Купание розового коня, гл. 5

Когда мы, по дороге в Ладисполь, болтали с попутчиками, выяснилось, что многие везли всякую ерунду на продажу, нашпигованные информацией о знаменитом Блошином рынке в Риме. Поначалу, меня это не заинтересовало, но позже стало завидно, что люди и при деле были, и деньги какие-то выручили на житье в Италии в ожидании разрешения на въезд в выбранную страну. Зависть была не материальная, на курицу и хлеб нам хватало, а просто сам факт, что все выглядели деловыми, а я лопух лопухом, да еще с помытой шеей.

Но нет худа без добра. Гуляя до обалдения, я так раззнакомилась с Римом, что в конце четырех этих месяцев он стал мне казаться добрым другом, и я плакала, расставаясь с ним. По счастливой случайности, со мной была книга "Муки и радости". Ею можно было пользоваться почти как путеводителем и я никогда не забуду этот малюсенький период моей жизни. Не имей сто рублей, а имей одного друга, канадского подданного, который пришлет вам триста долларов на исполнение мечты - посмотреть хоть чуть-чуть Италию. Мы благодарны ему на всю оставшуюся жизнь. Мне так и не удалось пока вернуться в Италию, а поэтому все воспоминания о поездке во Флоренцию и Венецию - это для меня праздник души. Венера Боттичелли с детства приводила меня в восторг и восхищение, хотя и были это картинки в плохом исполнении с ужасными типографскими красками. А когда я стояла перед картиной во Флоренции, практически невозможно передать мои чувства и не удивляйтесь, что я плакала, стесняясь своих слез, и ничего не могла поделать с собой. Я не могла поверить, что это реальность, что я в Италии, что я стою рядом с картиной, которую люблю с детства. Такие моменты не забываются.

В Ладисполи жизнь была наполнена через край знакомствами с потрясающими людьми. Мы сняли квартиру на три семьи с одной общей кухней. Да, я знаю эти ужасные рассказы, как люди ссорились до драки и прокляли друг друга навсегда. Нам повезло, соседом по квартире у нас был советский Паганель, профессор Клеопов. Я до сих пор в него влюблена по уши. Редко встречаются такие интересные и порядочные люди. Это он показал мне Рим не глазами туриста, а Рим как он есть. Это он привел меня с сыном на маленькую улочку, где за оградкой стояла Венера, очередная, каких много. Мой сын, глядя на нее внимательно, тронул меня за плечо и прошептал: она дышит. Поверьте мне, если вы и постоите тихонько, глядя на нее, - увидите, что она действительно дышит. Тайна Большого искусства.

За неделю мы прижились в Ладисполи, как будто этот маленький уютный городок, на берегу моря, принадлежал нам. Сын через две недели уже играл в футбол с итальянской детворой, и что-то лопотал по-итальянски, и они его понимали. Рядом с домом, в котором мы жили, было маленькое кафе, где вечерами собирались местные поболтать и выпить стакан вина. Русский художник из Москвы Володя рисовал шаржи и итальянцы, которые делились с ним вином, полюбили его и уже считали своим.

А потом время остановилось, так как тот починенный зуб - помните эй, ухнем? - решил взбунтоваться и напомнить о себе. С лицом, превратившимся в футбольный мяч, со щелью в том месте, где обычно рот, и двумя дырочками над этой щелью, носа не было, все слилось в единое, глаза я открыть не могла, потому как они исчезли в под опухолью. Вот и отправил меня дантист-итальянец, перекрестившись, помирать. На мое счастье, добрые люди привели с улицы врача, из эмигрантов, которая разрезала мне десну, и совсем не перекрестившись, сказала: «Бегите за питьевой содой, и пусть полощет, как сумеет. Ну, и антибиотики». Про соду, запомните, в Штатах было смешно с этой содой, но это потом.

За пару дней до отъезда, уже отказавшись от Австралии, в которую нас очень звала какая-то община, обещая нам подарить дом и работу инженера для мужа, мы стали собираться в дорогу. Лицо мое пришло в норму, и жизнь звала и манила. Потом, мы всю жизнь, когда было очень тяжело, говорили: " Вот интересно, а если бы мы поехали в Австралию, как бы там сложилась наша жизнь?" И тут же радовались, что мы здесь, потому что уже обзавелись друзьями, и сын нашел свое счастье, а так кто его знает, что было бы, это была бы другая жизнь. А эта уже наша.

Купание розового коня, гл.5