда!" - и буханку показываем; в очереди все смеются, подталкивают девочку - нет, не идет! Тогда дед взял ее за руку, вместе подошли, взяли хлеб, поблагодарили… Как все эти австрийские бабки радовались! Запомнили нас и здоровались потом все время. Вот такие мы зверства чинили на вражеской территории.

Случалось, что и меня австрийцы угощали. Иду раз по улице, слышу изумительный запах свежевыпеченного хлеба. Не утерпел, зашел, попросил у хозяина кусочек. А он, оказывается, знал русский язык: был у нас в плену в Первую мировую. Разговорились с ним. Он меня про сыновей своих спрашивал: не встречал ли я их случаем - они в горно-стрелковой дивизии "Эдельвейс" служили, да что-то писать вдруг перестали. Я утешаю старика, мол, найдутся еще - может, в плену, может в Норвегию ушли, а сам думаю: "Не твоих ли сыновей я недавно видел - убитыми: "Эдельвейс" как раз на нашем пути стоял…" Зверства, вы говорите… Я ведь не отрицаю, что они были.

Война есть война: грязь, кровь, злоба - это все неотделимо от нее. И люди разные служили, одних уголовников сколько! Но скажу - нравится это кому-то или не нравится, - самое страшное зверство, которое я видел своими глазами, - это убийство коров. Когда мы в Венгрию пришли, началось такое поветрие: увидят солдаты корову - хлоп ее из автомата! Потом ногу отрежут, сварят, а остальная туша так и валяется. И много мне таких туш попадалось! Но продолжалось это недолго. Чуть только командование поняло, в чем дело, - тут же был издан приказ, где под страхом трибунала все эти фокусы были запрещены. И они действительно прекратились.

Как-то в Австрии был я свидетелем такого случая. Наши разведчики захватили трех пленных: двух молодых солдат и одного совсем старого. Старик стоит перед разведчиками и даже трясется от ужаса. Наш командир на него посмотрел: "Это что еще за чучело? Ну-ка, отведите его на кухню, накормите и пусть домой уходит! Дайте ему справку, чтобы часовые пропустили". Тут он обернулся к молодым: "Что-то у вас физиономии не немецкие… Снимайте шинели!" Те сняли, а у них на рукавах нашивки РОА… С ними был уже другой разговор… Я пошел по своим делам и слышу: из-за амбара две автоматные очереди. С власовцами не церемонились.

- Наша газета не так давно начинала разговор о генерале Власове…

- Да, я помню. Это когда один батюшка говорил, что не надо было воевать за коммунистов, а нужно было в плен сдаваться и там, в плену, Богу молиться… Смех и грех…

- А были среди ваших знакомых те, кто побывал в немецком плену?

- Были. Кстати, никого из них потом не репрессировали, в сталинских лагерях никто не сидел. Приятель мой оказался в плену, а потом бежал. Работал он в Гамбурге, а в 1942 году англичане совершили мощный авианалет на этот город. Сначала среди бела дня над улицами пролетела стая истребителей, паля из пулеметов по мирному населению, а потом появились бомбардировщики… Пережив такое, мой друг понял, что пора уходить. Бежал, прошел всю Германию, очутился в Польше, но там ему сказали, что поляки русских ненавидят и при первом же удобном случае сдают их немцам. Он отправился в Чехословакию, примкнул к тамошним партизанам и воевал вместе с ними до конца войны. Демобилизовался в 1946 году и благополучно вернулся домой… Так что еще одна легенда нашего времени - о поголовном аресте бывших пленных - моим собственным опытом не подтверждается.

- И последний вопрос: каково ваше отношение к немецкому солдатскому кладбищу в Сологубовке?

- Мне, собственно, нечего добавить к тому, что уже сказано в вашей газете. Я с мнением "Православного Санкт-Петербурга" вполне солидарен: этого кладбища на нашей земле быть не должно. И что с того, что в Германии есть наши кладбища? Надо четко понимать: мы пришли в Германию не для того, чтобы захватывать их землю, а для того, чтобы освобождать свою, они же пришли к нам как захватчики.

Не стоит говорить и о христианском прощении к врагам: как известно, прощать нужно своих личных врагов, а врагов Отечества - по словам Филарета Московского - сокрушать. Немцы - не те, что живут сейчас в Германии, а те, что лежат в Сологубовке, - наши враги. Они незваными пришли на нашу землю, они убивали русских людей и умерли с оружием в руках. Очень правильно, что ваша газета вспомнила про соответствующий опыт Отечественной войны 1812 года, когда мертвых французов просто закапывали в землю, вместе с павшими лошадьми. Именно тогда в русском языке и появилось слово "шваль". (Шваль, chevale, по-французски - лошадь. Услышав, что пленные французы говорят о мертвых лошадях - "Шваль!", русские солдаты стали называть швалью всю падаль вообще). Я это хорошо знаю: как специалист по униформологии, я изучаю историю наполеоновских войн…

- Я видел ваши рисунки… Вы занимаетесь только униформой русской армии? А наполеоновские солдаты вас не интересуют?

- Так мы же победили в той войне, а не они. Значит, наша армия оказалась сильнее, значит, и заниматься ею интереснее… Пусть Наполеоном французы занимаются.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН